Одетый король или неволшебное платье короля

В одном королевстве существовал древний красивый обычай. Раз в год король надевал специальное платье, чтобы посмотреть, кто из его подданных глуп, жаден, нечестен или занимает не своё место.
Платье это считалось волшебным: людям умным и порядочным или хотя бы просто соответствующим занимаемому ими положению – оно должно было казаться великолепным образцом высокой моды. Те же, кто был глуп, жаден, бездарен и занимаемой должности не соответствовал – увидеть его не могли. Ткань, великолепное шитьё и даже драгоценные камни, которыми было украшено платье, представлялись таким людям совершенно прозрачными. И это были не пустые слова официальной пропаганды. Это было ещё и строго научно доказано.
Как счастлив был король, из года в год убеждаясь, что среди его подданных тупых и безграмотных людей нет. И придворные, и купцы, и ремесленники, и монахи – все восхищались красотой платья, изяществом вышивки и сиянием украшений.
Сам монарх, правда, никакого платья не видел и даже не ощущал его на теле. Но он так привык к овациям, ко всенародному восхищению платьем и к собственной радости за честных и преданных подданых, что почти не чувствовал себя голым, выходя раз в году на подиум.
Конечно, собственное несоответствие королевской должности несколько удручало короля. Но ведь, положа руку на сердце: а много ли кто королевской должности соответствует? Таких королей в истории – раз-два и обчёлся. И это во всемирном масштабе. Во-вторых, утешал себя правитель, короля, как известно, делает свита. А с такими-то компетентными подданными, которые все как один сидят на своём месте, умны и глубоко порядочны!.. Тут и с не самым лучшим королём государство не пропадёт. И не пропадало же! А есть ещё и «в-третьих». Разве имеет право король лишать своих прекрасных и любимых поданных этой ежегодной глубокой и искренней радости, заявив им о собственной некомпетентности! Нет. Это было бы жестоко и несправедливо. Так считал король. А ещё он считал, что это было по истине королевским решением: солгать ради соотечественников. Принять на себя грех ради спокойствия подданных. «Душу свою за други своя», –  шептал король, принимая овации и глотая слёзы самоотверженной радости.
Король не догадывался, что его благочестивые подданные королевского платья тоже не видели. И причина тому была совершенно тривиальна: никакого платья на самом-то деле и не было. Ещё в позапрошлое столетие оно погибло при прорыве канализационной трубы, а потому ушлый королевский постельничий взял – да и выдумал, будто оно есть. Рассуждал он при этом просто. «Сам я погибшего платья не видел и только делал вид, что его торжественно вношу. И многие годы надевал не знамо что на обнажённое королевское тело. Так может, и король тоже платья не видел, а только притворялся? А если и он платья не видел, то, может, и сейчас не заметит «подмены»?». Пришёл праздник. Постельничий помолился всем святым, каких вспомнил, выпил чуть не бочку вина, зажевал целым стогом петрушки, чтобы отбить запах… и вошёл к королю. И король разницы не заметил. А потом – следующий король. И следующий постельничий важно принял из слабеющих рук предшественника и учителя священное платье и со знанием дела проверил шитьё и пуговицы. И следующий постельничий. И следующий король… И так – до сегодняшнего дня…
Существовало ли вообще то, первое, волшебное платье, – возможно, спросит читатель. Конечно же, нет, отвечу я. Волшебных платьев вообще не существует в природе, что бы там не «доказывала строго» современная королевская наука. Но для нашего повествования это не имеет никакого значения.
Итак, в столице шла подготовка ко «Дню компетентности», как официально именовался великий праздник. Готовились яства, бочки с брагой и пивом выкатывались из королевских подвалов. Народ – простой, не очень простой и совсем не простой – стекался со всех концов страны посмотреть на королевское платье. Целую неделю денно и нощно лучшие ткачи королевства обновляли и улучшали волшебный наряд. Прикладывали отрезы невидимой ткани к королевским ляжкам и плечам, цокали языками. Король полнел год от года, и платье приходилось всё время перешивать.
И вот наступил, наконец, праздник. Король, придворные и министры – все наперебой восхищались тончайшей работой, изумлялись, как хорошо сидит платье на королевской фигуре, и как драгоценные каменья оттеняют цвет волос и подчёркивают глубокий цвет королевских глаз.
Но вот придворные вдоволь усладились красотой своего монарха, и главный церемониймейстер объявил народу о выходе обожаемого правителя. Кряхтя и посапывая, безобразная обнажённая королевская туша прошествовала за ворота дворца. Подданные замерли в благоговении.
Дефилируя, король любил выбрать кого-нибудь из простолюдинов в толпе и наблюдать за ним. Всегда повторялось одно и то же. Сначала простолюдин широко распахивал горящие изумлением глаза, глядя на короля. Это без сомнения проистекало от поразительной красоты наряда.  Затем простолюдин потуплял глаза в землю и начинал смущённо искоса оглядываться на соседей. Очевидно, выискивая среди них тех, кто находился не на своём месте. Ну а после, видя в глазах всех окружающих искренний восторг, простолюдин присоединялся к общему хору и начинал скандировать «ура королю». Или закрывать рукой глаза, щурясь от блеска монарших драгоценностей.
И вся толпа, несомненно, находилась в восторге и от прелестей своего короля, и от компетентности соседей, и от собственной добропорядочности. А более всего – от великого счастья быть достойной частью столь достойного общества, возглавляемого достойнейшим монархом…
В этот раз всё было как обычно. Король привычно улыбался толпе, высоко поднимал в приветственных жестах руки, тряс тучными телесами и демонстрировал подданным волосатые потные подмышки. Подданные улыбались, кричали от восторга, вызванного красотой платья и осознанием всеобщей компетентности, достойности и добропорядочности. И вдруг…
– Да король-то голый! – раздался детский крик. В гробовой тишине маленький мальчик, стоявший в первом ряду, смеялся и показывал пальцем на короля.
– Он же голый! – вновь раздался задорный мальчишеский крик. И вновь воцарилась мрачное молчание.
Король растерялся, но тут тишину нарушила звонкая отцовская затрещина.
– А ты что, портной, чтобы разбираться? – Крикнул ребёнку прямо в ухо отец.
– Но он же… – пытался возразить ребёнок, но получил ещё одну оплеуху и благоразумно замолчал.
– Что поделать, – важно сказал Премьер-министр, овладевая положением и одновременно зачем-то закрывая короля от толпы своим телом, – не все понимают в высоком искусстве. Как не все могут и судить о качестве ткани. Лучшие портные и модельеры королевства сочли платье уникальным. А вам, молодой человек, видите ли, не нравится.
– Чтобы судить об одежде, нужно в ней разбираться, – подтвердил военный министр, – Ты эксперт, мальчик?
Мальчик, потупившись, молчал.
– Или может, у вас, юноша, есть заверенное специализированное заключение? – с издёвкой спросил полицмейстер.
Что такое специализированное заключение, да ещё и заверенное, мальчик не знал. А потому помотал головой смущённо и испуганно.
– Ну вот! – Сказал Премьер. –  Мальчик не разбирается.
Со всех сторон послышались облегчённые вздохи. «Мальчик не разбирается – понеслось по площади, и шёпот этот, сопровождаемый вздохами облегчения, облетел переулки и улицы столицы, и с быстротой звука достиг самых отдалённых окраин королевства. А затем воздух наполнился возмущёнными голосами.
–  Ты ничего не понимаешь в высокой моде!
–  Ты не портной, чтобы судить о ткани!
–  У тебя нет чувства прекрасного!
–  Новаторское платье! Конечно, ретрограды и реакционеры не понимают.
–  Он мракобес и ханжа!
–  Просто мальчик сам не на своём месте!
Мальчика вместе с отцом изолировали от толпы – пока та окончательно не разъярилась. Затем славившийся своим прекрасным чувством юмора церемониймейстер сказал несколько удачных шуток, быстро успокоивших толпу. А вовремя выкаченные из подвалов бочки довершили дело. Праздник состоялся.
Но хотя, казалось бы, инцидент и был исчерпан, церемония королевского дефиле в этот раз прошла скомкано и оставила какой-то смутный и неприятный осадок.
Почти до утра король – разумеется, уже переодевшись в повседневное платье – проводил совещание в своём кабинете. Дело было серьёзное. Это простонародью можно было рассказать про экспертное заключение, а потом выкатить бочки с креплёной брагой из подвала – и всё. Но мы то… Мы то понимаем, что мальчик слишком мал, чтобы быть не на своём месте. Только на своём месте он и мог быть, этот маленький мальчик. И ни на каком другом! Значит….
–  Шпионаж! – Сказал зловещим шёпотом полицмейстер.
– Диверсия! – Уточнил военный министр.
–  Измена! – Обобщил премьер.
–  Дискредитация королевской власти! – Подвёл итог сам монарх.
….
Я не буду огорчать уважаемого читателя. У этой истории счастливый конец. Мальчика не казнили путём сжигания на костре или посажения на кол. Мальчик остался жив и дожил до глубокой старости. Хотя, в общем-то, с ним могло приключиться нечто подобное, а то и что похуже, и это тоже был бы вполне вероятный конец для нашего повествования. Но нет.
Не произошло с мальчиком и то, что непременно случилось бы с ним в XXI веке. Его не отняли от негодных родителей, которые не смогли обеспечить ему надлежащие условия воспитания, и не поместили в детский дом. И не вели параллельно изъятию из семьи многодневные обсуждения на ток-шоу, в прессе и соцсетях, после которых родители ребёнка наложили бы на себя руки.
Автору слишком жалко мальчика и его родителей, а поэтому будем считать, что не этим кончается наше произведение.
Оно кончается, как уже говорилось, хорошо. Мальчика просто вызвали на допрос по делу о госизмене. И он – как честный и благонамеренный юный гражданин – после недолгих запирательств рассказал, кто его надоумил дискредитировать королевскую власть, и что за это посулил. Виновные были строго наказаны, а сам мальчик в связи с искренним раскаянием, а также в виду несовершеннолетнего возраста – был от наказания освобождён. Более того. Мальчика, к несказанной радости родителей, взяли в обучение такому ремеслу, о котором те и мечтать не смели.
Шли годы. Мальчик рос, совершенствовался профессионально и стал в итоге одним из первых людей королевства. Свой полувековой юбилей он встретил на должности Главного королевского портного. Он носил самые изысканные одежды, хорошо питался, имел несколько тысяч душ крепостных и раз в году – перед церемонией – лично обмерял короля. И, естественно, всегда присутствовал на ежегодном Дне компетентности.
На этом великом празднике он каждый раз читал лекцию о том, что когда-то не смог рассмотреть королевского платья. Но затем взял себя в руки и встал на путь исправления. Долго учился, усердно трудился, жил добропорядочно и законопослушно – и однажды на очередном Дне компетентности внезапно разглядел платье во всей его красе. И был настолько потрясён, что расплакался от счастья. А в конце рассказа бывший мальчик и в самом деле пускал скупую строго дозированную и согласованную с министерством пропаганды слезу.
Но самая сложная и ответственная пора деятельности наступала для бывшего мальчика не в сам праздник, а накануне. Дело в том, что основной обязанностью Главного королевского портного было не шитьё и примерка. И даже – не ежегодная лекция о честном труде и добропорядочном поведении. Основной его задачей было контролировать через вверенную ему широкую сеть портных, швей, ткачей и подмастерьев, чтобы на празднике никогда, ни при каких обстоятельствах, ни в коем случае и ни за что на свете не было никаких детей.