На круги своя

Были наверное где-то просто очень послушные дети. Они есть и сейчас. Но что-то мне подсказывает. что большинство не слушались. Не слушались революционно, втихаря, из под тишка. Но как сейчас понимаешь, не слушались по глупости или от  упрямства самоутверждения, что-ли?. Просто это факт. Родители же наши видели в нас что-то такое, что заставляло их развивать это, даже иногда против нашей воли. Мы сердились, но с годами приходило понимание, что мамы не зря тянули нас к новому. Они уже тогда видели и понимали, что это поможет нам в жизни. И вот приходит время рассказать, что мама была права. Это сама жизнь дает нам второй шанс понять,чтобы мы могли сделать свой выбор.

Прозорливость мамы стал воспринимать с годами, так же как то, что   называют «всепроникающая материнская любовь».  Нам она кажется иногда назойливой,  унижающей, а иногда слишком строгой и несправедливой. Однако стоит по настоящему повзрослеть и приходит сожаление о том, что так мало и не часто откликаемся мы  по жизни на материнские подсказки и желание разбудить в нас, то наилучшее, что досталось по наследству.

1.
Закончилась война с фашисткой Германией. Новое назначение отца. Служба военного -  она такая. Семья как маленький гарнизон. Приказ, и ты всё в своем быту начинаешь сначала. Хорошо, если не на пустом месте.  Не до веселья. Но вот ведь оно мирное небо и ни с чем несравнимая радость жизни. Петь хочется и поется. В семье подрастают дети. Возрождается все вокруг, а вместе с ним, то самое, так долго носимое  ощущение музыкальности в душе, без которого жизнь в трудное время становится совсем уж не радостной.

Моя мама была человеком одаренным. Очень любила петь. Пела не просто хорошо, а очень. Знающие люди прочили ей профессиональную карьеру. Удавались ей лучше всего романсы. Высокий и красивый голос, собственный аккомпанемент на гитаре заставляли заслушиваться любую компанию. Что там говорить! Даже мы, дети, слушали, затаив дыхание, когда она пела.

Гарнизонная жизнь  идет своим чередом. Приходит в нее первый класс. А почему бы сразу же не пойти и в музыкальную школу? Это сначала осторожное желание  родителей. Да вот как-то не хочется. Гонять во дворе это лучше. Но что-то подсказывает – надо соглашаться. Они все уже решили, а потому будут сердиться.
 
Пока уговаривали, мест в музыкальной школе осталось только в скрипичном классе, да в классе баяна. Выбор, ни секунды не колеблясь, сделала мама -  скрипка. Учительница только покачала головой. И началось. Пальцы не слушаются, ну никак не хотят ложиться на гриф. Диктанты - мучение. Как можно писать ноты, слушая музыку? Хоть убей, понять не возможно. Да, интервалы слышим, звуки по высоте различаем, но, чтобы запомнить, откуда начал и на какой ноте остановился, просто тупик. Диктанты даже сниться стали. Продолжаются мучения с пальцами на грифе. Смычок ползет куда угодно и как угодно, но только не туда, куда и как надо.
 
2.
Приходит зима. Красивая. Все и всё успокаивается. В один прекрасный день ты просто открываешь глаза и понимаешь -  что-то произошло. И уж годы прошли, а все равно, первый снег он такой. Всегда кто-то в доме, выглянув в окно, обязательно закричит: «Смотрите, снег выпал!». Тогда как было, уже и не припомнится. Но глядя на своего младшего сына, представляю, что ощущал тогда сам. Закопаться в снег, да валяться в нем, да поглубже. Это же невероятная радость. А еще чуть попозже,  горки  накатанные фанерками и санками. Это в том случае, если они у тебя были. А нет, так и просто на заднице или на том, что первым под руку подвернется. И так случилось, что однажды подвернулся футляр со скрипкой. Ветер, скорость. Бац. Футляр разлетается на части. Достается и скрипке. Достается серьезно. Передать весь ужас, ну просто невозможно. Домой ноги не идут. Обломки постоянно норовят развалиться еще больше. Сразу вспоминается, что скрипка принадлежит школе.
Домой меня загнала наша домработница, которая застала на лестнице в парадном в состоянии панического страха. Вела она меня домой,  не переставая охать. Человек она была добрейшей души. Нас с сестрами она всегда баловала вкусным пирожком только что из духовки и обязательно самым румяным. Но в этот раз на ее морщинистом лице прочитать что-либо обнадеживающее не получалось. По всему чувствовалось – впереди катастрофа.

В прихожую входит мама. Немая сцена. Непереносимое молчание. Внутренне готовлюсь к выговору, даже крику. Тишина. Из нее на меня смотрят большие глаза моей красивой мамы, а в этих глазах и гнев, и много еще всего того, что она готова выразить словами. И все-таки слышу: «Эх ты!».  И это «эх ты» такое страшное, как конец всего. Как та самая тишина, от которой еще неприятнее, чем от самой громкой ругани и крика.

Лежа вечером в постели, не понимая, почему меня не наказали, и даже не поругали, жалея себя до слез, я так и уснул в полном своем неведении. В неведении того, что в этом «эх ты» было так много всего, что пересказывать или переносить все это в свое возмущение мама не захотела. А не захотела, потому что хорошо поняла и согласилась с тем, что музыкальности в моей душе время еще не пришло.

3.
Не стало отца. Мама бесконечно в работе. Старшая сестра в учебе. Времени завались. Свобода неисчислимая. Можно на крышу дома. Можно на пустырях. Стычки с соседскими мальчишками. Постепенно формируется характер заводилы. И первое признание моей индивидуальности. Со мной начинают запрещать водиться мальчикам нашего двора. Формируется малюсенький мирок, в котором хоть что-то понятно. Этот мирок - он мой, и пока никто в него не лезет и не учит. Время от времени он пересекается с другими мирами и мирками, открываются спорт, различные кружки и всякие другие веселые занятия вместе с подобными себе и не очень. Мирки превращаются в миры. Расширяются представления о жизни с другими.

На горизонте - прощай школьные годы. Близится завершение обучения в ставшей уже привычной  школе.  И тут, как d;j; vu! В подвал нашего дома, давно перешедшего от воинской части к строительному тресту, вновь переезжает оркестр, только теперь не военный, а треста. Конечно же, не сам оркестр, а сверкающие надраенной медью трубы, завитые в замысловатые трубки и трубочки. Переносят их бережно, как детишек. От небольших корнетов и кларнетов в футлярах, до могучего инструмента – тубы. Их не складывают, а развешивают на специальные деревянные вешалки, прикрепленные в один ряд на стенах репетиционного зала. И, конечно же, барабаны. Большой с тарелками и колотушкой, и маленький с аккуратными палочками, закрепленными на  ремне. Мне, росшему среди военных, духовой оркестр, это как само собой разумеющееся. С ним всегда ассоциировалась и,  по-прежнему ассоциируется, некая, такая волнительная дрожь. Гимн страны, звуки марша. Когда играет духовой оркестр, он всегда поднимает тебя над всем остальным, и ты встаешь, вытягиваешься, невольно расправляешь под ремнем рубашку и готовишься к чему-то важному и обязательному. Вот и здесь. Еще и трубы не звучат, а мое любопытство уже на пределе. Иду смотреть. А что же будет? Но и меня спрашивают. И ни секунды не смущаясь, соглашаюсь записаться в этот новый - старый  для меня мир. Разговор закончен. Стою. Меня что-то держит, не дает покинуть это место построенных в своем особом порядке пюпитров. Чувствую - это момент выбора.

4.
Школа своим ходом, а с нетерпением - это ожидание репетиции в этом самом подвальном помещении. Музыкальная грамота, умение читать ноты, слышать интервалы несказанно обрадовала нашего капельмейстера. Мне, научившемуся извлекать звуки на альте, поручили изучать партии второго тенора, а еще чуть-чуть и первого. А это вам уже не «ум-цум,  ум-цум». Первый тенор ведет в оркестре свою мелодию. Первый свой концерт не помню совсем. Наверное, волнение было такое, что все как-то отшибло. Наша память она избирательная. Плохое задвигает куда-то далеко, далеко. Помню, что со временем рос репертуар, росло и мастерство. Коллектив сложился. Основная концертная деятельность – это сыграть гимн перед началом торжественного собрания, да пару тройку вальсов в перерыве. И наконец - слава. Мы впервые играем на танцах в Доме культуры. Такого внимания к нашим персонам мы еще никогда не испытывали. Особенно со стороны особ противоположного пола. Потом стали играть на праздничных демонстрациях.

Раннее утро. Весь оркестр собирается впереди колонны, сразу за знаменщиками. Играем, собирая народ на демонстрацию. Марши - на ходу. Бодрый шаг. Первые деньги, полученные за работу в праздничный день. В общем, полное ощущение того, что ты что-то можешь, и можешь благодаря твоему учителю музыки и принадлежности   к хорошему коллективному. Оно и потом ощущалось, когда этим коллективом стал джазовый оркестр. А случилось это так.

5.
Друг мой Саня он тоже из семьи военных. В отличие от меня, его ни в какие школы не посылали. Он сам взял и  выучился играть на аккордеоне. Ну не может же трофейный  Hohner просто так пылиться в шкафу?! Выучился легко и быстро. Его пальцы, в отличие от моих, были длинными и шустрыми. Естественно, что я и его «приволок» в духовой оркестр. А там, батюшки светы, выясняется, что у пацана абсолютный слух. Тем, кто знает – это для музыканта вершина, с которой он берет всё, что нужно  для высокого исполнительского мастерства. В оркестре он получил кларнет и стал отвечать за настройку инструментов.

В один прекрасный день наш руководитель зовет Саньку к себе и говорит ему о том, что недалеко в рабочем клубе есть кружок,  где тоже играют музыку - джазовую. К этому времени мы уже знали, что это такое.  Во всю слушали ее по радио на волне «вражеских» голосов. Заводная, скажу я вам, музыка. Попробовать себя в таком - это как чесотка. Однако время такое было, что не очень-то приветствовались экзерсисы во вражеском темпе. Правда, не все этого придерживались. Если нельзя, но очень хочется, то можно. Плодились похожие стили  и у нас в стране. По образу и подобию, в школьной нашей самодеятельности мы  реализовались в виде квартета  в составе аккордеон, контрабас, гитара и ударные. Играли музыку, которую хотели слушать. Да и, надо сказать честно, какую могли относительно хорошо и чисто сыграть. С Саней не забалуешь. Он все слышит. А слушать его колкие замечания это, я вам скажу, удовольствие не из приятных. Конечно же, пробовали импровизировать.
 
Участие в самодеятельности - это всегда отчетные концерты. На одном из концертов художественной самодеятельности познакомились мы с ребятами из того самого клуба и оркестра, который играл этот самый джаз. Нас пригласили прийти. Ну «нас» это преувеличение. Пригласили Саню. Пошли же мы все вместе. Коллективное сидело в нас тогда крепко. Это не сейчас.

А теперь представляете себе? Прямо перед тобой, на сцене настоящий big band! Что там говорить. Слушали всю репетицию как концерт. После репетиции  для разговора нас позвал дирижер - руководитель этого самодеятельного оркестра. Мы понимали - нам повезло с руководителем. Нас кое о чём просветили пока сидели в зале. Поднимаясь на настоящую сцену для разговора с одним из шанхайцев, игравшем в свое время с самим Лундстремом, мы уже ощущали себя артистами. Нас послушали. Саня сразу же оказался в оркестре. Узнав, что у нас есть подготовка в духовом оркестре, нам тоже предложили попробовать себя в большом составе оркестра на позициях третьих – четвертых партий в тромбоновой секции. Так началась моя жизнь в мире исполнителей джазовой музыки.

6.
Тромбон  очень часто называют духовой скрипкой!  Видимо, именно с этим музыкальным инструментом пришло время окончательно проснуться и моей музыкальности. Моя жизнь сложилась так, что профессиональным музыкантом я не стал, как и моя мама. Но несмотря ни на что - музыка видимо жила и живет во мне. И тогда, когда играл в духовом оркестре, и в big band, где  со временем мне стали поручать партию первого тромбона. И тогда, когда мы объединились в малую группу - dixiland,  ставшую дипломантом городского джазового фестиваля в городе с давними джазовыми традициями. И потом, когда мне пришлось играть в институтской самодеятельности, выступать на телевидении, играть в армейском эстрадном ансамбле. И сейчас, когда все это где-то там – далеко-далеко, в моей юности. С тех самых времен,  в моей памяти всегда присутствует ощущение, что и во мне есть музыкальность и она помогала и помогает мне, особенно в самые трудные моменты жизни.
Мамы уже нет, но осталось моя уверенность в том, что мы родители, если любим своих детей, то ошибаемся редко. Тогда,  раньше она только улыбалась, когда ее настойчиво уверяли в полном отсутствии у меня слуха, вспоминая про медведя и ребенка, которому он наступил на ухо. И она была права. Развить в себе можно многое. Благодаря этому я живу с ощущением музыки в душе. Скучаю, когда нет времени послушать новинки. А моим любимым стилем в музыке,   вот уже не одно десятилетие,   по-прежнему остается джаз. И в этом главная заслуга нашего учителя и дирижера, который научил нас понимать и любить эту непростую, но всегда несущую в себе настроение и мысль ее исполнителей, музыку.

31.07.2023г.
техническая редактура 2025г.