Остров Бельковский. Дрейф ледокола Седов

Воспоминания Ивана Ивановича Долотова.
Запись с магнитофона сделана Пеуновым Вадимом Константиновичем. Май 1992 года.   
Редакция от Пеуновой-Шопиной Натальи Вадимовны. Ноябрь 2025 года.

                Остров Бельковский. Дрейф ледокола Седов.

                Часть первая:
                Остров Бельковский.

– Я был в гостях у дяди Вани – Ивана Ивановича Долотова. Он для меня не просто младший брат моей мамы, он - человек рядом с которым я вырос. Ваня родился в 1911 году. Я в 1923 - ем. Вспоминая отрочество, он частенько говорил: «Ох, и осточертел ты мне в это время!»
  Ну да, парень подросток. В голове золотые идеи, в груди неугомонное юношеское сердце.
  Когда мы приезжали в Кострому летом или в гости, меня ему, как драгоценную гирю подвешивали.
  «Гляди, мол, Ванька, присматривай. Или с собой, бери куда хош».
  И ему ничего не оставалось, как слушаться старших и снова принять проказника-племянника на поруки, как данность.
  Дядя Ваня вырос в многодетной семье и знал на личном опыте, что за большим столом варежкой не хлопают. Потому навыки в быстрой реакции пригодились в жизни. Воспиталось упорство, природная живучесть. А благодаря врождённому уму, он смог подняться и стать, кем хотел. Ваня тогда был последним в том поколении, а я, можно сказать, первым в следующем. Для меня дядя Ваня был тогда большим авторитетом, да и остался им до сих пор.

  После окончания рабфака в Костроме в 1929-30, он приехал в Ленинград. Устроился на оборонный завод «Большевик» слесарем. Потом поступил в технический институт. Окончив третий курс, узнал, что открылся «Институт Северного морского пути» - высшее морское училище. И дядя Ваня загорелся! Но, чтобы поступить туда, нужно было срочно сдать ряд дополнительных экзаменов. Всё получилось. Талант и ум - спасибо родителям и учителям! Ваня сразу перевёлся на специальность гидрографа. Блестяще окончил Высшее морское училище. Далее его ждала практика - трёх летняя арктическая экспедиция. Вернувшись в Ленинград в 1936 году, дядя Ваня получил диплом инженера-гидролога и был приписан к ледокольному пароходу «Георгий Седов».
 
  Это судно длинною 77 метров, шириною 13 метров, водоизмещением 3213 тонн сошло с верфи в 1909 году в Глазго. Оно обладало хорошими ледокольными свойствами. Потому Советская Россия купила его и неоднократно использовала по назначению. В основном для провода наших судов по рекам Северного морского пути в период навигации: с июля по август.
  Дядя Ваня убеждён, что суда «Седов», «Малыгин» и «Садко» попали в ледовый плен в 1936-1938 годах только по вине центра, отдававшего не продуманные приказы, которые совершенно не учитывали истинного положения дел на месте.
  С рассказов Дяди Вани:
  – В то время, в 1936-1938 годах остров Бельковский был совершенно диким, ещё не обследованным. На карте отмечен пунктирной линией, расположен с севера на юг. Длина примерно 75 километров, в самой широкой части около 13-15. Горы драконьим хребтом вдоль всего острова. Берега круглые, иногда отвесные, будто старые крепостные стены. Море то ли нагнало, то ли перекатило сюда штормами огромные камни. Пляжи каменные, в некоторых местах довольно длинные, километра два. Есть заводи и есть речушки, вытекающие прямо из-подо льда. Голубые водопады и водопадики то, стекают в море, то обрушиваются прямо в него. Летом у берега в тех местах, вода с белёсой кромкой, будто с подсветкой. Не приветливое место, но завораживающее. Царство льда, белых медведей и птиц.
 
  Географическая справка:
  Остров Бельковский входит в состав Новосибирского архипелага, который расположен к северу от побережья Восточной Сибири между морями Лаптевых и Восточно-Сибирским морем. Сейчас это Якутия. Архипелаг состоит из трёх групп. Острова Ляховского – это приблизительно около шести тысяч квадратных километров типичной тундры; на юге – Новосибирские острова. Они ещё называются Анау. Это большая группа островов до тридцати тысяч квадратных километров, и острова Де Люнга.
  Новосибирский архипелаг состоит из островов: Новая Сибирь, Бельковский, Котельный, Фадеевский. И между ними ещё Земля Бунге. Большая часть архипелага низменна и состоит в основном из рыхлых отложений. Наибольшая гора – это Малакатынь на острове Котельный. Климат, как и на всём архипелаге, суровый, арктический. Снежный покров держится примерно девять месяцев в году. Средняя температура января:  минус 30-31 градус. Самая высокая в июле: плюс 1-3. Осадки: в среднем 135 мм. в год. В основном за счёт снега. Много подземных льдов. Поверхность острова Котельный покрыта арктической растительностью, большим количеством озёр.
  Первые сведения о Новосибирских островах сообщил в 18 веке казак Яков Пермяков. А остров Большой Ляховский был описан в 1872 году отрядом казаков во главе с Михаилом Вагиным. Вот то, что можно сказать об этой местности. Об острове Бельковский сведений вообще не было. Так только, что-то обтекаемое, в общих фразах вроде: остров Бельковский на севере и на западе омывается морем Лаптевых. А на востоке, есть будто природный канал под названием «Заря». Этот канал, точнее пролив, был назван в честь легендарного судна.

  Несколько строк о том, как был отрыт пролив «Заря».
  Мы знаем Александра Ивановича Колчака только, как адмирала, который возглавил белогвардейский поход против советской власти в Сибири. На самом деле у него богаче биография. Родился Александр Иванович в 1874 году в семье морского офицера. В своё время получил специальное морское образование. Волевой человек. В Порт-Артуре воевал на эсминце. Там отличался особой храбростью и знанием морского дела. В плен попал - не попал, не знаю, но вернулся в Россию. Как гидрограф, он совершил две крупные экспедиции на север. Оба похода на судне «Заря». Один до Японской войны, в 1900-1903 годах. А второй после Японской войны, в 1906 - 1908 годах. Эта экспедиция обследовала землю Франца Иосифа, открыла много островов, создала подробную карту тех вод и земель. Очень точную, отличающуюся нужными важными подробностями. Огромную работу провела команда русских мореплавателей на судне «Заря».
  Позже Колчак принимал участие в первой Мировой Войне. И здесь отличился храбростью, умением вести сражения в условиях севера. Он был командиром дивизиона тральщиков и кораблей, которые устанавливали мины. Незадолго до февральской революции в России Колчак был командирован по морским делам в Англию и Америку. Там революция его и застала. Узнав, Александр Иванович сразу вернулся домой и довольно положительно принял перемены. Участвовал в боях под флагом Временного правительства Керенского.
  Александр Иванович был суров, одинаково требователен и к себе, и к подчинённым. Потому его уважала и любила команда. Был поклонником жёсткой воинской дисциплины, поэтому - противником советов солдатских депутатов. В конце концов, по требованию матросов-анархистов Колчак был предательски отправлен Керенским в отставку. Кстати, за храбрость и доблесть, Александр Иванович прежде был награждён золотым оружием. Так вот, когда после отставки пришли его арестовывать и требовали сдать золотой кортик «За храбрость», Колчак выбросил его за борт и что-то ядовитое при этом анархистам сказал. Не побоялся, что те отправят его за борт, вслед за кортиком. Потом Александр Иванович уехал в Америку. А оттуда уже вернулся с англичанами и американцами, как представитель, ставленник Антанты.
  В Сибири началась его последняя эпопея. Здесь он был объявлен правителем всея Руси, верховным главнокомандующим. Согласно статусу и сложившимся обстоятельствам, в его руках оказалась треть золотого запаса России.
  Александру Ивановичу настоятельно предлагали передать золотой запас в иностранные банки. Но, русский офицер отказался. Сказал, что это золото принадлежит только России, хоть в те дни и понимал, что его поражение неминуемо. Вскоре формально передал юридическую власть Главнокомандующего Деникину.
  Вот такой человек открыл пролив, который позже был назван «Заря». В честь  судна, на котором по северным водам ходил со своей замечательной командой русский офицер и исследователь – Александр Иванович Колчак.

  Мне хотелось бы вот что ещё отметить. Вся работа по изучению острова Бельковский была организована управлением Главсевморпуть. Им тогда руководил Отто Юльевич Шмидт.
  В 29 томе Большой Советской Энциклопедии на 144 странице, напечатано, что Отто Юльевич родился 18 сентября 1891 года в Могилёве, а умер 7 сентября 1956 года в Москве. Советский учёный математик. Сделал несколько открытий в алгебре.  Известный астроном, геофизик, государственный и общественный деятель.
  Член Академии наук Украинской ССР с 1934 года.
  Академик Академии наук СССР с 1935 года.
  Герой Советского Союза, указом от 27 июля 1937 года.
  Член КПСС с 1918 года.
  В 1913 году окончил Киевский институт.
  С 1916 года являлся приват-доцентом в этом институте. Так что к Украине он имеет самое прямое отношение. Киев – его, так сказать, альма-матер.
  Интересна ещё одна деталь – он был членом коллегии наркоматов: наркомпрода в 1918-1920 годах. Когда начался голод, Шмидт занимался обеспечением страны продовольствием, организацией поставок.
  Зам. наркомфина в 1921-1922 годах, один из организаторов высшего образования, организатор советской фундаментальной науки, работал в наркомпросе, в государственном учебном совете при СНК СССР.
  Оказывается, Отто Юльевич Шмидт возглавлял и издательское дело – был завгосиздатом в 1921-1924 годах и главным директором Большой Советской Энциклопедии довоенного издания 1924-1941 годов.
  С 1923 года по 1956-й был профессором МГУ. В 1930-1932 годах – директором Арктического института, который потом был преобразован в институт Главсвеморпути.
  В 1932-1939 годах Шмидт был начальником Главсевморпути. Именно в это период происходило более интенсивное освоение Советского Севера.

  О Папанине.
  Иван Дмитриевич Папанин родился 14 ноября 1894 года в семье матроса в Севастополе. По корням моряк. Советский Арктический исследователь, доктор географических наук с 1938 года.
  Контр-адмирал с 1943 года.
  Дважды Герой Советского Союза.
  Получил звание Героя вместе с О.Ю. Шмидтом по Указу от 27 июля 1937 года. Второго Героя Советского Союза Папанин получил по Указу от 3 февраля 1940 года.
  В 1918-1920 годах активный участник Гражданской войны на Украине и в Крыму.
  В 1923-1932 годах работал в наркомате связи. Как связист потом попал в Арктику.
  В 1932-1933 годах возглавил полярную станцию в бухте Тихая на Земле Франца Иосифа. Там родилась его любовь к Северу.
  В 1934-1935 годах он работал на полярной станции на мысе Челюскин.
  В 1937-138 годах – возглавлял дрейфующую станцию «Северный полюс» - СП-1, как её потом называли.
  Потом Папанин стал начальником Главморпути, заменил на этой должности Отто Юльевича Шмидта.

  Именно в это время у И.И. Долотова произошёл конфликт с бригадным генералом Баранниковам по поводу назначение его руководителем Северо-Западного Сибирского Гидрографического Управления. Об этом будет сказано ниже.
  Так вот Папанин в свой юбилей - 80 лет - получил возможность выступить по телевидению. Такой плотный, не высокий, очень подвижный, мускулистый человек, рассказывал на весь Советский Союз о том, как они в этих зимовьях жили за счёт медведей, как охотились. Это было время, когда Советский Север был краем непуганых зверей. В зрелом медведе 450-500 килограмм. Выбрасывали потроха. Печёнка – ядовитая. Даже были случаи смертельного отравления этой печенью. Но всё остальное в пищу годилось. Хотя, говорят, медвежье мясо жёсткое и сильно воняет рыбой. Но оно вполне съедобное, жирное, вкусное, если только прежде долго и хорошо отбить камнем или обухом топора, потом посолить и поджарить.
  Я так подробно рассказываю об этих людях потому, что они сыграли в судьбе Ивана Ивановича Долотова большую роль. Как выпускника-отличника Арктического института Шмидт взял Ивана Долотова на работу вначале замначальника гидрологического отдела в управление Гравсевмормути. И позже, когда началась трагическая эпопея сватанья И.И. Долотова на должность начальника Западно-Сибирского Управления Главсевморпути.
  Управление в это время объединяло не только Северный морской путь - порты Северного Ледовитого океана, но и огромное пространство Сибири, все реки, склады, ремонтные заводы, базы, подъездные пути, железные дороги, санные дороги и прочее. И вот на эту огромную должность дядю Ваню сватали в 1939 году. А ему на тот момент всего-то 28 лет. Тогда произошёл конфликт с секретарём парторганизации Главного гидрографического Управления страны, то есть Севморпути,  и начальником отдела Баранниковым. Этот скандал был разрешён Папаниным и Шмидтом в пользу Ивана Иванович Долотова, за что Баранников буквально сдал его в солдаты в 1939 году. Отыгрался, таки.
  Но до того, в 1936 году, будущий инженер-гидролог И.И. Долотов возглавлял гидрографическую группу на острове Бельковский.
  В распоряжении исследовательской группы были предоставлены две очень маленькие шлюпки четырёхвёсельная и двухвёсельная. А к ним никакого мотора, чтобы облегчить суровую жизнь полярника. И никакой связи с Большой Землёй.
  Не предусмотрено было, даже радио приёмничка, чтобы слушать материк, хотя бы особые или экстренные сообщения. Ну и, конечно, строго рассчитанный на два месяца экспедиции, запас харчей.
  Июнь 1936 года. Высадка экспедиции на остров с ледокола «Седов». В задачу входило топографическое исследование острова Бельковский: нанесение всех достопримечательностей на карту; и гидрологическое - промер глубин вдоль всего берега, исследование течений. Предстояло сделать подробные топосъёмки прибрежной области острова и вглубь него на пять миль. Это примерно восемь с лишним километров не проходимой местности.

  В состав экспедиции входили восемь человек: пять студентов-дипломников, в их числе Иван Иванович Долотов (дядя Ваня), и два опытных полярника. То есть, четыре гидрографа: Игорь Титкин (два года зимовавший с Папаниным на мысе Челюскин), Пётр Скворцов, Иван Долотов; и три топографа, среди них Соломатин – опытный полярник-топограф (тоже два года зимовавший с Папаниным на мысе Челюскин), и хоз-рабочий - Долотов Леонид Иванович – родной брат дяди Вани. Кстати будет упомянуть, что дядя Ваня вовлёк в морское дело двух своих старших братьев – Леонида и Николая, а так же племянника – сына старшей сестры Лены – Толика Крупнова, который стал радистом и впоследствии зимовал на остове Диксон, на Новой Земле. Там он женился.
  К сожалению надо признать, что организационные работы и снабжение для этой экспедиции были выполнены из рук вон не профессионально и наспех. А может даже и с умыслом, на провал и гибель группы.
  Два летних месяца истекли но, к сожалению команды, ухудшившиеся погодные условия не дали полностью выполнить необходимую работу в указанный срок.
  Середина сентября. Вдоль берега стал появляться лёд.
  Тем временем капитан ледокола «Георгий Седов» получил новое задание и ушёл на восток. О чём экспедиционная группа на острове не догадывалась и упорно продолжала работы. Топографы шли по берегу, ставили вешки и создавали подробную карту местности. Гидрографы шли по, уже проявляющему свои худшие черты характера, морю.
  Начиналась зима с обильными снегопадами и сшибающими с ног ветрами. Конец сентября, для этих широт, довольно позднее время для экспедиций, рисковое.
  Я спрашивал дядю Ваню: А нельзя ли было как-то углубить или расширить старое русло? Например, взорвать, как это делали на Днепровских порогах. Его ответ был: нет. Дело в том, что фарватер не соответствовал нормам навигации военных судов - несколько сот километров каменистое дно и мелководье. Так что перед ним лично и перед членами экспедиции стояла задача найти нечто совершенно иное.
  Итак, ледовая трагедия для трёх пароходных ледоколов началась в июне 1938 года у острова Бельковский.

  Первый эпизод случился 22 сентября 1936 года.
 Обе лодочки штатно вышли в море и неожиданно оказались во власти снежной пурги. Ветер сорвал непогоду в шквал и далее в белый шторм. Ни черта не видно. Волны, что крепостные стены, то встают, то обрушиваются. Командой было принято решение немедленно высаживаться на берег. Лодочки искали подходящее место, хоть какую лагуну или скалу, за которой в кармане относительного покоя можно выброситься на берег. Но там, где людей застала буря, просматривалась только чёрная обрывистая стена. Волны с пенным грохотом разбивались о скалы, а возвращаясь в море, закручивали на встречном потоке бурлящие водовороты. Было очевидно, что ближайший восьми метровый отвесный берег совершенно не преступен. Подходить к нему смертельно опасно. Шлюпочки разобьёт в щепы, как игрушечные. Людям нужно было найти «рас-соху», так называемую «губу», то место, где река впадет в море или иной выход в море, чтобы можно было войти в него и там выброситься со шлюпками на берег.
  Дело в том, что поставленная перед экспедицией задача, была государственным заданием. Крайне важно было найти для тяжёлых военных кораблей удобный проход среди островов Новосибирского архипелага Северного морского пути. Тот путь, которым пользовались лёгкие сухогрузные суда, для выполнения военных задач не подходил. Тяжёлые военные корабли не успевали за сезон преодолеть весь путь от Архангельска до Чукотки. Потому права погибнуть, у каждого члена экспедиции, не было. Сравнимо государственной измене, на всю жизнь позор семье.
  Несколько часов борясь со штормом, две шлюпки таки высмотрели «губу»  –подходящее место для высадки. Первой входила в узкое горло рассохи четырёхвёсельная шлюпка. Иван Долотов был рулевым.

  У дяди Вани с детства накопился серьезный опыт с водой, он же костромич. Вырос на буйной реке Волге, ходил на лодке под парусом и на вёслах в любую погоду и не погоду. Хоть в шторм, хоть в половодье.
  Это была узкая расщелина в скалах. Дядя Ваня заметил волны, которые накатывались на галечный берег. Это был шанс. Удачно поймав волны и ветер, дядя Ваня направлял шлюпку в единственно возможное место. Команда сражалась за жизнь, как один. Лодочку таки выбросило на пляж. Команда мгновенно выпрыгнула и успела поставить якорь, а в следующее мгновение волна попятилась, с гневным шелестом подбирая всё на своём пути. Опыт дяди Вани и слаженная чёткая работа всех членов экспедиции не дали морю отобрать у них шлюпку. И это была вторая победа.
  Пока волна накатывала и отползала – команда, в которой были гидрографы, успела оттащить лодку подальше к берегу и хорошенько её закрепить.
  Вторая шлюпка, с топографами, в которой был дядя Лёня, не оседлала волну и не смогла заскочить в рассоху. Чиркнув дном о камень, она получила пробоину, застряла носом к берегу и встала на дыбы. людей, и содержимое мгновенно выбросило в воду и накрыло волной. Следующая волна сорвала шлюпку и понесла на берег.
  Шторм. Метель. Ветер с ног валит. При ревущем ветре друг друга на берегу не слышно, не то, чтобы чей-то прерывистый зов услыхать в высоких волнах или кого-то увидеть сквозь слепящие снежные вихри.
  Долго, тяжело и самоотверженно спасали утопающих. А волны били и били людей о скалы, не давая обессилевшим пострадальцам выползти в безопасное место. Пока вытаскивали топографов, их шлюпку разбило в щепы. Потерпевшие крушение, наконец, выбрались из рассохи на берег и, найдя боле менее защищённое от ветра место, срочно ставили палатки.
  В обязанности хозрабочего входило немедленно обеспечить спасительный костёр, чтобы можно было согреться-обсушиться, а после приготовить горячий ужин. Сейчас каждый делал то, что должен ни смотря ни на что. Дисциплина и долг. Боролись не только со стихией, но и со временем. Ставка – не только жизнь, но и возложенное на каждого выполнение государственной задачи. Потому быстро разводили костры, грелись, сушились, оказывали друг другу необходимую медицинскую помощь. Пересматривали и пересчитывали, с чем остались, с чем расстались.
  Шторм вместе со второй лодкой отобрал основной запас продовольствия, топографический инструмент, часть спирта, частично боеприпасы. А утрата табака, как оказалось впоследствии, тяжело отразилась на психологическом состоянии всех членов экспедиции.
  Иван Иванович на своей лодке спас небольшую канистру со спиртом размером 25 на 80 сантиметров, винтовку образца 1898-1930 годов. К ней 94 патрона. Ещё американский карабин без патронов и охотничье ружьё с боеприпасами, два топора, пилу, немножко чая, муки, соли и гидрографический инструмент - сектант. Ещё кой-какое снаряжение полярника, две четырёхместные палатки, спальные мешки для всей команды.
  Палатки хорошие, с учётом полярной погоды и температур. Спальники тоже очень хорошие, размером два метра десять сантиметров. Очень тёплые. Из собачьего меха. Когда была необходимость переодеться, люди забивали в этот мешок всю свою одежду и обувь. Забирали с собой и так сушили. Ночью в «собачьей квартире» сохранялось тепло, а утром – бери, надевай сухое и тёплое.

  Утром хозрабочий, как обычно, приготовил горячий завтрак и дорожный паёк на весь день, который исследователи забрали с собой на работу. После сложил палатки, чтобы снова их поставить уже на новом месте ночёвки. Благо, никто из членов экспедиции серьёзно не простудился и сильно не поранился. Спасли - спирт, костёр, опыт бывалого полярника Сломатина и вовремя оказанная медицинская помощь. Но экспедиция осталась без основных продуктов питания. Ещё и ледокол «Седов» ушёл. Когда вернётся – никто не знал. Впереди суровая зима. При таких общих серьёзных потерях возникла необходимость жёсткой экономии и боеприпасов, и продовольствия. Остро проявилась проблема выживания и, не смотря ни на что, необходимость завершить выполнение важных задач, возложенных страной на экспедицию.
  Остров Бельковский, как сказал дядя Ваня, – «столица» белых медведей. Здесь их было преогромное количество потому, что сюда ещё не ступала нога человека. Это был настоящий рай непуганых зверей и птиц с невиданными до этого по плотности птичьими базарами. Но теперь сюда пришли люди, и они вынуждены были добывать пищу.
  Надо продержаться до прихода «Седова». Потому принято единогласное решение завалить медведя, запастись мясом. И жители этого Рая вскоре узнали, что такое выстрел, а члены экспедиции узнали медвежье мясо на вкус.
  И что ещё поражало на острове, так это преогромные завалы деревьев на отмелях. Вероятно потому, что стоит Бельковский на месте, где сходятся все течения. Сибирские реки выносили лес в океан и, в конце концов, приносили их на остров. Разбитые и почти целые стволы различных пород скапливались здесь столетиями. Самые старые из них давно превратились в труху. Некоторые брёвна, особенно лиственница, сохранилась хорошо. Их обкатало от коры. Лежат чистые, просоленные. Бери и делай что надо. И люди их брали.
  Молодые ребята целый день трудились на холоде, проходили не один десяток километров, кто по земле, кто по воде на лодке. Возвращаясь, они получали по куску горячей медвежатины, либо варёной, либо пожаренной на раскалённых камнях. Но на ветру, она быстро остывала. Потому, хватали её уставшие и голодные, не страшась обжечься. С мукой было тяжело. Но иногда кок, мой дядя Лёня Долотов, баловал команду пресняками-лепёшками, благо в лодке Ивана Ивановича уцелело немного соды. Но лепёшки были наградой только для особо отличившихся. Так сказать, премия.
  Со свежей речной рыбой совсем завал. Все знали, что рыбёха, которая приходит сюда весной на нерест, уже отметалась и ушла. А, если что-то и водилось местное, то ловить её было нечем и некогда. О морской рыбе говорить вообще не приходится. Для её ловли нужны особые снасти, но они не были предусмотрены штатным расписанием. Да и места надо знать, где она водится. Это далеко не всюду. А найдёшь местечко, присмотришься - из лодочки рыбку не зачерпнуть, в море за ней не нырнуть.
  Словом, в распоряжении Леонида Долотова только те продукты, которые были спасены в лодке Ивана Ивановича, ещё кое-что из дичи да медвежатина. Её порой добывали топографы.

  Одним из тех, кто был в экспедиции на острове Бельковкий – топограф Саламатин, уже имел личный опыт в том, как подстрелить медведя, что можно в нём есть, а что нет, и как это мясо приготовить. Коль уж я заговорил о медведе, которого экспедиции нужно было добыть, вспомню и кулинарный опыт зимовки Папанина. Саламатин вместе с Папаниным зимовал на Полярной Станции на мысе Челюскин. Так вот он и добыл первого медведя для товарищей. Опыт – дело наживное и очень важная штука.
  Экспедиция продолжала работать в штатном режиме. Топографы, потерявшие свою шлюпку, шли пешком, расставляли фиксированные вехи, снимали местность на планшеты. Гидрографы приладили самодельный прямой парус и выполнение их работ чуть-чуть ускорилось. Двигались вдоль берега проливом Заря в четырёхмильной зоне на своей спасённой шлюпке. То есть – путь четыре мили от берега и четыре обратно. Всего восемь. Тяжело было выполнять промеры глубин, двигаться на вёслах вдоль берега при ветре и температуре близкой к нулю. Каждый раз опустить лаг, измерить глубину, нанести ёё на карту в соответствии с топографическими метками-вехами на берегу.
  Напомню: летом в этих местах самая высокая температура это три градуса тепла. А сейчас у экспедиции под управлением И.И. Долотова начало арктической зимы. Потому работы физически каторжные, как на невольничьей галере. Каждый день! С утра до вечера!
  Вечером гидрографы забирали группу топографов в условленном месте, высаживались на берег и далее рутинные бытовые заботы: поставить палатку, найти дрова, организовать костёр и далее по списку, в конце которого желанный отдых и сон. А утром снова в бой...
  И вот так каждый божий день они двигались вдоль острова. Когда появлялась возможность, гидрологи использовали парус, а это не только погодные условия, но и обязательное правило – на расстоянии не ближе двух миль. Потому, что при боковом и тем более при встречном ветре нельзя с помощью квадратного паруса идти галсом - то есть зигзагом. Ребята ловили прижимной ветер, как говорят моряки. Это, когда тянет на берег.

  Эпизод два.
  Однажды Север, отличающийся удивительной густой тишиной, подарил исследователям светлый солнечный день. В благостном настроении гидрологи поставили парус, отдыхали. Дядя Ваня за рулём стал чуть-чуть подремывать. И вдруг сзади всплеск воды. Какой-то звук. Ваня тут же очнулся от дрёмы, оборачивается и видит: в двух-трёх метрах от шлюпки торчит голова моржа с клыками сантиметров по семьдесят.
 
  Иван Иванович вспоминал, что лысеющий, желтоватый морж шёл стоя «поплавком» - незаметно двигаясь со скоростью шлюпки, не отходя и не приближаясь к ней. Башка, вооружённая двадцатью шестью плоскими зубами по отношению ко всему двух тонному моржу, возможно, не очень большая, но это относительно. А в натуре, как говорится, гора. Чуть ли не по пояс громила высунулся. И вот торчит, точнее, возвышается эта живая «вооружённая крепость» над тобой и ты видишь её бивни, редкие усы, тёмные глаза. Дядя Ваня хорошо их рассмотрел и оценил любопытный взгляд, рассматривающий шлюпку и в ней людей. А шлюпочка-то в полтора раза меньше чем этот морж. «Что ему надо, этому морскому чудищу? Может…»
  Кормчий бросился к отдыхающим на дне шлюпки ребятам, разбудил. Команда реагировала быстро: мгновенно обрезали конец верёвки, которая удерживала парус, навалились на вёсла и слаженно стали грести к берегу. А до него три с половиной мили. Морж с удовольствием сопровождал лодочку. Люди гребут, что есть мочи, а моржу такая скорость – забава. Весло входит в воду и вызывает пузырёчки. А громила выныривает в том месте, где пузырёчки появляются, то слева от лодки, то справа. Хорошо ему, нравятся пузырёчки. Играется «вооружённая крепость», чуть ли не подмигивает. И вот в какой-то миг, подныривая, чуть-чуть задел лодку и едва не вывернул её. А что ему стоило этак ненароком?
  Все члены команды понимали, что может произойти в любую секунду, потому гребли к берегу с таким энтузиазмом, что вёсла гнулись и вода «скрипела». А преогромный морж продолжает любопытствовать. Сам-то выше и лодки, людей сидящих в ней. Стоит гора там, где вёсла входят в воду, а ты думай, что у него на уме. Так вот постоял, постоял несколько минут, нырнул и исчез. Надолго ли? Или ушёл совсем? Да кто ж его знает?!
  И вдруг опять выныривает с правого борта. Стоит громила и зырит с высоты на людей. А они гребут изо всех сил и волей-неволей оценивают мощное тело, рассматривают морду с усами, заглядывая ей в глаза, пытаясь угадать, что в этой башке на уме. И отдельно оценивают огромные клыки моржа, проявляющего назойливое любопытство. В какой-то момент у одного члена команды – Игоря Титкина – сдали нервы. Он резко схватил трёхлинейную винтовку Мосина и прицелился в моржа. Дядя Ваня тут же закричал: «Не стрелять! Убери винтовку!». Они оба знали, но видимо, от волнения Игорь забыл, что моржа вот так не возьмёшь. Надо попасть ему точно в глаз. А в условиях качки, на ветру, при непредсказуемом движении зверя, точно попасть в глаз невозможно. Да и Игорь не был таким уж метким стрелком-снайпером, который может поразить цель наповал с первого выстрела. Не дай бог эту, пока ещё  добродушную «плавучую крепость» ранить и раздразнить. Есть известный и порой печальный опыт полярников охотников. Дело в том, что у моржа шкура, что броня. Обыкновенная пуля от трёхлинейки её не пробьёт и застрянет в жиру животного. И далее, раненый зверь мгновенно взбесится, набросится на обидчика. В данном случае всей мощью атакует шлюпку, как врага.
  Винтовку у обезумевшего Игоря отобрали и вновь взялись за вёсла.
  Лодка, насколько это было возможно, быстро приближалась к берегу.  Соответственно глубина моря стала уменьшаться, а ластоногий уже не мог так легко подныривать под шлюпку, опережать её, потому стал отставать.
  Вот морж снова поднырнул… И, видимо из-за того, что ему не хватило глубины, он задел телом киль шлюпки едва не опрокинув её. Откуда у команды только силы взялись на второе дыхание? Предельная скорость лодки на вёслах увеличилась запредельно. Люди улепётывали. Здорово помогал попутный ветер.
  Вот морж ещё раз задел спиной киль шлюпки, но как-то осторожно, что ли. Но если бы толчок был чуть-чуть посильнее, то шлюпка точно бы перевернулась.
  Мало того, что было бы потеряно всё последнее имущество экспедиции - все люди погибли бы от холода и голода. Да и тот, кто чудом бы выжил в крушении сейчас, должен был доплыть до берега ещё милю в воде температура, которой близка к нулю. В общем, оказаться сейчас за бортом – безусловная гибель. Ни один человек не продержится более двадцати минут, даже чрезвычайно хороший пловец. Очень быстро придут судороги, наступит переохлаждение…  А ещё не на твоей стороне течение, ветер и расстояние до берега. Плюс где-то рядом, слева или справа, или прямо под тобой находится озлобленный вооружённый зверь. Смерть в любом случае, секундами раньше-позже. Только какая?
  А у ребят никаких спасательных жилетов, которые в наше время есть у всех моряков. У дяди Вани в лодке один спасательный круг на всех. Возможно, в сороковые годы уже были какие-то спасательные пояса, но в список необходимого оборудования для экспедиции они тоже не вошли, как и радиостанция или приёмник для связи с ледоколом, моторы для лодок и рыболовные снасти.
  Уставшие ребята налегли на вёсла из последних сил и… вот он спасительный берег, рукой уже подать. Не сбавляя скорости, шлюпка выбросилась на гальку. У команды не осталось никаких сил, чтобы хорошенько закрепить лодочку. На издыхании, люди бросили якорь, рухнули на прибрежную гальку и замерли. Ни встать, ни говорить, ни дышать! Лежали молча с закрытыми глазами, постепенно приходя в себя. Люди были в абсолютном физическом и моральном истощении. Гидрографы снова сдали экзамен: «Хочешь жить – греби!»

  Видел я у дяди Вани дома огромный моржовый клык, как воспоминание об острове Бельковский. Это подарок от одного из друзей – участника этой арктической экспедиции Игоря Титкина с золотой надписью: «Ивану Ивановичу в день юбилея. Знак дружбы, памяти о днях работы в Арктике (1937-1938 г.г.) О. Бельковский, дрейф «Седове» учёба. Подпись: Игорь 18.VIII.1971г.» После ухода дяди Вани из жизни, храню его у себя дома.

  Члены экспедиции потом ещё не раз встречали моржей, правда, совсем в иных условиях.

  Эпизод три.
  Исследовательская группа закончила промеры побережья острова Бельковский до самой северной точки. Это вдоль берега со стороны пролива «Заря». К вечеру, гидрографы вышли к Северному мысу. Высадились. Чуть позже к стоянке подтянулась группа топографов. Как в большинстве случаев получалось, общими усилиями ставили палатки недалеко от пляжа, в месте хотя бы немного защищённом от ветра. И вот слышат рядом какие-то всплески, особо мощное дыхание. Вымотанные за день люди решили отложить изучение звуков на утро. Как говориться, утро вечера мудренее. Сейчас всем нужен горячий ужин и как можно скорее, чтобы, наконец, залезть в спальники, согреться и уснуть. Обе группы занимались приготовлениями к ночлегу. Хозрабочий - Леонид Долотов, по обыкновению, пошёл на пляж за плавником для костра. Этого сухого добра там всегда навалом. Пили, руби, сколько надо и в костёр. Хоть и была керосинка, и уцелел керосин, но его берегли на особый случай.
  Ужин приготовлен, съеден. Всё, спать. Ночь. Рассвет. Игорь Титкин собрался и пошёл посмотреть, кто это там так сопит на Северном мысу. Возвращается через час и говорит: «Всё, братцы! Дальше по морю пути нет. Там на самом мысу обрыв метров восемь, видел. А внизу пляж километра два. Моржи в воде! Моржи на пляже! Одни - туда, другие – обратно! Все вокруг рычат и клокочут! Море от них кипит и ворочается! Ребята, да там настоящая моржовая лёжка в несколько тысяч особей!».
 
  Подумали «братцы» и решили: «Что ж, делать нечего. Придётся это место обойти». Собрались товарищи и потащили на себе волоком лодочку через весь мыс. Перешли на другую сторону. Так  оказались на берегу моря Лаптевых, продолжили промеры глубин, и исследования западной части острова.
  Обе группы вели журналы  с подробными отчётами исследований, что сделано, что планируют сделать. Туда вошли описания достопримечательностей местности, лёжки на северном мысе, высота берега, состояние мха, тундры и пешего пути по берегу от пролива Заря, через мыс Северный до моря Лаптевых. Кроме журналов, каждый член экспедиции вёл свой собственный подробный дневник наблюдений. И ещё ребята использовали старый морской обычай: при каждой смене ночёвки сооружать холмик из камней, так называемый гурий. Там, в запечатанных бутылках, исследователи оставляли листы копий журналов и дневников с точным указанием координат пройденного маршрута и дальнейшего следования. Это в надежде на то, что когда придёт ледокол «Седов», то эти «маячки» укажут точный путь поисковой группе моряков и те смогут определить место нахождения экспедиции и заберут её с острова. Таких маячков – гуриев, исследователи поставили более сорока штук.
  Итак, перетащив волоком лодочку на себе, экспедиция обошла мыс Северный, пляж с моржами и вышла на западный берег. Теперь путь лежал на юг. В этом направлении ветер им не благоприятствовал. Погода с каждым днём ухудшалась, временами шёл снег, а то и накрывала метель. Как поняли команды, в восточной части острова Бельковский дул прижимной ветер. То есть, как правило, вёл шлюпку к берегу, а на западной стороне острова – он отжимал шлюпку в море. При таком ветре использовать прямой парус никак нельзя. Единственно правильное решение – тянуть шлюпку бечевой.
  У обоих братьев Долотовых был внушительный бурлацкий опыт. Оба с детства видели и знали, как тянут баржи по Волге-матушке реке. И порою, сами пользовались этим приёмом. Цепляли бечеву за самый верх мачты и… Почему за не нос лодки? Они же шли по высокому берегу. Это позволяло легче управлять лодкой, которая сидит на бечеве. Вот так один из гидрографов – на руле, трое – топают вдоль берега и тянут бечеву.
  Топографы продолжали промеры острова в своём штатном режиме. Но когда им преграждали путь речушки, рассохи или непроходимые овраги, им на помощь приходила лодочка гидрографов и перевозила товарищей на другую сторону. Вот так и продолжала работу экспедиция.
  Оговоренный срок пребывания на острове полностью истёк. Пришла арктическая зима. А работы впереди, как говорят, ещё не початый край. Потому, порой не жалея себя, исследователи торопились. Восемь человек экспедиции с оптимизмом смотрели в своё будущее. Да, продовольствия, конечно, очень мало. Но, как было заранее условлено, вот-вот уже должен подойти ледокол «Седов». Он снимет экспедицию с острова. Но ещё задолго до этого, сразу после крушения двухвёсельной шлюпки с продовольствием, проблема выживания крепко взяла людей за горло.

  Эпизод четыре.
  Однажды, ещё в тёплое время, гидрографы увидели белую медведицу с подростком. Вальяжные владыки нехоженых людьми мест. Никто прежде не тревожил их, и во владения не вторгался. Медведи охотились на молодняк моржей. Но в воде - морж в своей стихии и потому там – он намного сильнее медведя. А на берегу всё с точностью наоборот. Таково здесь природное равновесие. Та вот, гидрографы однажды увидели медведицу с медвежонком. На мать охотиться опасно. Она отчаянно будет защищать своё дитя. Нужно искать одиночку. Такого медведя они увидели в море и решили, что это наиболее лёгкая добыча. Да, конечно, но в воде его брать нет смысла. Как потом тонну веса вытаскивать на крутой восьмиметровый берег? И ещё одно уже известное охотникам обстоятельство пришлось учитывать: броня моржа, конечно не медвежья броня, но есть серьезные нюансы. Как показал опыт, когда охотники стрельнули в голову медведя из охотничьего ружья жаканом (это такая самодельная круглая пуля), она попала ему под череп и застряла в туше под шкурой. Пулю расплющило, а медведь сбежал прочь. И нельзя сказать, что жакан только пощекотал косолапого, он его, конечно, ранил, но хищник остался полным сил, энергии и крайне озлобился. Белый медведь – «весь в себе». По внешнему виду не поймёшь, чего он хочет, что намерен сделать. Хотя в те времена на о. Бельковский медведи были ещё довольно добродушны и необычно любопытны. Они ещё не видели в людях смертельных врагов, ещё не знали коварства охотников, не слышали выстрелов и были доверчивы.
  Гидрографы пытались загнать одиночку под берег, на отмель, чтобы у него не было возможности уйти морем. Но белый медведь отличный пловец и ныряльщик. Он прекрасно знал, что ему надо делать.
  В четырёх милях отсюда выступал в море мыс Конечный, и медведь поплыл именно в его направлении.

  Эпизод пять.
  Хозрабочий Леонид Долотов готовил обед. Сидел на бревне, посвистывал, посматривал по сторонам. А в это время медведица с двумя детёнышами подошла к нему впритык со «слепой» стороны.
  Гидрографы увидели это кино издалека и вынуждены были дать предупредительный выстрел в воздух. Вероятно, ветер отнёс и погасил звук. Гидрографы закричали. А Лёня продолжает куховарить, не видя и совершенно не подозревая того, что у него за спиной происходит. А мамка с детёнышами тот выстрел, вероятно, услыхала, насторожилась она и быстренько покосолапила с малышами восвояси.
  Гидрографы в строчном порядке высадились на берег, а её и след уже простыл. Прибежали ребята, рассказывают Лёне наперебой. А тот не верит, думает, что разыгрывают его товарищи. Поругались по поводу посещения стоянки медведицей.
После этого случая, уходя утром на исследовательские работы, члены экспедиции больше не оставляли в лагере оружие. Топографы теперь всегда брали с собой карабин и ружьё – с ними охотились на пернатых. Винтовка досталась гидрографам, а хозрабочему остались топор да багор. Вот и всё Лёнино оружие.

  Эпизод шесть.
  С каждым днём проблема продовольствия всё более обострялась. Она стала уже проявляться на здоровье членов экспедиции – люди слабели. Потому, срочно нужна большая добыча.
  Напомню: само плато острова выше уровня моря метров на восемь. И вот гидрографы, выполняя промеры глубин, разглядели издали на жёлтом фоне плато (жёлтый цвет предавал мох) три белых пятна. Это была медвежья семья. И вопреки охотничьей традиции – не бить молодняк и кормящих самок - было решено взять медвежонка – мясо нежней. Слабеющим людям – это мясо чуть легче усваивать.
Немедленно лодка направилась к берегу, причалила. Люди подтянули её выше на склон. Её остался караулить Николай Соломатин – самый опытный полярник. А трое охотников поднялись на плато и поспешили за добычей. Семья медведей уходила вглубь острова, и её нужно было догнать. Да, тогда медведи были ещё не пуганными, проявляли «человеческое» любопытство ко всему, что для них необычно и ново.

  Когда ледокольный пароход «Георгий Седов» вмёрз во льды, к нему не редко подходили белые медведи, чтобы удовлетворить своё любопытство, узнать: что это за чудище появилось в их царстве. Тогда животные были настроены миролюбиво, но в них сразу начинали стрелять из всего подряд: наганов, винтовок, карабинов. Убийство ради убийства. Вот эта жажда убивать не ради того, чтобы выжить, а ради азартной забавы, только бы стрельнуть, попасть, увидеть кровь мирных, умирающих белых царей Арктики.
  К сожалению, такая кровожадная страсть в человеке существует издревле, особенно проявляется тогда, когда «избиение» братьев по разуму безнаказанно.

  Охотники гидрографы преследовали медведицу с двумя малышами, но вдруг кто-то из ребят оглянулся и увидел, как вдоль кромки плата, в сторону шлюпки идёт медведь. Видимо, глава семейства. Здоровенный такой! Люди и бросились обратно к берегу. Ведь там остался один безоружный и беззащитный Коля. А медведь к нему приближался так, что Коля не увидел бы его до последнего решающего момента. Спеша опередить косолапого, охотники мгновенно бросились обратно вдоль берега. Прогремел предупредительный выстрел в воздух. Топтыгин папа увидел, что двое к нему бегут, повернулся и пошёл, было, восвояси. Охотники видели, как он сначала отступил, потом спустился к берегу и исчез. Люди ускорились, побежали по плато, туда, где у кромки прибоя находилась лодка, а в ней их безоружный товарищ. На всех парах охотники спустились, скатились по гальке вниз. Глядят: Коля, как ни в чем ни бывало, сидит в шлюпке спиной к приближающемуся зверю и о чём-то своём глубоко размышляет. Сначала услышал, потом и увидел, вдруг вернувшихся бегом товарищей. Удивился: «Вы чего? Где медведица?» А у ребят горло горит, колени дрожат, слово вымолвить не могут, что: «Тебя, братишка, только что чуть не облобызал до смерти папаша медвежьего семейства!» Коля оглядывается, не верит. «Где медведь? Покажите!» А косолапый совсем рядом со шлюпкой тогда уже был. Но при виде такого нервного и быстрого передвижения шумных «существ» решил подобру-поздорову спрятаться за высокую часть ближнего выступа берега.
  Поднялся он там на задние лапы и выглядывает, будто в прятки играет. Вот теперь-то Коля Соломатин его и увидел. Увидел и обомлел. Да, протянет такой лапку с когтями в десять сантиметров, ради интереса спинку тебе легонько почешет, и ага! Медвежище стоял во весь свой исполинский рост и любопытно взирал на незваных «гостей», вслушивался в звуки громкой речи.
  То, чуть отдышавшийся Ваня Долотов, не стесняясь в матерных выражениях, во весь голос растолковывал опытному полярнику Соломатину, а в данном случае растяпе, всё, что он думает о беспечности, ведущей к фатальным последствиям.
  Медведь, вероятно, правильно почувствовал ситуацию и понял значение русской речи. Он принял мудрое решение, бросился в воду и быстро поплыл в сторону мыса. Мыс, если идти по воде прямо, находился милях в трёх от места, где сейчас были люди и шлюпка. Как и в прошлый раз, медведь направился в правильное спасительное место. Но и охотники мгновенно приняли решение не упускать своего. Сообразили, что это очень удобный случай пополнить оскудевшие запасы продовольствия, бегом спустили шлюпку на воду, налегли на вёсла и охота началась. Медведя настигли быстро потому, что тот людей совсем не опасался. Опытный, ловкий пловец и ныряльщик вначале с любопытством наблюдал за происходящим, потом вдруг ускорился и стал легко уходить.
  Прижать пловца к берегу, загнать на мелководье охотники не смогли, сколько бы ни пытались. Ведь тот в самый опасный для него момент нырял и ещё под водой менял направление. А лодка по инерции шла дальше. Люди её останавливали, срочно разворачивали, и погоня продолжалась ещё и ещё. В конце концов, люди измучились. Пока сделали очередной разворот, медведь их снова обхитрил. Человеческие силы были уже на исходе, добыча ускользала. Все понимали, что ослабленных членов экспедиции ожидает голод и... Пришёл момент, когда немедленно надо было принимать решение и действовать наверняка: пан или пропал.
  У каждой из групп с собой, в целях жёсткой экономии, только одна обойма – пять патронов. У гидрографов осталось четыре. Один предупредительный выстрел в воздух для Соломатина уже прозвучал.
  Титкин Игорь служил до института в армии, имел значок «Ворошиловский стрелок», потому друзья-товарищи считали, что он стреляет лучше всех. Игорь пристроился на носу раскачиваемой волнами лодки. Затаил дыхание. Чувствует, как пальцы остекленели, не слушаются. Руки, тело дрожат от гребли и усталости. Колкий ветер гонит слезу. Целясь в спину медведя, стрелок замер. Вдох, пауза. Выстрел! Мимо!
На плечи Игоря рухнул неподъёмный груз – взгляд-укор не находящихся сейчас в лодке ослабевших топографов и руководителя экспедиции Вани Долотова. А за спиной, товарищи молча гребли и надеялись.
  Игорь собрался с духом, несколько раз сжал-разжал пальцы в кулаки, протёр глаза ребром ладони, проморгался. «Сейчас, сейчас, братцы…» Длинный вдох, выдох. Прицелился, почти онемевший палец снова положил на ледяной курок. Ещё длинный вдох, пауза...
  Выстрел! «Попал!» Задышал Игорь. «Да, вон кровь окрасила воду в красный! Значит, зверюга точно ранен. Хорошо. Только неизвестно: легко или смертельно? Продолжает плыть?! Не сбавляет скорость?! – значит, легко. Эх! Чёрт! Жаль! Упустил!»
  Расходовать четвёртый патрон охотники не могли. Железное правило: «Обязательно иметь при себе, как минимум два патрона» – это для безопасности. Игорь это знал, и потому обречённо поднял дуло винтовки в небо, обернулся и встретил взгляды товарищей. «Да лучше бы я сейчас ослеп! Или под землю провалился!» В ответ на  мысли Игорь не услышал ни слова, ни звука укора и сел к веслу.
  Гидрологии оставили легкораненого медведя в покое и повернули к острову.
Ребята помнили, что там, на побережье, расхаживает медведица с медвежатами. Один – этого года, а второй – от прошлых родов, то есть двухлетка, почти взрослый. Медведица ведь рожает раз в два года – это полярники знали. Но рядом, возможно, есть и другие медведи, которые могут появиться и атаковать в любой момент. Это ведь их территория! Их царство было, пока в него не вторглись наглецы и не стали убивать! Потому оставаться безоружными в тех условиях охотникам уже нельзя!
  В этот день и топографы тоже вернулись на стоянку ни с чем. А на следующий день принесли только пару пернатых. На два дня для восьмерых мужчин, работающих весь день на холоде – мало! Голод с каждым днём семимильными шагами подбирался ближе. Люди слабели, но продолжали исполнять свои профессиональные обязанности и выполнять обязательства перед Родиной.
 
  Эпизод семь.
  После случая с косолапым плавцом-ныряльщиком прошло два-три дня. В поле зрения группы гидрографов снова появился огромный белый медведь. Вначале он шёл спокойно вдоль берега, потом вдруг потянул носом и решительно направился к людям. Ускорился, будто пошёл в лобовую атаку. Вот тут ребята заподозрили, что это, может быть тот самый теперь озлобленный «папаша», которого ранил в шею Игорь Титкин. Оказалось, медведи умеют быстро бегать. По поведению зверя люди поняли его намерение.
  Вот они – четверо людей – против одного белого царя острова Бельковский. Но вот непростительная ошибка – винтовка осталась в шлюпке. Топографы метнулись к спасительной лодке с оружием, столкнули её в море и со страху оцепенели. Поднявшись на задние лапы, медведь стоял на гальке метров в 3-4 от них и гневно дышал, показывая зубы и когти-ножи. Опешившие ребята ещё не успели поставить вёсла в уключины. Сидят в лодке, ни живы, ни мертвы. Медведь прорычал и ринулся в воду, вновь поплыл к мысу Дальний.
  Ребята решили снова броситься за ним в погоню, но Пётр Скворцов – четвёртый гидрограф с опытом двухлетней полярной зимовки на мысе Челюскин уже имел опыт с медведями и хорошо знал их повадки, он остановил товарищей и сказал, что проку и от этой погони не будет. Потому он схватил винтовку и один побежал вдоль берега, понимая, что «папаша» выйдет на мыс, к которому и поплыл. До него, как я уже говорил, путь три мили по крутому каменному берегу. Напомню: морская миля – это 1.8 км по суше. Да ещё по самому мысу полторы мили бежать до места, где медведь предположительно выйдет на сушу.
  Петя быстро исчез вдали. Пришли сумерки, затем стемнело. Пети нет. Товарищи не на шутку волновались, и стали чаще выходить из палаток, выглядывать Скворцова.
  Уже шесть часов прошло с того момента, когда Петя ушёл на мыс. Жив ли? Ваня Долотов, сдерживая накаляющееся напряжение товарищей, властно и спокойно произнёс: «У Пети серьезный опыт. Не мальчишка он. Для паники причин пока не вижу. Лёня, оставь ему ужин и горячий чай. Ждём. Костёр надо сделать побольше». Общими усилиями большой костёр - маяк для Петра сделали.
  И вот в напряжённой тишине ожидания, меж потрескиванием дров, послышались шаркающие шаги. Люди выскочили навстречу и увидели выходящий из тьмы силуэт Пети. Друзья бросились и заключили Петра в крепкие объятия. Хлопают по спине, плечам, радуются, а Петька еле на ногах держится. Товарищ вернулся вымотанный, но довольный. Улыбнулся всем только краем глаз и еле бормочет: «Ребят, я его всё-таки взял!»
  Ваня всей силой обнял Петра, шепнул: «Молодец!», а потом отошёл к костру и спрятал от друзей мокрый взгляд. «Лёня, накорми его и дай чаю».
  «Уже».
  «Пусть час поспит. Остальные готовьтесь. Петя отдохнёт - пойдём за медведем».

  Это была ещё одна победа ценою в жизнь всех членов экспедиции! И потому, хоть было уже давно темно, вся группа исследователей пошла за добычей. Все понимали, что до утра её оставлять нельзя. Тушу нужно срочно освежевать: пока не остыла - снять шкуру, отделить мясо от жировой прослойки, чтобы мясо не воняло старой ворванью. А потом ещё и дотащить добычу до стоянки. Это и время, и силы, которых всё меньше. Но сейчас товарищи воодушевились и силы появились, как второе дыхание. Сделали факелы, пришли на мыс, нашли тушу, оглядели и нашли расплющенный жакан у медведя в затылке и выбитый левый глаз. Жакан - Игоря Титкина, пуля в глазу медведя - Петра Скворцова. Вся группа дружно принялись за работу. Светало.

  Позже топографы сколотили трёх метровый крест из плавника, натянули на него шкуру этого самого белого медведя и, укрепив на высоком месте, чтобы его издалека было видно в любых погодных условиях, сделали памятный топографический знак. Сфотографировали его, описали, нарисовали в дневниках и журналах.

  Интересен способ и инструмент, каким народы севера заготавливает рыбу и птицу впрок, в том числе на корм ездовым и охранным собакам. Охотники отправляются на птичий базар с многоглавой пикой, типа трезубца, спугивают пернатых. Те поднимаются плотной, крикливой стеной и охотник быстро тыкая в неё свою пятироговую пику, практически каждый раз нанизывает две-три птицы. Так же и рыбу берут на нересте. Добытую таким способом дичь и рыбу не потрошат и не чистят - бросают на специальную подставку на крыше, где она вялится в естественных условиях – не гниёт, не тухнет, просто подсыхает. Северные постоянные низкие температуры и ветра способствуют этому. Удивителен арктический воздух. Идеально чист – никаких бактерий, никаких мух даже летом. И потому, встречающиеся в здешних тундрах, мамонты, погибшие в ледниковый период, до сих пор не испортились и мясо их съедобно.
  Исследование необитаемого острова Бельковский и поиск среди Новосибирского архипелага островов прохода для военных судов по Северному морскому пути было  только частью большой работы Гидрографического Управления «Севморпуть».
  Знаменитый атлас Мира издания Маркса 1908 г. – огромная такая книга, размером в развёрнутый газетный лист и толщиной семь-восемь сантиметров. Как мне казалось, там учтено и изображено всё-всё, что есть на белом свете. Но он ничего не показал об острове Бельковский. Когда я обратился к этому атласу по поводу Новосибирских островов, то не нашёл в нём никаких Новосибирских островов, и тем более острова Бельковский. То есть экспедиция Главного Гидрографического управления в 1936-1937 г.г. – положила начало освоения северных территорий Ледовитого океана. Восемь советских учёных - были первопроходцами, первооткрывателями. И не смотря на высокую значимость предстоящих исследований, экспедиция была снаряжена преступно примитивно.
  Слава стойкости и взаимовыручке людей-первопроходцев!
  Выдержав все испытания, лишения и тяготы, они всё-таки выжили.

  Иван Иванович считает, что именно такие арктические экспедиции и работы на севере в нечеловеческих условиях вообще, помогли ему выработать приспособляемость и навыки к выживанию. Как говориться: Нет худа без добра, а добра – без худа. Это пригодилась ему во время Великой Отечественной Войны в боях при защите Брестской крепости, затем в плену и потом, когда он вернулся из плена на родину. Тезис товарища Сталина: «У нас не было пленных. У нас были изменники Родины» – действовал до 1957 года. Время было такое. Людей перемалывало в муку, что зёрна на мельнице. Но не надо забывать, что Россию, Советскую Россию, такие как Троцкий, всеми силами изнутри толкали в костёр «мировой революции». Тогда в сороковые они уже проросли глубже, пустили отравленные корни во все слои общества и фактически были у власти. И, если бы Иосиф Виссарионович не понимал, что России вскоре уготовлено стать жирным блюдом на столе мирового капитала… Что её – Великую будут рвать на части и истреблять все её народы… Если бы он – Сталин не начал жёстко чистить ряды во всех уровнях власти и управления, то мы бы с вами сейчас не жили, и некому было бы вспомнить и от первого лица записать воспоминания о пережитом.
  Когда перед войной запахло жареным под каждым внутренним недругом России, тогда и пошёл набирать обороты тот подрывной план по дискредитации образа Иосифа Сталина, который и сейчас называют «Сталинскими репрессиями».
  Чтобы понять, что происходило в действительности за пять-семь лет до войны, лучше обратиться к первоисточникам. «Отцом народов» – кровавого тирана не назовут. С его именем на устах не пойдут в свой последний и кровавый бой. Не будут простые люди до сих пор слёзно скорбеть, и не будут поминать Иосифа Виссарионовича Сталина в его день рождения и в день смерти. У «тирана России» всё нажитое богатство – китель да сапоги? Троцкие, вам самим не смешно? Врать не надоело? Да, смешно, всем, у кого своя голова на плечах есть.
  Большое - видится на расстоянии. Лицом к лицу – лица не увидать.
  В наследство Сталин нам оставил Великую Россию, и заложил её процветание на насколько поколений вперёд! Понятно, что тем же недругам России это не нравится, и рано или поздно они снова попробуют испытать силу советского народа и СССР.  Сейчас май 1992 года, и что-то знакомое я сейчас вижу. Помню, как после смерти Сталина – Отца Народов – все его грандиозные проекты стали рубить под корень.
Потому, Иван Иванович никогда и не держал зла на Великого Кормчего, что понимал: кто и так готовил и снабжал архиважную экспедицию на остров Бельковский с разведывательной целью нового северного морского пути для военного флота Советской России. Сталину ещё предстоит вычистить их железным скребком. И он был прав. Сталин почти успел приготовить СССР к войне. Но где лес рубят, там щепки летят. А недруги - Бронштейны – никогда не спят и чужими руками гадят исподтишка круглосуточно, как и сейчас. Жаль, не всех успел вычистить Иосиф Виссарионович! Думаю, они ещё себя проявят.

  Итак, возвращаюсь к экспедиции на остров Бельковский. Две исследовательские группы, со всеми промерами должны были управиться за два месяца. По плану, людей должны были снять с острова во второй половине сентября. Это крайний срок. Конец сентября. Экспедиция ждёт ледокольный пароход «Седов». Контрольное время миновало. «Седова» нет.
  В средней части России начало октября – расцвет осени, стоят ещё тёплые золотые денёчки. А в Арктике начало октября – уже зима. Погода стремительно меняется от часа к часу. Север лютует. Бушуют ветры и метели. Уже везде встают забереги – лёд вдоль берега. «Седова» – нет и нет.
  У людей на острове зародилась естественная в этих условиях паническая мысль, что о них забыли, бросили. Они же изначально были, без какой либо связи с большой Землёй, и понятия не имели что там, в мире сейчас происходит. Вот была бы рация или радио, сообщающее в определённое время нужные вести! Но, их нет. Не предусмотрена, видишь ли, штатным расписанием связь.
  Уже более трёх месяцев люди один на один с дикой природой и зверями, северными ветрами, течениями и морем, без какой либо поддержки с большой Земли, лицом к лицу к опасностям и смертям. И полагаясь только на свои руки и руки друзей-товарищей, они выполняли возложенную Советской Родиной архи важную задачу.
  Как потом узнали, «Седов» получил задание вывести застрявшие во льдах сухогрузы и ушёл ещё месяц назад. Исследования на острове Бельковский, благодаря чьему-то распоряжению, потеряли своё особое значение. Брошенными оказались восемь человек. Ну да, относительно планам бросить Россию, как дрова в костёр Всемирной Революции… Даже говорить тут не о чем.
  Напомню: это было начало октября 1936 года.
  1936-1937-ые были годами, в которые Сталину уже было ясно и понятно, что Мировой капитализм не остановится и будет большая война. Потому Иосифу Сталину нужно было время, чтобы подготовить к ней страну. По всей Советской России шла стройка заводов и фабрик. Станки к ним покупали в основном в Америке и в Германии тоже. Американские, немецкие инженеры приезжали, помогали устанавливать и запускать станки, плавильные печи, обучали советских специалистов. А в оплату за это Америка и Германия брали золотую российскую, украинскую, кубанскую, волжскую, белорусскую пшеницу. Контракт на зерно американцы заключили на несколько лет вперёд, будто знали, что в эти годы будет. 
  Тогда в тридцатых годах в советских житницах три года подряд случился страшный неурожай зерновых: суховей, засуха. Как следствие, продразвёрстка. В колхозах выгребли всё до последнего зёрнышка, чтобы выполнить контракт с Америкой и Германией, остатками прокормить советские города. Внутренние враги усилили эту ситуацию до трагедии диверсиями и саботажем. Свидетели тому пропадали. Народ роптал и озлобился. Страшный голод пришёл в Поволжье, Украину, Кубань, дошёл до Белоруссии. Его почувствовала вся советская страна. Но, не смотря на такие глобальные трудности, Россия выполнила контракт и семимильными шагами продолжила восстанавливаться после хаоса Гражданской войны. Советский народ отстраивал свою Родину, делал её Великой, Могучей и Непобедимой во всём. Слагал и пел всей страной о ней песни, снимал кинофильмы о любви к Родине, о героях гражданской войны. Вышли фильмы «Волга-Волга», «Цирк», «Потёмкин», «Чапаев». Но это не нравилось Англии, Европе, Америке, Германии. Их шпионы и продавшиеся партократы и чинуши вели подрывную деятельность, саботировали все начинания Сталина и его единомышленников и патриотов России. Распускали грязные слухи о самом Сталине.
Вот поэтому и начались жёсткие чистки во всех уровнях власти и управления страной. Или – или. Пан или пропала Россия!
  В начале чисток поняв, что в самом деле происходит, засланные «казачки» стали спасать себя чужой кровью и с рвением «чистили» ряды патриотов России от патриотов России. На любой должности: на заводах, фабриках, конструкторских бюро, лабораториях, стройках, в быстро развивающихся колхозах, артелях, партийных и комсомольских организациях теперь ни один советский человек уже не чувствовал себя в безопасности и не спал спокойно.
  Соседи писали доносы на соседей, жёны писали на мужей, дети на родителей... В стране начался Ад, Ропот и Страх! За каждой стенкой, окошком в доме, занавеской в общежитии, в коммуналке, квартире, на рабочем месте, во дворе, театре, в Кремле могли быть «глаза и уши», да и за обеденным столом тоже мог сидеть провокатор или сбитые с толку друг, сын, дочь, отец, жена.
  Некоторые особо бдительные писали доносы на соседей, родственников только для того, чтобы потом получить их комнаты и вещи в наследство. Потому люди молчали. А если?… То за ними ночью приезжал «чёрный воронок» и далее неизвестность. Товарищи часто пропадали без вести или после скорого суда и приговора, они объявлялись врагами народа и далее их ожидали каторжные работы или расстрел. А для членов их семей – это чёрная метка. Их увольняли, лишали домов, квартир, выселяли, как можно далее в глубинку, без права переписки с родственниками и права работы по профессии. А их детям меняли фамилию, отправляли в сиротские детские дома, где их «усыновляла» страна и давала кров, еду, образование, профессию.
  Буйным цветом расцвела преступная «малина». Участились грабежи, убийства, погромы. Советская милиция сражалась круглосуточно, но часто получала от «своих» пулю в спину. А ещё НКВД, разведка, шпионаж, заговор…
  Я родился в апреле 1923 года. Я был тогда ещё сопляком-подростком, но я видел, слышал и, благодаря своему отцу Константину Дмитриевичу и своим дядькам Ване, Лёне, Игорю, кое-что понимал и осознавал. И благодаря им, кое-какие свидетельства тех лет и событий сохранились в фотографиях.
  Сам масштаб того, что потом назвали «Сталинскими репрессиями» показывает, насколько троцкистская гниль проросла в правление страной. А бесчеловечная жестокость «исполнителей» – отражает истинные лица тех, с кем пришлось вступить в противостояние истинным патриотам России и лично Иосифу Виссарионовичу. Эту антисоветскую гниль нужно было срочно вырывать с корнем.
  Так правильные, необходимые, хотя и жёсткие меры Сталина, наследники и единомышленники Льва Давидовича Бронштейна–Троцкого и трусы – пособники с запятнанной репутацией да и простые люди, обуреваемые страхом за собственную жизнь, общими усилиями быстро превратили дело, по выявлению и очистке страны от внутреннего врага в масштабные репрессивные меры целью которых были вызвать массовые протесты, вывести людей с оружием на улицы, сместить Сталина и бросить-таки, Советскую Россию в кровавую пучину мировой революции. В преддверии большой войны на истребление – эта обстановка в СССР – смерть СССР. Это очевидно. Так враги России полностью перевернули опасную для себя ситуацию в благоприятную сторону. Отсекли народ от «Кормчего», оседлали, так сказать, штормовую волну и, как всегда, делали своё чёрное дело чужими руками.
  Зверствовал Берия. Строилось бессчётно ГУЛАгов. Туда сгоняли огромное количество невинных людей, которые только за право жить работали как проклятые и умирали «безымянными циферками-номерами» от холода, голода, побоев, издевательств, истощения и болезней в общих могилах без опознавательных надгробий и надписей. А были это, в большинстве случаев, талантливые люди.
  Говорят, что будто есть многочисленные документы с личной подписью Сталина, которые свидетельствуют о том, что в знаменитой Ленинградской тюрьме «Кресты», он сосредоточил учёных, лучших специалистов по всем видам науки и техники, корабелов – членов компартии, специалистов, которые умели строить «посуху» лучшие в мире по судоходным качествам корабли. Там же сидели крупные специалисты в области баллистики, строительства и ещё гидрографы, хорошо знавшие все моря, океаны, север. Они создавали карты.
  В общем, цвет науки, творческой мысли – работал бесплатно только за право жить.
В Москве, где сейчас стоит Останкинская башня, была привилегированная тюрьма, где собрали гениальных авиа инженеров, таких как Туполев.
  Только кто знает, куда перед войной уходили все открытия и разработки заключённых советских учёных? В каких странах они вскоре всплывали, как собственные гениальные открытия? Это можно увидеть в помпезной зарубежной хронике тех лет.

  Такой была Россия всего за четыре с половиной года до Великой Отечественной Войны!
  Всего за четыре года до того, как весь многонациональный израненный и запуганный российский народ сначала получил кровавый удар поддых от всей Европы, Англии и Америки во главе с фашистской Германией, а потом откликнувшись на сердечный призыв Сталина: «Братья и сестры…», опомнился, собрался в единый кулак и с его именем пошёл прямо с Красной площади на ратный подвиг, Великий смертный бой.
  В 1941-ом, узнав по радио, что Брестская крепость в осаде и держится, не смотря ни на что, держится за каждый камень, угол, пядь земли. И что там сейчас бьёт и держит фашиста мой кумир – дядя Ваня, я сам приписал себе год, чтобы немедленно в июне-июле 1941 года отправиться со школьной скамьи на фронт. И вместе с товарищами с криком: «За Родину, за Сталина!» врывался в бои и после освобождал наши советские города в составе войск Украинских и Белорусских фронтов. И мысленно со мной плечом к плечу всегда стояли мои дяди-полярники – легендарные участники дрейфа ледокола «Седов» – Ваня, Лёня, Коля Долотовы за которых в 1937 году переживала вся советская страна, говорили по радио и писали во всех газетах. Их пример стойкости характера позволил мне выжить и дойти до Берлина. И конечно, на фронте мысленно со мной всегда стоял плечом к плечу мой папа Константин Дмитриевич Пеунов – военно-полевой хирург.
  А под лозунгом «Всё для фронта, всё для победы» взрослые, женщины и дети граждане СССР в относительно безопасном тылу работали на износ круглосуточно и умирали от перенапряжения, голода, холода и истощения на своих рабочих местах. На, стоящих под открытым небом в поле танковых и авиационных заводах, за операционными столами в госпиталях, инженерных лабораториях и конструкторских бюро, на пашне и за партой учебных заведений – везде шёл «Великий и кровавый бой» с внутренним идейным врагом, саботажниками и диверсантами, с фашистами, пришедшими на нашу землю, со всех европейских стран.

  Теперь понятно, почему осенью 1936 года за экспедицией, изыскивающий фарватер для военных судов Советской России, ледокол «Георгий Седов» не пришёл! Это маленький элемент в общей тенденции сдерживания России на всех направлениях.
  Даже тогда, когда члены экспедиции, поняли, что о них забыли, они продолжили заниматься своей основной профессиональной деятельностью с утра до вечера. Товарищи стали обдумывать своё ближайшее будущее и шансы дожить до весны. Значит срочно нужно найти подходящее, защищённое от ветров место, там устраивать надёжную зимовку с каменным очагом и дымоходом. Камня – сколько угодно. Плавника - сколько угодно. Только бери не ленись, пили, строй укрытие, да побольше заготавливай дров.
  Ребята ещё раз проверили запасы продовольствия. Да, их совсем немного. Хорошо, что есть ещё мука, чай, немного спирта, который тоже берегли на особый случай. Есть керосинка с небольшим запасом горючего. Его считали неприкосновенным запасом. Табака нет. И патронов к винтовке всего 76 штук. Благо, что с самого начала экспедиции шла жесточайшая экономия боеприпасов. К охотничьей двустволке боеприпас был побогаче. Были и порох, и свинец. Так что ребята катали дробь и делали из неё пули – жаканы. Это позволяло добывать не только птиц. Ещё в наличии были два топора, пила, багор… и спички!
  Кстати, на острове водились и олени. Но эти чуткие животные не подпускали к себе на расстояние ружейного выстрела. Олени – они полигамные. Жили небольшими семьями по 5-7 особей. У одного самца несколько самок. Завидев человека, они сразу уходили. Подстрелить не удавалось. Хотя топографы, надеясь на удачу, носили с собой ружьё. Питались эти грациозные существа мхом-ягилем.
  Ребята очень мучились из-за отсутствия табака. Утонул он в шторм вместе с двухвёсельной шлюпкой. Вот и пытались мужчины олений мох собирать, сушить и курить. Старались использовать даже спитый чай вместо табака. Ох, табачный голод все переносили болезненно. Здесь играла роль не только привычка к никотину, но и психологический момент: отсутствие того, что считалось первой необходимостью.

  Однажды гидрографы жёстко причалили к берегу. Из-за толчка, вдруг откуда ни возьмись, в носу шлюпки появился окурок, брошенный, может, с месяц назад. Чинарик такой заплесневевший, многократно мочёный в морской воде. Один из гидрографов мгновенно бросился к нему, схватил, как драгоценную находку. Дрожит от нетерпения. Чирк-чирк спичками, закурил. Вдохнул горький дым, глаза закрыл – счастлив! Опомнился и передал в лодке следующему. По две затяжки на каждого брата хватило. Это был отдых для души – блаженство. Чинарик подсказал ребятам идею: пойти через весь остров на восточную сторону на бывшие стоянки до конца пролива «Заря» и там поискать окурки. Это за 15-20 километров от того места, где они сейчас находились, а потом обратно к стоянке ещё столько же. Если находили окурки, приносили и делили на всех. Это был праздник блаженства и удовольствия.
  «Седов» всё ещё не пришёл. Товарищи стали готовиться к суровой арктической зиме. Набрали плавника, сделали из него хату-избу-юрту. Начали обливать своё зимовье водой, чтобы обмерзало. Оставляли только лаз. А чтобы внутри можно было жечь костёр – вверху дымоход сделали. Надеялись, что когда снежной пургой зимовье занесёт, внутри его создастся относительно благоприятные условия для жилья. Вода – не снег. Топлива навалом. Ребята заготавливали дрова, чтобы на всю полярную ночь хватило. Понимали, как будет трудно выжить в таких условиях: выстоять против арктических морозов при отсутствии пищи, тем более без витаминов, спасающих от цинги. Мясо, в общем-то, теперь было. Была соль – очень важный продукт в таких условиях. Надежда, что придёт «Седов» с каждым днём таяла. Потому ребятами обдумывалась идея: «Вот замёрзнет пролив «Заря», тогда идти 900 миль до острова «Котельный», туда, где база». Общее направление они, конечно, могли выдержать по звёздам с помощью сектанта, но карта Новосибирских островов настолько была приблизительная, что доверять ей можно только с солидными оговорками и допусками.
 
  В итоге решили: если всё-таки за ними через месяц никто так и не придёт, то когда пролив «Заря» схватится крепким льдом, пойти через него к острову «Котельный». И люди начали готовиться к переходу. Мастерили салазки из плавника, чтобы поставить на них шлюпку и потащить её со всем своим имуществом. Но было и другое мнение: идти налегке. С собой взять только палатку, спальные мешки и керосинку с горючим, то есть только с тем, без чего нельзя выжить полярной ночью. Подсчитали: если преодолевать, по пятнадцать километров в день, то девятьсот миль можно одолеть за шестьдесят дней. Если проходить в сутки десять миль, то путь займёт девяносто дней. Но в любом случае нужны дни отдыха. Понятно, что появятся больные и критически ослабленные. Словом путь, крути – не крути, на четыре месяца.
  Вариант со шлюпкой был предпочтительней. Шлюпка – больше сани, в которой можно везти больных. И вообще шлюпка, это как не покажется странным, часть «твёрдой земли», частица Родины. Словом, мобилизующий психологический фактор.

  Эпизод восемь.
  Середина октября. Пришла зима. Полярный день короткий. Ледокола «Седов» нет.
Как-то в сказочно тихий вечер шёл густой лапчатый снег. На исходе рабочего дня гидрографы, перекусив осточертевшей медвежатиной, забрались в спальные мешки, лежали, молчали. А о чём говорить-то? Настроение у всех паршивое. Думали:
  «Куда это запропастились топографы? Почему не вышли в условленное место встречи? Видно где-то заночевали». 
  «Ничего, у ребят есть карабин, патроны. В случае беды - стреляли бы».
«Почему ребята не пришли? Может, всё-таки, что-то случилось?»
  «Может, завалили ещё одного медведя про запас и заготавливают мясо? Или всё-таки ЧП?»
  Потому группа гидрографов, немного волнуясь, собиралась выйти на их поиски утром.
  Крупные снежинки липли одна к одной, закрывая всякую видимость. Вечер тихий. Таким он может быть только в Арктике в эту пору. Казалось, весь мир, вся вселенная соткана из этих снежинок. Ни земли, ни неба, ни палаток, не людей на острове, ни океана, ничего, кроме висевшего снега. Глухая тишина. И вот Иван Долотов слышит что-то такое с небес: «тук-тук». Он насторожился. Так мог стучать только судовой двигатель. «Откуда в такое время в этих широтах взялся судовой двигатель?! Ясно, что это не «Седов». У него двигатели мощные, ледокольные. Они работают с совершенно другим звуком». Долотов привстал, прислушался. Звук повторился. Далёкий едва-едва угадываемый.
  Вот Долотов снова уловил несколько вдохов дизельного мотора. Тишина в Арктике, как уже сказал, особая, густая. И в этой тишине родившиеся звуки распространяются быстро и далеко. А главное, теряется точка возникновения звука и ощущение расстояния до неё. Мороз – особое природное условие для распространения звука. Обычного городского человека он дезориентирует. Чтобы определиться, нужно иметь опыт, навыки. И хотя это была для выпускников института Севморпути вторая арктическая экспедиция, у молодых гидрографов ещё не было нужного опыта.
Ваня Долотов срочно растолкал своих ребят.
  «На выход! Дизель где-то работает!»
  «Что?! Дизель?»
  «Седов пришёл?!»
  Выскочили из спальников, из палатки. Прислушиваются. Ничего!
  В досаде товарищи матерятся: «Паникёр ты, Ванька!» То да сё!
  Родившаяся вдруг надежда мгновенно угасла. Жуткое разочарование! Нервный срыв!
  Злые ребята возвращаются в палатку, снова забираются в спальные мешки.
  И вдруг опять пробивается звук дизеля: «тук-тук». Уже и ребята его услышали. И вот в порыве безумной радости: «Ребята, дизель! Какое-то судно!» Они вырывались из палатки. Ни ружья, ничего с собой не прихватили. Бросили всё и метнулись к шлюпке. Через ледяную кромку столкнули её в воду. Налегли на вёсла и гребут, в надежде рвут жилы. Трещат под напором уключины. Обречённые спешат на стук дизеля, который несколько раз прорывался сквозь снежную мглу и густую ночь. В отчаянье догнать и спастись, они уходили всё дальше и дальше в море. Уже и берег пропал за кормой. Но, кто об этом думал в те мгновения исчезающей надежды?
  Снегопад. Ночь. Звук дизеля снова исчезает, ребята оглядываются по сторонам и вдруг, как гром среди ясного неба, к ним приходит осознание:
  «Всё! Конец! Померещилось!»
  Вязкое ощущение безнадёги. Берега нет и уже неизвестно, в какой он стороне.
  «Что это со всеми нами? Массовый психоз, порождённый страхом?! Нас бросили и…»
  Прошёл час, может быть больше. Ребята начали замерзать. Стали грести, но потом поняли, что крутятся на одном месте. Неба не видно, мгла. Где берег? Чёрт его знает!
  Был у них компас, но и он, как всё остальное осталось в палатке. «Схватили, дурни, вёсла и вприпрыжку навстречу неизвестности!» Увы и ах!
  От охватившего отчаянья, обессилевшие ребята сидели молча, не смея взглянуть друг другу в глаза. Щекочущее тошнотворное ощущение, что жизнь для них закончилась. За пределами шлюпки её просто не было. И не могло быть будущего без этой шлюпочки.
  «Ничего… И так скоро наступит вечность».
  «Ждать долго!»
  «Не торопитесь туда, братцы!»
  И вдруг! «Чу! Опять постукивает!» Они снова услыхали этот звук надежды и теперь совсем неподалёку. Закричали, завопили:
  «Эй! Гей! Братцы, мы тут! Ту-ут!»
  Да это был звук жизни работающего небольшого дизеля.
  Видимо их вопли услышали, так как в небо сразу взвились две ракеты и осветили небольшой бот норвежской постройки – судёнышко водоизмещением двести пятьдесят тонн. По крайней мере, ребятам так тогда показалось.
  Оказывается, в связи с тем, что «Седов» работал в другом районе Арктики, команда бота получила задание снять с острова Бельковский гидрографическую экспедицию. Но почему-то случилось так, что этот приказ дошёл с запозданием от обусловленного срока почти на полтора месяца. На этом боте уже были топографы, которые не пришли на место обусловленной стоянки. Моряки вчера обнаружили их, приняли на борт, и теперь искали гидрографов.
  Как рассказывал дядя Ваня, тогда весь день и ночь шёл снег, было темно, берега не было видно. Поднимался туман и мешал боту ориентироваться. Подойти к берегу, он не мог. Там образовался молодой лёд. С моря ни палатку, ни стоянку с домиком-зимовкой не видно. Ходи туда-сюда, может, кто работу дизеля и услышит. Слава богу, мы услышали.

  К сожалению, моряки, которые пришли снять экспедицию с острова, ни одного из более сорока расставленных «гуриев» с точными координатами и описаниями ребят, не нашли. На самом деле это естественно. Их занесло снегом, да и цвет камня в сумеречное время арктической ночи сливается с местностью. Во-вторых, бот в тех зимних погодных условиях уже не мог подойти к берегу – лёд. Да, может, моряки-спасатели и не очень присматривались к скудным деталям местности. Они искали стоянку, палатку. На топографов они вышли случайно в тот промежуток суток, когда ещё было светло. Бот шёл медленно, топографы его услышали и увидели. Дали залпы из карабина. А звуки в условиях Арктики живут долго. С бота их услышали, потом увидели людей, подняли на борт. Знаете, что они сделали, когда ступили на палубу? Обнялись и чуть не плача попросили закурить! У каждого сейчас была в руках его личная папироса. Глубоко втягивали дым, будто в нём был весь смысл их жизни, тем и наслаждались.
  Человек, который долго курил спитый чай и олений мох, кору и ещё чёрт знает что, вдруг получает возможность закурить папиросу с настоящим табаком. И не какую-то там самокрутку с махоркой, а самую популярную и знаменитую на всю страну папиросу табачной фабрики Ростова-на-Дону – «Норд»! Это позже их переименуют в «Север», хотя и оставят прежнюю коробочку.
  В каких-то документах остров Бельковский числился советским. Потому меня в конце тридцатых – тогда ещё школьника, интересовало: были ли у членов экспедиции при себе какие-то удостоверения личности. На мой вопрос дядя Ваня всплеснул руками и воскликнул: «Вадишка, да какие там к чёрту паспорта! Кому их предъявлять?! Остров необитаемый! Кроме медведей, оленей да моржей здесь никого до нас с роду не было! И деньги в тех условиях – абсурд, бумажки на растопку! Понимаешь?!»

  Бот доставил снятых с острова в бухту «Тикси». Так, в общем, закончилась экспедиция на остров Бельковский. Но возвращение членов экспедиции на Большую Землю только начиналось. Впереди их ждала зимовка на вросшем во льды ледоколе «Георгий Седов» и восемнадцать месяцев дрейфа.

  Справка: Бухта «Тикси» находится в море Лаптевых, к востоку от устья реки «Лена». Длинна бухты - двадцать один километр, ширина - семнадцать километров. Замерзает с сентября-октября по июль. Северный берег сложен рыхлыми породами и ископаемым льдом. Приливы – полусуточные, высотой в тридцать метров.
Тикси-порт находится на берегу бухты «Тикси» вблизи устья реки «Лена», как перевалочный грузовой пункт с речных судов на морские. Годы строительства 1932-1934. в связи с освоением Северного морского пути. Ныне Порт «Дикси» - посёлок городского типа, центр Булунского района Якутской АССР.

  Экспедицию на остров «Бельковский» полностью обеспечивало государство. Весь Север тогда жил по законам коммунизма: от каждого – всё, на что он способен и более того, каждому по его скромным потребностям. А члены экспедиций и зимовий вообще – личная собственность государства, некий вариант особо ценного имущества. Их берегли, о них заботились.
  «Седов» пришёл в бухту «Тикси» приблизительно через две недели после того, как членов экспедиции и их скарб сняли с острова «Бельковский». Пришёл он практически без угля, но Центр, Москва выдала ему задание пробираться в сторону Архангельска, то есть в западном направлении. Выполняя приказ «Седов» вышел из «Тикси». В пути пришло новое распоряжение: «Провести через Карские ворота - между островом «Вайгач» и Новой землёй большой транспорт «Кузнецстрой». Но в сложившихся обстоятельствах «Георгий Седов» вместе с «Кузнецстроем» не смогли пробиться через пролив «Бельтицкого» и там застряли во льдах. Тогда пришло ещё одно распоряжение из Центра: «Коль, невозможно прибиться в западном направлении в сторону Архангельска, тогда ложитесь на обратный курс. Двигайтесь в восточном направлении. Выводите «Кузнецстрой» на чистую воду, чтобы он своим ходом добрался до Чукотки». А «Седов» в соответствии с этим же приказом, должен был пополнить запасы угля в бухте «Угольная». Это в заливе «Анадырь» на востоке полуострова Чукотка.
 «Седов» вывел «Кузнецстрой» на чистую воду, но тут же, получил новый приказ: «Вернуться». И не пополнив запас угля, вернулся в бухту «Тикси». К этому времени у судна совершенно кончился уголь. Капитану «Седова» пришла радиограмма. В ней сообщалось, что придут «Красин», «Малыгин» и «Садко». Эти суда передадут необходимый объём угля для «Седова».
  Наступила настоящая полярная зима. За свирепствовала, за лютовала. Когда «Малыгин» и «Садко» пришли, они не дали нужного количества угля «Седову». Только так, чуть-чуть, на прокорм, чтобы перезимовать где-то. У них, оказалось, у самих с топливом был кризис. И тут, практически не имея угля, «Седов» получил от Центра жёсткий приказ: «Немедленно пробиться в Архангельск!»  Это порт приписки «Седова», где он - ледокол нужен для начала весенней навигации. Что делать? Не выполнить приказ нельзя. Вот тогда Иван Иванович Долотов и рассказал капитану «Седова», что на острове «Бельковский» бессчётное количество дров – плавника. Надо только потрудиться его взять. Капитан принял разумное решение пробиться к острову, заготовить необходимое количество топлива и тогда уже идти в Архангельск. Теперь, после выполнения экспедицией топографических и гидрографических работ стало известно, что остров «Бельковский» протянулся строго с севера на юг в координатах: 136 градусов восточной долготы и чуть выше восьмидесятой параллели. Но вновь пришло новое распоряжение Центра: «Двигаться всем ледокольным пароходам: «Красин», Малыгин», Садко» и освободить от ледового плена один из торговых караванов. Но «Малыгин и «Садко» - не ледокольные суда, а у «Седова» совсем уже не было топлива. И тогда, выводить караван из льдов, отправился один ледокол «Красин». А суда: «Малыгин», «Садко» и «Седов» остались на зимовку, не дойдя до острова «Бельковский» тридцать миль. Капитаны кораблей становились на зимовку исходя из лично своего опыта.
  Капитан парохода «Садко» был человек без специального капитанского диплома, но очень опытный помор, которому Север – дом родной, ветра, что братья. Он разогнал своё судно так, чтобы его корпус хотя бы чуточку взобрался на лёд. «Седов» же втиснулся в расщелину старых льдов, в надежде, что они уберегут его от сжатия.
В советской энциклопедии написано, что на ледоколе «Седове» после того, когда он год прозимовал, то есть  с 1937 по 1938 год, капитана на нём заменили.
  Суда скоро начало затирать льдами. Когда суда вмёрзли, на каждом из них оставалось всего по пять тонн на всю долгую зимовку. В первую очередь надо было обеспечивать работу помп и насосов, давать электричество. Потому топили на судах только малые котлы. Конечно, суда замерзали, благодаря абсолютной беспечности Центра, который постоянно отдавал противоречивые и немедленные приказы. И всё это без учёта фактических на месте обстоятельств, порождённых Арктической зимой. Поэтому, чтобы выжить, людям пришлось проявлять чудеса героизма и стойкости характера. Мы помним, что шёл 1937 год.
  Так началась эпопея дрейфа трёх судов. Кстати, Леонид Иванович Долотов ещё в бухте «Тикси» перебрался на судно «Малыгин». А Иван Иванович Долотов остался на «Седове». Позже большая  часть команды была снята с этих судов лётчиками, которые должны были обеспечить живучесть судов, находящихся в ледовом плену. После этого на «Седове» осталось всего четырнадцать человек.
   Когда началась подвижка ледовых полей, у «Седова» был повреждён руль. Его вывернуло аж на шестьдесят градусов. Так что, если бы льды его и отпустили, и он бы вышел на чистую воду, то не смог бы уже двигаться сам. Ледокол был обречён.



Продолжение в части 2 " Дрейф ледокола Седов.