Безумие Пастора Викентия

Солнце, как будто кто-то забыл выключить лампу в адской кочегарке, жарило так, что асфальт под ногами почтальона Петра плавился, как сыр на пицце. Петр, мужик с лицом, напоминающим старую кожаную перчатку, и с такой же помятой судьбой, тяжело вздохнул, поправляя лямку сумки, набитой письмами, которые, казалось, несли в себе не вести, а проклятия. Сегодняшний маршрут был особенно мерзким: окраина города, где дома стояли так далеко друг от друга, что казалось, будто они сбежали от цивилизации.

Первым в списке был дом с покосившимся забором и табличкой, на которой красовалось "Пастор Викентий". Петр уже знал, что это будет не просто доставка. Пастор Викентий был местной легендой, или, скорее, местным анекдотом, который никто не решался рассказать вслух. Говорили, что он разговаривает с голубями, что его проповеди больше похожи на сеансы экзорцизма, и что его любимое блюдо – это… ну, лучше не знать.

Петр подошел к двери, которая выглядела так, будто ее собирали из обломков кораблекрушения. Он постучал. Тишина. Он постучал снова, на этот раз сильнее. Дверь со скрипом отворилась, и на пороге появился он – пастор Викентий. Высокий, тощий, с глазами, которые, казалось, видели не только этот мир, но и пару других, менее приятных. На нем была заляпанная чем-то темным ряса, а в руке он держал… куриную лапу.

"О, почтальон!" – прохрипел пастор, его голос напоминал скрежет ржавых петель. "Принес мне весточку от Господа?"

Петр протянул ему письмо. "Это от вашей матушки, отец. Из дома престарелых."

Пастор Викентий взял письмо, но не открыл его. Вместо этого он поднес куриную лапу к лицу и что-то прошептал ей. "Ты слышишь, моя дорогая? Матушка шлет нам привет. Надеюсь, она не забыла про мои любимые пирожки с… ну, ты знаешь."

Петр почувствовал, как по спине пробежал холодок, несмотря на жару. Он уже хотел поскорее уйти, но тут из-за спины пастора выскочил… курсант. Молодой, статный, в идеально выглаженной форме, с лицом, которое могло бы украсить обложку журнала "Военная Красавица". Он выглядел так, будто только что сошел с парада, а не оказался в этом заброшенном доме.

"Отец Викентий, вы опять разговариваете с куриными лапами?" – спросил курсант, его голос был чистым и звонким, как колокол. "Я же говорил вам, что это не поможет."

"Ах, мой дорогой курсант Алексей!" – воскликнул пастор, его глаза загорелись каким-то странным блеском. "Ты не понимаешь! Это не просто лапа. Это… это посланник! Он знает секреты бытия, которые недоступны простым смертным. Как и ты, мой юный воин, ты видишь дальше, чем другие. Ты чувствуешь пульс истории, не так ли?"

Алексей вздохнул, поправляя идеально сидящий китель. "Я чувствую запах гнили, отец. И что-то еще… что-то очень неприятное."

Петр, который до этого момента старался слиться со стеной, почувствовал, как его ноги начинают подкашиваться. Он видел, как пастор Викентий медленно поворачивается к нему, его улыбка растягивается в нечто, напоминающее трещину в старой штукатурке.

"Неприятное, говоришь?" – прошептал пастор, его взгляд скользнул по Петру, словно оценивая его на предмет пригодности. "Алексей, ты прав. Есть здесь кое-что… очень неприятное. Но это не гниль, мой мальчик. Это… предвкушение."

Пастор Викентий сделал шаг вперед, и куриная лапа в его руке дернулась, словно живая. Петр почувствовал, как его сердце забилось где-то в районе горла. Он хотел бежать, но его ноги словно приросли к земле.

"Ты знаешь, почтальон," – продолжил пастор, его голос стал тише, но от этого только более зловещим. "Я ждал тебя. Ждал этого письма. Оно несет в себе не просто слова. Оно несет в себе… ключ."

"Ключ к чему, отец?" – выдавил из себя Алексей, его рука инстинктивно потянулась к кобуре.

"К пониманию," – ответил пастор, его глаза остановились на Алексее. "К пониманию того, что мир не так прост, как кажется. Что есть силы, которые действуют за кулисами. Силы, которые питаются… ну, скажем так, энергией."

Петр наконец смог сдвинуться с места. Он сделал шаг назад, потом еще один. Его взгляд метался между пастором и курсантом. Он чувствовал, что попал в какой-то сюрреалистический кошмар, где реальность переплелась с безумием.

"Отец, я думаю, нам стоит поговорить об этом в другом месте," – сказал Алексей, его голос стал более напряженным. "И, возможно, без… куриных лап."

"Глупый мальчик," – прошипел пастор, его лицо исказилось. "Ты думаешь, что твоя форма и твои медали защитят тебя от истины? Истина – это нечто более… плотное. Более… вкусное."

В этот момент из дома донесся странный звук – нечто среднее между хлюпаньем и скрежетом. Петр вздрогнул. Алексей напрягся.

"Что это было?" – спросил курсант.

"Это… мой обед готовится," – улыбнулся пастор Викентий, и его улыбка была такой, что даже у дьявола в аду по спине пробежал бы холодок. "Сегодня у нас особенное блюдо. Рецепт, который я вычитал в одной очень старой книге. Книга, написанная… ну, скажем так, не совсем людьми."

Он сделал еще один шаг вперед, и Петр, не выдержав, заорал и бросился бежать. Он бежал так быстро, как никогда в жизни, его сумка с письмами болталась за спиной, словно мешок с грехами. Он слышал, как за спиной раздался хохот пастора Викентия, хохот, который эхом отдавался в его голове, словно проклятие.

Алексей остался стоять на месте, его рука все еще лежала на кобуре. Он смотрел на пастора Викентия, его лицо было непроницаемым.

"Что вы задумали, отец?" – спросил он, его голос был твердым, как сталь.

"Задумал?" – переспросил пастор, его глаза сверкнули. "Я просто хочу накормить тебя, мой дорогой курсант. Накормить тебя… истиной."

Он сделал жест рукой, и из дома выскочила… свинья. Но это была не обычная свинья. Она была огромной, грязной, с красными, налитыми кровью глазами. И она не хрюкала. Она… смеялась.

"Это Гертруда," – представил пастор. "Она поможет нам с обедом."

Гертруда бросилась на Алексея, ее огромные клыки щелкнули в нескольких сантиметрах от его лица. Алексей отскочил назад, выхватывая пистолет. Он выстрелил в свинью, но пули, казалось, просто отскакивали от ее толстой шкуры.

"Не трать патроны, мой мальчик," – усмехнулся пастор. "Гертруда не боится пуль. Она боится… другого."

Алексей понял, что пастор имеет в виду. Он посмотрел на куриную лапу в руке пастора. Он понял, что это не просто лапа. Это… амулет. Талисман. Что-то, что дает пастору силу.

Он сделал рывок, пытаясь вырвать лапу из руки пастора. Но пастор оказался быстрее. Он отдернул руку и ударил Алексея лапой по лицу.

Алексей почувствовал, как его зрение помутилось. Он упал на землю, оглушенный. Гертруда нависла над ним, ее слюнявая пасть открылась, обнажая острые клыки.

"Прощай, мой юный воин," – прошептал пастор, его голос был полон безумной радости. "Ты станешь прекрасным… ингредиентом."

Но в этот момент раздался выстрел. Не из пистолета Алексея. Из чего-то большего.

Гертруда взвизгнула и рухнула на землю, ее огромная туша содрогалась в предсмертных конвульсиях.

Пастор Викентий обернулся. На дороге стоял Петр, почтальон. В его руках был… дробовик.

"Я всегда говорил, что эта работа – ад," – прохрипел Петр, его лицо было бледным, но решительным. "Но я не позволю какому-то безумному пастору превратить меня в ингредиент для его чертового обеда."

Он перезарядил дробовик.

"Твоя очередь, отец," – сказал Петр, его голос был твердым, как гранит. "Время доставить тебе… правосудие."

Пастор Викентий посмотрел на Петра, его глаза были полны ненависти и безумия. Он поднял куриную лапу и что-то прошептал ей.

"Ты думаешь, что можешь остановить меня?" – прошипел он. "Ты не понимаешь, с чем имеешь дело. Я – избранный! Я – проводник! Я…"

Но Петр не дал ему закончить. Он выстрелил.

Дробь разнесла пастору Викентию полголовы. Он рухнул на землю, его безумные глаза уставились в небо. Куриная лапа выпала из его руки и покатилась по земле.

Петр подошел к Алексею и помог ему подняться.

"Ты в порядке?" – спросил он.

Алексей кивнул, вытирая кровь с лица.

"Спасибо," – сказал он. "Ты спас мне жизнь."

"Не за что," – ответил Петр. "Просто сегодня был не мой день, чтобы умирать. И, честно говоря, я не хотел, чтобы мои письма остались недоставленными."

Он посмотрел на труп пастора Викентия, потом на труп свиньи.

"Что теперь?" – спросил Алексей.

Петр вздохнул.

"Теперь," – сказал он, – "нам нужно позвонить в полицию. И, возможно, в службу по контролю за животными. Хотя, я сомневаюсь, что у них есть отдел по борьбе с демоническими свиньями."

Он достал из кармана старый, потертый мобильный телефон. Экран был треснут, но он все еще работал. Петр набрал номер экстренной службы.

"Алло, полиция? У меня тут… небольшая проблема. На окраине города, дом с табличкой 'Пастор Викентий'. Да, тот самый. В общем, у нас тут труп. И не один. И, кажется, один из них – свинья. Очень большая свинья. И, возможно, не совсем свинья. Да, я понимаю, как это звучит. Но поверьте мне, это не шутка. И, кстати, у нас тут еще один труп, который, похоже, был пастором. И он разговаривал с куриными лапами. Нет, я не пьян. Я просто… очень устал."

Петр закончил разговор и посмотрел на Алексея.

"Ну что, курсант? Готов к допросу?"

Алексей кивнул. "Готов. Но, думаю, у нас есть более насущные дела. Например, как объяснить все это начальству."

"О, это будет самая легкая часть," – усмехнулся Петр. "Скажем, что мы столкнулись с… непредвиденными обстоятельствами. И что я, как почтальон, просто выполнял свой долг. А ты, как курсант, оказался в нужном месте в нужное время. И, возможно, немного помог мне с доставкой."

Он подмигнул Алексею.

"А теперь, пойдем. Мне еще нужно доставить пару писем. И, честно говоря, я бы не отказался от чашки кофе. И, может быть, от чего-нибудь, что не пахнет гнилью и безумием."

Они пошли прочь от дома пастора Викентия, оставляя позади трупы, куриные лапы и остатки безумия. Солнце все еще жарило, но теперь оно казалось не таким адским. Просто обычным, жарким днем. Днем, когда почтальон и курсант военной академии столкнулись с чем-то, что выходило за рамки обыденности. И выжили.

Петр шел, поправляя лямку сумки. Внутри лежали письма, которые теперь казались не такими уж и проклятыми. Просто письма. А он, Петр, просто почтальон. Но сегодня он был еще и героем. Героем, который не боялся доставить не только письма, но и правосудие. Даже если для этого приходилось использовать дробовик.

Алексей шел рядом, его взгляд был задумчивым. Он понял, что мир гораздо сложнее, чем ему казалось. И что даже самые обычные люди могут оказаться в центре самых невероятных событий. И что иногда, чтобы выжить, нужно просто быть там, где тебя ждут. Или, как в случае с Петром, просто не дать себя съесть.

Они шли по пыльной дороге, оставляя позади дом, который стал свидетелем безумия пастора Викентия. И, возможно, началом новой легенды. Легенды о почтальоне, который не боялся ада. И о курсанте, который увидел, что истинная сила не всегда в форме и медалях. Иногда она в дробовике и в решимости не стать чьим-то обедом.