Побег

(Автопортреты)

Обычно бросал из дома в начало зимы, когда в разглаженном ветром снегу торчали сухие колоски осоки. Приближалась полярная ночь и половая зрелость, пребывание дома становилось невыносимым. Выходя за город и не зная дальше, непривычно голодным видя печальные сумерки - в удовольствие плакал от грусти и беззащитности, возвращаясь. Отец не жёг ремнём, и после "что бы дальше делал?" - я прежним жил...

Живописью впервые самостоятельно увлёкся, когда возникла потребность эстетического наслаждения - взывала человеческая часть нервной системы. Листая бабушкины альбомы, часами рассматривал привлёкшую картину. Часто кругом оглядывался, возвращая чувство реальности, чтобы вновь испытать впечатление, равное первому. Поражаться вновь уже додуманной или придуманной историей за одеждой, позами, выражениями лиц. Чем подробнее, тем большее чувство испытывал, возвращаясь картине...

Мать во всех увлечениях моих поучала чем-нибудь из личной жизни авторов, отец узнавал о художественной школе. Бабушка отыскивала на полках пособия по рисованию и биографии художников - тяжёлые, в толстых глянцевых иллюстрациях или целиком страницах. Таскаемые домой в школьном рюкзаке, пока подхваченное у бабушки не угасало...

Перед Первым сентября, сложив на утро чистые, приятно пахнущие тетради в рюкзак, один в комнате, я повесился на детском турнике шнурком от альбома для рисования. В кафельно-белой комнате с окном очнувшись, ошарашено закрутил головой. Тут же прижатый к столу, попытался вырваться. Перед усыплением увидев крепкие женские пальцы, вытянувшие из внутренней стороны моего локтя согнувшуюся иголу капельницы. Худые, с рельефными венами - как у мамы, уехавшей на операцию по удалению злокачественного нароста. Проснувшись ночью в палате, сбросил ноги с кровати. Рухнул на линолеум, и на чуть не встав, и забрался обратно...

Спрашивал утром: что произошло? - щупая зудящую борозду под подбородком и скулами; но никто не отвечал. Отец говорил, застывая лицом и после паузы: не знаю. Накрашенная милиционер держала планшетку на покрытых юбкой коленях и расспрашивала о семье, казалось - бессмысленно. По выписке напросив пожить у бабушки, вечером я всё вспомнил. Утро говорившей сторонкой с отцом, пока я беззаботно воплощал задуманную картину жизни в раю на большом листе ватмана. К полудню мне сообщили: поедем на обследование. Беспричинно счастливым я слушал медсестру незнакомой больницы, что здесь ребята хорошие и вот моя койка. Осознав заточение лишь, когда отец уехал...

Медперсонал также уверился, что я будущий большой художник. Так убедительно рассказывавший о техническом искусстве эпохи Возрождения, жаль: тому не научившем. Помню: так хотелось домой, что волновался поездку в детский центр - как будто вот-вот старенькая темно-зелёная "буханка" повернёт к дому. Через два месяца я догадал, каких от меня примерно ждут объяснений. Поэтому на ходу выдумал историю безответной любви, расплакавшись убедительно. Тужась так, что заложило нос и уши. Вскоре выписанный бабушке, рисовал ещё недолго - дойдя до скрупулезной прорисовки деталей, того не стоившей...