de omnibus dubitandum 113. 56

ЧАСТЬ СТО ТРИНАДЦАТАЯ (1908-1910)

    Глава 113.56. СЕГОДНЯ НОЧЬЮ, ОН ПОЙДЕТ ДО КОНЦА…

Тифлис, 1908 года

    В свои двадцать два года Андрей Григорьевич 07(19).02.1886 г.р. еще ни разу не бывал в публичном доме. Он проклинал себя за ледяной пот, когда его сжигало желание и, леденил ужас. Этот момент он отдалял уже несколько лет, пока, наконец, не обессилел под бременем плотского вожделения. Потребность в женщине пересилила страх.

    Мысленно подстегивая себя, Андрей Григорьевич поднялся на крыльцо красного кирпичного особняка Аветиса Гукасяна на Михайловском проспекте, построенного  изобретательным до выдумок тифлисским архитектором Паулем Штерном, капризная муза благоволила к талантливому творцу.

    Согласно проекту, здание расположено было глубоко внутри двора и, не особенно бросалось в глаза. Михайловский проспект на момент строительства утопал в зелени и, дом играл с прохожими в прятки, выглядывая из-за густой растительности. В середине сада был установлен бассейн со скульптурой маленького рыбака. Вокруг бассейна росли высокие деревья. Львиная доля известности этого дома приходилась на львов. Львов тифлисский архитектор посадил у ворот по бокам. Так они и просидели здесь до наступления новых времен. Они, отродясь, охраняли главный вход во двор этого дома. Пауль Штерн работал над проектом дома несколько лет. Еще бы, он же планировал подарить особняк супруге.

    Первоначальный проект дома Штерн составил в 1889 году. Через год к уже имеющемуся проекту добавил чертежи выходящих на улицу беседок, железной изгороди и ворот. А в 1893-м составил чертеж дворового флигеля, который так и остался неосуществленным (на бумаге). Что случилось потом, история умалчивает. В первоначальные планы Штерна вмешались какие-то обстоятельства, и он вдруг его продал.

    Купил этот удивительный дом у архитектора, приехавший в Тифлис из Баку нефтепромышленник Аветис Гукасян. Богач поселяется здесь с женой Анной и единственной дочерью Тамар. Гукасян поддерживал финансово, как сегодня сказали бы, множество образовательных проектов. Строил дома, школы, помогал бедным. Как примерный прихожанин делал крупные пожертвования церкви и тратился на образование молодежи. Именно у Гукасяна гостил в свой приезд в Тифлис католикос всех армян Мкртич Хримян (Хримян Айрик). Еще при жизни Аветик Гукасян составил завещание.

    Он завещал после своей смерти 600 тысяч рублей Святому Эчмиадзину, 10 тысяч рублей - парижской армянской школе, 5 тысяч рублей - иерусалимскому армянскому храму и 6 тысяч рублей - писательскому издательству. Бизнесмен также завещал построить высшее учебное заведение имени Аветика Гукасяна в Армении. Остальные средства, а это порядка 1,5 миллиона рублей, он оставляет супруге и дочери Тамаре.

    Однако в завещании, была одна существенная деталь. В нем говорилось о том, что если дочь выйдет замуж за представителя другой национальности до совершеннолетия, ей ничего не достанется. В случае же ее ранней кончины деньги могут достаться армянской церкви.

    И отец как будто накликал беду. Шушинский нефтяной магнат ушел из жизни в декабре 1902 года. Дочь же его и жена погибли при неизвестных обстоятельствах в 1914-м. По одной из версий, женщины погибли в результате кораблекрушения. Говорят, у Гукасянов было собственное судно, оно стояло в батумском порту и носило имя дочери Тамар. Все имущество, как и было прописано в завещании, отошло армянскому патриаршеству. Семья была похоронена в семейной усыпальнице во дворе Ванкского собора. Однако, в 37-м, по приказу Берия, храм был разрушен, а захоронения были уничтожены. По некоторым сведениям, дом до национализации был во владении племянника Аветика Гукасяна. Позже в него заселили сотрудников НКВД.

    Заведение мадам Ортрун, предназначалось исключительно для состоятельных клиентов. Всем известно, что ночь с одной из девиц мадам Ортрун  стоила целое состояние, поскольку все они самые вышколенные блудницы Тифлиса.

    Андрей Григорьевич смог бы заплатить любую цену, какую понадобится. Офицерские товарищи не ошибались: щепетильность была ему чужда. Принципы только вредят делу, поэтому Андрей Григорьевич в них не нуждался.

    Из окон доносилась музыка, за стеклами Андрей Григорьевич видел элегантно одетых джентльменов и дам, словно явившихся сюда с великосветского приема. Но он знал, что на самом деле это проститутки со своими клиентами. Как все это далеко от турецких трущоб близ крепости Карс, где грязные толстухи, ублажали мужчин в темных переулках за два пиастра!

    Расправив плечи, Андрей Григорьевич взялся за начищенный медный дверной молоток в форме львиной головы и громко постучал в дверь. Выглянувший дворецкий с непроницаемым лицом осведомился, что ему здесь нужно.

    - А разве не ясно? Андрей Григорьевич раздраженно нахмурился:

    — Мне нужна женщина.

    — Боюсь, мадам Ортрун не принимает в такой поздний час новых клиентов, уважаемый…

    — Скажите ей, что пришел офицер армии Императора Всероссийского. — Андрей Григорьевич засунул руки поглубже в карманы галифе и смерил дворецкого угрюмым взглядом.

    Услышав известное всему Тифлису имя императора, дворецкий испуганно вытаращил глаза, распахнул дверь и учтиво поклонился:

    — Слушаюсь, уважаемый. Будьте любезны подождать в холле, я доложу о вас мадам Ортрун.

    В холле пахло духами и табачным дымом. Глубоко вздохнув, Андрей Григорьевич окинул взглядом мраморный пол и высокие белые пилястры. Единственным украшением холла служила картина с нагой женщиной, которая любовалась собой в овальное зеркало, небрежно положив тонкую руку на собственное бедро.

    Как зачарованный он засмотрелся на картину в тяжелой золотой раме. Отражение женщины в зеркале было слегка размытым, треугольник между ног нанесен смелыми мазками.

    Андрей Григорьевич чувствовал себя так, словно ему набили живот холодным свинцом. Через холл торопливо прошел слуга в черных бриджах, с подносом, уставленным бокалами, и он поспешно отвел взгляд от картины.

    Он постоянно помнил, что за его спиной находится дверь и что он в любую секунду может, молча повернуться и уйти. Но он и без того слишком долго праздновал труса. Что бы ни случилось сегодня ночью, он пойдет до конца. Сжав кулаки в карманах, он уставился в отполированный белый пол с причудливым серым мраморным рисунком, в котором отражались огни люстры.

    Внезапно в холле послышался томный женский голос:

    — Неужели нам выпала честь принимать офицера армии Императора Всероссийского? Милости просим!

    Взгляд Андрея Григорьевича пропутешествовал снизу вверх — от подола синего бархатного платья до смеющихся глаз оттенка темной вишни. На светлой коже мадам Ортрун, высокой, изумительно сложенной особы, тут и там виднелись янтарные веснушки; золотисто-рыжие кудри, сколотые высоко на макушке, рассыпались по плечам. Классическим канонам красоты она явно не соответствовала — слишком заостренный подбородок, чересчур крупный нос. Однако во внешности этой изящной холеной женщины было что-то настолько притягательное, что красота казалась для нее излишней.

    От ее приветливой улыбки Андрей Григорьевич вдруг почувствовал себя увереннее. Позднее он узнал, что в присутствии Ребекки Ортрун все мужчины невольно переставали конфузиться. Почему-то всем сразу становилось ясно, что она не станет строго выговаривать за грубые слова или дурные манеры, что она ценит остроумные шутки, не робеет и не выкажет пренебрежения. Мужчины любили Ребекку потому, что и она относилась к ним с искренней любовью.

    Заговорщицки улыбнувшись Андрею Григорьевичу, она присела в реверансе — достаточно низко, чтобы продемонстрировать великолепную кожу и загадочную ложбинку в вырезе платья.

    — Стало быть, вы пришли сюда не по делу, а, скорее, развлечься? — Дождавшись краткого кивка Андрея Григорьевича, она снова улыбнулась. — Замечательно! Пройдемте в гостиную, поговорим о том, чем мы можем вам помочь. — Шагнув вперед, она взяла гостя под руку. Андрей Григорьевич вздрогнул, с трудом подавив инстинктивное желание оттолкнуть ее.

    Мадам не могла не заметить, как напряглась его рука. Естественным жестом она убрала свою руку, но продолжала непринужденно беседовать с гостем, как ни в чем не бывало.

    — Сюда, прошу вас. Мои гости часто играют в карты или на бильярде или же отдыхают в курительной. Можно сначала поговорить с одной девушкой, со второй, третьей и, наконец, выбрать кого-нибудь из них. Избранница проводит вас в одну из верхних комнат.

    Вам будет позволено провести час в ее обществе. Я сама учу девушек, у каждой из них свой особый талант. Конечно, прежде всего, мы, выясним ваши пристрастия — далеко не все девушки готовы участвовать в жестоких играх.
Они вошли в гостиную, и несколько девушек скользнули по Андрею Григорьевичу мимолетными кокетливыми взглядами. Все они выглядели пышущими здоровьем и ухоженными, совершенно не похожими на потаскухв окрестностях крепости Карс.
    Девушки Ребекки Ортрун  флиртовали с клиентами, щебетали, о чем-то договаривались — так же непринужденно, как их хозяйка.

    — Буду рада представить вас моим воспитанницам, — услышал Андрей Григорьевич мелодичный голос Ребекки Ортрун. — Вас никто не привлекает?

    Он, отрицательно покачал головой. В известных кругах он славился развязностью, надменностью, хорошо подвешенным языком. Но теперь, очутившись в новой для него ситуации, он словно утратил дар речи.

    — Тогда вам не помешает мой совет. Вон та темноволосая девушка в зеленом пользуется бешеным успехом. Ее зовут Лоррейн. Она обаятельна, весела и остроумна. Блондинка рядом с ней, Мерсия, — тихая, ласковая, наши гости от нее без ума. А Нетти, малышка у зеркала, владеет экзотическими искусствами… — Ребекки Ортрун умолкла, заметив, как Андрей Григорьевич сжал зубы, заиграв желваками. — А может, вы предпочитаете впечатление невинности? — осведомилась она. — Могу познакомить вас с деревенской красавицей, прекрасно играющей роль девственницы.

    Андрей Григорьевич понятия не имел, что он предпочитает. Он смотрел на девиц — брюнеток и блондинок, стройных и пышнотелых, миниатюрных и рослых — и терялся в этом ошеломляющем разнообразии. Он попытался представить себя в постели с одной из этих красавиц, и его, прошиб пот.

    Андрей Григорьевич перевел взгляд на Ребекку Ортрун. Над ее ясными карими глазами изгибались дуги бровей гораздо более темного цвета. Ее тело манило, приоткрытые пухлые губы влажно поблескивали. Андрея Григорьевича добили веснушки: эти похожие на праздничное конфетти янтарные пятнышки на бледной коже вызвали у него улыбку.

    — Здесь внимания достойна только одна женщина — вы, — услышал Андрей Григорьевич собственный голос.

    Мадам взмахнула темно-рыжими ресницами, пряча глаза, но Андрей Григорьевич понял, что удивил ее. Легкая улыбка тронула ее губы.

    — Дорогой мой Андрей Григорьевич, какой чудесный комплимент! Но я не сплю с посетителями своего заведения, это давно в прошлом. Позвольте познакомить вас с одной из девушек, и…

    — Я хочу вас, — перебил он.

    Увидев неприкрытое влечение в его глазах, Ребекка Ортрун порозовела.