Вокзальные часы

   
 Какой там, к чёрту, ТЕАТР?
 Какая там ИГРА?
 Вся наша жизнь - ПЕРРОН
 На станции "ДЫРА"!



Есть, безусловно, на Свете такие люди, которые всегда и везде успевают. Они всё, до мелочей, планируют и стараются всё сделать сами. В крайнем случае, доверяют какую-то часть плана многократно проверенным кадрам, но, и тогда, постоянно их контролируют. Однако, думаю, даже такие исключительные индивидуумы попадают в ситуации, когда приходится признавать, что обстоятельства бывают сильнее нас. Мне , в этом смысле, постоянно "везёт", тем более, что ни к каким исключениям я себя не отношу...


  Ужасно неприятный, хрипящий, шипящий и фонящий в динамиках голос "информаторши" сообщил по вокзалу, что поезд, на котором я должен был ехать, "с отправлением задерживается". Время возможного, насколько я смог разобрать, отправления в моей голове отразилось примерно так: " Несколько часов ожидания". Я, в тот момент, как раз стоял у кассы и уже получил на руки билет, плюс причитавшуюся мне сдачу.


  Бабка, что стояла аккурат позади меня, взвыла, как сирена сигнализации:"Да, что ж это такое делается? Они с ума, что ли, сошли? У меня же все огурцы завянут!". Она орала сначала в окошко кассы, а когда то захлопнулось, переключилась на меня:" Ну, а Вы, чего стоите? Не слышали, что ли?" Я ничего не ответил, потому что знаю я таких особ. Им только скажи одно слово, так сразу получишь больше ста обратно, да ещё будешь во всём виноват, да ещё окажешься бог весть кем. Поняв, с минуту попялившись на меня, что я ни в группу её поддержки, ни в козлы отпущения не собираюсь, бабка схватила свои сумки, набитые какими-то газетными свёртками, и, раскачиваясь, как маятник, довольно-таки шустро куда-то направилась.


Я некоторое время ещё постоял у кассы, пытаясь собраться с мыслями. В общем-то, я никуда особо не спешил и не опаздывал, но и торчать на вокзале - удовольствие сомнительное. Поэтому, для начала, я решил "это дело перекурить" и вышел на улицу возле главного входа. Там, наверху, висели огромные часы с циферблатом. Под этими часами я и встал...


У меня это вошло в привычку. Когда что-то подобное происходит, я, при возможности, иду и встаю под какие-нибудь часы. Получается, что надо мной метроном отщёлкивает уходящие прочь мгновения, и, вместе с тем, я нахожусь вне времени, то есть не обращую на него никакого внимания.

 
 ...Глаза пробегавших мимо людей, с вещами и без, чьи взгляды я успевал поймать, на мгновение вспыхивали завистью ко мне и моему необыкновенному состоянию покоя. Но затем поток жизненной суеты увлекал их за собой, и, вряд ли, кто-то из них вспомнит когда-нибудь, что был, де, такой человек, поднявшийся выше Самого Его Величества Времени.


  Если бы вот так ещё подняться над собственным желудком... Но это была бы просто фантастика! Поэтому я, не спеша докурив, вернулся в здание вокзала и начал искать там ресторан. Давненько не бывал я в вокзальных "кабачках"! Потому решил вспомнить молодость и на разочек вступить в Клуб Любителей Опасного Питания - "КЛОП". "Клоповничек", как мы в юности называли общепитовские забегаловки, оказалось найти не так уж и легко. В связи с ремонтом, его упрятали аж под лестницу пожарного выхода. Надпись над входом гласила: "Ресторан " Дорожный". От такого названия вероятность поесть последний раз в жизни многократно возрастала. Однако, я не привык менять решения, и потом мне ещё помнился студенческий опыт, на который я надеялся больше всего.

 
  Итак, я шагнул за дверь и оказался в зале ресторана. Гардеробом здесь служила прибитая к стене доска с крючками из загнутых вверх гвоздей. На этой доске уже висели два жилета железнодорожников и фуражка без опознавательных знаков. Рядом с доской была прибита табличка: "Вход в верхней одежде категорично запрещён!" Не смотря на это, я "категорично" решил куртку свою пока не снимать и прошёл дальше. В конце зала я увидел стойку-витрину, а за ней - женщину в бывшем когда-то белым халате, и направился туда.


  В "Дорожном" в тот день давали: салат из свежих (было заметно, что вряд ли) овощей, пельмени "Любительские" (название мне сразу не понравилось), суп грибной (это только для постоянных членов "КЛОПа"), огурцы солёные (хрусталики соли, выступившие из них, не давали повода в этом усомниться), а также загадочное и по виду, и по названию блюдо: "чекотбилли". Остальные яства, указанные в меню, выставлены не были. Я решил, опять же из опыта, не спешить и, для начала, выпить чего-нибудь крепкого для смелости, закусив, при этом, парой яблок, которые я попросил, естественно, помыть и порезать на четвертинки. Выбор напитков был невелик и я, предварительно понюхав, взял двести граммов коньяка с нехитрым названием "Южный". После этого я присел за один из пяти столиков, расставленных вдоль стен заведения.


  Стены были оклеены под кирпичную кладку обоями тёмно-коричнего цвета. В совокупности с полумраком, иначе местное освещение трудно было назвать, обои придавали помещению какой-то подвально-сантехнический вид. Того и гляди сейчас сюда вбежит этакий пьяно-грязный слесарь и попросит ключ на семнадцать или что-то в этом роде. Про состояние ленолеума на полу я, пожалуй, умолчу, так как старался даже на него не смотреть. Мне хватало того, что мои ботинки постоянно к нему прилипали.


  Выпив рюмку "Южного" и закусив яблоком, я осмотрелся вокруг. За соседним столом, прямо передо мной, сидели, как я понял, те самые воспитанные железнодорожники, что сняли свои просаленные мазутом жилеты в "гардеробе". Они были изрядно пьяны, хотя у них на столе стояли только стаканы с чаем, судя по свисающим ниточкам от пакетиков. Секрет оказался прост. По характерному бульканию и суете под их столом, мне стало ясно, что эти посетители принесли всё необходимое с собой. Электрический подсвечник, висевший рядом со мной, создавал эффект театра теней на противоположной стене. После второй рюмки мне показалось, что это были вовсе не тени, а пара бесов, пришедших, видимо, за моими соседями. Бесы эти, однако, не спешили обслуживать своих клиентов, а тоже по-своему расслаблялись, а именно: "хлестали" стаканами неизвестную жидкость, от которой при выдохе у них изо рта вспыхивал огонь. Картина эта была настолько реальной, что я решил с коньяком обождать и "налечь" на яблоки.


  Внезапно в зал ввалился толстый мужчина в кителе работника железной дороги, судя по петлицам. Застёгнутый на одну пуговицу, как и рубашка, они оголяли кусок его пуза. Вошедший визгливо заорал: "Уа-ася-я!", обращаясь, видимо, к соседнему столику. Те, в свою очередь, оглянулись на него, и один из них, сидевший ко мне спиной, промычал: "У нас обед!" При этом, он пытался стукнуть кулаком по столу, но промахнулся и, потеряв равновесие, упал со стула. Его напарник решил прийти на выручку, однако, сила тяготения, в купе с алкагольными перегрузками, позволила тому лишь съехать по невидимой наклонной на пол и встать на коленях рядом с упавшим товарищем.


 - Васька, вставай! Васька-а...,- тряс тот упавшего то за плечи, то за голову.


 - Козлы! - сплюнул толстяк и, ругая чью-то мать, покинул ресторан.
Между тем, слово, сказанное им, возымело на "Ваську" прямо-таки волшебное действие. Мало того, что он быстро поднялся сам, ещё и помог сделать это товарищу. "Васька" притянул его поближе к себе за рубашку и сказал тому прямо в нос: "Щас мы посмотрим, кто из нас козёл!" После этих слов железнодорожники вразвалку вышли из зала. Бесы, что их поджидали, видимо, тоже решили зайти как-нибудь в другой раз.


  Сразу стало как-то тоскливо, поэтому я решил "накатить" ещё рюмашку. После того, как "Южный" провалился в мой желудок, мне вдруг очень захотелось есть. Алкоголь возымел своё действие лекарства против страха, и я заказал бутерброд с колбасой. Ещё больше уверенности мне придала буфетчица, сказавшая, что "копчёность привезли только утром". Оставалось надеяться, что "копчёность" и была той самой колбасой, а "утро" было сегодняшним. Пока она, стараясь потоньше, в отношении колбасы, конечно, нарезала мне закуску, в зале появился новый посетитель. Им оказался невысокий мужчина, лет пятидесяти, в кожаной кепке. Ещё на нём были джинсы, кроссовки и кожаная куртка. Он подошёл к витрине, подождал, пока меня обслужат, и сказал, картавя:


 - Будьте любезны, милочка, отмейте мне гыам тгиста коньяку и пойежьте, если Вас не затгуднит, один лимон.


 - Чего мерять-то? Вон, молодой человек,- кивнула на меня буфетчица,- двести заказывали, как раз триста осталось. Брать будете?


 - Чудесно, чудесно...- мужчина на несколько секунд задумался, а потом резко повернулся ко мне,- Я вижу, вы - один... Я тоже... Позволите составить Вам компанию? Не люблю, знаете ли, выпивать в одиночестве...


 - Да, пожалуйста,- ответил я, честно говоря, не очень хотелось с кем-то общаться, но предложение было настолько внезапным, что я не смог на ходу придумать повод для отказа.


  Мы присели за тот же стол, где я скучал до этого. Выпили за знакомство. Мужчина представился Владимиром. Услышав же моё имя, он вдруг воскликнул:" Это пгосто удивительно! Был у меня один знакомый, по пгофессии - печник..." Тут меня, как током, пронзила неожиданная догадка, я  с опаской посмотрел на "Южный", что человека этого я видел. Видел неоднократно, чуть ли не постоянно и не везде, где бывал. Я совсем не слышал, что он мне рассказывал. Передо мной одна за другой вспыхивали картинки из моего пионерского детства и комсомольской юности.


 - Вы, навегное, думаете, что этого пгосто не может быть? - спросил Владимир, пристально вглядываясь в мои глаза.
 - Уверен, что нет, но сейчас не очень...- промямлил я, совершенно запутавшись в своих мыслях.


 - Напыасно, напыасно... Вы згя колеблетесь! Встаньте, в конце концов, твёгдо на одну из позиций. Увейены Вы или не увейены? Вот, в чём вопгос! Пгямо, как у Гамлета,- Владимир улыбался, однако, при этом смотрел мне в глаза всё так же пристально.


 - Давайте, ещё по одной, и тогда я Вам скажу...- нашёлся я, так как чувствовал, что мне нужна небольшая передышка.


  Пока мой собеседник наполнял наши рюмки, я попытался сконцентрироваться и, хоть немного, проанализировать помутившее моё сознание открытие. Безусловно, со мной за одним столом сидел человек, очень напоминавший и внешне, и голосом, и манерой поведения сфабрикованный коммунистами образ их Великого Вождя. Образ этот был слишком реален, и мне было как-то не по себе. В итоге, к моменту, когда Владимир закончил разливать коньяк, у меня в голове всплыли две основные версии происходящего: либо всему виной был "Южный", либо передо мной находился один из, так называемых, "двойников" , то есть людей зарабатывающих на своей схожести со знаменитостями и во всём их копирующих. Я предпочёл остановиться на втором варианте, так как посталкогольными галлюцинациями, по крайней мере, до посещения ресторана "Дорожный" не страдал. Взяв в руку рюмку и подняв её над столом, я произнёс короткий тост:" Будем!" Потом, уже выпив, добавил:


 - Так на чём мы остановились? Я немного задумался и забыл, о чём Вы меня спросили...


 - Ничего, ничего... Я повтойю... Истогия эта сколь удивительная, столь и пгавдивая. Ваш тёзка, печник, пгизывался в солдаты. Явился он, как полагалось, к стагосте, а тот ему и говойит: нету, мол, тебя в списке. Пгизывник наш опешил: как же так? Стагоста ему и пояснил, что фамилия, де, твоя, а имя - не твоё. Стало быть, гуляй пока, казак! Из-за этой вот негазбейихи вместо печника пгизвали дыугого человека. И тот, дыугой, попал-таки пгямо на фгонт, где полк, в котогом он служил, был полностью уничтожен пготивником. Выжило только несколько солдат. И что Вы думаете? Как газ, однофамилец нашего печника оказался в числе счастливчиков! Вскойе, его с лёгкой кантузией демобилизовали, и он благополучно вегнулся домой. Так вот, печник наш после этого увеговал, что нет ничего более важного в жизни, чем наше собственное имя... А как Вы на это смотгите? - он опять с улыбкой посмотрел на меня.


 - Трудный вопрос,- начал я, внутренне уверенный, что это полный бред,- То, что имя наше должно иметь, а может, и имеет какое-либо значение, это возможно. Но, чтобы оно было самым важным в жизни, тут я очень сомневаюсь...


 - Опять сомневаетесь! Вы - типичный интеллигент, гусский интеллигент! Не кажется ли Вам, милейший,- Владимир откинулся на спинку стула и засунул руки в верхние карманы куртки, оставив снаружи большие пальцы,- что всё это вековое болото, именуемое Госсией, от того и вековое, что светлейшие наши умы постоянно сомневаются? Они, из века в век, пытаются найти ответы на гитойические вопгосы, а, в это вгемя,  не столь обгазованные и одайённые выскочки хватаются за гуж, котогый им не дюж, и твойят такие беды, да наносят такой угон, что и в самых стыашных сказках не сказывалось... Ещё по маленькой?


  Я кивнул. Для обычного "двойника" этот Владимир мыслил и говорил слишком ясно и глубоко. Не сказать, что я был с ним полностью согласен, но его изложение сути вопроса казалось мне очень даже здравым. Выпив, между тем, свой "Южный", я сказал:


 - Отчасти Вы правы. Несомненно, наша интеллигенция постоянно пытается занять нейтральную позицию, либо уйти в высшие, над суетным миром, сферы. То есть, разбираться в вопросах противостояния Добра и Зла где-то там, выше облаков, а не здесь, на земле, которая прямо под ногами. Да, конечно, этим пользуются люди более приземлённые, так сказать. И те из последних, кто пошустрее, да посмекалистее, да понаглее, прямо говоря, прорываются на самый верх иерархии и там упиваются тем, ради чего они туда, собственно говоря, стремились, а именно - властью.Власть ради власти  это их предел...


 - Интейесно, интейесно...- прервал меня Владимир,- Вы, батенька, пгямо-таки геволюционег... В Вас так и светится пыл изменить существующий миговой пойядок! С такой внутгенней болью и негодованием в голосе Вы сейчас говойили! Что же Вас не устгаивает? Может, Вы и теогию Дагвина оспойите в пункте внутгивидовой бойбы за выживание?


 - С Дарвином спорить, конечно, трудно. Но я считаю, что теория эта больше подходит дикой природе. Человек же наделён разумом и, уверен, душой. Он не только способен чувствовать и желать что-либо, но и владеет силой сдерживать, соизмерять, прогнозировать, а также делать выводы,- я говорил, а Владимир всё внимательнее вглядывался в мои глаза,- кроме того, он способен сочувствовать другому человеку, способен любить, в конце концов, и даже пожертвовать своей жизнью...


 - Всё-всё! - снова прервал меня Владимир,- Ваша точка згения по этому вопгосу мне абсолютно ясна. Она типична для классовой пгослойки, к котогой Вы, несомненно, относитесь. Я с Вами не соглашусь, но это не суть важно. Главное, что мы, то есть Вы и я, стоим, так сказать, по одну стогону байикад! За это пыедлагаю поднять бокалы! - после этих слов Владимир повернулся к буфетчице и громко сказал ей,- Милочка! Пгинесите нам ещё гыамм тгиста Вашего замечательного коньяку!


 - Берите уж сразу бутылку! - как-то грубовато ответила она,- Чего его туда-сюда наливать-то?! И, потом, перестаньте звать меня милочкой! Меня это бесит! Так называла меня покойная ныне свекровь. Царство ей небесное! Вообще-то, я - Светлана...


 - Как Вам будет угодно, Светлана,- спокойно произнёс Владимир,- Что ж, давайте нам сыазу бутылку.


  В этот момент в зал вернулся "Васин" соратник. Он с ходу полез под стол, за которым они ранее "обедали", извлёк оттуда полупустую бутылку ( Я успел рассмотреть надпись на этикетке:" Водка "Злачная"), засунул её в карман брюк, а затем направился к Светлане.


 - Свету-уля-я, радость моя! - полупрокричал-полупромычал он, протягивая ей банкноту,- Вот, Васька передал за стол, да сказал, что сдачи не надо, во-от...


 - Пошёл отсюдова, придурок! - взяв, однако, деньги, прокричала, подбоченясь, Светлана,- Какая ещё сдача? Он мне ещё два раза по столько должен! Как проспитесь, я вам такую сдачу устрою!


 - Ну, Свету-уля-я... Не ругайся! Мы ж тебя... лю-юбим... А завтра аванс у нас... Зайдём, конечно... Всё, дел по горло... Я пошёл,- с этими словами железнодорожник пьяной походкой поплёлся к выходу.


  Светлана, между тем, принесла нам бутылку "Южного", и я, заодно, попросил её нарезать ещё несколько бутербродов с колбасой. Владимир, тем временем, разлил по рюмкам коньяк и промолвил:


 - Ну что ж, как я уже говойил, мы с Вами бойемся за газные вещи, но, обгазно говойя, плечом к плечу. Так давайте выпьем!


 - Давайте! - сказал я,- Хотя я лично ни с кем и ни за что не борюсь...


 - Оч-чень даже ошибочное мнение! То, что Вы живёте в этой стгане, одним этим Вы уже бойетесь! Вспомните: "Вся-то наша жизнь и есть бойба". Как бы Вам самому это не казалось, объективно газмышляя, Вы согласитесь, что в Госсии постоянно пгиходится пгеодолевать бесконечные тгудности и даже пгегыады. Не так ли?


 - В обшем-то, да...- рассеяно ответил я. Затем, набрался смелости и задал-таки Владимиру вопрос, который всё время, пока мы беседовали, крутился в моей голове,- Я вот, что хотел спросить: А Вы, случайно, не двойником Ленина подрабатываете?


 - Я не подгабатываю, а габотаю! И не двойником, как Вы изволили выгазиться, а Лениным! Догадываетесь где?


 - В театре, наверное или...


 - В Мавзолее, милейший, в Мав-Зо-Ле-Е!


 - То есть, Вы хотите сказать...- я, конечно, опешил. Сначала я, правда, решил, что Владимир шутит, но взгляд у него, при последних словах, был более, чем серьёзный. Но я продолжил говорить, не смотря на мысленный кавардак в моей голове,- Вы хотите сказать, что лежите в Мавзолее вместо трупа...


 - Какого ещё тгупа? Кто Вам, вообще, сказал, что там лежит тгуп?- в его голосе зазвучали нотки искреннего негодования.


 - Как это, кто сказал? Мне с детства говорили, что в Мавзолее лежит Ленин, Вождь Мирового Пролетариата...


 - Пгавильно. Ленин!!! А не какой-то, знаете ли, тгуп!


 - Но как же так! Я, сам помню, читал в газете о целой лаборатории, которая работает над сохранением тела...


 - Постойте, милейший! Вы хотите сказать, что повейили какой-то завшелой бугжуазной газетёнке... А то, что вокыуг Вас огыомными буквами было всегда и везде написано: "Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!" Это показалось Вам непгавдоподобным? Ну, знаете ли...


  Мне показалось, что я начинаю сходить с ума. Да ещё этот "Южный"! Владимир, кстати, воспользовался паузой и вновь наполнил рюмки. В моей голове вихрем промчались какие-то революционные лозунги, застойные плакаты, отрывки из выступлений генсеков и советских песен, и я никак не мог в этих нахлынувших воспоминаниях выбрать хоть одно, где бы говорилось, что Ленин умер. Владимир смотрел на меня и улыбался, как будто знал, какую мозговую бурю он мне устроил. Затем, он продолжил:


 - Давайте-ка выпьем за Вас, Фому Невегующего, ибо сегодня, увейяю Вас, Вы пгозгеете!


  Мы выпили. Я почувствовал, что стало пошаливать давление, приличная доза коньяка, видимо, давала о себе знать. Я уже решил, что надо бы растянуть паузы между рюмками, дабы, хоть немного, прийти в себя, и даже начал  придумывать способ, как мне это сделать, но тут в зал вошли новые посетители. Я облегчённо выдохнул и сосредоточил, показав это взглядом Владимиру, своё внимание на них.


  Вновьпришедшие по виду напоминали студентов, причём, скорее всего, столичных. Они были модно и вызавыюще, для провинции, одеты, да и вели себя слишком раскованно, наплевав, что о них подумают. Двое парней и одна девушка уселись за тот самый стол, где я недавно смотрел "театр теней", и, не обращая никакого внимания ни на нас, ни на Светлану, принялись что-то обсуждать, показывая друг другу экраны мобильных телефонов.


  Светлане, видимо, не понравилось, что в её заведении позволяют себя вести подобным образом. Она вышла из-за витрины, подошла к ним и спросила:


 - Молодые люди! Вы ничего не перепутали? Здесь - ресторан, а не игротека!


 - А почему это Вы сразу нам хамите? - сказал один из парней, у которого почти всё лицо было в прыщах,- Мы зашли выпить по чашечке кофе... У Вас ведь есть кофе?


 - Только растворимый. Сколько? Три?


  - Нет, два. А девушке, если можно, чай.


  - Хорошо. Два кофе, один чай. Это всё?- проговорила Светлана уже голосом помягче.


 - Я хочу пирожок!- весело воскликнула девушка, подпрыгнув немного на стуле и, хлопнув, при этом, в ладоши.


 - Пирожков нет. Есть сосиска в тесте. Устроит?- монотонно-устало произнесла Светлана, подумав, наверное, что она в молодости точно не была такой дурочкой.


 - Не хочу сосиску, хочу пирожок! - капризно скривив лицо и капризным же голосом прокричала девушка.


- Радость моя, Вы что, оглохли? - снова начала заводиться Светлана,- Я же Вам русским языком сказала: нет пирожков!


 - Всё, всё, всё... - прыщавый парень привстал, подняв ладони вверх,- Больше ничего не надо... Извините нас, пожалуйста!


  Светлана, молча, удалилась в свою "цитадель" с видом победительницы и начала там копошиться с чайником. Молодёжь же, согнувшись над столом, шепталась и тихо хихикала.
  Владимир, пытаясь привлечь моё внимание, постучал своей наполненной рюмкой по бутылке и, при этом, показал глазами на рюмку с коньяком, что стояла рядом с моей рукой. Меня уже порядком развезло, и я твёрдо решил: ещё одну и ни-ни. Своевременно появилась Светлана с тарелкой бутербродов, ибо "воровка градусов" - закуска казалась мне, в тот момент, как нельзя кстати. Уже безо всяких тостов, наскоро выпив и закусив, я решил продолжить беседу, так как слишком расслабился и не на шутку боялся сломаться.


 - Владимир... Ильич,- начал я, негромко икнув.


 - Покойнейше Вас пгошу,- жёстко оборвал меня Владимир. Он говорил эмоционально и одновременно очень тихо,- не называть меня по имени и отчеству, так как, в совокупности с моей внешностью и голосом, это пгивлекает повышенное внимание к моей пегсоне. Люди начинают вести себя, как в зоосаде: показывать на меня пальцем, смеяться и тому подобное. Некотогые даже пытаются со мной сфотогыафиговаться...


 - Нет проблем! Однако, мне кажется, в данной ситуации Вам это не грозит. Так как Светлане далеко не до этого, да и некому ей на Вас показывать пальцем, а у молодёжи, я думаю, Вы вряд ли можете вызвать хоть какие-то ассоциации. Я готов поставить...- на секунду я задумался, что бы я мог поставить, но язык уже опережал мой рассудок,- бутылку "Южного", что они даже понятия не имеют, кто такой был Владимир Ильич...


 - Пайи? Отлично! - Владимир молниеносно оживился, а в его глазах сверкнул азартный блеск,- Я готов побиться с Вами о заклад, что эти пгекыасные, обгазованные молодые люди знают свою истойию на отлично! И, уж подавно, им должно быть известно, кто такой Владимиг Ильич... Да, и кстати, пейестаньте говойить обо мне в пгошедшем вгемени!


 - Я просто никак не могу привыкнуть к мысли что Вы - живой! У меня это не укладывается в голове...


 - Стыанный Вы человек! По-Вашему выходит, что легче повейить в то, что с Вами сейчас газговайивает покойник, нежели Ленин, котогый, как Вам известно, "живее всех живых"... Да, что с Вами? А ну-ка, собейитесь немедленно!


 - Я постараюсь, конечно. Вместе с тем, изрядное количество коньяка даёт о себе знать... Может, нам сделать небольшой перерыв?


 - Ни в коем случае! - с этими словами Владимир вновь наполнил рюмки,- Впейёд, товайищ! И только впейёд!


  Пришлось пить. Владимир, меж тем, вспомнил о нашем споре и попросил меня подойти к молодым людям и спросить у них:" Знают ли они, кто такой Владимир Ильич Ленин?"

 
  Когда я поднялся со стула, то испытал лёгкое головокружение. Однако, как опытный боец, пропустивший удар, нашёл в себе силы собраться. Я направился к молодёжи. Промычав, вначале, что-то типа: "Извините",- я, стараясь погромче, задал им вопрос, который минуту назад сформулировал Владимир. Ответил мне прыщавый парень:


 - Дяденька, мы - не местные, проездом здесь. Никого тут не знаем. Денег у нас тоже нет. Мы - студенты...


 - Да, при чём тут деньги? - вспылил я,- Вы что, и вправду, не знаете Ленина?
- Ой, дядечка! Пожалуйста, не приставайте к нам! Мы, вот, чай сейчас допьём и уйдём,- затароторила девушка, сделав, при этом, умоляющее лицо,- Не знаем мы никакого Ленина... Простите нас, пожалуйста...


 - Понятно,- сказал я,- Так я и думал. А таких Людей знать надо! Ну, да о чём я говорю... Извините за беспокойство!


  Я вернулся за стол. Глаза у Владимира были очень грустными. Мне захотелось его немного подбодрить:


 - Да-а, в годы революции за такой ответ можно было и в морду получить... Меня самого это так расстроило, что даже выпивать расхотелось... И от выигранного спора никакого удовольствия!


 - Да, что там в могду, к стенке бы поставили, к чёгтовой матейи! - Владимир снова оживился и даже слегка улыбнулся. Затем, повернулся назад и крикнул,- Светлана! Будьте любезны, завейните бутылочку коньяку для товайища!


 - Ну, что Вы, право? - смущённо пробубнил я,- Бог с ним, с этим коньяком...


  - Спог - дело чести! Пгоигыал - плати!


 - Это понятно, просто, думаю, достаточно коньяка на сегодня... Может, как-нибудь в следующий раз?


 - Исключено! Пгошу Вас получить гассчёт! - с этими словами Владимир протянул мне завёрнутую в газету бутылку,- Возьмите, она - Ваша. Выпьете, когда захотите. Скажите только... А Вам действительно нгавится ощущать себя выше вгемени?


  Я чуть не поперхнулся колбасой. Это уж было слишком! Наверное, в моих глазах застыл вопрос.


 - Вы думаете, с чего я это взял. Нет ничего пгоще! Я видел Вас там, под часами... Видел, как Вам нгавилось то состояние, что Вы испытывали. Поэтому, собственно говойя, я за Вами и пошёл.


 - Неужели это так заметно?


 - Конечно, заметно. Допустим, что не всем... В этом мийе, вообще, всё не всем... Но я чётко и ясно видел, как Вы буквально пайили над мечущейся толпой. Это, знаете ли, о многом говойит...


 - В таком случае - да! Да, мне нравится, вот так вот, зависнуть над суетой, ни о чём не думая и ни о чём не переживая. Нравится, чёрт возьми! А что ещё может принести прижизненный покой? Бежишь, понимаете ли, бежишь, спешишь куда-то, боишься опоздать, не успеть... А потом, вдруг р-раз... и , как-будто, смотришь на всю эту беготню со стороны. И что же видишь? А видишь себя белкой... глупой белкой в колесе. Да ещё удивлённо думаешь, неужели это я? Можно, естественно, навбивать себе в голову, что мои движения лапками очень важны, что я, как винтик в Колесе Мироздания, и без моих усилий может всё пойти не так... А, вот, стоишь под часами и видишь, своими собственными глазами видишь, что всё идёт, как обычно, всё идёт по какому-то глобальному плану, с тобой или без тебя...


  В эту секунду к нашему столу неожиданно подбежала та сверхэмоцианальная девушка из компании студентов и выпалила мне в лицо скороговоркой:


 - Пока, дядечка! А Ленин, между прочим, - это дедушка, который живёт в Москве, прямо в Мавзолее! Там для всех большими буквами так и написано: "ЛЕ"-"НИН"!


  Затем, она резко развернулась и со смехом побежала догонять своих приятелей, которые уже выходили из зала "Дорожного". Я, какое-то время, смотрел ей вслед, потом повернулся к Владимиру и, с грустью в голосе, сказал:


 - Ну вот, выходит пари я наше проиграл... Держите обратно Вашу бутылку, да пойду брать ещё одну. С меня, как говорят в таких случаях, причитается!


 - Ни в коем случае! Ничего с Вас не пгичитается! Думаю, в нашем случае, победителя нет, ибо баышня сбежала, а ответ её был неполным и явно двусмысленным. То есть, доподлинно неизвестно, что она подгазумевала под словом "живёт". Возможно, это был сагказм. По сему, пгедлагаю ничью. Соответственно, пгиз делим пополам!


  После сказанного, из которого я не всё понял, Владимир развернул газету, ловко открыл бутылку и наполнил наши рюмки.


  В моей голове вновь проснулся рой пчёл-мыслей. Они жужжали, летали, путались в сетках моего сознания. За всю жизнь у меня накопилось немало вопросов, и сейчас передо мной сидел человек, который, как мне казалось, смог бы ответить хотя бы на часть из них. Поэтому я решил всё-таки воспользоваться этим шансом. Начал я, правда, с самого, по-моему, наивного:


 - Скажите, Владимир, а какого это быть вечно живым?


 - Ну, до чего же Вы, батенька, стыанный человек! У меня, попгосту, слов нет, какой Вы стыанный... Вы же сами, несколько минут назад, востогженно и гойячо описывали мне то, что испытывали, стоя под часами. Я, ведь, поэтому и пошёл вслед за Вами, что надеялся пообщаться с человеком, котогый в силах меня понять, так как чувствовал то, что постоянно, пгоживая под Кугантами, чувствую я... А он, видите ли, не пгедставляет: "какого это быть"...- Владимир передразнил меня моей же интонацией,- Неужели, у Вас, милейший, до сих пог не возникло в голове чего-либо, по-настоящему, интейесующего Вас?


 - Почему же не созрело? Созрело... И не одно... Просто, я не знал, с чего именно начать, сумбур в голове какой-то...


 - Это дело попгавимое. Я, вот, пока налью,- Владимир опять взял в руку бутылку,- А Вы, тем вгеменем, сфогмулигуете те-ему-у... Вот и всё. Смелее, товайищ!

 
  Мы синхронно выпили, выдохнули и поставили посуду на стол. Коньяк уже падал внутрь, как компот. Это было сигналом, что надо бы остановиться. Но моя воля и разум были сейчас направлены совсем на другое. Я внутренне собрался и, прямо-таки, выпалил в лицо Владимиру:


 - И в чём же секрет вашего бессмертия?


 - Какого ещё моего бессмегтия? - Владимир хитро улыбнулся и продолжил, - Бессмегтным, товайищ, является моё дело. Это оно вечно живёт и побеждает! И пусть Вас не смущает, что в настоящее выемя, мы, как-будто, свегнули куда-то не туда. Это, как я и учил, шаг назад, чтобы потом сделать два впейёд! Если Вы внимательно и всестогонне изучите совгеменную политическую обстановку, то сами увидите и поймёте, что всё по-пыежнему двигается в стогону Миговой Геволюции. Вспоминайте фогмулу геволюционной ситуации: "низы", то есть нагоды мига, не могут жить по-стагому, а "вегхи", они же импегиалисты, не могут упыавлять по-стагому... Это же пгоще пайеной гепы!.. А я... Я вовсе не, как Вы изволили выгазиться, бессмегтный... Я - такой же смегтный, как и Вы. Я лишь могу пгожить подольше Вас, да стайеть очень медленно... А конец моей жизни уже пыиближается. Может статься, и Вам доведётся побывать на моих настоящих похогонах... Как знать, как знать...


 - Так вот, значит,- стукнул я себя ладонью по лбу,- почему они никак Вас не захоронят по-человечески...


 - Вы что, батенька, белены объелись? Кто это, "они"? - Владимир говорил с искрами возмущения в глазах и раздражением в голосе,- Да, и кто бы эти "они" не были, как можно хогонить человека заживо? Извейги! Садисты! Могальные угоды!


 - Простите, пожалуйста! Я думал, что Вы в курсе...


 - В кугсе чего? Что меня хотят заыть в землю? Вот уж - дудки! Кукиш им на постном масле! - Владимир явно нервничал и, дрожащей рукой, долил остатки коньяка в рюмки,- Пейестаньте вейить всяким глупостям - вот Вам мой совет! Не для того я столько маюсь на Белом Свете, чтобы со мной так поступить... Ваше здоговье!


 - Однако,- промолвил я, выпив свою рюмку,- Вы так и не открыли мне секрет, пусть не бессмертия, но, скажем, Вашего долголетия...


 - Секгиет, он на то и секгиет, чтобы о нём никто не знал. Вам, однако, намекну, что, после взятия Зимнего Двогца, в мои гуки попали довольно любопытные документы, собганные гусскими учёными в газных частях Света. Я их пгоштудиговал и, можно сказать, вывел фогмулу некоего, назовём его так, элексига... Большего Вам, милейший, сообщить не имею возможности...


 - Ну, а как же насильственная смерть? Например, Каплан в Вас стреляла... Я, помню, читал, что пули были отравлены...


 - Вот-вот. Именно после этого случая, я и пгинял гешение, посветив в него узкий кыуг товайищей, что, так как под угыозой находится не только моя жизнь, но и безопасность стыаны, необходимо инсцениговать мою смегть и постыоить Мавзолей, где бы я мог спокойно жить и, главное, габотать.


 - Хорошо. Но вот Вы сейчас здесь, а кто же тогда там, в Мавзолее?


 - Если я здесь, значит там меня нет. Инженегные габоты пговодятся. Хотят, насколько я понял, выход из метго сделать пыямо на Кыасной Площади...


  Я рассмеялся до слёз, но, увидев недоумение на лице Владимира, пояснил:


 - Простите, Бога ради! Я просто представил, как выхожу из метро прямо на Лобном Месте, а там возвышается плаха для четвертования и огромный топор. Да ещё сверху Куранты отбивают полдень. Народу-у...


 - Забавно! - Владимир улыбнулся и промолвил задумчиво,- Да уж, пгогыесс не победить, даже не пгиостановить... А вот зависнуть ненадолго над ним. как над мчащимся с бешеной скогостью поездом, можно. И мы с Вами знаем, как это сделать, не так ли?


  Я кивнул головой, как мне показалось, из последних сил. Владимир ещё что-то рассказывал, но у меня всё сознание напонил какой-то густой туман. До моих ушей, как бы издалека, доносились звуки его голоса, но я их не мог уже различать...


  ... Очнулся я от боли в области темечка. Постепенно приходя в себя, я осознал, что уткнулся глазами в рукав на своей правой руке, лежавшей на столе. Левая рука, как плеть, свисала рядом со стулом. Превозмогая хруст и тяжесть в шейных позвонках, я медленно повернул голову набок и лёг на рукав уже щекой.


  Слегка приоткрыв глаза, я огляделся, как смог. Мне стало очевидно, что напротив меня никого нет. С большим трудом, помогая себе упёртыми в стол руками, я всё-таки смог откинуться на спинку стула.


  В ресторане никого не наблюдалось, за исключением маячившей за витриной Светланы. Она увидела, что я проснулся и подошла ко мне.


 - Приятель Ваш ушёл,- в своём монотонном стиле сказала Светлана,- Просил Вас не будить...


 - Сколько с меня за стол? - спросил я, с беспокойством проверив на месте ли бумажник. Он, к счастью, был, где ему положено.


 - Ничего не надо. Он всё оплатил. Может, ещё что-нибудь желаете?


 - Нет-нет, спасибо,- мне вдруг очень захотелось выйти на воздух и, как можно, скорее.


  Я встал, пожелал всех благ Светлане и быстро пошёл по вокзальным лабиринтам, пытаясь выбраться наружу...


  ...Выйдя, наконец-то, из дверей, я остановился и посмотрел на те же вокзальные часы. До отправления поезда оставалось уже меньше часа. Я прикурил сигарету и снова оказался под "хронометром"...


  ...Я стоял и смотрел, как носятся вокруг меня пассажиры, встречающие, провожающие, носильщики, таксисты, попрошайки, карманники и прочие. Каждый, сам по себе из них, был, наверняка, уверен, что его беготня, суета, движения - очень важны. Важны для них самих. Большего им, в тот момент, было не осознать. Потому что для большего, для понимания того, что есть, по сути, каждое отдельное движение в общем бесконечно-огромном движении, надо просто...


 Безусловно, были среди них и те самые люди, которые всегда и везде успевают. Они-то, как раз, полны уверенности, что каждое их слово, каждый жест, каждое принятое ими решение чрезвычайно необходимы. Без них, тех самых, Колесо Мироздания перестанет вращаться, во всяком случае, точно даст сбой. Они всегда и во всём стараются идти в ногу со Временем и никогда от него не отставать. При этом, они сами не замечают, как становятся зависимыми от Него, как становятся Его рабами. Потому что, чтобы заметить это, надо просто...


 Я же себя к исключениям не отношу. Я тоже участвую в этой постоянной гонке за Временем. И надо мной тоже посмеивается человек, работающий Лениным в Мавзолее. Но вот только он знает, и я точно теперь знаю, что когда устанешь бежать, ждать, догонять и захочется перевести дух, надо просто... Надо просто встать ПОД ЧАСАМИ и почувствовать себя НАД ВРЕМЕНЕМ...


 г. Владимир. 2012г.