Киносценарий- Возрождение было возможно-29

Киносценарий- Возрождение было возможно-29 (3/7)

Под чужим небом

Адаптированный киносценарий по книге Вардкеса Тевекеляна "Жизнь начинается снова"(1950 год)

Видеоклип https://yandex.ru/video/preview/4599591119599057521
Словно птица Феникс На стихи поэта Евгения Доставалова
Дата публикации 5 сен 2024

ИНТ. ГРУЗОВОЙ ПАРОХОД СТАМБУЛ-ПИРЕЙ
АВТОР, МУРАД, КАЧАЗ, МУШЕГ, КАРО,

На грузовом пароходе было тесно и неуютно. Множество угрюмых мужчин, худых, изможденных женщин с маленькими детьми заполняло грязные трюмы. Они едут в чужие края, совершенно не представляя себе, где будет их последняя остановка и когда придет конец их вечным скитаниям. Затхлый воздух трюма, пропитанный специфическим запахом моря и людских испарений, вызывает тошноту, и, чтобы избавиться от этого невыносимого запаха, ребята большую часть времени проводят на палубе.

Мелкая зыбь рябит серую воду. Пароход, оставляя за собой пенистую дорожку, медленно идёт вперед. В прохладном вечернем воздухе кружатся чайки. В поисках добычи они парят над морем, то взлетая высоко вверх, то стремительно падая вниз. С наступлением темноты вдали один за другим зажигаются огни маяков. На палубе становится прохладно, но спускаться вниз никому не хочется.

Юноши впервые в жизни едут морем и без конца любуются его беспредельными просторами. Облокотившись на перила, они молча смотрят вдаль, стараясь представить себе, что ждет их впереди, под чужим небом.

По пути часто встречаются множество маленьких каменистых островов. Пароход в поисках попутного груза делает частые остановки. Как только матросы бросают якорь, оборванцы на почерневших, старых лодках окружают пароход. Споря, ссорясь, люди стараются отнять работу друг у друга. Эта борьба за жалкие гроши вызывает у ребят еще большую тревогу за будущее.

НАТ. ПОРТ ПИРЕЙ
АВТОР, МУРАД, КАЧАЗ, МУШЕГ, КАРО, НОСИЛЬЩИКИ, ПРОХОЖИЕ

На четвертые сутки пароход причаливает в порту Пирей. На пристани их встречает разноплеменная, многоязычная толпа. Кого только здесь нет! Турки, арабы, итальянцы, мавры, албанцы… Крики носильщиков, мелких торговцев, громкий говор матросов, сливаясь в одно, с непривычки оглушают.

МУШЕГ (подавленный видом этого человеческого муравейника)

Вот и доехали. А что дальше?

МУРАД

Будем искать работу, а если ничего подходящего не найдем, то махнем в Афины. Как-никак мы сейчас находимся на территории христианского государства.

И вдруг с криком:

МУРАД (громко)

«Чемодан!»

 (Мурад бросается за каким-то оборванцем, уносящим его вещи. Пока Мурад пытается догнать вора, другой вор утаскивает узелок Каро.)

МУШЕГ

Эге, ребята! Здесь похлестче Стамбула, зевать не приходится.

КАРО

Последнее белье унесли!

(За портом шум не утихает. По длинным, мощенным булыжником улицам, около многочисленных кафе, ресторанов, баров и просто питейных заведений с громкими названиями — «Золотой якорь», «Грезы моряков», «Лондон», «Марсель» — горланят пьяные матросы, а среди них шныряют множество молодых нарумяненных девиц.

За мраморными столиками, стоящими прямо на тротуаре, под полосатыми тентами, сидят солидные на вид люди и развлекались игрой в домино.
В Пирее юноши безуспешно потратили три дня на поиски работы. Хотели было поступить в матросы, но и здесь ожидала неудача: в пароходных компаниях требовали матросские книжки, которых у них не было.

НАТ. САД ВОЗЛЕ ПОРТА ПИРЕЯ
АВТОР, МУРАД, МУШЕГ, КАРО, ГРЕЧЕСКИЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ

В первую ночь решают переночевать в саду. Дождавшись ухода посетителей, укладывается на скамейках, но около них словно из-под земли вырастает грозная фигура полицейского.

ГРЕЧЕСКИЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ

Разве вы не знаете, что здесь спать не полагается?

МУРАД

Нам негде ночевать.

ГРЕЧЕСКИЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ (показывая рукой на деревянное здание вдали)

Это меня не касается. Вон ночлежка, идите туда.

ИНТ. НОЧЛЕЖКА ВОЗЛЕ ПОРТА ПИРЕЯ
АВТОР, МУРАД, МУШЕГ, КАРО, ПОСЕТИТЕЛИ НОЧЛЕЖКИ

АВТОР

В ночлежке за три драхмы можно получить койку, а за одну разрешалось спать на голом полу. Заплатив скрепя сердце девять драхм, юноши входят в грязное помещение. Чтобы добраться до коек, стоящих за перегородкой, им приходится шагать через лежащих на полу людей. Воздух в ночлежке спертый, тяжелый.

МУШЕГ (тихо)

Лучше спать где-нибудь под открытым небом, чем в этом аду.

КАРО

Я устал.

(Каро, измученный целым днем бесполезной ходьбой, еле держится на ногах. Страшась, как бы товарищи не передумали, он жалобно просит.)

Давайте уж эту ночь поспим здесь, я не в силах больше двигаться.

(На рассвете они без оглядки убегают из ночлежки.)

НАТ. УЛИЦЫ ВОЗЛЕ ПОРТА ПИРЕЯ
АВТОР, МУРАД, МУШЕГ, КАРО, ПРОХОЖИЕ

МУШЕГ (жадно дыша свежим воздухом.)

 Я ни за что сюда больше не приду! Здесь хуже трюма грузового парохода!

НАТ. ЗА ОКРАИНАМИ ПОРТА ПИРЕЯ
АВТОР, МУРАД, МУШЕГ, КАРО, ПРОХОЖИЕ

Днем они уходят за город поискать себе место для ночлега. Сразу же за окраинными домами начинаются бесконечные голые холмы с чахлой растительностью. Между холмами, в низинах, — оливковые рощи, крохотные огороды и табачные плантации, а чуть выше — деревни с покосившимися от времени домишками.

МУШЕГ

Точь-в-точь как та греческая деревня в Турции!

МУРАД

Ну нет, там были леса, просторные пастбища, а здесь что? Песок да камень.

(Посидев немного на траве, ребята собираются обратно. В это время к ним подходит старик в крестьянской одежде и в широкополой соломенной шляпе.)

МУРАД

Здравствуйте. Скажите, дядя, нам здесь можно ночевать, не прогонят?

(Старик внимательно смотрит на ребят, потом достаёт из кармана широких шаровар кисет, набивает трубку и закуривает.)

СТАРИК В КРЕСТЬЯНСКОЙ ОДЕЖДЕ

А вы откуда?

МУРАД

Из Турции приехали, от резни спаслись, ищем себе работу.

СТАРИК В КРЕСТЬЯНСКОЙ ОДЕЖДЕ

А-а! Понимаю. Там, под Измирней, мой единственный сын погиб. Пусть будут прокляты те, которые выдумали войну!.. Ночевать здесь? Что же, ночевать можно, вон мой шалаш, заберитесь туда и ночуйте себе, только ночи прохладные, вам будет холодно.

МУРАД

Ничего, мы уже привыкли.

СТАРИК В КРЕСТЬЯНСКОЙ ОДЕЖДЕ

Работу, говорите, ищете? Трудно с этим, ой как трудно! Народу столько со всех сторон нахлынуло! Все ищут работу, а какая по теперешним временам работа?.. Я слышал, что на больших табачных плантациях берут рабочих. Это километров тридцать отсюда будет, вон там, за холмами.

(Показывая рукой и еще раз посмотрев на юношей.)


Попробуйте. Может быть, вам посчастливится, вы еще молодые, сильные, а вот меня больше никто не возьмет, я свое отработал.

НАТ. ТАБАЧНЫЕ ПЛАНТАЦИИ В 30 КИЛОМЕТРАХ ОТ ПИРЕЙ.
АВТОР, МУРАД, МУШЕГ, КАРО, СМОТРИТЕЛЬ ТАБАЧНОЙ ПЛАНТАЦИИ, РАБОЧИЕ

АВТОР

На табачной плантации действительно люди были нужны, и их приняли на работу.

СМОТРИТЕЛЬ

Соорудите себе шалаш и устраивайтесь, а утром на работу, там вам покажут, что делать.

(Человек семьдесят в одних трусиках и в широкополых соломенных шляпах на головах рядами работают на плантации. Их потные спины блестят под палящим солнцем. Некоторые из них, бросив беглый взгляд на вновь пришедших, снова принимаются за работу.)

НАТ. ТАБАЧНЫЕ ПЛАНТАЦИИ В 30 КИЛОМЕТРАХ ОТ ПИРЕЙ. СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ.
АВТОР, МУРАД, МУШЕГ, КАРО, СМОТРИТЕЛЬ ТАБАЧНОЙ ПЛАНТАЦИИ, РАБОЧИЕ

МУРАД (ребятам)
 
Вы замечаете, ни одного приветливого взгляда. И лица у всех угрюмые, какие-то отрешенные.

(В полдень ударом по висящей на столбе жестянке извещают о перерыве на обед. Рабочие, выпрямив усталые спины, медленно плетутся в разные стороны. Они поодиночке усаживаются на голую землю и принимаются за свой скудный завтрак, состоящий из куска хлеба, головки лука и соли, смешанной с красным перцем. Покончив со скудной едой, люди растягиваются в тени шалашей и дремлют. Что длится недолго. Потом они снова приступают к работе.
Рабочий день заканчивается, когда заходит солнце и наступает прохладный вечер. Усталые рабочие, пошатываясь, подходят к своим шалашам. Кое-кто разжигает костер и начинает варить себе обед. Нет ни веселого шума, ни оживленных разговоров; здесь каждый живёт обособленно….

НАТ. ТАБАЧНЫЕ ПЛАНТАЦИИ В 30 КИЛОМЕТРАХ ОТ ПИРЕЙ. В ОДИН ИЗ ВЕЧЕРОВ.
АВТОР, МУРАД, МУШЕГ, КАРО, СМОТРИТЕЛЬ ТАБАЧНОЙ ПЛАНТАЦИИ, РАБОЧИЕ

МУРАД (ребятам, у костра)

Вы замечаете, что каждую субботу многие из работников, получив заработанное, покидают плантацию, отправляясь дальше искать себе лучшей доли, а в понедельник вместо ушедших приезжают новые и так без конца. За короткое время люди даже не успевают познакомиться друг с другом.

МУШЕГ

Увы, нам некуда уезжать. В этой чужой стране у нас нет ни надежды на другую работу, ни друзей, ни знакомых, к которым мы можем обратиться за поддержкой. Так, что, нам придётся терпеть, как бы тяжело не было.

АВТОР

Но скоро пришлось уехать и им: работа окончилась, и они получили расчет.

НАТ. ПОРТ ПИРЕЙ.
АВТОР, МУРАД, МУШЕГ, КАРО, ПРОХОЖИЕ.

АВТОР

Потолкавшись несколько дней в Пирее, они отправились в Афины.

НАТ. ГОРОД АФИНЫ.
АВТОР, МУРАД, МУШЕГ, КАРО, ПРОХОЖИЕ

АВТОР

После шумного, пестрого порта Пирей Афины показались привлекательнее. Широкие площади, хорошие парки и многоэтажные дома украшали город. Но и здесь на каждом шагу пестрели вывески многочисленных ресторанов и шикарных гостиниц, словно весь город состоял из одних ресторанов.

На улицах полно иностранцев — надменных англичан и американцев с фотоаппаратами, шустрых французов со своими шикарно одетыми дамами.

МУШЕГ

Да, здесь люди живут!

МУРАД

Люди-то живут, а вот как мы будем жить, не знаю.

АВТОР

Первые дни они с увлечением осматривали город, многочисленные памятники старины, музеи, развалины Акрополя. Уроки древней истории живо восстанавливались в памяти. Но по мере того как заработанные таким тяжелым трудом деньги таяли, их тревога за будущее увеличивалась с каждым днем.
Как-то на улице они увидели высокое здание с вывеской «Почта и телеграф» и, вспомнив о Качазе, зашли туда.

ИНТ. ГОРОД АФИНЫ. ПОЧТА.
АВТОР, МУРАД, МУШЕГ, КАРО, НАКРАШЕННАЯ ДЕВУШКА. ПРОХОЖИЕ

Накрашенная девушка за окном долго копается в ящиках, наконец вынимает пожелтевший конверт и протягивает ожидающему Мураду. Ребята ожидают в зале.

МУРАД (радостно, ребятам)

Ребята! Письмо!

(Подойдя к ребятам, читает вслух.)

«16 июля 1926 года
Франция. Марсель.
Дорогие друзья!
Пишу наугад, не знаю, где вы и что с вами. Временами ругаю себя за то, что так необдуманно расстался с вами. Как ни говорите, жить одному в чужой стране тяжело. Хотя мои товарищи по работе, французы, ребята общительные, но мы друг друга мало понимаем, больше объясняемся при помощи рук, чем языком. Удивительное дело, вокруг народу тьма, а я одинок. На заводе, где я сейчас работаю, есть несколько армян, но и с ними я не сумел сойтись, они почему-то меня чуждаются. Подождите, вы так ничего и не поймете из моего письма, лучше напишу по порядку.
Через неделю после вашего отъезда я тайком пробрался на отходящий пароход и спрятался в трюме. Поверите, я даже не спросил, что за пароход и куда он направляется. Мне было совершенно безразлично, куда ехать, хоть к черту на рога, лишь бы уехать из благословенного Стамбула, — уж очень опротивел мне этот город, а без вас он и вовсе показался проклятым.
Когда пароход благополучно прошел Дарданеллы и вышел в открытое море, я вылез из своего тайника: мне опасаться было нечего, самое большее, что могли со мной сделать, — это высадить в первом порту. Но на этот раз впервые в жизни мне по-настоящему повезло. На пароходе заболел кочегар, и помощник капитана, узнав, что я немного бывал на море и не боюсь качки, предложил занять место больного. Разумеется, я долго просить себя не заставил. Но кочегар выздоровел, и в Марселе я решил, что мне придется покинуть пароход и пойти искать себе работу в доках. С работой кочегара я немного свыкся, — хоть она и тяжелая, но в общем ничего. Я обратился к судовому механику с просьбой дать мне справку, что я с работой кочегара справлялся хорошо. «Разве ты думаешь поступать в кочегары? Если так, тогда, пожалуйста, можешь остаться у нас», — сказал он. Итак, я стал кочегаром на французском пароходе «Роз нуар». Потом мы поплыли в Африку. Были в Александрии, два раза заходили в Стамбул. За это плавание я увидел много интересного, о чем напишу вам в другой раз, когда получу от вас ответ. В общем все шло хорошо, и я решил было стать моряком, но странное дело — мне почему-то платили меньше всех, наравне с неграми, а это почти наполовину меньше заработка белого матроса. В феврале, когда мы снова стояли в Марселе, я попросил механика объяснить мне причину такой несправедливости.
— Матрос без документов хуже негра, — сказал он мне. — И если ты недоволен, то можешь проваливать на все четыре стороны.
После этого мне пришлось уйти.
Один матрос, с которым я подружился во время плавания, устроил меня в доках, где я работаю клепальщиком, вернее — учусь.
Здесь много безработных, и каждый рабочий дрожит за свое место. В любую минуту можно остаться за бортом, а это страшно, в особенности для нашего брата эмигранта: ведь никакой закон нас не защищает, не говоря уже о том, что нам пособия по безработице не полагается.
Вот какие мои дела. Очень хотелось бы узнать о вас: как вы устроились, как живете? Вам, наверное, легче, чем мне: вы греческий язык знаете не хуже самих греков.
Ребята, напишите поскорее, подробно опишите свое житье-бытье. Я буду ждать вашего ответа с нетерпением.
Ваш Качаз.
P. S. Мурад, если вам туго, то напиши. Франков двести я могу выслать. Хотел пригласить вас сюда, да боюсь. Во-первых, очень сложно получить визу (другое дело, если бы вы могли путешествовать, как я), во-вторых — а это, пожалуй, самое главное, — боясь, что вы здесь не сумеете найти работу, тем более без знания языка. Пиши.

МУШЕГ

Ай да Качаз! Молодец, не то что мы! Сам устроился, работает, да еще денег нам предлагает!

МУРАД

Когда это было! Смотри, письмо написано шестнадцатого июля, а сейчас конец ноября. За это время он мог десять раз потерять работу.

МУШЕГ

Все равно. Качаз не пропадет, я в этом уверен.

МУРАД

Мы тоже не пропадем. Только не унывайте. Пошли искать Теоредиса, — может, он нам поможет. Мы люди не гордые, примемся за любую работу, а там видно будет.


ИНТ. ГОРОД АФИНЫ. АДРЕСНЫЙ СТОЛ.
АВТОР, МУРАД, МУШЕГ, КАРО, ДОБРОДУШНАЯ ЖЕНЩИНА ИЗ СПРАВОЧНОЙ, ПРОХОЖИЕ

ДОБРОДУШНАЯ ЖЕНЩИНА ИЗ СПРАВОЧНОЙ

Нет, в моих списках нет человека по имени Яни Теоредис. Наверное, ваш знакомый живет на пустыре, где дома без номеров, а улиц вовсе нет, поищите его там, если вы твердо знаете, что он в Афинах.

ИНТ. ГОРОД АФИНЫ. ОКРАИНА ГОРОДА.
АВТОР, МУРАД, МУШЕГ, КАРО, ПРОХОЖИЕ, РАБОЧИЙ- ЗНАЮЩИЙ ЯНИ ТЕОРЕДИСА

АВТОР

На окраине города громоздилось множество бесформенных лачужек, сколоченных из разбитых ящиков и железных листов, без окон и дверей, кузовов старых автомашин, землянок. Издали все это напоминало цыганский табор. Здесь жила афинская беднота.
После долгих и настойчивых расспросов Мураду наконец посчастливилось натолкнуться на человека, знающего Теоредиса.

РАБОЧИЙ- ЗНАЮЩИЙ ЯНИ ТЕОРЕДИСА

Знаю, как же! Вместе работаем на текстильной фабрике, только в разных цехах. Он сейчас на работе, отправляйтесь туда и попросите в проходной, может быть, сторожа вызовут его.

(Показывая дорогу на фабрику.)

ИНТ. ГОРОД АФИНЫ. ОКРАИНА ГОРОДА. У ПРОХОДНОЙ ФАБРИКИ.
АВТОР, МУРАД, МУШЕГ, КАРО, ПРОХОЖИЕ, РАБОЧИЕ, ЯНИ ТЕОРЕДИС

АВТОР

В проходной Теоредиса вызвать отказались и грубо предложили не путаться под ногами. Делать было нечего. Юноши устроились на краю тротуара, напротив ворот, и стали ждать конца смены.
Часа через два раздался протяжный гудок, извещающий о конце смены, и вскоре у ворот показалась знакомая фигура бывшего погонщика мулов; сейчас он был в запачканной спецовке. Мурад еще издали закричал.

МУРАД

 Дядя Яни!

(Теоредис от неожиданности растерявшись, не сразу придя, принявшись по очереди радостно обнимать ребят.)

ЯНИ ТЕОРЕДИС (долго тряся руку Мурада)

Вот так встреча! Никак не думал увидеть вас здесь!
Вижу, вас трое, — где же остальные? Тот, черный, что у нашего попа жил, брат, кажется, твой, и другой, высокий?

МУРАД

Высокого больше нет в живых, а от черного только что получили письмо — он в Марселе.

ЯНИ ТЕОРЕДИС

Пойдемте ко мне, там вы мне все расскажете. Кстати, мы обсудим, как вас устроить. Подумать только: судьба нас в третий раз сводит вместе!

АВТОР

По дороге Теоредис говорил без умолку. Оказалось, что он работает молотобойцем и надеется вскоре стать кузнецом.

ЯНИ ТЕОРЕДИС

Знаешь, Мурад, я женился. Жена моя тоже на фабрике работает, она ткачиха.

(смутившись)

 Скоро у нас ребенок будет!

МУРАД

Я очень рад за вас, дядя Яни!

ИНТ. ГОРОД АФИНЫ. ОКРАИНА ГОРОДА. ЖИЛИЩЕ ЯНИ.
АВТОР, МУРАД, МУШЕГ, КАРО, ПРОХОЖИЕ, РАБОЧИЕ, ЯНИ ТЕОРЕДИС, ЖЕНА ЯНИ

АВТОР

Теоредис привел их в лачужку, где ютился он с женой.
Жена Теоредиса, круглолицая, маленького роста женщина, встретила их приветливо.

ЖЕНА ЯНИ (сочувственно)

Яни не раз рассказывал мне вашу историю, как он тогда спас и увел вас к себе в деревню, как вы там жили, как встретили его на железной дороге и вместе уехали в Константинополь.

АВТОР

Вспомнили родину, караван Гугаса, греческую деревню, мать Теоредиса и его сестру Марту, деревенского попа, который непременно хотел крестить ребят. За это время хозяйка приготовила скромный обед и угостила всю компанию.

ЯНИ ТЕОРЕДИС

А теперь пойдем на фабрику, к управляющему, поговорим насчет работы, авось он примет вас.

ИНТ. ГОРОД АФИНЫ. ОКРАИНА ГОРОДА. ФАБРИКА. КАБИНЕТ УПРАВЛЯЮЩЕГО.
АВТОР, МУРАД, МУШЕГ, КАРО, ПРОХОЖИЕ, РАБОЧИЕ, ЯНИ ТЕОРЕДИС, УПРАВЛЯЮЩИЙ ФАБРИКИ

АВТОР

Управляющий, солидный человек с большим животом, согласился принять на работу Мурада и Мушега — первого в качество ткача, а второго учеником слесаря в ремонтную бригаду — и направил их в общежитие. Но Каро не принял.

УПРАВЛЯЮЩИЙ (про Каро)

Для ткача он мал ростом, до батана не достанет, а для другой работы слаб.

АВТОР

Напрасно Мурад просил — ничего не помогло, управляющий остался неумолимым. Ребята вышли на улицу счастливые. Только Каро стоял растерянный.

МУРАД

Ничего, Каро, ты не падай духом. Пока поживешь с нами, а там найдешь себе какую-нибудь работу.

ИНТ. ГОРОД АФИНЫ. ОКРАИНА ГОРОДА. ОБЩЕЖИТИЕ ФАБРИКИ.
АВТОР, МУРАД, МУШЕГ, КАРО, ПРОХОЖИЕ, РАБОЧИЕ, ЯНИ ТЕОРЕДИС

Общежитие, куда они переехали жить на следующий день, напоминало ночлежку в Пирее, с той разницей только, что здесь вместо коек были двухэтажные нары. Семейные рабочие отгородились от холостяков ситцевыми занавесками. В узком проходе между нарами женщины готовили обед, стирали белье. Тут же бегали полуголые детишки.

Найдя себе свободное место на нарах и оставив свои вещи на попечение Каро, Мушег с Мурадом отправились на фабрику.

ИНТ. ГОРОД АФИНЫ. ОКРАИНА ГОРОДА. ТКАЦКАЯ ФАБРИКА.
АВТОР, МУРАД, МУШЕГ, КАРО, ПРОХОЖИЕ, РАБОЧИЕ, ЯНИ ТЕОРЕДИС, МАСТЕР ТКАЧ

АВТОР

Мураду никогда не приходилось бывать на текстильной фабрике. Грохот сотни ткацких станков, расположенных в одном зале, оглушил его. Он растерянно шагал вслед за мастером по узкому проходу, боясь, как бы не попасть в эти быстро вертящиеся машины. Ткачи и ткачихи, все в пыли, с побелевшими, как у мельников, бровями, проворно работали за станками. По углам цеха лежали груды суровья. Мураду показалось, что он очутился в каком-то подземном аду, где все вокруг шумело, грохотало для того, чтобы человек нигде не нашел себе покоя.

Мастер привел его к пожилому ткачу и что-то сказал ему, потом закричал на ухо Мураду.

МАСТЕР ТКАЧ

Постой вот около него! Он тебе покажет, что надо делать!

ИНТ. ГОРОД АФИНЫ. ОКРАИНА ГОРОДА. ОБЩЕЖИТИЕ ФАБРИКИ. ВЕЧЕР.
АВТОР, МУРАД, МУШЕГ, КАРО, ПРОХОЖИЕ, РАБОЧИЕ

КАРО (Мураду и Мушегу)

Ну как?

МУРАД

Как ты, Мушег? Я совершенно разбит. Сильно болит голова, а в ушах все еще раздаётся грохот станков. Если не оглохну, то ничего. Работа сама по себе несложная, можно быстро освоить; это тебе не наборщиком быть.

(Мушег молчит. Видно, что возбужденный. Он грязный, измазанный. Его одежда, руки, лицо — все в масле.

Поужинав на скорую руку, усталые, они ложатся спать, постелив на нары свое единственное одеяло, но уснуть им долго не удаётся. Взрослые обитатели общежития громко разговаривают, дети плачут. К полуночи как будто все успокаивается, но тут же пьяный рабочий начал бить свою жену. Она кричит, молит о помощи, но почему-то никто даже не шевелится. Как видно, такие картины здесь привычны.)

МУШЕГ

Мурад, ты не спишь?

МУРАД

Какой тут сон! У меня так трещит голова, что, наверное, скоро лопнет.

МУШЕГ

Тебе не кажется, что с каждым новым шагом наше прошлое кажется лучшим? Там, на табачной плантации, хоть тихо было и воздух чище.

МУРАД

Поживем — увидим; может быть, нам скоро удастся выбраться отсюда.

МУШЕГ

Если бы можно было легко выбраться, то эти люди, наверное, не стали бы жить в таком аду.

МУРАД

Выбрался же Теоредис: хоть и в лачуге живет, а все-таки свой угол.

(Только к утру они засыпают, но тут же раздаётся гудок, зовущий на работу. Разбитые от бессонной ночи, Мурад и Мушег на скорую руку одеваются и бегут на фабрику. Для них началась новая жизнь — жизнь фабричных рабочих.)