Потерянный рай. Глава 3. Неизвестные земли

Расстановка

Каждый разумный человек хоть раз задавался вопросом о реальности всего вокруг, но это быстро становится незначимым, потому что приходится решать повседневные задачи, да и мир способствует выработке алгоритмов, автоматическому действию и восприятию. Когда-то тебя научили, что трава зеленая, небо голубое, кот мяукает, сердце бьется, прыгнешь с высоты — разобьешься, в сутках 24 часа и так до бесконечности. Но стоит сломать пару паттернов, и человек сбивается со своего ритма, а если он исследователь по натуре, то начинает видеть мир ближе к тому, каким он является на самом деле. И если вчера еще появление драконов казалось сказкой, то сегодня это не удивило бы никого в распадающейся реальности.

Гарик получил шесть часов передышки, когда (возможно!) не произойдет ничего нового и непонятного, и можно разложить полученный опыт и знания по полочкам. Чтобы не запутаться, он решил начать с конца. Точнее, не совсем с конца, так как с женщинами и детьми он ничего не понял, кроме того, что он ничего не сделал, чтобы их спасти. Это тоже в опыте было новым, хотя и ситуаций таких раньше ему не предоставлялось. Может быть так, что он банально трус? Может. Может, и женщина эта будет стоять перед ним живым укором всю жизнь, ведь в лесу ее не ждет ничего хорошего. Впрочем, видно, и в Городе 6 их ничего хорошего не ждало, раз их выгнали оттуда всех.

Далее Лиля… Было ли то, что она сделала, предательством? А может, это был план? Гарик вспомнил про ее письмо дочери, нащупал его в кармане и достал. Можно было сыграть в благородство и не читать, но это уже было бы слишком деланое благородство. Письмо было написано от руки довольно корявым почерком разучившейся писать письма. Оно было очень «мамино» — нежное, даже сопливое, но трогательное. Заканчивалось оно фразой «Доверяй Гарику, как я. Мама».

Надо признать, что компания продвинулась довольно глубоко и опасно за короткое время, терпение Соло должно было лопнуть вот-вот, но ее расправа могла зависеть от уровня урона, который нанесли бы Гарик и ко. К тому же Лиля явно беспокоилась о судьбе дочери, но сама осталась в гетто, понимая, что она может спасти хотя бы часть детей. По сути, она вырвала Гарика и друзей из этого ада, правда, в другой ад. Она это сделала не только ради дочери, не только ради Гарика, но и для другой, более серьезной цели — распутывания этого клубка, приведения мира в порядок. Но Гарик не какой-то супергерой, у него нет суперспособностей, он и так себе лидер, судя по провалившейся операции, возможно, еще и трус. Зачем выбирать такого персонажа? Может, потому, что других Гариков у нас для вас нет? Хорошо бы, наверное, родиться героем, в понятной среде и с понятным предназначением. Тогда все предначертано, ясно, и люди идут за тобой сами собой как будто. Или, например, хорошо бы родиться просто героем, таким сразу героем-героем, лидером-лидером, который не знает другого пути, кроме этого — геройского. А вот если родиться Гариком, то, вероятнее всего, твое место в этой жизни будет вполне незаметным, задачи — очень житейскими, а цели — скромными. К этому даже привыкать не нужно, оно всегда такое было, есть и будет. И очень неудобно в этой парадигме становиться кем-то бОльшим, чем среднестатистический Гарик. Нечестно также, что никаких плюшек и бонусов перед началом «другой жизни» тебе не дали, внутри ты остался все тем же, а вот спрос почему-то теперь с тебя иной и ставки значительно выше.

Ваня застонал, чем прервал тревожную дрему Гарика и Тани, которые ни словом не обмолвились после взлета. Только сейчас Гарик заметил, что левая нога Вани как-то неестественно выгнута. Вот опять он провалил что-то, и вместо того чтобы как-то попытаться помочь Ване, он занялся саморефлексией. Они переглянулись с Таней. Ваню хотели не трогать, но у него заканчивались обезболивающие, и он начал приходить в себя. Никто в самолете не понимал в медицине, но стоны Вани становились все громче, он открывал глаза, подвывал, вырубался снова. Лекарств на борту тоже не оказалось, но пока Гарик пытался пристроить Ваню поудобнее и напоить, у него из кармана вывалилась та коробка, которую ему пихнул на входе охранник. Там оказались два шприца, ампулы и записка на дне. Колоть кое-как умела Таня. Дотянуть бы до аэропорта с этим, может, там найдется фельдшер хотя бы.

— Что мы будем делать там? Есть идеи? — наконец заговорила Таня.

— Нет особо. Мы же вообще не знаем, что там. Но сначала надо пробираться к месту, где осталась мама. Это недалеко от аэропорта… было… Кто его знает, как оно теперь. Потом оттуда будем думать, как переправить тебя в Питер. Ты туда хочешь?

— Тоже понятия не имею… Посмотрим, что там. Но связаться с родными, конечно, хочется. Если живы… — добавила она.

— Скоро мы узнаем или начнем узнавать. Давай попробуем поспать по очереди хотя бы. На месте, наверное, будет вообще не до того. Ты — первая.

Таня устало кивнула и откинулась на кресле, а Гарик достал записку из коробки.

«По-другому было нельзя. У Вани перелом левой ноги и куча ссадин, нужен врач. Лекарства часов на девять. Найди в городе Сергея STARTO в телеграм. Пароль — имя моей дочери. Верю в тебя! Л»

Хорошо, что с Лилей ясно. Приятно знать, что она не тварь последняя. Но есть еще Ник, который должен уронить систему. Когда он это сделает и к чему это приведет? Нужно бы уже привыкнуть к неопределенности и загадкам, но Гарик все не привыкал. Как не привыкал и к режиму многозадачности, и к тому, что нужно постоянно принимать решения, которые могли сказаться на многих. Мечтать быть героем и лидером гораздо приятнее, чем быть им, как оказалось. Это как война, наверное, в кино выглядит величественно, а в реальности… Но и «уволить» себя с этой работы он тоже не знал как.

Самолет сильно тряхнуло, погасили свет, Таня проснулась и вжалась в кресло. Самолет стало дергать рывками жестко из стороны в сторону. Один из охранников начал молиться, а Таня начала раскачиваться в кресле и приговаривать:

— Мы все умрем! Мы все умрем!

С полок посыпались вещи, кресло с Ваней Гарик удерживал обеими руками, а оно стремилось катиться.

Стюардессы на своих специальных местах выглядели тоже бледно. Внезапно самолет провалился в воздушную яму, и на мгновение Гарик почувствовал невесомость. Погибнуть в авиакатастрофе в такой момент было уже совсем неприлично, и Гарик понял, что такого не может случиться. Снаружи, кажется, еще били молнии, и Гарику пришлось в довольно неудобном положении удерживать коляску со спящим Ваней и приободрять Таню, у которой случилась паническая атака. Но полноценно помочь Тане было невозможно, удерживая одновременно кресло с Ваней. Все вокруг тряслось, орало, падало и громыхало.

Наконец один из охранников, ударяясь о кресла и полки, сел с другой стороны от кресла Вани и тоже крепко ухватил его. Таня уже практически оцепенела от ужаса, только сухими губами шевелила, глядя в никуда.

— Думай об этом иначе — значит, в мире все еще есть молнии, воздух, течения, привычные вещи! — практически кричал Гарик.

Самолет тряхнуло еще, и в иллюминаторе стало видно пылающий двигатель. А как же без этого?

— С вами говорит капитан воздушного судна. Уважаемые пассажиры, мы прошли грозовой фронт, но у нас загорелся один из двигателей. В ближайшее время мы примем решение о незапланированной посадке или продолжении полета по заданному курсу. О решении будет сообщено вам. Ближайшая посадочная полоса в Городе Детей. Прошу сохранять спокойствие, сейчас вам принесут напитки.

Ни в каком Городе Детей Гарик, конечно, не хотел останавливаться, он хотел увидеть маму и, возможно, более привычный мир. Охранники начали материться, хотя тряска остановилась, а стюардесса неровным шагом покатила тележку. Подавали виски, сок никого не заинтересовал. Наливали как следует, закусывать предлагалось печеньем.

Что ж, сломанный Ваня спит, двигатель горит, мир в хаосе, самолет то ли то, то ли это — пора уже привыкать. Таню напоили от души, а также охрана достала сигареты, и, плюнув на глупые правила, три охранника и ребята сели играть в карты под виски и сигареты. В кабине, похоже, кто-то тоже отчаянно дымил, а одна из стюардесс тихо молилась и клялась бросить эту работу к самой чертовой матери. Даже в этом дребезжании всего была уже какая-то стабильность. Так ведь каков мир, такова и стабильность. Почти нормально, как минимум привычно.


Город Детей


— Дорогие пассажиры, мы совершим вынужденную посадку в Городе Детей, чтобы осуществить диагностику судна. Примите во внимание, что посадка будет очень жесткой, так как аэропорт Города Детей не приспособлен для гражданских судов. Но мы справимся! Просьба через полчаса занять свои места, пристегнуться и прижать голову к коленям. Пассажира в инвалидном кресле пересадите на обычное и пристегните. Мы дадим сигнал к посадке.

На это уже довольно пьяная Таня прикрикнула:

— Юху! Прижмите голову к коленям и поцелуйте свой зад на прощание!

После сигнала к посадке началась вторая серия выступлений пьяной Татьяны, но самолет колбасило, словно в мясорубке застряла вилка. Никто уже не молился, просто с каждым рывком вниз хором говорили:

— …ять!

И когда самолет особенно дико весь затрепетал, загромыхал всеми деталями, пустил воду из кондиционеров, выплюнул маски, оторвал сам себе один иллюминатор, в который тут же влетела струя огня из двигателя, — в тот момент железяка брюхом шарахнулась о землю, развернулась, приподнялась, шарахнулась снова, начала словно теркой пилить землю до искр, подбрасывая пьяных и трезвых в потолок и на сиденьях, и вдруг с диким лязгом остановилась. Гарик плохо понимал, что происходит, потому что его еще и стошнило дважды: был огонь, огни, люди в пожарном что-то несли, что-то говорили беззвучно, и он отключился.

— Мама, мама, я пришел. Лилька-лисичка, иди ко мне…

Гарик очнулся, перед ним стояла девочка лет тринадцати в белом халате и колпачке.

— Доброе утро!

— Доброе? А где остальные?

— С ними все в порядке! Ивану вправили ногу и наложили гипс, он вон, у окна спит. Татьяна гуляет уже по территории. Остальные тоже в порядке. Вы будете вставать или вам сюда завтрак принести?

— Я встану, пожалуй. А вы кто?

— Я Настя, медсестрой здесь работаю.

— Не рановато?

— Что именно? У нас все работают с тринадцати лет. А для завтрака даже поздновато. — Она хихикнула. — Вы одевайтесь, я снаружи подожду и провожу вас позавтракать.

На стуле Гарика ждала местная униформа — снова джинсы, футболка, толстовка, только в нежно-голубом цвете. Пошатываясь, Гарик оделся и подошел к Ване, тот спал на растяжке, но выглядел уже более свежим, чем в самолете. Настя выглядела как игрушечный доктор, конечно, и воспринимать ее всерьез было невозможно — мягкие черты лица, неуклюжая походка. Она привела его в чистую пустую комнату, где сама же подала ему сырники, сметану, чай и варенье.

— Я могу подождать вас снаружи, а потом покажу наш Город.

— Да нет, может, лучше расскажи мне пока, что тут и как.

Девочка совершенно по-детски придвинулась и защебетала:

— Я не то чтобы много знаю, но расскажу. В нашем городе все сделано для детей — есть инкубаторы, где дети дозревают, детские сады и школы. Дети учатся грамоте, письму, чтению. У нас много уроков по рисованию, музыке. Есть занятия по домоводству и… как это у мальчиков… они там что-то мастерят. Много развлекательных программ. Дети живут по возрасту с вожатыми…

— Как в лагере…

— В лагере? Не знаю. Мы начинаем работать с тринадцати лет на несложной работе, как помощники. Больше всего у нас медиков, спортсменов и тренеров, воспитателей. Сами шьем одежду иногда, это разрешается…

— Да неужели? А взрослые?

— Конечно, тут есть взрослые, очень много, после шестнадцати лет.

— А после тридцати?

— Старые? О, простите… Такие у нас тоже есть, кто-то же должен передавать опыт. По мере взросления мы сдаем биоматериалы…

— А жениться у вас можно, например?

— О, я слышала про такое. Это ерунда, конечно, никому не надо. Один партнер… Есть пары, конечно, но обычно ненадолго. Вот старые… э… там, тридцать лет… они бывают семейные.

— А кто у вас главный?

— Директор, конечно!

— А новенькие часто бывают?

— Не очень, было несколько завозов, а так… Ну, привозят десять-пятнадцать.

— А ты здесь сколько времени?

— А я тут появилась… Вы закончили? Пойдем?

«Интересно, — подумал Гарик, — как это она здесь родилась, если все началось вроде бы и недавно? Может, и началось все уже давно».

Снаружи место выглядело симпатично, оно и правда было похоже на городок для детей — детские площадки, веселенький дизайн, много растений, самокаты и велосипеды. По другой стороне улицы шел отряд малышек лет пяти-семи, в одинаковых костюмчиках голубого и розового цвета. Шли стройно, но шумно. Во главе шла девочка лет шестнадцати, она была очень молоденькой, но вела себя как женщина лет двадцати пяти — тридцати. Трудно было точно сказать, в чем это выражалось, но был четкий диссонанс. Здания городка были разрисованы детскими персонажами из мультфильмов так, что было понятно, где и что находится, — там младенцы, дальше дошкольники и так далее…

Настя предложила взять велосипеды, чтобы побольше посмотреть. Как раз в это время из многих зданий высыпала ребятня, похоже, на прогулку. Шумели они абсолютно привычно — школьники играли в футболы и волейболы, дошкольники копали песочницы и качались на качелях.

— А инкубаторы где?

— Инкубаторы в другой стороне города, за ними отдельные люди присматривают. Там же и фермы, поля. У нас много животных, дети их любят — коровы, козы, куры, кролики…

— Да понял я. — Гарику было не очень привычно общаться с болтливыми детьми, но Настя щебетала и щебетала.

Кое-где были нарисованы классики, встретили девочек с бантами, прыгающих в резиночку, — не хватало только пионерских галстуков, как в кино 80-х. В любом случае, в отличие от Города 6, здесь было задорно и приятно.

— Соло очень любит детей.

— Соло?

— Да, наш директор, он очень добрый. Всегда детям дает сладости. Может быть, он примет вас сейчас. Посмотрим?

Они подъехали к зданию наподобие дворца пионеров, даже гипсовые скульптуры были, хотя и не в виде горнистов, а в виде играющих детей. По бокам от здания были и скамейки, и кусты роз. Они вошли в здание, внутри их встретила тоже девочка-подросток в коричневом строгом платьице. Похоже, этот город был задуман как ностальгический уголок для выходцев из СССР. Соло вышел сам из своего кабинета — это был высокий, худощавый, усатый и седой дяденька. Он был похож больше на старенького профессора, чем на управляющего городом.

— Приветствую вас, молодой человек! Категорически приветствую!

— И я внезапно рад! Я Гарик.

— Наслышан. Проходите скорее. Катенька, сделай нам лучшего чая с баранками! У нас тут нечасто бывают взрослые гости. Сегодня мы вас никуда не отпустим. На поезд сядете завтра. Сегодня я вас гуляю!

Соло был очень приятный и веселый, диковинный для настоящего мира.

— Вы, наверное, задаетесь вопросом моего возраста? Да, я реально стар даже по сравнению с вами. Для местных детей я вообще динозавр. Но я стоял у истоков создания этого города. Здесь своя атмосфера, а результат всех устраивает. Бог не дал мне ни внуков, ни детей, а тут у меня их тысячи. Я обожаю это место, сам крашу заборы иногда, да и вообще.

— А в целом эти новые города и все, что происходит, не беспокоит вас?

— Вы знаете, беспокоит. Но я на своем месте могу сделать малую толику. И делаю! — Соло неожиданно подмигнул.

В кабинете Соло было много книг и детских поделок, на стенах множество фотографий детей.

— А у вас есть какое-то обособленное имя? Вы же все Соло.

— Можете меня звать Детский Соло, при встречах мы добавляем название города. Вы знаете, нам сюда завозят конфеты «Мишка» и «Кара-Кум». Я понимаю, вам это кажется, наверное, комичным…

— Вовсе нет. Не худшие были времена.

— Это правда. К тому же им была присуща некая коммунность, все общее и так далее. Для детей не было домашнего обучения, эксклюзивных школ… Спецшколы были, но все-таки все было в стандарте. У меня тут дети пьют парное молоко, держим скотинку. И я горжусь, что тут они розовощекие крепыши!

— Но вот это обучение на начальном уровне…

— Поймите, это тоже было неглупо. Не нужно всем высшее, нужно специальное. И перегрузки никому не нужны. Опять же здесь мои детки вырастают здоровеньким и самостоятельными, они не будут в тридцать лет сидеть у мамы на шее…

— Но у них и мамы нет.

— Издержки, Гарик. Я не могу на своем уровне изменить все. Но если вы чувствуете в себе силы, то мы навестим вашего друга и поедем в гости в одно место, Таня уже там. Вам понравится. Катенька, подайте телегу!

Павловка

Гарик невольно улыбнулся. Они вышли на улицу, и там действительно стояла телега с сеном и с лошадью.

— Да вы прикалываетесь?!

— Отнюдь!

Телегой управлял молодой парень. Скоро они были на месте у Вани. Ваня пришел в себя, был весел и румян. После его посещения Соло с Гариком и возницей прямо на телеге поехали через город. Их встречали восторженные группы детей разных возрастов, которые махали, кричали и смеялись.

— Это как аттракцион для детишек, почему-то все они любят лошадок.

Городок был, определенно, приятный, но… Гарик научился уже тому, что в любой момент все может измениться или открыться по-новому. Вся это «пряничная» улица с умилительными детишками, чебурашками на фасадах, мальвами вдоль дороги… Того и гляди выскочат чудовища или все растает, словно дым. Странное состояние мозга, неудобное и неприятное. Чтобы найти точку опоры, Гарик решил не подвергать сомнению все, что видит, жить моментом. А с возможными чудовищами разбираться по ходу дела.

Вскоре они уже выехали из города на обычную дорогу между полями, на которых колосились кукуруза и пшеница.

— Вы успели заметить, конечно, забор?

— Да, стандартный забор для городов. Но эти поля возделываются, значит, они принадлежат городу?

— Да, конечно, это не основная территория, но она входит в город тоже. Поэтому здесь действуют те же правила и те же системы. — Соло снова подмигнул. — Поедем пока молча, насладитесь видом.

Странно было ехать в телеге, покачивая ногами, чувствовать уколы сена через одежду, слышать сопение лошади, вдыхать обычный деревенский воздух. Впереди виднелся лиственный лес, уходящий далеко за горизонт. В колосках на полях просвечивали колокольчики и ромашки. Над головами кружились бабочки-капустницы и оводы. От дороги летела такая непривычная земляная пыль. Солнце припекало, и все вокруг жужжало-щебетало, совсем не так, как в городе. Лишенный гула окружных дорог, грохота строек, шума машин, этот звук был таким непривычным. И вкус пространства, сотканный из тысяч запахов трав и цветов, был лучше любого парфюма, пьянящий и сладкий.

У кромки леса телега остановилась, и знаками Соло показал, что они сходят, а вознице непонятными для Гарика знаками показал что-то свое, тот развернул телегу и направился в сторону города.

— А теперь мы просто подышим свежим воздухом молча.

Они зашли в лес, и он сразу окатил их прохладным жирным воздухом, таким насыщенным, что, казалось, его можно есть ложками. Лес был относительно ухоженный и редкий. Никакого валежника и сухостоя не было, только ряды деревьев, кустарник и непышная зелень под ногами.

— Итак, молодой человек, впереди тропа, идите четко за мной, так как здесь торфяники и болота. Потонуть не потонете, а вот испачкаетесь запросто.

Гарик послушно шел, каждый нечеткий шаг мимо тропы заставлял его проваливаться в канавки, поэтому скоро он стал сосредоточеннее и четче в своих движениях. Джинсы внизу немного намокли, и спертый запах торфа становился все насыщеннее. Совсем скоро Соло остановился и указал вперед:

— Смотрите внимательно!

Гарик не сразу разглядел и, если бы не был предупрежден, то не увидел бы вообще стеклянной стены, уходящей в лес справа, слева и сверху.

— Тс-сс. После, — сказал Соло. Он приложил какую-то карту к поверхности стекла, и часть полотна просто исчезла. Соло шагнул за пропавшую границу, Гарик за ним.

— А теперь мы можем говорить свободно, здесь нас слышат только азарки.

— Ого, вы с ними тоже сталкивались?

— Конечно! Но они разговаривают только тогда, когда по их измерениям наступает переломный момент. Не по нашим. Не думайте, что я такой безумный болтливый старик просто. Я понимаю, что раз вы изгнаны из Города 6, то вы оппозиционер. Но вас выгнали не так, как всех, а в старые земли… что означает, например, что за вашими передвижениями точно следят.

— Я не успел об этом подумать.

— Эту проблему мы решим позже. На этой территории это не страшно, идите сейчас рядом, здесь тропа более укреплена.

Гарик перестроился.

— Итак. Наше внешнее благополучие, конечно, может обманывать…

— Давно ждал подвоха.

— Не ждите, но… Не все здесь так, как хотелось бы. Мы ставим своей высшей целью спасение как можно большего количества детей, но, как и все, мы ограничены в ресурсах, а значит, мы не можем спасти всех. Увы. Но мы делаем то, что в наших силах. Поэтому самолет мы утилизируем, хотя технически его восстановить можно. Утилизируем и отправим на нем партию детей в старые города. Но это мизер в общей ситуации. У нас в этой части учатся и живут самые талантливые дети. К сожалению, оружия у нас практически нет, типа дети, типа зачем оружие. Поэтому мы сосредоточены на обороне. Детки разработали защитные поля и экраны по периметру города и здесь отдельно. По городу они не активизированы, чтобы не привлекать внимания.

— Подождите, но если вы хотите отправить детей, то здесь же их тысячи.

— Именно так, молодой человек. Поэтому мы создаем комфортные условия здесь, потом сделаем массовый уход детей и закроем город. Но, боюсь, долго нам не продержаться. А отправить детей надо единовременно. Часть их не зарегистрирована, их не станут искать, но переправить их крайне трудно…

— Метро?

— Вы видели поезд? Он не рассчитан на массовую эвакуацию. Там можно перевезти максимум сотню, сотню на самолете… Но это ничтожно мало!

— По подземным ходам-тоннелям.

— Это не решит проблему скорости, но мы прорабатываем и это. Понимаете, дорог же каждый день.

— У меня пока нет идей…

— Мы кое-что нашли. Мы сделали еще поселение в открытом лесу за двадцать километров отсюда. Оно пока небольшое и тоже не сможет всех принять. И проблему с лабораторией нам пока не решить. У меня нет туда даже доступа.

— А кто же ей управляет?

— К нам прислали Лидию — настоящую фашистку, она стала управлять лабораторией с момента, как был разработан определитель уровня вибраций для младенцев. Чертов Декстер!

— Вы и с ним знакомы?

— Был, он мой ученик, но, к сожалению, гордыня привела его к другому развитию. К тому же он наркоман, что делает его управляемым. Все, что мы делаем тут для изведения геноцида, — это сдача биоматериала на минимуме.

— М-да, грустно все это звучит.

— До меня дошли слухи, что два города противились этой системе, были бунты. Город 5 уничтожен, сейчас стоит законсервированным, выжившие распределены, бунтари казнены. Город 3 держит оборону. Они отрезали от себя все снабжение, дороги. Но я думаю, что это до поры до времени, сейчас просто не до них. Секундочку, еще один экран.

— А из чего он?

— Это какое-то поле, я не очень разбираюсь, не моя сфера. Это наши дети разработали поликарбонаты какие-то.

Перед ними открылся вид на деревню. Дома утопали в зелени и мальвах, на лугу паслись коровы, звучал детский смех, виднелись простые деревянные дома.

— Вот и наша Павловка!

Они шли по обычной дороге в канавах и лопухах, на них брехали собаки, выбегали дети в простой, часто грязной одежде. В деревне кипела жизнь! Гарик заметил вдоль дороги обычные колодцы, из которых ведрами носили воду. Все приветствовали Соло, каждый старался заговорить, женщины выносили молоко, малину и пироги. Соло у всех немного брал, чтобы не обидеть. Заборов нигде не было, зато на огромных оскарях раскачивались качели, сделанные из больших веревок, с дощечками. Всюду гуляли утки и курицы со своими птенцами, иногда ноги жгли крапива и репейник. Вскоре они дошли до небольшого голубого дома с резными белыми наличниками, там на качелях раскачивалась Таня. Гарик впервые увидел Таню в легком бежевом платье и с косичками. Она соскочила с качелей так, будто все детство на них качалась.

— Привет, пошли в дом, там обед!

Все обнялись и последовали в дом через приземистое крыльцо, заваленное деревянными игрушками, проследовали через сенцы, в которых шныряли две кошки и были в огромных авоськах подвешены к потолку баранки, сахар, хлеб и связки тараньки.

В гостиной их встретили очень крупный мужик и крепенькая женщина лет тридцати. Вокруг большого стола на лавках сидело с десяток детей разных возрастов, по-детски чумазых, взъерошенных.

— Здравствуйте, дети! Приятного аппетита! — приветствовал Соло.

Дети вразброд ответили «спасибо», но из-за стола никто не поднялся, и все продолжили молча есть из мисок густой суп, отламывая неровные куски булки. Пока Гарик знакомился и перекидывался с Костей и Леной вопросами о быте, дети по очереди показывали пустую тарелку, забирали свой стакан компота, выпивали, говорили спасибо и выбегали на улицу. Скоро и на улице стало тихо, потому что все дети разбежались по своим местам игр, а взрослые сели за стол обедать. Лена подала всем миски со щами, ломти душистого хлеба. Соло передал слово Косте.

— В каждой семье здесь от десяти детей. Они все наши, не по крови, ну, вы понимаете. Мы вынуждены устраивать что-то вроде лотереи, чтобы у каждого ребенка был шанс попасть сюда, в семью. Но самые талантливые дети автоматом попадают к нам. У них есть отдельная школа, где их учат и развивают согласно их талантам. Потом некоторые могут остаться здесь и учить других следующих детей. Часть мы отправляем в открытое поселение. Но только старших, это все-таки леса.

— Сколько же здесь всего людей?

— Человек двести. К сожалению, в целях безопасности мы не можем сюда привозить всех детей. Но это наши внутренние дела. Смотрите, мы переправим в лес на следующей неделе пятьдесят детей от четырнадцати лет. Как я понял, у нас есть самолет, и примерно сотню из Города мы сможем переправить самолетом, есть свой человек в Красноярске. Примерно сотню мы отправим на метро в Москву.

Соло покачал головой:

— Это так мало!

— Мы еще разведали тоннели, и в выходной мы сможем отправить по ним тоже примерно сотню на велосипедах.

— Но сколько они будут ехать? И как они спрячутся в тоннеле, если не успеют за выходные?

— Мы рассчитали, они не успеют точно, но… Мы обустроили один временный лагерь внутри тоннеля, где они смогут укрыться.

— Опасно, это так опасно…

— Но тогда спасем уже триста пятьдесят детей. В то же время перевезем сюда еще сто пятьдесят детей, сюда пробраться извне будет почти невозможно.

— А остальные? Это же тысячи! Или сколько?

— Скорее всего, в Город пришлют других управленцев, и он начнет жить по более строгим правилам. Иначе мы не спасем никого, потому что скоро сюда нагрянет инспекция.

Гарик все больше запутывался в этих обстоятельствах. Получалось, что все попытки — это лишь крохи.

— А теперь вы, Гарик. Следят за вами, скорее всего, посредством куар-кода. Здесь мы научились блокировать сигналы чипов. Мы их попросту удалили. Но вам мы удалить сейчас их не можем, так как это вызовет подозрение. Для вас мы придумали решение. Вы же поможете нам с поездом с детьми?

— Конечно, о чем разговор. Так я понимаю, его нужно будет захватить одновременно с самолетом?

— С самолетом нам помогут наши ученики. Они позже придут. А вы отправитесь на поезде, чтобы отвести подозрение. Но… Вам надо будет обезвредить охрану на входе и выходе. На выходе вы прибудете в Москву, но в закрытое место, которое подконтрольно Совету. Там охрана небольшая, но есть отдельный выход с другой платформы. Он был запасным, его забыли. Вы откроете дверь этим ключом, — он подал простой ключ, — и выйдете. Там будет ждать транспорт для детей и для вас отдельно. У вас на месте удалят чипы и вставят их в собак, которые запутают следы.

— Ловко, но стремно.

— Если есть другие идеи, то мы только рады. По нашей просьбе вас отвезут туда, куда вам потребуется. С вами будет еще груз зеленых эмбрионов. Чуть не забыл, его тоже отдельно заберут. У вас будет оружие, но с вами дети. Охраны в поезде два человека, на платформах три.

— Мы что… должны их убить? — Гарик почувствовал приближение паники.

— Да.

— Но я никогда не убивал людей!

Соло положил свою руку на его ладонь.

— У нас нет выхода, молодой человек. Мы рассчитывали на Ивана еще, но он пока не сможет ходить. Мы дадим вам оружие. Дети обучены обороне.

— Вы издеваетесь? Дети — обороне?

Таня прервала его:

— Гарик, мы справимся, не можем же мы просто ждать или уйти сами, оставив здесь всех детей.

— Ебушки-воробушки. Понятия не имею, как это возможно.

— С нами будет еще один охранник из наших. Подменим. То есть как минимум один человек по назначению.

Костя вышел и вернулся c бутылкой, молча налили в рюмку Гарику и подвинул. Гарик махнул залпом, вступил Соло:

— Ты просто не знаешь своего потенциала. Сейчас придут взрослые дети, и ты поймешь, что духа им не занимать.

Снаружи послышались голоса, и скоро в комнату вошли семеро детей четырнадцати-шестнадцати лет на вид. Как выяснилось, трое из них будут сопровождать группу детей десяти-тринадцати лет в тоннелях, один пойдет с группой подростков тринадцати-шестнадцати лет в лес, двое полетят с малышами трех-шести лет в самолете, и один был в группе с Гариком и детьми семи-десяти лет. Дети больше были похожи на комсомольцев-подпольщиков, чем на обычных детей. Они спокойно рассуждали об оружии, припасах, экстренных мерах. Гарик даже думать не хотел о том, что еще может пойти не так, потому что все уже шло не так.

— Подождите, но ведь в выходные метро не ходит!

— Да, поэтому дети в тоннель пойдут в пятницу вечером, а все остальные отправятся в понедельник. По нашим подсчетам, они приедут раньше вас.

— Как вы могли это рассчитать? Сколько километров тоннель? Пятьсот? Как его вообще могут проехать дети за два дня? Невозможно.

— Все немного не так. Они выйдут в Красноярске, а это по прямой, как и вырыто, тридцать километров.

— А если кому-то станет плохо в пути, кто-то не справится?

— Мы отобрали самых крепких. Но в случае форс-мажора ребенок поедет назад или останется в нише тоннеля. А самолет вылетит одновременно с отправлением вашего поезда.

— Ваш план настолько безумный, что его требуется сделать еще более безумным. Соберите еще партию детей и отправьте лесом в сторону Красноярска. Думаю, так у них больше шансов выжить, чем оставаясь здесь.

— Но они не готовы! — воскликнул Соло.

— Никто не готов, но подходящего времени не будет. Дайте им компасы, карту, пропитание, отправьте их в поход со взрослыми. Здесь вы укроете триста, ну пятьсот человек… А остальные? Пусть идут все, кто сможет идти. А всех возможных стукачей надо отвлечь… Ну, скажем, поджечь какое-то здание или дать кому-то сбежать. Надо давать ложные следы, как делает Соло 6. Вы понимаете, о чем я?


Побег


Все всё понимали и перешли к обсуждению деталей. Вечером в тоннель отправлялись дети-велосипедисты во главе с Антоном. Все начали разъезжаться по своим местам работы. Гарик вызвался помочь группе велосипедистов в сборах, так как делать ему было решительно нечего. Таня присоединилась к нему. Они общались с Антоном и другими почти жестами, аккуратно упаковывая детские рюкзачки и складывая к каждому налобный фонарик, форму. В рюкзачках были снеки, вода, простейшие бинтики, йод. Неожиданным, но правильным были карманные ножи. Чтобы легче воспринимать все это, Гарик старался думать об этом как об игре. В конце концов, стыдно ему так бояться, когда подростки не боятся. Но когда Гарик был подростком, ему тоже все было не так страшно. Кажется, чувство опасности обостряется где-то в середине жизни. Пока ты маленький, то живешь больше инстинктами, в старости больше опыта и, может, меньше охоты жить… Но так неудобно, что все приходится на среднюю часть жизни, неравномерно все. Да, бывают всякие военные или около игры, где камуфляж, оружие… Но все это игра. И из нее почти всегда можно выйти в любой момент. Даже на кроссе можно просто сойти с круга. Правда, в походе уже не посачкуешь, разве что останешься на людном перевале, помахав вслед тем, кто пошел к перевалу Дятлова. А тут…

Гарик и Таня провожали первую группу с щемящим чувством — крепенькие, но все-таки все еще малыши мужественно надевали рюкзаки, надвигали шапочки на уши, пристраивали налобные фонарики, разминали ноги — в общем, вели себя как спортсмены перед заездом. Велосипедисты были такими серьезными, будто выросли не в пряничном городке детей, а в спортивном лагере или в Спарте какой-нибудь. Оказалось, что Соло не так-то прост, план он готовил не один год и спортивных малышей растил намеренно. И все-таки было тревожно смотреть, как малыши спускаются в тоннели без детских шуток, смеха. Мысленно Гарик не испытывал торжества, скорее что-то гнетущее. Не должно так быть, не должно! Никаких умилительных малышей в этой группе не было, были маленькие солдатики. И ни одного лишнего элемента наподобие игрушечного медведя, торчащего из рюкзака, — не было. Как Соло вырастил таких детей и какими они будут дальше? Как будто в подтверждение особенного характера этих детей один коренастый парень подкатил свой велосипед к Гарику и по-взрослому протянул ему ладонь для рукопожатия, такого же уверенного, как и взгляд ребенка.

Город не казался уже таким милым. Впрочем, никакие розовые шарики, плюшевые мишки, обои с жирафами не уберегают тебя от войн и несчастий. Разве что в детстве ты просто не думаешь об этом, все вокруг маленькое, пушистое, привычное — безопасное.

После прощания с детьми тревога Гарика усилилась. Он в принципе забыл уже о спокойствии, но исхода данного дела ждать уж больно долго. С другой стороны, решимость этих детей давала повод найти решимость внутри себя. Раз уж такие малыши могут, то Гарик может тоже, даже должен. Говорят же, что твой рост находится как раз в стороне твоего страха… Но как же хочется на ручки. Даже мальчикам средних лет.

Следующей акцией в городе должны были стать ночные взрывы через день. Поэтому все время Гарик и Таня провели в передвижениях по городу от одной подпольной ячейки к другой. Решено было, что взрыв и побег пяти подростков произойдут ровно в то время, как Гарик сядет в поезд, и сразу за этим должен был взлететь самолет. Ваню перевезли в Павловку, так как переправить его на старую землю пока не было возможности. Все находились в состоянии возбуждения. Соло, казалось, старел каждую минуту. Он был вовлечен в каждое событие, каждый разговор. Для него это было явно главным аккордом в жизни, его лебединой песней. Он носился между группами людей, пил бесконечный кофе на бегу, закусывая десятками конфет.

В ночь перед событиями Гарик еле заставил себя уснуть часа на три, даже скорее забылся. На утро у него был собран специальный походный костюм и рюкзак. Необходимости в своих вещах он не увидел.

— Вставай, давай собираться, скоро за нами охранники придут. — Таня уже успела одеться, но, судя по синякам под глазами, спала она тоже так себе.

Гарик еще раз проверил рюкзак, снова единственной вещью из прошлой жизни оказался «Потерянный рай». Также у него теперь были спрятаны и нож, и маленький пистолет за поясом под толстовкой. Когда-то ему казалось забавным ходить пару раз в год в стрелковый клуб — это было такое псевдомужицкое мероприятие. Даже когда он грозил «глоком» пацанам из подворотни, он, само собой, даже не думал о том, что зайдет дальше. Теперь реальность была такова, что ему сказали открыто, что он должен будет убить живого человека. И это будет не какой-то враг однозначный, а просто какой-то мужик, которому не посчастливилось иметь работу на другой стороне. Ничего идейного, просто убрать помеху. Гарик не понимал, как вообще можно убить взаправду человека, не понимал эту ловушку с тем, что кто-то оказался просто по другую сторону. Он никогда всерьез не задумывался о военных преступлениях, о том, что какие-то там враги тоже ведь выполняют какой-то свой долг. О том, что у этих людей тоже есть мама-папа, может быть, дети… И как это вообще — раз, и человека не стало? То есть он был на паре похорон родственников, даже на похоронах одноклассника, который покончил с собой из-за плохих оценок, но это никак не помогало ему приблизиться к убийству. Тот самый одноклассник сломал его внутреннее понимание смерти года на три. Он тогда еще не мог понять, как так вчера ты дрался в коридоре с парнем, а сегодня тебе говорят, что он умер. А потом он еще лежит в гробу… такой на себя не похожий, с накрашенными зачем-то губами. И хоронят его не под траурное завывание, а под Depeche Mode, что безумно жутко. Но ты хотя бы не убил его. Гарик все последнее время осознавал, что демоны внутри него выросли до невероятных размеров, но с ними он бы к психологу не пришел. Это не то же самое, что поныть о том, что какая-то профурсетка не отвечает на звонки. А ведь все, видимо, только начинается.

Завтракали вместе с Соло. Старик тоже был нервным. Когда пришла охрана, один из них незаметно дал знак Гарику, так тот понял, что это теперь свой. Вход в местное подземелье находился на заднем дворе у Соло. Они спустились, вторую дверь им открыли охранники внутри, их было тоже двое. Платформа была такой же, как в Городе 6. Поезд должен был прибыть через пять минут. Удивительно, но никто их даже не досматривал, охранники были навеселе и вполне дружелюбны. А Гарик весь трясся изнутри. Немного успокаивало только то, что тут, вероятно, все будет быстро, как бы оно ни было.

Скоро на платформу прибыл поезд наподобие «Сапсана», только маленький — всего три вагона. Машинист открыл дверь к себе в кабину и начал болтать с охранниками, пока Таня направилась к первому вагону. Вдруг у всех охранников сработали рации, и они суетливо перебросились друг с другом парой фраз. Дружественный охранник вызвался в сопровождение, другой направился к выходу. За входом послышались крики и стрельба. Охранник скользнул к машинисту и приставил автомат к его голове. Гарик и Таня побежали в сторону выхода. Охранник, который уже отомкнул дверь с этой стороны, стушевался, так как на платформу выбежали дети. Он махнул рукой и выбежал наружу. Один из охранников выстрелил в толпу детей, ребенок с криком упал на платформу. Таня бросилась к ребенку, а Гарик в мгновение сделал выстрел охраннику в голову, тот рухнул набок. На секунду замешкавшись, Гарик только увидел остекленелые глаза упавшего охранника и отвернулся. Сопровождающий Витя загонял детей в вагоны, размахивая руками, Таня схватила окровавленного ребенка на руки.

— Уходим сейчас же! — крикнул Витя.

Когда все заскочили в поезд, Витя высунулся из вагона и махнул. Поезд тронулся. Витя скомандовал всем пригнуться. На платформу уже выбежали три охранника и начали стрельбу. Но поезд был действительно вроде «Сапсана», поэтому ему успело достаться всего несколько пуль, потому что он стрелой вылетел в туннель. Раненого мальчика по случайности просто задело, так что ему быстро перевязали руку, Таня продолжала держать его на руках. Все были в трех вагонах, по одному взрослому на вагон. По внутренней связи охранник объявил, что ехать им два часа. Дети организованно притихли и расселись по полу. К сожалению, не было никакой информации о том, что происходило наверху. Только сейчас Гарик понял, что он сейчас убил человека и ничего не почувствовал, только лишь то, что человек этот — угроза. Он подавил рвотный позыв.

Охранник снова сообщил по громкой связи:

— В Москве нас встретит также охрана из трех человек, прежде чем мы прорвемся к другому выходу. Дети сразу с места не встают, ждите, пока мы сможем расчистить проход. Не бойтесь, скоро вы будете на свободе.

Гарик сидел с детьми на полу, уперевшись в колени локтями.

— Расчистим, ну конечно.

Через некоторое время дети начали разговаривать и играть, странно это выглядело для поезда, несущегося от одних убийц к другим. Впрочем, теперь и среди них сидел убийца тоже. Гарик решил перестать об этом думать хотя бы до того, как он окажется в относительно безопасном месте. Дети занимались своими делами: болтали, играли, кто-то уснул. Никто не был напуган, никто не плакал. Наверное, они думали, что раз с ними взрослые, то они в безопасности, значит, все будет как надо. А может, они и вообще не думали об этом, для них это было новое приключение, экскурсия.

Скоро охранник объявил, что они будут у Москвы через полчаса. Поезд начал замедляться, Гарик, Витя, Антон и охранник встали ближе к дверям, детей попросили лечь как можно ниже.

Поезд въехал на платформу и замер, платформа была пуста. Гарик выглянул и увидел, что от дверей направляются два человека, которые хоть и были одеты охранниками, но шли расслабленно. Когда они поравнялись с поездом, все случилось очень быстро — через минуту они уже лежали лицом в пол и без оружия. Витя повел детей к выходу, по инструкции следовало пойти не вперед, а налево в коридор через еще одну дверь. И уже там их ждал выход на заброшенную платформу. Когда они захлопнули дверь на платформу и дверь на поворот, то оказались в длинном коридоре, по которому уже побежали, подстраиваясь под возможности детей. Они уперлись в стальную дверь, но ключ, который дал Соло, не подходил, не было такого гнезда в принципе. С той стороны тоже была слышна возня и попытки вскрыть дверь. Ее даже попытались взорвать, но она не поддалась. На двери стоял электронный замок, к которому требовалась карта. Дети начали просить есть, пить, писать, кто-то плакал. Мальчику с ранением было больно. По факту они оказались заперты в непонятном коридоре, в котором их рано или… В конце коридора со стороны, с которой они пришли, нарастал шум. Гарик сел на бетонный пол, он был в полном отчаянии — выбраться оттуда и оттуда и остаться запертым с сотней детей, которых вот-вот схватят. Он крутил в руках браслет, подаренный Лилей. В сердцах он сорвал его и бросил о стену. Камешек в браслете раскололся.

— Дядя, там что-то есть, — девочка лет пяти дала ему маленькую плоскую симку.

Гарик схватил ее и приложил к электронному замку одной стороной, другой стороной. Дверь задвигалась. Снаружи уже были люди, детей стали передавать уже через щель. Охранник дал Гарику записку, вскинул автомат и двинулся в противоположную сторону от выхода наружу. Гарик только протянул ему свое орудие убийства, говорить тут было ничего не надо.


Дом, милый дом


Когда дверь закрыли снаружи, внутри уже была стрельба. Автобусы с детьми отъехали, времени на то, чтобы доставать из их рюкзачков мини-холодильники с эмбрионами, — не было. Таню и Гарика закинули в минивэн, тут же не без боли им разрезали руки, прикрепили чипы к ушам собак, выпустили собак. Все было так быстро, что думать было некогда.

— Ну все, родимые, теперь вы бегаете по лесу. И пусть они это поймут быстро, но не сразу. Куда вас отвезти?

— Мы там, где я думаю? Шереметьево? Давайте на дачу, она тут километрах в пятнадцати. Надеюсь, там еще кто-то остался. Куда поедут дети и что известно про Город Детей?

— Средне, ребят. Велосипедисты доехали до Красноярска, самолет тоже долетел. Однако обоим отрядам в лесу не повезло — один схватили полностью, из второго сбежали несколько подростков, но пока неизвестно, где они и выживут ли.

— А Павловка?

— Павловка пока прикрыта системами безопасности. Но они там заперты, тоже непонятно. Но спасли около тысячи детей и эмбрионы еще.

— А что тут вообще как?

— Ну, такое… Мы так поняли, что у вас там время шло иначе. С первой официальной отправки людей прошел год и месяц. Все разделились. Не только страны, но и города. Москва теперь отдельное государство, с Химками, Мытищами, Реутовом и какими-то еще. Всех слабых, больных, старых поубивали, где смогли, ну… так говорят. По крайней мере, никто не видел стариков и безнадежно больных, а у кого были такие родственники, так или иначе потеряли их из виду. Из интернатов раздали всех детей в новые города. Да и эмбрионы уехали тоже. Есть правительство, коррупция. Как всегда, есть бедные и богатые. Много природных катаклизмов. С запасами фигово, кто-то перешел на натуральное хозяйство. Лучше всех поживают все те же и кто успел захватить военные объекты.

— Звучит не айс.

— Скоро сами увидите. Вы большое дело сделали. Но, кажется, надо сделать еще больше. Да, вот вам мобильники. Мой телефон уже там есть. Я Никитос, если что. И пожрите уже. Оружие, я так понял, вы скинули своему герою на выходе? Вот вам не то чтобы… но кое-что. Времена сейчас суровые, но в драки не ввязывайтесь. Вам бы, девушка, как-то понесимпатичнее быть не мешало.

Он подал Тане банку с театральным гримом и кинул в них булками, нарезками колбасы и термосами.

— Мы, если что, занимаемся в основном переправкой людей из городов. Но если что-то нужно достать, тоже умеем. Да, основное — не советую ни с кем незнакомым дружить и болтать. В Балашихе завелись, кстати, людоеды. Ума не приложу, чем это лучше, чем немного урезать паек. Но людоедов узнать просто — они агрессивные очень, особенно не скрываются. Очень много воров везде, банд. Держитесь подальше от военных джипов.

— А как хоть своих опознавать?

— Только в лицо теперь, родимый, без вариантов. Любая собака сдаст за хорошую квартиру и, главное, жрачку в городе. Кстати, как вы открыли дверь?

Гарик показал маленькую карточку типа симки.

— Ого, береги эту штуковину. Это командирская проходка для обновленных замков. Тот, кто дал ее тебе, очень позаботился о тебе.

— Да, кстати, а что слышно про Город 6?

— Там один деятель уронил систему. Поэтому вроде свалился самолет, полетело 3D, отключились какие-то системы, в том числе охранная. Началась беготня, под шумок несколько десятков людей сбежали в лес. Соло была в бешенстве и умника чуть ли не распяла, но в итоге его оставили работать под присмотром, дефицит квалифицированных кадров спас его. Самое обидное, что он спалился, но обрушил только маленькую ерунду, все равно что роутер сломал в квартире. Жалко его. И тех, кто пострадал, жалко. Но там пока будет тихо, скорее всего. А вот Город Детей ждут репрессии.

— А в Питер попасть можно? — заинтересовалась Таня.

— Сложно, но можно. «Сапсан» ходит раз в неделю, стоит конски. Сотка, что ли.

Гарик присвистнул.

— В общем, мы уже приехали, в поселок не сунемся, мало ли. Вот вам от нас поесть-попить сумка. Давайте обниматься и прощаться, там на КПП бойцы стоят.

Если бы не люди с автоматами на КПП, день выглядел бы совершенно обычным: было душно, ходили тучи, летал пух, кусались комары, вдоль дорог цвели одуванчики, где-то лаяла собака. Минивэн стремительно удалился, а Гарик с Таней прошли мимо забора, заросшего хмелем, до КПП. Не так-то просто было объяснить, что они гости Деда, ведь они не знали, как его зовут. Один из охранников пошел вместе с ними до дома номер 15.

— Дед, к тебе гости!

За калиткой послышались шаги, и через дырки в штакетнике Гарик увидел хозяина. Были крепкие объятья, крики мамы прямо с крыльца, слезы, прибежали любопытные дети. На стол сразу поставили крепкого борща, водки. Мама обнимала и трогала Гарика за плечи, не могла насмотреться, крестила его, просила ущипнуть ее. Решено было сначала накормить, потом спать уложить, а потом уже расспрашивать. Наскоро приняв душ, Гарик свалился замертво, а Тане постелили в другой комнате.

Когда Гарик проснулся, то увидел сидящую рядом в старом кресле уснувшую маму. Он заметил, что лицо ее немного огрубело, она похудела, одета была в спортивный костюм. Но больше всего бросились в глаза руки — это были уже руки сельской женщины. Часы на стене показывали восемь часов вечера, в доме было тихо, только на улице слышалась возня детей. Мама встрепенулась, начала предлагать воды, еды, баню… И стало ясно, что в ближайшее время она будет ходить за ним, как за ребенком, по пятам. Хотя спать было и уютно, настало время изучения новой реальности, и Гарик нехотя поднялся с кровати и последовал за мамой.

— А Таня твоя девушка? Очень симпатичная.

— Нет, мам, Таня моя подруга.

— А жаль… Пока она спит вроде, а я тебе тут буду все показывать, потому что о твоих приключениях, наверное, всем интересно будет послушать.

— Только не детям.

— Ох. Главное, что ты со мной, я уже и не надеялась. Когда Вадим с женой с работы приедут, все соберемся и расскажете. Они работают на ферме здесь недалеко. А Наташа сейчас в огороде здесь. Наташа! Игорек проснулся, сделай нам чаю, пожалуйста. Степан скоро вернется из города. Он за продуктами поехал с Николаем. Степан — это Дед, балда ты! А Николай — его сын. Смотри, мы сейчас три участка занимаем, одни соседи сдали нам за половину урожая, они в Москве остались, боятся за квартиру. А правый участок нам товарищество отдало во временное пользование, так как семья переселилась. Не бесплатно, конечно. Пришлось подмазать. Поэтому у нас охрана и сигнализация теперь на три участка. Вадим с семьей занял левый дом, все-таки семья. А в правом раньше еще одна семья жила, но они съехали в город, Родион там хорошую работу нашел. Поэтому справа у нас что-то вроде офиса и склада. А мы все здесь остались, в этом доме. Все-таки как родственники. На правом участке у нас еще огород теперь. Но земля здесь не очень хорошая, поэтому бьемся с высокими грядками, сажаем… Хоть что-то, да получается. Здесь у нас теперь есть бункер для «мало ли что», там же и припасы хранятся частично. Под всеми домами мы сделали подземные ходы, тоже на всякий случай. Мужчин у нас, видишь, только трое, а надо и наше охранять, и общее, и работать. Тут же у нас еще и детишек трое. Но живем хорошо и дружно. В каждом доме огнетушители, оружие, охранная система. Бандитов развелось много, но шайки мелкие. Те, что крупные, так им мы неинтересны, они склады грабят. Да, имей в виду, тут все время что-то с погодой и катаклизмы — то снег, то землетрясение было дважды. Смотри, что тут у нас в сарайчике.

Они пришли на правый участок, там было несколько загонов, по всему было видно, что живет там скотина.

— Да, корова тут, свинья одна есть, курятник сделали. Эту часть мы особенно охраняем ночью, по очереди. Вот не думала, что на старости лет буду корову доить.

— Да на какой старости?

Мама только отмахнулась.

— Смотри, тут по периметру и колышки вбиты, и проволока идет под напряжением ночью. И обход делаем, конечно. Рации есть у всех и телефоны. Ой, твой же сохранился у меня! А еще я немного шью одежду. Ремонтирую, подшиваю и новое простое для деревни, так что с этого мы тоже имеем доход на деревенские припасы. Жалко, лес уже чуть ли не весь истребили. Все охотятся, кому не лень. И на дрова рубят. Пойдем чай пить.

Вечером все собрались за ужином, и когда девочки с мальчиком закончили, их, на радость дочери Вадима, отправили спать в комнату Юли, дочери Наташи. Когда взрослые остались одни, Гарик с Таней начали свой жуткий рассказ. Наташа и мама Гарика охали, пускали слезы, жена Вадима теребила нервно салфетки, а мужчины наливались горечью и яростью.

— Вот, собственно, и все, — закончила Таня.

Мужчины разлили водки и стали рассуждать, перебивая друг друга о том, что же им делать дальше.

— Не стоит нам рубить сгоряча. Даже мы с Таней еще не до конца это все переварили. Давайте обдумаем и вернемся с идеями. А завтра мне надо в город, так как у меня есть два послания для родственников из Города 6. Дед, отвезешь меня?

Новый старый мир

Ночью в сон Гарика пришла Соло. Она была разгневана, показывая это всем своим демоническим одеянием, красной помадой и резким голосом. Спецэффекты тоже были соответствующие.

— Неблагодарная свинья! Что ты устроил? И где ты, гаденыш, прячешься? Твоей собачки хватило на полдня.

Гарик решил помолчать.

— Язык проглотил, что ли? Я всех твоих подельников спалю дотла, как только доберусь. А с тобой еще придумаю, что сделать. И уж в этот раз я не буду так наивна, ты ничего от меня не узнаешь! О, пожалуй, я подскажу тебе кое-что для размышления: вашему тому плану осталось совсем немножко. Капельку, чуточку, глоточек. И если ты, паразит, думаешь, что ты что-то сможешь исправить, то сильно ошибаешься. А за ваши проделки я немного поменяю правила, и теперь за каждого сбежавшего будет уничтожено пять, нет, десять человек! Подумай, прежде чем что-то затевать. И, кстати, уже совсем скоро мне не нужны будут функционирующие люди для воспроизводства. А детский Соло поплатится за все не только своей головой. За все придется платить! Всем и за все.

— И тебе!

Соло расхохоталась, и Гарика выкинуло из сна. События последних дней уже начинали устаканиваться в голове, и Гарик решил, что лучше ему передать записки, связаться с другом Лили и покосить траву. Да, именно покосить траву. Мама по-прежнему опекала его, как приболевшего малыша, но это было даже приятно — побыть ребенком после всего того, что происходило накануне.

После перекуса Гарик вытащил из бытовки косилку и принялся за небольшой кусочек газона. Стало очень жарко, он стянул майку и начал всматриваться в лужайку. Когда мы становимся взрослыми, мы уже не рассматриваем траву и цветочки, дорогу и облака, так как нам кажется, что мы уже все знаем и там нет ничего для нас нового. Но новое было, Гарик просто сел в одуванчики, незабудки, душистые травки и стал их рассматривать. Каждое растение имело свою причудливую форму и свой цвет, все было гармонично, даже сухая трава в новой траве и небольшой муравейник, вокруг которого суетились муравьи. Ветерок обдувал тело, солнышко припекало, и мир вокруг остановился, несмотря на движение его детей.

— Тебе нужно поторопиться… — шепотом сказала ромашка.

Она смотрела не него распахнутым бутоном, качаясь.

«Азарки», — подумал он.

— Совет Соло разрабатывает новый план.

— Но что мне делать?

— То, что ты задумал, только сегодня же. И поговори с Никитосом и Витей. Заберите сюда часть детей.

— А вы, вы чем-то поможете?

— Когда придет время, мы поможем. Но сначала ты. После того, что сделаешь сегодня, будь здесь неделю. Потом ты должен отправиться в Город 1. Там находится главное управление, сервера совета. И там находится главное зло.

— Это что-то отдельное? Какая-то сущность?

— Да, я не знаю, как она будет выглядеть для тебя. Но ты ее сразу узнаешь. Найди дочь Солнца.

Гарик очнулся будто от гипноза, перед ним стояла Таня.

— Ты похож на Демона. На «Демона сидящего» Врубеля. Сидишь, будто изгнанный из рая, обреченный на вечные муки.

— Странные у тебя ассоциации с парнем, сидящим в ромашках.

— Здесь так спокойно, как будто мы просто на даче в выходной. Не верится, что мир разваливается и не так уж далеко творятся такие ужасные вещи. Я дозвонилась в Питер, я хочу поехать к родным, что бы там ни было.

— Это же теперь отдельное государство. Ладно, надо подумать, как достать тебе денег на билет. Дай руку.

Таня протянула руку, чтобы помочь ему встать, но Гарик дернул ее за руку, уронив в траву и цветы. Они по-детски подрались, задыхаясь от смеха, и на их веселье прибежали малыши с дачи. Впятером они дурашливо валялись, рвали цветы, кидались листочками, обсыпались песком из песочницы, которую соорудил для детей Олег.

Мама Вани и Семен наблюдали из окна за этим с улыбкой.

— Они еще такие дети, Семен!

— Да, совершенно дети. Хотя мы к тридцати уже были стариками.

— Но за что им выпала такая ноша? Такие времена?

— Помнишь это «времена всегда одинаковые»? Да, времена не лучшие, но их не выбирают. Игорь справится.

— А девочка?

— А девочку он не любит, она ему как сестра. Уйдет она, думаю. Потому что ей он не как брат.

— Тоже несправедливо. Хорошая девочка.

— Но не его.

Все пятеро детей пришли в дом чумазые и пыльные, и мама Гарика погнала их тряпкой в душ. Но была затея получше — они вытащили шланг на улицу и начали поливаться из шланга, с визгами.

Когда все привели себя в порядок и пообедали, Гарик нашел в телеге Сергея STARTO, и без лишних разговоров они условились встретиться возле старого дома Лили.

— Итого, Дед, нам нужно в два места точно — это Северное Тушино, адрес указан на записке от погибшего охранника, и Чертаново, там дом Лили и Сергей STARTO. Еще нам надо на вокзал, узнать, сколько точно стоит билет до Питера и когда следующий поезд. Да. И еще в дороге я звоню Никитосу. Кажется, у нас будет детское пополнение.

— Что ж, дети — наше будущее. Знать, будет пополнение.

Они сели в джип Деда, который уже принял вид машины немирного времени. Дед показал, где что в машине спрятано — патроны, вода, запасное оружие. Был даже стальной лист, которым предполагалось закрыть стекло заднего вида на случай погони. В кепках были зашиты лезвия а-ля «Острые козырьки». Без опасности все это казалось игрой, но Гарик уже знал, как в этом мире вмиг меняются обстоятельства.

Они выехали на МКАД, и Дед сказал, чтобы Гарик сидел по возможности очень тихо, привыкал к местным условиям. Никитос был рад звонку и сказал, что с детьми возникли сложности и сейчас они как раз ищут, куда пристроить человек семь-десять. Договорились, что вечером он привезет их на дачу вместе с сопровождающим Витей.

Впервые МКАД был без пробок днем: ехали гражданские машины, военные грузовики, фуры. На въезде в Москву всех останавливал патруль. У Деда уже был пропуск на машину, досматривать не стали. Город выглядел почти так же, как и раньше: чуть больше патрулей, чуть меньше людей, почти нет радужных вывесок. По парку бежали бегуны, играли дети — люди стали привыкать.

Дом охранника оказался стареньким розовым пряничным домиком, построенным еще пленными немцами. На пороге их встретила пожилая женщина с потухшими глазами.

— Здравствуйте, у нас весточка от вашего сына.

— Боже мой, Слава в порядке?

Гарик только теперь узнал имя охранника, и ему предстояло тяжелое — сказать матери, что ее сына больше нет.

— Простите, он передал мне это письмо, когда мы уходили от погони. Он защищал сотню детей.

Старушка села на стульчик в прихожей.

— Значит, он… погиб?

Она с надеждой посмотрела на Гарика.

— Простите, я не могу знать этого точно, но он остался один против большого количества охранников. Сложно такое говорить, но, скорее всего, он погиб как герой.

Старушка вытерла слезы и открыла записку.

— Проходите на кухню, все-таки хотя бы чаю выпьете.

Гарик замялся, но Дед протолкнул его внутрь.

Старушка дочитала записку, поставила чайник молча.

— Я теперь совсем не понимаю, зачем мне жить, — не поворачиваясь, тихо сказала она.

Она разлила чай по чашкам и присела.

— Он у меня был один, больше никого нет. И ведь мог не ехать туда, зачем? Помянем?

Она достала стопки и водку. Гарик выпил вместе с ней, Дед помянул чаем.

Старушка принялась рассказывать о Славе: как он учился, как получал разряд по плаванию, как гонял голубей…

— Что же мне теперь делать???

Дед взял ее за руку.

— Как вас зовут? Я Степан, он Гарик.

— Я Зинаида. Я тут никому не нужна. Пенсии вообще отменили. Оставалась только надежда, а теперь и ее нет.

— Знаете, мы живем за городом, у нас есть место, немного, но все же. Ведем хозяйство, смотрим за детьми. Поедете с нами?

Зинаида подняла глаза.

— Поеду. Я учительницей была, русского языка.

— Вот и прекрасно, собирайтесь. Мы сейчас еще в пару мест заедем и домой.

Зинаида пошла в комнату и через двадцать минут уже вышла с двумя клетчатыми сумками.

— Тут фотографии, икона. И, мальчики, соберите всю еду, что есть в холодильнике и на полках, я вам сумку дам.

В Чертаново они уже ехали втроем. Зинаида прижимала записку к груди, открывала и тихо плакала. В центре города постов было еще больше. Там праздно никто не гулял. Было пусто, только редкие служащие в строгих костюмах проходили с папками изредка. Гарик понял, что ему не хватает в городе подростков-неформалов. Были старые, средние, дети. Но все были одеты или просто, или строго, никакой модной одежды и веселящейся молодежи.

В дом Лили Гарик пошел один, чтобы Зинаиде не страшно было оставаться в машине одной. Дверь открыла женщина возраста его мамы, сходство не оставляло сомнений — это была мать Лили.

— Здравствуйте. Я от Лили. Я Гарик, у меня письмо для Даши.

— А Даша на работе.

— Как на работе? Сколько ей лет?

— Ей восемнадцать.

— Значит, время там и правда идет иначе, Лиле сейчас тридцать один.

— Расскажите, как она, что с ней, почему не приехала сама?

Гарик старался рассказывать так, чтобы не шокировать мать Лили, избегая неприятных подробностей. Пришлось снова сидеть за столом, теперь уже с кофе. Но дожидаться вечера он не смог бы, поэтому отдал матери Лили письмо и сказал, где Даша сможет его найти.

Сергей STARTO уже ждал его, болтая с Дедом у машины. STARTO было лет двадцать пять, это был спортивный высокий голубоглазый парень.

— Так, в общих чертах мне понятно. Надо вытаскивать Лилю, Ника, Яну из Города 6 — это я организую, с Городом Детей надо крепко подумать, и над тем, как вытащить отовсюду эмбрионы… Ну и задачки. Как я понял, сейчас будет задача отправить тебя в Город 1?

— Да, но мне надо хоть немного побыть с мамой.

— Побудешь, это дело небыстрое. Так, у вас там намечается к девяти людям еще примерно десять-двенадцать детей… Как же вы там справитесь?

Дед добро хлопнул себе по ляжкам:

— Справимся, мужик! Не знаем как, но справимся!

— Так, вам нужен еще минимум один парень на хозяйство и припасы. Это я организую сегодня вечером, пишите адрес. И билет в Питер я сделаю, есть человечек у меня. Так, еще раз: вечером я с перцем, припасами и билетом еду к вам в гости. Ищем пути для Города 1 и мозгую про Город Детей и Город 6. Ничего не забыл?

— Ничего себе ты деятельный!

— Оказалось, что одно из нужнейших сейчас качеств — это организация, поэтому я не работаю на заводе или в офисе, я — траблшутер. То, что время течет по-разному, нам даже на руку — мы успеваем подготовиться, а там не успевают натворить дел. Хотя, чтоб вы понимали, все местные природные штуки, так понимаю, их работа. Ну все, до вечера! И баньку истопите!

Гарик и Дед сели в машину к Зинаиде и двинулись не сразу.

— Если ваше поселение будет прирастать на десять человек в день, то три дома вам не хватит.

Дед почесал висок.

— Поговорю с председателем, там еще пустуют. Ну что, Зинаида, мы тебе и не один класс учеников организуем, не заскучаешь!

Зинаида на заднем сиденье впервые улыбнулась.


Всем миром


Вечером на участке было столпотворение: столы накрывали на улице, в баню ходили по очереди. Детей привезли немного зашуганных и уставших, их размещением и устройством занялись Зинаида, мама Гарика, Наташа и жена Вадима. Правый дом решили тоже занимать. Поэтому туда-сюда таскались кровати, матрасы, сооружались настилы из досок. STARTO привез не только рукастого друга Михаила, но и уазик, забитый бельем, сладостями и тушенкой. Дети осваивались быстро, местные малыши тут же взяли их в оборот, а те, что были постарше, помогали взрослым благоустраивать детские места. Председатель был впечатлен таким размахом и приростом компании, пообещал прикинуть, какие дома и земли пустуют, чтобы можно было что-то еще использовать. Он ушел, но вернулся с сумкой на колесиках, набитой сгущенкой, вареньем и соленьями, а за спиной у него оказался мешок с игрушками. Игрушки были изрядно «заиграны», но сейчас это не имело значения, потому что надо было собрать в округе побольше конструкторов, книг, письменных принадлежностей, ведь эта семья оказалась внезапно многодетной.

В этой суете приехала и Даша. Она тоже была с фамильной внешностью, когда Гарик встретил ее у поста, то издалека увидел в ней Лилю. Но характер у Даши был другой, хотя сразу разобрать было сложно. Она приехала с одним рюкзаком и немного расстроилась, что оказалась совсем не готова к такому количеству детей и к тому, что Гарика рвут на части то мужики из бани, то мама из кухни. Гарик виновато развел руками, и Дашка засучила рукава и взяла на себя развлечение детей. Гарику она только успела сказать, что приехала узнать побольше, но раз «такое дело», то она останется и обсудит с ним все позже, если завтра ее смогут закинуть на работу в город, а завтра заехать за ней после работы в Чертаново, чтобы она собрала вещи, игрушки и, возможно, мать. Она сразу стала перемигиваться со STARTO, чем напомнила Лилю еще больше — такая же дерзкая, прямолинейная и сексуальная. Билет для Тани был на «Сапсан» через пять дней, чему она и обрадовалась, и опечалилась.

Вечер был суетливый, но очень приятный. Гарик, интроверт по натуре, вдруг почувствовал себя в своей тарелке, среди огромного количества новых людей. Он чувствовал себя нужным, чувствовал себя значимым. И обстановка взаимной помощи наполняла всех надеждой. В этой обстановке хотелось дружить, любить, жить. Дети залезали на колени ко взрослым, кто-то уже пел под гитару — всем было хорошо здесь и сейчас.

STARTO окликнул Гарика и тихо сказал:

— Завтра в Павловку отправим два вертолета для детей. Немного, но что-то. И друга твоего перевезем. Но пока в Красноярск, сюда далеко. Человек сорок вывезем сразу на МИ-8. Если не собьют, конечно. Но будем держать…

И он показал кулаки.

— STARTO, ты реально РЕШАЛА. Как тебе это удается?

— Не поверишь, легко. Видимо, это и есть мое призвание. Каждый должен найти своего дракона и оседлать его. Нет смысла исправлять свои недостатки, так ты, возможно, станешь ближе к чему-то никакому. Усиливай лучшее. Ты нашел своего дракона?

— Кажется, еще нет.

— Может, твоя суперсила — это оказываться в нужном месте в нужное время?

— Понятия не имею, но лучше бы уж я умел прямо телепортироваться.

— Я, может быть, тоже выбрал бы быть суперлюбовником, но тут выбора нет. Что дали, то и бери. А Дашка — огонь, не твоя девушка?

— Моя, скорее, ее мать…

— Любишь постарше?

— Там ей тридцать один, но это неточно.

— Слушь, а получается, если там проходит намного меньше времени, то до нашей акции там, может, минуты пройдут?

— Прикольно, а возможно… А нет еще вертолетов?

— Так сразу нет. Но если те не успеют очухаться, то сделают несколько ходок. Там сейчас человек пятьсот, как я понял?

— Вроде.

— Как получится, как пойдет.

— Делай что должен, и будь что будет.

— Типа того. Пойду пройдусь, а то мне надо на базу скоро ехать. Ищи своего дракона.

STARTO пошел к Даше, а Гарик задумался об этом своем драконе. У него никогда не было даже по-настоящему своей женщины, своего призвания, что уж говорить о суперсиле. И он боролся всю жизнь со своей мечтательностью, несобранностью и отсутствием настоящего интереса к материальному. Он начинал встречаться с девушкой и строил отношения. Он шел на работу и строил карьеру. Но никогда с ним не было такого, чтобы он почувствовал, что это «его», и отдался этому. Все время какая-то борьба за то, что тебе не очень-то и дается. Если подумать глубже, то по такому же принципу он и дружил. Это казалось так естественно, везде тебя учат, что над всем нужно работать. Что ты должен становиться лучше, расти сам над собой. Но мало где учат, что ты должен в этом всем найти себя и стать не кем-то и не лучшей версией себя, а стать собой. Допустим… Но кем он был в детстве? Мечтательным мальчиком, собирающим камни в весенних ручьях, рисовавшим горы и космос, не спящим ночами, разговаривающим с деревьями и животными… У него даже был свой собственный способ избавления от душевной боли совсем недавно… лет в пятнадцать. Он садился и, глядя на луну, начинал завывать теми звуками, которые рождались в его теле. Не зная о медитациях, ведьмах и прочих странностях, он подходил к открытому окну, глотал воздух и, раскинув руки, набирался сил. А если мешали мысли, то он вытягивал их из головы светящимися нитями и складывал на письменный стол. Куда все это делось? Может, что-то из этого и есть его суперсила? Но что?

Таня прервала его внутренний диалог:

— Я ведь уеду скоро. Ты будешь скучать?

В вечернем свете она была особенно красива: розовый закат раскрасил ее лицо и волосы теплыми бликами.

— Конечно, буду.

— Как жаль, мне здесь понравилось. Может, еще вернусь. А ты?

— И я.

— Мне показалось, что ты меня будто избегаешь.

— Нет, просто дел много. Но…

— Не говори ничего такого, что сделает вечер грустным. Я просто хочу попрощаться.

— Так еще несколько дней.

— Думаю, ты понимаешь, о чем я.

Гарик понял, что они оказались в отдалении от всех, он там хотел уединиться, подумать. Во дворе было шумно, но здесь был только огород, сарай, закатные лучи и Таня. Мягкий ветерок поднял ее волосы, и в них запуталось солнце. Он едва коснулся рукой ее лица и губами губ. Было мягко, тепло, мокро… и все. Таня прикрыла губы рукой и в сумятице убежала. Гарик испытал неловкость. А вместе с неловкостью пришло ясное чувство — не то. И это не было связано с Лилей, хотя он про нее и вспомнил. Это вообще было что-то другое. Как будто все его существо желало другое. А все же перед Таней было ужасно стыдно. И это событие сломало философский настрой. Гарик выругался и пошел в гущу вечеринки. Женщины уже начали укладывать детей, приезжие готовились разъезжаться, Тани, слава богу, не было видно.