Отражение судьбы глава 48 заключительная

48

Появление в доме маленького Никиты стало огромной радостью и самым ценным подарком судьбы, причём для всех. Теперь, когда семья собиралась вместе, включая Воробьёвых и даже их родню, то и дело слышны были возгласы о том, кому сколько раз малыш улыбнулся, кому протянул ручки. Кто-то рассказывал, как маленький Никита впервые звонко рассмеялся, тогда другие расстраивались, что не слышали его смеха, а в другой раз все спорили до хрипоты, кто первым увидел прорезавшийся зубик. Его улыбки, агуканья, переворачивания, его «сел», «встал», «пошёл», «упал», «сказал» стали великим семейным космосом для обсуждения. Взрослые поняли, что у них появилось великолепное чудо, которое всегда рядом с ними, и были поистине счастливы. Мальчик слыл всеобщим любимцем и, кроме приятных эмоций, дарил всем членам большой семьи свою искреннюю детскую любовь.
Воробьёвы завершили переезд, когда малышке было около четырёх месяцев. Они не могли наглядеться на малыша, находя его копией Артёма. Поначалу Татьяна почти каждый день приезжала к Орловым, с трудом расставаясь с мальчиком вечером, когда надо было уезжать домой. Они с Еленой подолгу гуляли с ним в саду, умиляясь милым младенческим гримаскам и детскому лепету.
Татьяна даже загрустила немного, когда пришла пора выходить на работу. Но она сама попросила Романа Евгеньевича протежировать ей, когда он обмолвился, что в клинику, где родился их Никита, требуется медсестра. Поэтому и отказываться было некрасиво, да и место такое терять не хотелось. 
Николай вскоре после приезда вышел на работу в больницу, где трудился двадцать с лишним лет назад, до своего отъезда из этого города. Орлов предложил ему подумать насчёт дополнительного обучения для получения сертификата специалиста и получения аккредитации в области аппаратной диагностики, чтобы работать в его центре, но он отказался.
- Я уже пенсионер, а у тебя там все молодые, да амбициозные, не хочу, чтобы они брызгали скептицизмом в мою сторону и подлавливали моменты, когда я споткнусь… Я считаю так: наш опыт бесценен, но инновации принадлежат другому поколению – тем, кто за нами… В своей области я не одну собаку съел и знаю, что могу быть полезен в нашей больнице… А за предложение огромное тебе спасибо! – совершенно искренне поблагодарил он Орлова.
- Оно в силе, если надумаешь, - вежливо ответил Роман Евгеньевич, как показалось Воробьёву, с облегчением, а, может, всё же и правда показалось, но Николай всё же подтвердил свой отказ.
Они с Таней приобрели однокомнатную квартиру недалеко от дома родителей Татьяны. Так легче было приглядывать за матерью и отцом, которые всё больше нуждались в заботе дочери, но в то же время можно было оставаться при своём личном пространстве, хотя и не очень просторном.
И побежали годы чудной и нескучной чередой, то мчась, словно ночной экспресс, то плелись черепашьим шагом. В смехе и грусти, объятиях и ссорах, раздумьях и решениях они сплетались в одно большое полотно жизни. Обе семьи жили в ритме, заданном главным дирижёром Никитой. Каждый как-то незаметно, но надёжно занял свою позицию в этом жизненном оркестре, слаженно и гармонично выводящем симфонию любви и заботы.
В младенчестве малышу не хватало силёнок сопротивляться коварным вирусам, которые легко проникали в дом в компании его многочисленной родни.  Елена Витальевна, посчитав подобную ситуацию проблемой, которую необходимо преодолевать, решила взять всё в свои руки и, призвав, прежде всего решительность и смелость, а с ними разум и чувство меры, принялась закаливать малыша. Поначалу она даже плакала, когда это делала, но продолжала, уверенная в необходимости подобных мер. И вот уже годовалый Никита спокойно воспринимал обливания холодной водой после купания. Он замирал в ожидании этого захватывающего дух мгновения, а потом радостно визжал и смеялся. Но самым главным было то, что ребенок окреп и стал менее подвержен простудным и сезонным вирусным заболеваниям, а ещё он обожал вечерние купания с бабушкой Леной.
- Ну, Лена, я тебе аплодирую стоя! – заявила ей свекровь. – Насколько у меня салдафонский характер, но даже я бы так не смогла!
Но она смогла кое-что другое. Именно она чаще всех читала Никите книжки. Читать ему сказки она начала сразу же, как только он оказался дома. Остальные недоумевали, посмеивались над ней, говорили, что ребёнок ещё слишком мал для Колобка и Красной шапочки, но Нинель Эдуардовна настырно брала большую красочно оформленную книжку, что предусмотрительно приобрела, пока правнук находился ещё в больнице, усаживалась возле колыбельки и начинала читать вкрадчивым ласковым голосом о том, как жили-были, чудили и помогали добру побеждать зло сказочные герои. А домашние перестали смеяться над чудачеством прабабушки, заметив, как кроха под её сказки перестаёт плакать, и, внимательно прислушиваясь, время от времени издаёт свои младенческие возгласы, а потом засыпает, блаженно раскинув ручки и улыбаясь во сне.
Нинель Эдуардовна не остановилась на этом и пошла дальше, начав учить ребёнка буквам, когда ему и двух лет не было, вновь игнорируя насмешки домашних. Но когда трёхлетний малыш сосредоточенно складывал из картонной азбуки сначала простые слова, а затем взялся и за более сложные, Нинель гордо смотрела на правнука, а домашние открывали рты от удивления и восхищения.
Дедушка и бабушка Воробьёвы, переживая, что редко видятся с внуком, посвящали ему почти все выходные. Они гуляли с ним в парке, а когда он подрос, ездили на озеро, устраивая там пикники и активные игры. А иногда они были в гостях у дедушки Ивана и ещё одной бабушки Лены, которые сами так назвались Никите. Там во дворе большого дома они с дедушкой Колей под руководством дедушки Вани строили космический корабль. Малыш рассказывал потом остальным, как будет здорово, когда они полетят на Луну, обещая взять их с собой в полёт.
  Аню Никита обожал.  К ней он бежал, когда нечаянно ударялся или падал, именно её поцелуи быстрее и лучше всех других залечивали его ранки. За столом его высокий стульчик стоял возле Аниного стула, только её уговоры способны были заставить его доесть кашу или суп. С ней он мог делать из теста печенье или покрывать кремом торт. Где оказывалось больше крема – на коржах или на столе и полу, оставалось невыясненным, но зато все теперь знали, что из сахара можно построить башню, как из песка на море.
Никто лучше дедушки Романа не мог катать его по дому, усадив на плечи. И совершенно особое место в его сердце занимали отец с дядей Кириллом. И тот и другой общались с ним, как со взрослым, и это подкупало ребёнка лучше всех конфет и шоколадок. Папа ещё разрешал ему рулить своей машиной, сидя у него на коленях и нажимать на сигнал, пугая щенка лабрадора Кузю, отдыхавшего на террасе.
А ещё они втроём играли в баскетбол на специально оборудованной для трёхлетнего Никиты площадке. Бросать мяч в кольцо и, в отличие от папы и дяди, попадать туда было весело, но куда веселее играть с Кириллом, его главным партнёром по шалостям, в индейцев, придумывая для всех смешные имена и объявив прериями весь сад, включая цветники бабушки Лены, или весь дом, если нельзя на улицу. Но когда однажды вместе с Кириллом-Повелителем Вайфая в доме появилась Лиза, рыжеволосая и улыбчивая, как Пеппи Длинныйчулок из книжки, что они читали с бабушкой Ниной, четырёхлетний Никита насторожился, почувствовав вторжение в их с дядей счастливый мир.
- Озорной Почемучка, не стоит переживать, она наш друг! – заверил его дядя, заметив, что Никита сердито поглядывает на его подружку. – Это Рыжая Смешинка из соседнего племени, она - лучший придумыватель игр в индейцев и, представляешь, какая удача - согласилась перейти на нашу сторону!
- Точно? – недоверчиво спросил мальчик.
- Зуб даю! – подтвердила Лиза чуть позже, когда Кирилл познакомил Рыжую Смешинку лично с Озорным Почемучкой.
- А в баскетбол Рыжая Смешинка тоже умеет играть? - подумав, спросил племянник у Кирилла, когда Лиза отошла.
- Не так хорошо, как ты, но правила игры знает, - вполне серьёзно поделился с ним Кирилл.
- А ты на ней поженишься? – шёпотом спросил племянник.
- Возможно, - уклончиво пообещал дядя, - но после твоего папы с Аней.
- А они поженятся?! – воскликнул мальчик и в его глазах вспыхнули восторженные фонарики детского счастья.
- Давно уже пора, ты не находишь? – подначивал ребёнка Кирилл.
- Нахожу-у-у! – громко согласился Никита и побежал к остальным с криком: -  Ура-а-а-а!  Наконец-то у меня будет мама!
Все замерли, не зная, как себя вести и что говорить в этом случае, а мальчик прижался к Ане, крепко обняв её за ноги, отчего она не могла даже пошевелиться.
- Никитушка, солнышко моё, ты чего? – нежно спросила она, гладя его по волосам.
- Это правда, что вы с папой поженитесь? – запрокинув голову, спросил он и его голубые глаза, так похожие на папины, сверлили её своим вопросом.
- Сынок, ты у нас телепат? – спросил его отец, подхватывая на руки.
- Нет, я – Озорной Почемучка! – гордо ответил Никита и издал громкий гортанный клич, которому его научил дядя.
- Тоже подойдёт! – согласился отец и, посадив ребёнка себе на плечи, повернулся к остальным. – Дорогие, прошу минуточку внимания… Анют, иди к нам поближе… - он протянул руку в сторону Ани, а когда она оказалась рядом, обнял её. – Мы с Анютой сегодня подали заявление в ЗАГС, Никита немного опередил нашу новость, но, в сущности, его мысли верные!
- И молчат, а! – выкрикнул Кирилл.
- Подстрекатель… - прошептал в сторону брата Артём и пояснил для всех: - Мы собирались вечером рассказать вам, я и маму с папой пригласил к нам для этого…
- Замечательно, а пока мы вас поздравляем! – поспешила к ним Елена Витальевна и поцеловала всех троих.
- Ну слава Богу! – поддержала её Нинель Эдуардовна. – Увижу вашу свадьбу, пока жива… Свадьба же будет, а…  Артём, Аня?
- А как же! – ответил за них Роман и шутливо добавил: – Свадьбе быть!
Они решили пожениться именно сейчас, когда могли стоять на своих ногах – Аня уже год после ординатуры работала врачом-эндокринологом в одном из медцентров города, а Артём второй год проходил ординатуру, готовясь стать хирургом.
Воробьёвых тоже обрадовала эта новость. Узнав о предстоящей женитьбе сына на их любимице Анечке, они бросились поздравлять их, не скрывая своих эмоций.
- У вас всегда так? – тихо спросила Лиза Кирилла, видя, как все радуются и обнимаются, поздравляя друг друга.
- Как так?
- Шумно, весело и… - она немного замялась.
- Чувственно, да? – подсказал он и добавил: – Да, мы такие! Привыкай, у нас иначе нельзя!
- Сын, а ты рассказал уже семье про свой успех? – спросил Артёма Николай Петрович.
- Что-о-о, успех? – подхватил Орлов. - Почему мы до сих пор ничего о нём не знаем?
Ординатура Артёма проходила в больнице, где работал Николай. Вообще, когда он заканчивал институт, Роман зашуршал своими связями, чтобы подготовить сыну достойное место ординатора совершенно в другой больнице – современной платной клинике, но Артём не согласился.
- Спасибо большое, отец, но я хочу сам попробовать свои силы в самой рядовой больнице, - мягко, но упрямо возразил он ему год назад, - ты же понимаешь, какая там для меня будет практика мощная… – улыбаясь, продолжил он. – Отец говорит, что мой будущий куратор – хирург от Бога, он просто творит чудеса и это большая удача, что он согласился стать моим наставником, так что… Не обижайся только, папа, но я не хочу, чтобы все считали, что я номинальный хирург, которому ты обеспечил светлое будущее… я хочу стать хорошим хирургом, а, может, даже лучшим в какой-то степени…  Представляешь, какую гордость тогда ты испытаешь за меня! Вот такой я амбициозный наглец! – весело закончил он.
- Да таким, как ты говоришь, наглецом, впору уже гордиться! - скрыв обиду от отказа принять его помощь, заявил тогда Орлов. – Знаешь, ты вроде мой сын, но вопреки всем естественным законам, явно опылился генами Николая! – рассмеялся он. – Пожалуй, это будет единственный и уникальный случай в генетике!
Этот разговор состоялся у них год назад, а сейчас все взоры были обращены на Артёма, который молчал.
- Ну что, ты расскажешь или я? – спросил его Николай и, не дожидаясь ответа, сказал: - Не могу уже молчать, гордость меня так и распирает… Сегодня наш Тёма ассистировал своему наставнику доктору Гнецких на операции по удалению язвы желудка. Операция предполагалась вполне штатной, но, как это иногда бывает, внезапно возникли осложнения. Не буду пугать всех присутствующих подробностями, просто скажу, что наш Артём первым догадался о причине внутреннего кровотечения, которое оказалось вовсе не там, где предполагали, да ещё и мастерски справился с ним… Короче говоря, доктор Гнецких - светило нашей городской хирургии, заявил после операции, что пациент обязан жизнью нашему сыну, представляете? – он уже почти кричал от восторга и гордости за Артёма. – А его похвала дорогого стоит, поверьте…  Роман, ты же наверняка слышал об этом хирурге, так ведь?
- Па-а-ап, перестань пожалуйста, - попросил Артём, - ну правда, не стоит так возвеличивать мой успех… Хотя, вы не представляете, до чего же приятно осознавать, что спас кого-то! – вдруг высказался он.
Все бросились поздравлять Артёма, а, когда немного поутихли, Никита, вновь, вернув себе всё внимание, заявил:
- А у меня теперь будет мама, вот!
Эта фраза, напротив, вызвала внезапную тишину, смутив мальчугана. Взрослые и правда не знали, что сказать. Ребёнок удивительным образом никогда не поднимал разговор о маме. Он вообще не говорил о ней, но, оказывается в его голове и сердце эта мысль была. Она жила, развивалась и ждала удобного момента, когда можно будет проявить себя, но не просто каким-то любопытством, а правильным утверждением.
- Папина жена - это же мама его ребёнков, - философски заметил Никита, заставив всех выйти из режима ступора и улыбнуться.
- Да, конечно, ты прав, какой ты у нас умный, - посыпалось со всех сторон.
В гостиной вновь стало шумно и весело, как бывало всегда, когда собирались все вместе.
- Наш Никита и правда умён не по годам, - поделилась Татьяна с Еленой, когда они обе оказались в кухне, чтобы приготовить чай.
- И не говори… Выдал так выдал, - согласилась та.
- Лика, надеюсь, не объявлялась?
- Нет, после того разговора о Феодоре Степановне, мы не общались, - помотала головой Елена, - и надеюсь, никогда больше и не будем… Больше нам говорить не о чем! – твёрдо добавила она. 
 О Лике здесь предпочитали не говорить, но новости о ней до них доходили. Она оставалась верна себе, нисколько не изменившись. После того, как выписалась из больницы, ей пришлось некоторое время тесно общаться с правоохранительными органами, она даже из свидетеля была переквалифицирована в подозреваемую. Но суд всё же не увидел в доказательной базе весомых аргументов, указывающих на вину Лики, и в итоге она оказалась свободной и готовой к новым подвигам. И бросилась покорять славный город Кисловодск. Мечты были гораздо выше, но денег на расширение географии не было, а здесь всё же дармовое жильё, да и еда, в сущности, тоже бесплатная, спасибо саду-огороду и курятнику бабы Доры. Опять же, здесь курорт, а с её здоровьем, вернее, нездоровьем, это было немаловажным плюсом.
Отдышавшись и осмотревшись, она устроилась официанткой в один из городских ресторанов. Сначала мило улыбалась хозяину заведения Рафику, увидев в нём определённый шанс сытого будущего, но, присмотревшись к контингенту, часто зависавшему в зале, решила, что Рафик – это совсем крайний случай и сделала ставку на другие вероятности. Однажды на неё обратил пристальное внимание один коммерсант, время от времени приезжавший сюда из Минвод. Это был импозантный немолодой грек по имени Костас. Он легко разгадал её контекстное поведение и в конце вечера отсыпал щедрые чаевые, пялясь на лучезарную улыбку и глубокий вырез на блузке.
Лика недолго сопротивлялась чувственному гольфстриму и в первый же вечер его повышенного внимания к своей персоне перепутала адрес своего дома с адресом сьют-номера дорогой гостиницы. Оказалось, что оба нашли то, чего им на тот момент не хватало, и дальнейшее их взаимоотношение было предопределено. Они стали встречаться, когда Костас приезжал сюда, либо приглашал или, правильнее сказать, вызывал Лику в Минводы. 
Вскоре она и вовсе бросила свою работу.  Всё произошло из-за того, что она как-то капризно напела своему Котику, как она называла Костаса, о строгом хозяине, утверждённом графике и невозможности из-за них обоих приехать к нему в день, когда он хотел её видеть. Не желая разбираться в графиках-Рафиках, любовник быстро и кардинально решил вопрос – потребовал от Лики уволиться и всегда быть в боевой готовности. Её это устраивало на все сто.
Конечно, ей мечталось быть не любовницей по требованию, а хозяйкой в его доме, но он сразу остудил её пыл, сказав, что у него семья, защищённая святостью уз, так что мухи традиционно должны летать отдельно от котлет. Лика сделала вид, что её всё устраивает, хотя обида за муху и точила ядовитой ржою её самолюбие. Но уверенная в своём шарме, а может и в чём другом, она надеялась, что рано или поздно сможет переубедить его, а пока будет пользоваться тем, что падает ей в руки – деньги, малокаратные украшения и страсть влюблённого в неё стареющего грека. 
Баба Дора, переживая за внучку и, как всякая любящая бабушка, желая видеть её смущённой невестой и счастливой женой, узнав о Костасе и их с Ликой отношениях без каких-либо обязательств, пустила в ход весь свой арсенал воспитательных воздействий на внучку. Она возмущалась, увещевала, ругалась и плакала, даже собиралась в качестве отчаянного шага встретиться с этим бесстыжим ловеласом, почти годящимся Ликуше в отцы, но внучка пригрозила, что тогда бабуля вообще никогда больше не увидит её, и старушка отступилась.
Только поделилась своими переживаниями с Еленой Орловой, отчаянно выплеснув ей всю свою боль за внучку. Она поддерживала с Леной тесную связь, правда, только по телефону, благодаря чему знала, как растёт её правнук Никита. Бабушку очень расстраивало, что внучка так неразумно прожигает свою жизнь, тем более, что обострения её болезни стали случаться всё чаще и приступы длились дольше. Однажды Феодора Степановна позвонила Лене вся в слезах, сообщив, что Лика оказалась в реанимации. 
Елена Витальевна пыталась успокоить пожилую женщину, но та только плакала, не в силах совладать с переживаниями. После этого разговора Лена каждый день звонила Феодоре Степановне, но та не отвечала, а спустя недели две на её звонок ответила Лика. Она и сообщила печальную новость – у бабы Доры не выдержало сердце и несколько дней назад её не стало.
- Ах, горе-то какое! – печально воскликнула Орлова. - Такая хорошая женщина была… А ты-то как? Бабушка очень переживала, когда ты оказалась в больнице… Тебе лучше?
- Спасибо, мне легче, хотя я до сих пор в больнице, только теперь в Минводах… Даже похоронить не смогла бабу Дору… - горестно сообщила ей Лика.
О том, что похороны бабушки, как и лечение её самой в престижной клинике организовал и оплатил её богатый любовник, она умолчала, хотя очень хотелось козырнуть своим покровителем. Но какой смысл был в том, что она скажет об этом Елене, вот если бы Артёму… или этой их идеальненькой Аньке, думала Лика, не зная ещё в тот момент, что оплата её дорогостоящего лечения – это прощальный подарок Костаса, потому что он с семьёй планировал отъезд на постоянное место жительства за границу.   
Елена ожидала, что Лика спросит её о Никите и боялась её вопросов, не зная, как себя вести в этой ситуации, но та не вспомнила о сыне, которому на тот момент только-только исполнилось четыре года. Больше они о ней ничего не слышали и, в общем-то, не стремились узнать, оставив в своей памяти только бабу Дору.
Вот так сложилась жизнь двух семей, которых волею судьбы объединил один ребёнок - Артём Воробьёв-Орлов. Ставшая когда-то его личной болью, история развилась и обросла новыми подробностями, персонажами, грустью и радостью, умело смещая акценты с тени на свет, с амбиций на мудрость. Она стала уроком для многих, заставив их переоценить свои взгляды на жизнь, и двигаться дальше с лёгким сердцем и обновлённой верой в завтрашний день. А иначе нельзя, потому что тогда можно не заметить счастливого настоящего, происходящего вокруг, например, как это…
 Прошло ещё четыре года.
- Ну где они, что так долго? – нервничал Кирилл и в который уже раз выглянул в окно в ожидании машины брата, но, кроме тоскливо машущих голыми ветками деревьев сада, ничего не увидел.
- Успокойся, милый, - приобняла его Лиза, -  Аня же сказала, что они уже едут!
- Едут они… Мы же так опоздаем! Вот уедем, не сказав им до свидания, будут знать тогда! – пригрозил он. – И подарков не дождутся!
- Это ты о Никите сейчас говоришь? – лукаво спросила его жена, второй день находясь в этом статусе.
- Это запрещённый приём, Рыжая Смешинка! – смеясь, сказал ей Кирилл и поцеловал.
Они только что поженились и сегодня уезжали в свадебное путешествие, а сейчас ждали семью брата, чтобы увидеться перед отъездом. Артём с семьёй жили теперь не здесь, а в собственной квартире – свадебном подарке Нинель Эдуардовны. Она продала свою московскую недвижимость и купила внуку четырёхкомнатные апартаменты в элитной новостройке города, уговорив его принять этот подарок в знак того, что он сможет простить её когда-нибудь. Именно такими словами сопроводила она передачу им ключей от нового жилья.
- Едут, едут! – сообщил Роман Евгеньевич, спускаясь со второго этажа, откуда был гораздо лучший обзор подъездной дороги к дому.
- Наконец-то… - проворчал Кирилл.
- Сын, ты не прав, у Артёма такая профессия, что он сам себе практически не принадлежит, кто же знал, что с утра его вызовут на операцию, - пытался успокоить младшего сына Орлов-старший.
- Да понимаю я, просто… Предлагал же Анюте приехать за ней и детьми, так нет же, без Артёмочки своего и шагу не ступит, - продолжал ворчать Кирилл, но совсем не сердито.
На самом деле он любил и брата, и двоюродную сестру, но особенно своих племянников – восьмилетнего Никиту и двухлетнюю Аришу. 
- Проходите, проходите, - радушно приглашала Елена детей и внуков, а вся семья выстроилась позади неё, ожидая, когда они войдут в дом.
- Повелитель Вайфая, привет! – радостно воскликнул Никита, сразу же выхватив глазами дядю.
- Приветствую тебя, о мой Озорной Почемучка! – в том же тоне ответил ему дядя.
- По-моему, вам пора менять ваши имена, Никита совсем не похож уже на озорного почемучку, он скорее Хитрый Ленивец, - сердито проговорил Артём.
- Это не твоя игра и не указывай, что нам делать! – парировал Кирилл, подмигнув племяннику и раскинув руки для объятий.
И вновь все начали обниматься и обмениваться радостными приветствиями, как было всегда в этом доме… или почти всегда… за исключением небольшого периода, моросящего недопониманием, уж точно всегда!
- Но идёмте уже за стол, как раз чаю с пирогом выпить успеем! – Елена пригласила всех в столовую.
Проводив Кирилла и Лизу, Артём с семьёй тоже засобирались домой.
- Ну а вы-то куда, побыли бы ещё у нас, мы соскучились! -  принялась уговаривать их Елена.
- Простите, но надо ещё к маме с отцом заехать, а потом у нас важное дело дома! - строго сказал Артём и посмотрел на стыдливо опустившего глаза сына. – Мы тут умудрились двойку получить за невыученное стихотворение, поэтому сегодня учим целых два!
- Как это не выучил стихотворение? – воскликнула Нинель Эдуардовна, для которой это был удар под дых, потому что именно она привила ребёнку любовь к литературе. – Никитушка, милый мой, я не верю!
- Ба, я забыл… Но я выучу сегодня и в понедельник исправлю, обещаю!
- Забыл… Теперь на неделю забудем, как компьютер включается, и всё будет нормально! – заметил отец.
- Ладно тебе, Тём, - тихо проговорила Аня, осторожно ткнув его в бок, - мы все отвлеклись на свадьбу Кирилла и Лизы, Никита тоже волновался… Но он всё уже понял – выучит и исправит… Забыл просто в дневник записать задание, с кем не случалось такое!
- Со мной не случалось, а ты прекрати его защищать, всегда он у тебя прав!
- Ой, ребята, какие же вы милые! – растроганно проговорила Елена, держа на руках Аришу, сосредоточенно жующую яблоко.
- Правду говоришь, Леночка, - поддержал её супруг, - а может… позовём-ка сюда господ Воробьёвых, а стихотворение Никита сейчас на раз-два выучит…  правду ведь говорю, мама? 
- Истинную, сынок! – заулыбалась Нинель Эдуардовна и крепко прижала к себе тут же подбежавшего к ней правнука. - Пойдём, дорогой, ко мне в комнату, и выучим всё быстренько…
- Папа, бабушка, прекратите уже его баловать! - попытался возражать Артём, но тут же словил уставившиеся на него умоляющие взоры. – Понял-понял…  куда я против вас всех!
- Милый, не хмурься, всё ведь хорошо, правда? – нежно прижалась к нему Аня.
- Конечно хорошо, - кивнул он, подумав, как на самом деле это прекрасно: встретиться с родными, увидеть любовь в глазах жены, пожурить любимого сына за двойку, почувствовать у себя на шее милые ручонки милой доченьки, получить удовлетворение от любимой работы и проводить брата в свадебное путешествие!
Что это, если не счастье?  За это счастье он всегда будет благодарен судьбе, что пригласила всех этих замечательных людей в его жизнь!

Конец