Solo Piano Терезии Пасюк Отрывок

Иосиф Нойман был в Гейдельберге известным доктором. После окончания университета он остался работать в университетском госпитале и преподавал на кафедре биологии и медицины. Будучи совсем молодым, он защитил докторскую диссертацию по проблемам лечения онкологических заболеваний и получил научную степень и звание профессора. Попасть к нему на приём стремились многие несчастные, которые потеряли всякую надежду ни излечение. Часто к нему привозили тяжёлых больных, которым был подписан смертный приговор. Больные и их родственники считали за удачу, если выпадала возможность попасть в руки доктора Ноймана, ведь многие приговорённые получали шанс на продолжение жизни. Он брал на себя только самые тяжёлые или интересные с точки зрения науки случаи. В остальном лечение и ведение больных Нойман доверял своим ученикам – последователям нетрадиционных, часто ещё экспериментальных, методов лечения.
– Так, так! Посмотрим, что здесь у нас... Что, мой дорогой, приуныли? Не нужно думать о плохом. Давайте вместе подумаем, что можно сделать, – так обычно говорил доктор Нойман, осматривая больного.
Он заговаривал его – заставлял рассказывать о своей жизни, семье, детях и внуках. И на удивление консультантов, вызванных на врачебную комиссию, больной, забывая о болезни, вспоминал смешные случаи из детства, рассказывал о первой школьной любви, о домашних животных и своих увлечениях. Уже через несколько минут общения с больным доктор отчётливо представлял схему будущего лечения и точно знал, что или кто будет являться мотивирующим фактором и залогом успешного лечения.
Однажды на прием к Иосифу Нойману пришла молодая девушка, почти девочка. На вид ей было не более двадцати лет.
– Что вас привело ко мне, моя милая? –  Нойман как всегда нацепил на нос пенсне и взял в руки стетоскоп орехового дерева, подаренный ему на выпускном вечере любимым преподавателем Мартином Гердтом.
– Доктор, я старею, – едва слышно проговорила она, и слёзы побежали по её бледным щекам.
Иосиф с удивлением поднял глаза и внимательно рассмотрел юное создание, по непонятным причинам говорившее ему о старости. Она была хороша – белокурые волосы аккуратно уложены вокруг головы косами, яркие голубые глаза, такие невинные, что, глядя в них, можно было подумать об ангеле, спустившимся с небес на землю. «Кожа бледновата не по возрасту», – отметил про себя Нойман и продолжил рассматривать девушку, – «небольшая синюшность над верхней губой – вероятно признак сердечной недостаточности».
 – Осмелюсь спросить, что заставило вас так думать?
Он жестом велел ей расстегнуть пуговицы платья и приложил видавшую виды старинную трубку к груди: «Худовата, даже слишком, но в остальном никаких видимых отклонений как будто нет», – рассуждал он про себя. – «Фигура при всей худобе идеальна – длинная шея, идеальная посадка головы, небольшие плечики и изящные руки. Статуэтка, по-другому и не скажешь».
– Доктор, у меня начали обвисать мочки ушей, – и девушка дотронулась тонкими пальчиками до поблескивающей серьги, украшавшей ухо. Голос её дрожал.
У Ноймана от услышанного подпрыгнули вверх брови, и он не смог скрыть удивления. Он редко чему удивлялся в последнее время, но вынужден был признать, что девушка вызывает в нём неподдельный интерес.
– Итак, моя дорогая, как ваше имя и откуда вы ко мне приехали? – продолжил разговор доктор, улыбаясь одними глазами. Он всегда так делал, сам же продолжал прислушиваться к звукам и сигналам, которые посылало тело пациента.
– Доктор, я из Эппельхайма. Ирма Миллер, – представилась она.
 – Объясните ещё раз, Ирма Миллер, с чего вы взяли, что вы стареете? Только не говорите мне о своих прекрасных ушах, ну, право это смешно! По моему мнению, вам ещё очень рано не только говорить о старости, но и думать о ней, – Нойман улыбнулся открыто и дружелюбно.
– Доктор, прошу вас, не смейтесь надо мной. Все считают, что я схожу с ума. И родители, и знакомые. Но я-то точно знаю, что я вполне адекватна. Я старею. И это не выдумка. Этого пока никто не замечает, но это так. В моём организме происходят изменения, которые позволяют мне утверждать, что я старею. Я сильно устаю, у меня болят суставы, и к вечеру я ощущаю себя полной развалиной. Причины моего плохого самочувствия мне непонятны, поэтому я приехала к вам. Спасибо за то, что согласились осмотреть меня. На вас моя единственная надежда.
 – Ну, что же, моя дорогая, посмотрим-посмотрим... – доктор Нойман уже потирал руки в предчувствии поиска решения трудной задачи, поставленной перед ним этим интересным на его взгляд случаем, впервые попавшимся ему за время многолетней врачебной практики.
Он начал лечение с общей терапии – прописал успокоительные и общеукрепляющие, списывая поведение Ирмы на нарушение её психического состояния. Другого объяснения у доктора не было. Видимых признаков соматических заболеваний он пока не обнаружил и решил вести постоянное наблюдение за пациенткой. Он завёл на Ирму Миллер врачебный дневник, что делал только в исключительных случаях. Она была интересна ему не только как пациентка; что-то неуловимое заставило Иосифа заинтересоваться девушкой. Искренность, откровенные слёзы, ангельские глаза, вера в него как единственного спасителя? Он не мог ответить на этот вопрос.

Книга на Ридеро и Ваддберисе
https://ridero.ru/books/solo_piano_terezii_pasyuk/