Полуостров Победы и маяк прошлого

Только сейчас, когда Морсков стоял на крыльце своего деревенского дома в Новой Москве, он заметил, что живет на полуострове. А ведь и верно! С одной стороны улица Победы и его дом под номером 4, с другой стороны улица Строителей, а с третьей небольшой тупичок с подъездом к соседнему дому. Четвертая сторона его узенького и длинного как Сахалин участка надежно примыкала к жилому массиву деревенских домов.

Аналогия понравилась Морскову, и вдохновленный ей, он вошел в дом и поднялся на второй мансардный этаж. Теперь дом представлялся хозяину, как одинокий маяк на самом кончике полуострова. Морсков перешел в желтую спальню, выходившую на улицу Строителей и проводил взглядом два морских судна, которые посигналив друг другу, разъехались на перекрестке. Грузовой КамАЗ поехал вверх, а легковая “Лада” покатилась вниз по улице Победы.

Морсков заулыбался. В детстве он мечтал стать моряком. Чтобы согнать захватившее его воображение, он спустился в столовую и сварил себе кофе. Обычное утро пенсионера. Дополненная реальность усилилась включенным телевизором на канале новостей. Морсков отхлебнул первый ритуальный глоток кофе и прикрыл глаза, прислушиваясь к терпкой горечи.

“Небывалый шторм разразился на тихоокеанском побережье полуострова Сахалин…”, - прорвалось сквозь кофейное блаженство из телевизора трагическим голосом диктора.
“Хорошо, что мой полуостров не настоящий!” - сопроводил мысленным замечанием новость хозяин дома.

За окнами прошелестел порыв ветра.
“Неужели и до нас долетело?” - с усмешкой пошутил Морсков сам с собой и с телевизором.

Порывы ветра нарастали, и вот на деревню обрушился косой от ветра дождь.
“Бывает и у нас непогода!” - философски оценил ситуацию снаружи дома его хозяин.
Морсков, как был с чашкой кофе, поднялся на второй этаж закрыть окна, чтобы не налило воды дождем. Последняя ступенька короткой лестницы неожиданно произвела странную метаморфозу - вот только что он первым делом убедился, что закрыта фрамуга окна в холле между спальнями, и сразу вдруг форма окна изменилась на маленький квадрат в обрамлении каменной кладки черного гранита. Две перегородки с дверьми в спальни исчезли, две кладовки за его спиной тоже, и теперь он стоял посреди круглой комнаты, а вокруг него по сторонам света неярко светились четыре квадратных окошка, время от времени озаряемые всполохами молний снаружи. Спален нет, но у одной из стен стоит железная кровать, покрытая одеялом, и табуретка рядом с ней.

Морсков подошел к окну на улицу Строителей. Из окна открылся вид на безбрежный океан. Шторм! Высоченные волны в несколько этажей, ветер, молнии, дождь. Стихия!
Он отхлебнул из чашки кофе, хотя, на мгновение засомневался, а стоит ли прерывать этот морок бодрящим напитком - ведь в игре воображения, по большому счету, нет ничего плохого. Однако кофе не изменил происходящего. Четыре окна, каменные стены, пол и потолок. Вниз от квадратного проема в полу уходит винтовая железная лестница, вверх такая же поднимается к проему в потолке.

Движимый каким-то, как если бы привычным, профессиональным порывом, Морсков поднялся по лестнице, откинул люк и вышел на чердак под крышу… Маяка?
Ну, конечно, маяка! А зачем же тогда в центре круглой комнаты под крышей этот огромный железный застекленный фонарь, за стеклами которого ярко горит огонь? Морсков на маяке!

Что-то, и это было снова с какой-то стати профессиональным, его Морскова  забеспокоило, когда он заметил, что огонь в маячном фонаре горит неровно.  Нужно подлить в бак фонаря еще керосина. Морсков поднял стоящую у стены канистру - пустая. Бочка с керосином внизу, и он поспешил по лестнице вниз с пустой канистрой в руке. Ноги не путались по ступенькам и сбегали привычно.
Набрав полную канистру керосина, Морсков поднял ее по винтовой лестнице наверх и залил топливо в фонарь маяка. Пламя горело ровно. За окнами продолжал бушевать шторм. Видимость была совсем малой, но маяк высокий, и его свет все же будет видно судам, если такие появятся поблизости.

С успокоенной душой Морсков спустился в самый низ, разжег очаг и подвесил на крюк закопченный медный чайник, чтобы заварить чаю. Бросил взгляд на бочку с керосином. Его хватит надолго! Выпив свой чай, хозяин маяка снова поднялся наверх к фонарю, чтобы сверху посмотреть на бушующий океан.

И вовремя! Фонарь снова мигал сбивчиво и неровно, словно керосин, который Морсков только-только залил в него, кончался. Он заглянул в горловину фонарного бака и обомлел - керосин отсвечивал бликами где-то уже на дне. Как так? Как двадцать литров керосина могли сгореть так быстро?

Не давая себе времени на размышления, Морсков снова бросился вниз и снова поднял и залил в фонарь двадцать литров керосина - прямо под горловину. С опасением и подозрением он остался понаблюдать за фонарем.

И не напрасно! Топливо прогорело примерно за полчаса, и хозяин маяка снова побежал за очередной порцией керосина.

Что-то произошло, может быть фонарем, но топливо прогорало очень быстро. В штром нельзя допустить, чтобы свет маяка погас. В океане могут быть корабли, на них люди.

Морсков ошибся. Что-то произошло, но не с фонарем, а со временем. Шторм бушевал уже день за днем, неделю за неделей, но хозяин маяка не замечал этого - ведь за окнами в шторм одна и та же картина. Такие метаморфозы времени бывают в старости, когда время летит быстрее, и кажется, жизнь пролетает со скоростью свободного падения.

Керосин в бочке закончился. Морсков знал, что фонарь приспособлен, чтобы гореть на дровах, и теперь хозяин маяка выходил в этакую непогоду и собирал ветки и сучья, гоняемые ветром по камням полуострова. Собрав побольше дров, он спешил к фонарю и подкладывал их, чтобы горение продолжилось.

От тяжелого физического труда Морсков изнемог, но и в течении времени что-то изменилось. На дровах фонарь горел дольше, чем на керосине, будто давая хозяину маяка успевать собрать новую вязанку дров.

Морсков действовал, как заведенный. Он уже ни о чем не думал, а лишь бегал и бегал вниз и вверх и по побережью полуострова в поисках все новых дров для фонаря.
Неизвестно, сколько прошло времени, но шторм стих. В рассеявшейся мгле стоял освещенный лучами солнца каменный маяк. Океан мирно плескался у его подножия. Керосина нет, дров нет, но миссия исполнена.

Мы не знаем, что в этот момент думал хозяин маяка, потому что… Морсков проснулся. Через задернутые шторы просвечивало солнце. Часы на стене показывали полдень. Значит, он проспал шесть часов с того момента, как поднялся к фонарю маяка на полуострове. В теле проявила себя ломота, будто всю ночь много бегал или носил что-то тяжелое. Видимо так заявляет о себе напавшая простуда. Что ж! Придется переждать простудный кризис. Может быть, и нужно поболеть, чтобы отдохнуть. От чего?

Морсков все же встал с постели, чувствую простудную разбитость и коря себя за то, что потерял полдня без работы - ничего не писал, не читал, не пропалывал грядки на огороде. Все проспал!

Проспал Морсков и новость, прозвучавшую лишь единожды в утренней телевизионной программе. В прибрежных водах полуострова Сахалин, вблизи от пролива Лаперуза терпел бедствие дезориентированный штормом рыболовецкий сейнер, поскольку приборы вышли из строя из-за грозы. Для моряков все закончилось удачно, но происшествие сопровождалось необычными вещами. Такие сильные и затяжные штормы в этом районе Тихого океана никогда не бывали летом. В самый разгар шторма на сейнере вдруг разглядели свет маяка, и вовремя изменили курс. Когда шторм стих, взорам спасенных открылся мыс и никакого маяка на нем. Подхватив новость, местные газетчики сослались на исторические данные, что ранее на этом месте действительно был маяк, но скоро перестал использоваться, так как свету его мешали низовые туманы, и построили новый в другом месте, а этот со временем развалился. Случившееся отнесли к обычным для морской стихии галлюцинациям, хотя моряки клялись, что видели и свет маяка, и контуры его башни.

Морсков оправился от простуды через неделю и продолжил свою жизнь на пенсии в дачном домике по месту жительства в деревне Десна на полуострове Победы - 4.

Сергей Александрович Русаков.
4 августа 2024 года.
Деревня Десна, улица Победы, 4.