Эвакуация Ленина во Времени

Александр Евдокимов

ФРАГМЕНТ
романа
«ЭВАКУАЦИЯ»
/Ленина во Времени/
______________

…!Небеса соединяли всё, без всяких причуд и экзальтаций, что освещали – луна-И-солнце! : !Пространство не делилось на прошлое и настоящее! : !Пространство и Время не знали даже сиюминутного, чтобы маячить предначертательным горизонтом – в мирских предчувствиях, в интуициях и в судьбоносном роке!…
 
Время утратило ход и нависло бременем, и только крылам Ильича под силу его было нести – бремя!...
Ульянов летел, чувствуя огромный объём пространства, который проникал в его каждую клетку, как и он сам был каждой частичкой себя во всей бесконечной Вселенной: вождь был тамасичен!
- Эх, простор! – заорал тишиной Ленин, только шум большого ветра и плотный потолок облаков, да свинцовая тяжесть притяженья Земли. – О-ого-го! Сколько земли у крестьян! Сколько счастья у народа! Куда же мне: в Тюмень… зачем?!… Казань… А-а, гость в нашем тылу?!... В доме моём… казённом… Ну-ка, ну-ка!... Мы же не попрощавшись?!...
Луна пронзила облака и разожгла в белых хлопьях золотой оттенок, и ослепила вождя… =
: тёмный контур замер в небесах памятником;
: тёмный абрис вождя бросил за собой тень;
: тёмный след тени этой понёс лунный рыжий огонь с облаков – в низ, лучами пронзительными, тугими, но лёгкими… 

!Время утратило ход и нависло бременем! – !Только крылам Владимира Ильича было под силу его нести – бремя!

Тенью неслышной коснулась Луна жёлтой кожей своей поверхности письменного стола и, сдвинув плотные портьеры, сошла к Сталину в кабинет.
  - Спишь, батенька?! – Ленин хмыкнул, взял на столе бумажный рулон и, дунув в свёрнутую карту, посмотрел в эту трубочку, как в оптику, то одним, то другим глазом. – Во все глаза – спишь!
Ильич по-хозяйски прошёлся по кабинету, обнаружил у ножки дивана недопитый бокал и лихо раскатал рулон из карты на совещательном столе.
- Ой-ё! Надо полагать, секретная! Ух-ты, а стрелок-то сколько?! Плетёшь, Коба, паутинку… Паучок… Коба-кабачок!... От страху, да? Ну-ну! А не забрать ли тебя… мне с собой?! Могу, ведь! Чего молчишь? Вождь всех народов! Или время пришло грехи замаливать? Хватит ли этой войны для этого? А?! Гражданскую вспомни…
Диван нехотя проскрипел, плед на нём шевельнулся.
- Вспомнил… а как такое забудешь… Уголовник ты! Да и я… где-то… как и все мы!... Прочим, не только мы, все – кто спит и видит себя во власти! Спишь?!... А ведь, сдавал охранке, когда этого игра требовала, сдавал… А как иначе?... Без брестского мира и я бы не устоял… То есть, республика новая, молодая… не устояла бы! И ты ловчил, а я знал, да! И бакинских комиссаров, и… да, что там! Этих «и» и не хватит, ни у тебя, ни у меня, ни… у всех, у нас! Все средства хороши! Все! Страшно?...
Тень Владимира Ильича легко открыла шкаф, подхватила бутылку вина и пузатый бокал.
- Вставай, батенька! Пора и честь знать: ворог на дворе! Или… испужался?! Ох-ха…
Вино расположилось на масштабной карте, прижав её: в бутылке – с одной стороны и в фужере – с другой, где легко приняло округлую форму стеклянного днища, а лучи жёлтого цвета, тут же проникли в напиток, игриво блеснув кровавым цветом, таинственного духа Луны.   
- Молчишь… Ты ведь, теперь не знаешь, где сон и с кем он… со мной, или с тобой? Страшно, да?! Испытывал и я таковое, было и со мной!... Что Коба-кабачок, подобрался и к тебе… с сетями паучок… Обдристался…
Плед с дивана откинулся.
- Ты бы ещё каску надел и бородёнку на усы сдвинул, тогда, может, я и ус-с-сался… со смеху!
Коба сел, протёр глаза.
- Что?! Спишь одетым, как на нарах… Заработался вчера… напился… снотворного…
Ленин носком туфля обнаружил рядом с диваном остатки вина в колыбели бокала.
- Ты вместе с ними ко мне, или… против? – проигнорировал, указательный жест лакированного туфля, Сталин. – Я ведь, тебя эвакуировал – схоронил! А ты… сбежал?! Зачем?... Дружбу вспомнил!...
- Схоронил?! – Ленин энергично зашагал по кабинету. – В своём кратком курсе истории?! Схоронил… Садись и рассказывай, как ты Зимний брал! То есть, как мы его вместе брали!… и орали: «рабочий тащит пулемёт, сейчас он вступит в бой!»… А?!...
Коба иронично отмахнулся, встал и прошёл к столу, включил настольную лампу.
- А что – правду написать?! Хорошо! Ну, не брали! Не делали революции… так, какая же это история будет? Героев нет, легенд – нет! На ком воспитывать! Рассказать, что это всё англосаксы из вне делали, а мы, как говно по течению плыли… Шестёрами!... под наши мотивы! А если бы тебя закопал и ты стал бы никем! Обычным, как все! Куда бы мы пошли без знамени? Куда?! Без веры и иконы – куда?! Только на кудыкину гору! А с вождём и парад состоялся сегодня: шли строевым мимо тебя и сразу на фронт! В твоих завоеваниях – дух солдата! Народ это давно понял: его не обманешь! Перед тем, как куда-то идти – надо кого-то распять: окропиться кровушкой жертвы сакральной!
Ильич резко присел во главу совещательного стола и скукожился до морщинок у глаз, лукаво, но без улыбки.
- Не так! Подзабыл, Коба? А-ну, вспоминай!... А?!... Чтобы идейно и в ногу шагать: нужно сначала кого-то распять!... Это, если далеко-далеко! – грустно согласился вождь мирового пролетариата. – Плечо к плечу, плечо к плечу… Шутя – шучу… я так хочу!… И в крик – кричу: плечом – к палачу!... Толкая с греху – к топору!... И с маху, всё прахом – на плаху!... Но не ставлю свечу я Кресту!... Лишь бы, алым раскрасить рубаху!… И всё, и распяли Его! И можно идти – далеко… далеко… далеко-о!…
Сталин ухмыльнулся и сделал несколько шагов от письменного стола до совещательного карикатурно-строевым ритмично пуская дым из трубки.
- Ну, не за пивом же! В Швецарии! Если бы, да – куды… Пъ-ы… пъ-ы… п-п-п… поэт! – Иосиф подошёл к совещательному столу и навис над картой. – Конечно, далеко… Наш паровоз… ведь, – далеко летит! Как у Блока! Помнишь?!
- У Блока? – Ленин задрал зрачки в верх, – Сейчас… Ага: …О, Русь моя, жена моя, до боли нас ясен твой долгий путь…
Коба, чуть подавившись табачной дрянью, крякнул и сел.
- Да-не!... Уже про нас… как мы в дороге и тревоге! Левой, левой… с твоих апрельских и пошли!... к солнцу, к рассвету! Улица, фонарь, аптека… на ногах не стоит человек! Помнишь?! Хотя… он в двадцать первом… того уже, а ты почти сразу… не до того видно было – не запомнил.
- В двадцать первом?! – У Ильича глаза выделили возмущённые белки! – Как-то скоро…
- Не я! – решительно отрезал Сталин. – Он сам… И революцию нашу сам воспел! В школе учим… вот… отрывок «Двенадцать».
- Да, молодец, Иосиф Виссарионович! Воспитатель-семинарист… Идём, значит!
- Конечно! А тут все университетов не…
- Но-но! Юридический экстерном, а гимназию с золотой! – Владимир Ильич прервал соратника. – Идём-то идём… куда только?!... не за пивком же! Ведь, как там поэт… На ногах не стоит человек… Ну, что – выпьем, Коба! Точнее: товарищ Сталин! А?!... 
Иосиф потянулся к бокалу, но рука зависла над ним и опустилась на карту столбами-пальцами, подмяв под ладонью Германию.
- В эмиграцию не хочешь? В пивбарах пошататься…
- Зачем? Снова – к спорам до пены! Хватит уж полных собраний моих сочинений: все полки заставлены… А Надюшю… почему не?… сохранил, как меня… делу ради! А?!... Завещания доносила съезду… от меня? Да… А что?!: убедительно – от жены, от соратника! Ну-что, выпьем – помянем соратников моих и… чужих… всех! Помянем?
Джугашвили почесал пальцами германский абрис на карте, сгрёб в жменю немецкий масштаб и сжал в кулак, наигранно кашлянув в него.
- Надежда Константиновна… она занималась фундаментальной основой: педагогикой и коммунистическим воспитанием трудящихся, она в своих работа…
- Дорогой друг мой кавказский, – прервал собеседника Ленин, с грузинским акцентом, – хватит, пожалуй, святых из нас строить: лицемерно – по детски, но не краснея! Все знают, но не замечают… Ангелы во плоти!... Странно, что ты не прибрал её в тридцать шестом, вместе с Зиновьевым и Каменевым, как и в тридцать восьмом, вместе с Бухариным и Рыковым… Играл?!
Сталин сдвинул бокал в середину стола, вино чуть расплескалось кровавыми кляксами на карте и он остановил его между вождями.
- Зачем? Она в двадцать седьмом признала свою прежнюю позицию ошибочной, а с тридцать четвёртого… на XVII съезде – запела!... Мне, конечно, как и тебе, наверное… когда-то… Надежда так влилась в общий хор голосов восхваляющих генеральную линию партии, что даже «Искра» твоя позавидовала бы… передовица… первая полоса всех газет… страна в восхищении! Да, реальная надежда на завтрашний день – сила духа! Народ приветствует!
- Не жена она мне! Ты же знаешь…
- Что?
- Конспирация… в Шушенском: потеха для жандармов!
- Судьбу не обманешь!
- Ты о чём это?
- Иронию купаю!... Работа под прикрытием – тонкая вещь!
- Да, если б… баб-б… ж-женский элемент не нужен был!... Я б… сейчас бы… Страна была бы другой! Да!
- Судьбу не обманешь… 
- Хватит, Коба! Сидишь тут на готовеньком…
- Да?! А паразитов кому вытравливать пришлось после тебя! Сплотил дискуссии! А нужно ядро – монолит!... В который немец сейчас и упрётся! Что-то ты не усидел… н-на… г-г… германском г-готовеньком!...
- Это… такие как т-т… Ты – пей, Коба! Помяни тех, кто революцию делал! Всех, кого Отто фон Бисмарк определил… во всех её этапах: готовят её гении, делают романтики, а пользуются – негодяи! Ну, давай!
- Так он же немец!... Враг народа, так сказать… Это он, наверное, имел ввиду свою… национал-социалистическую: ведь, у них… негодяи… и это мягко сказано! Нелюди!...
- У них не было переворота! Пей!
- И у нас!… его не было!... В учебниках истории – чёрным по белому написано! Почитай, или ты на что?… то есть… на кого намекаешь?!
- Не я, а великий канцлер! Ну, за соратников? 
Бокалы поднялись, но застыли над картой мира…   
- Мне сообщили, что ты портиться начал? Капризы что ли, или протест…  там, в эвакуации?!... 
- Так, я же Голова! Это ж я тебе должность партийного секретаря придумал. Угадал всю стратегию тебя сегодняшнего! Пей!
- Ах-да! Фу! – Коба начал руками разгонять от себя клубы дыма. – Хотя гнилого в тебе было всегда, как г-г… грязи в!… Сказал бы я народу… кто ты… да, нужен ты мне! Очень нужен… Ведь, это я тебе другую жизнь дал! Я!...
- Что?! – Ленин возмущённо вскочил и, вытянув вперёд подбородок, почесал его и ткнул на карте в слово «Сталинград»! – Не разглядел я тебя!... Не разглядел… За Царицын в девятнадцатом надо было к стеночке, чтоб не саботировал и не срывал поставленные задачи! И за пролитую лишнюю кровь… и за…
- Заблеял! – прервал Сталин и тоже встал! – Без святого ты шагал! Размашисто! Вот и порвал! А обёртка нужна всегда! Массы любят идейную основу, а у тебя бездушный обман – цель!
- Ой, батенька! – рассмеялся Ильич. – Чья бы мычала! Всё – пей!
- Успею! Знаешь, что написал Бунин, уехав отсюда – туда?!
- Ванька, что ли?
- Он, Вовка, он! Сбежал и написал! Что это у тебя здесь не революция и путь в светлое будущее… Нет!... и ты не великий гений и вождь! Здесь балаган под руководством выродка и нравственного идиота от рождения! А Бунин не один… выехал!... По чьей милости?! Кстати, а зачем ты Буревестника революции выпустил?! Гумилёва, значит, к стенке, а его ярому защитнику, Горькому Максимушке… дал крылья расправить!... Я в тридцать втором его, кое-как назад заманил…   
Ульянов разразился диким смехом и сквозь неудержимую эмоцию, начал давиться словами.
- Браво! Так, прав же он! Если миндальничать, то мы бы не имели успеха! Какая нравственность?! Хотя, батенька, безнравственность – это тоже, – нравственность! Ведь, ты же разбойник, Коба! Ладно, пей!
- Успею… отдать душу б…
- Что-что?! Намекаешь, что отравить хочу!... Или веришь?! Во – как! Но это полбеды! А вот то, что в бога веруешь! Это… О-о!... Семинаристов бывших не бывает! Коба, Коба… Смотри!
Ульянов решительно взял бокал и сделал большой глоток!
- У-ух, шутник! Тебе уже хоть кислота, хоть цианистый, хоть… – отмахнулся Иосиф и медленно сел.
Владимир Ильич пополоскал вино во рту болтая пузырями щёк в разные стороны, прищурился и, вдруг, цвыркнул тонкой и точной струёй в Европу на карте, висящей на стене, остальное содержимое проглотил мгновенно и аппетитно.
- Попал! Коба, смотри!
По Европе поплыла кровавая клякса вниз, разрушая границы. 
- А кто тебе… то есть – нам! Тридцатого декабря двадцать второго года положил на блюдечке союз скреплённых республик?... Кто построил СССР! Кто НЭПовскую гниль искоренил? Кто от троцкизма, от оппортунизма, от… кто чистил ряды партии! Кто встречал тебя в апреле семнадцатого на вокзале станции Белоостров, для восстания – я!...
- А в пригороде Петрограда? – Ленин пальцем пошарил по карте. – Не видно… Мелкая, должно быть? Белоостров… Она, так называется?! Символично, однако! Но ты встречал не один… Например, Коллонтай… какая связь?
- Если и была – всё прервано! – Коба встал, прошёл к дивану и сел, подхватив с пола бокал с недопитым вином, затем театрально вытянул его перед собой и прищурился, разглядывая, сквозь прицел напитка, свет настольной лампы. – Кто-то её быстро расстрелял. Куда торопились?... Извини: я мстил не просто за вождя, а за друга…   
Ленин посмотрел на карту расстеленную на столе, обнял её взглядом, прокатив свою башку от одного плеча до другого и сел.
- Тут предлагают историю переписать…
Сталин тихонько потянул, глубоким дыханием, едва слышный грузинский мотив.
- Да, сколько ж их глупых и преданных вокруг нас вилось… Бабочки! И мотыльки… всех перемололо! Гимназистки румяные… институтки… Если бы я тогда не рискнул через весь Петроград летом ехать… Смертельный надо сказать риск был! Пассионарный порыв, ради глотка шампанского!... Идиот… А может, мне действительно её переписать?!... А, Коба, вернуться в Европу и!… Меня пригласили! Да-а!... Познакомлюсь с фрейлин, та что вхожа в ближайшее окружение и… Игра! Романтика! Вспомнить прошлое… Споры до пены… с пенным в пивбарах!
- Сейчас там, как и у нас, – всё зачищено в концентрационные лагеря! – прервал свой мотив Сталин, но не открыл глаз. – Или их уже того… и люди в штатском, как и в форме!
- Представляю! – Ульянов прошёл к карте на стене. – Но ведь, зовут! Мне предлагают нашу историю сдать и переписать… А как?! Боишься?
- Я же говорил: надень каску! – Буркнул Иосиф и продолжил далёкий мотив, в котором уже угадывалась что-то русское – из Прокофьева…
- Нужно будет и надену! К чёрту иллюзии и мораль! Кардинальное неожиданное решение принимать надо! И плевать на всё! Отдай что-нибудь: лучше потерять часть, чем лишиться всего!... Думаешь, я хотел заключать «Брестский мир»?! Это была необходимость, ради спасения революционных завоева…
- Вот они дальше и завоёвывают! – Сталин прервал мотивы и глубоко выдохнул. – И я… с народом… буду это всё возвращать!
- Ты думаешь, что они грудью закроют столицу?! Скажут, что Москва за нами?! Да?!
Коба вновь завертел шампура кавказского мотива.
- Не будет этого! Умом надо бороться и гибким быть в политике! Внедряться буду! У них прям, внедрюсь и… погашу свечу мирового пожара! Ой, не пожалей, Коба!... Я ведь, Иосиф, не могу идти в будущее, могу только в прошлое, но и там переписывать историю очень многие не желают!... В кого я только не наряжался и кого только не играл – гений конспираций! Я, я… зер гут! Надо искать женщину! Возможно и подойдёт Лени Рифеншталь?... Лени – Ленин: Ленин – Лени!… Коба, а что если у меня получится?! Где они мои соратницы… пиратницы…      
Ленин, вдруг, поднялся над столом и поплыл мимо кавказского мотива, вращаясь застывшей позой известного согражданам памятника у всех вокзалов, слагая лирику не революционного дерьма, с выдохом…
       
Светом очень бережным, ещё до Клары Цеткин…;
Светом броских линий, ещё до Розы Люксембург: ;
Спустился на ладонь всей тяжестью Планеты,;
Судьбой безоговорочно, на все-таки ответы,;
Но очень облачно и типа: это как-то, или даже, где-то…;
Но всё-таки в твоей руке: рассветы-И-надежды…;
О-да-моей Надежды до приветов, для рождества всего!...
Ого-го-го-го!... в ладонях сущий бес?!...
Восстал!... до торжества Небес!...
Заколыхались: шторы-юбки-взоры,;
Известных только ветру-И-губам, а также и рукам –
Для наших дам, ну-и-с… чай-кофе – на двоих
И «Искра», как газета: согреет лишь своих,
Чтоб сблизиться Надеждой! Под этою газетой,
Тихонечко и тайно, и без света?!…
В молчании таком нам неизвестном,
Произнесу ей главные слова!...
Они во всех веках, в молчании преступном
И высоки-И-низки, неубедительны, для всей науки
И очень хитрые, и очень мудро-склизки:
Так-как?!... мешают всегда думать –
Благотворительные сиськи!...

- Эм-м… Кхэх… Пардон!... Сос-сиськи! – Ильич с нерукотворного пьедестала встал на пол у окна. – С творением на благо во хмелю… пивным и пенным… в дискуссиях благо-го-го-го… говенных!
- Не знаю! – Сталин открыл устало веки, прервав свою колыбель. – Меня бабы не стреляли… только я их.
Отец всех народов встал и сделал несколько шагов по кабинету и осмотрелся, вопросительно по сторонам… =
: привычный пустой кабинет;
: бутылка вина и недопитый бокал на столе в центре карты;
: в руке бокал и красное пятно на настенной карте…
- Что – опять вещий?!...
Взгляд Сталина уже нигде и не на чём не задерживался: рвался к окну, хотелось увидеть край неба, как когда-то при царском режиме, чтоб вцепиться в свободу – условно и мысленно, будто, в крылья сказки детской и редкой, скупой, но живой!…
- В Царицыне я победил Троцкого, Володя!... И вообще, всё что делал я – сравнивать с тем, что сделал ты, а точнее: что свершил!... Хотя, это сказать… значит, ничего не сказать! Ты не просто царя столкнул – ты разрушил Империю, Вова!... Украл победу у народа, у страны, у Отчизны! Константинополь тебе кто не простил?... Наш философ Иван Ильин… А ведь, он был бы наш… Константинополь!... Хотя, конечно, тогда бы не говорил с тобой сейчас из Кремля!... Но вина на тебе, однако!... Да! Тебя нет – терпи!... Ты вверг в гражданскую войну соотечественников! Ты – не я! Так, в учебниках – читай!... Предал национальные интересы страны и вместе с англичанами, французами и американцами – с союзничками нашими, так как они с твоими гениальными усилиями Россию вывели из числа великих держав!... Вывели!... Так, что я возвращал ей плоть её и дух, чтобы сейчас выстоять! И скажут на подступах к столице моего СССР! Скажут мои герои, моей истории, воспитанные на моих символах, в числе которых и ты – Владимир! Скажут, примерно, так… Велика Россия – да, отступать некуда: за нами – Москва!... С этого и начнём – до Берлина! За Родину, за Сталина!... И за тебя, конечно… но и вместо тебя, Володя…

/МоСт/ –
Москва-Столица…