Вологда ч. 9

     Чтобы избежать подобной участи, подалась в музей вологодского кружева, что с 2010 года открыт в здании бывшего Госбанка на Кремлёвской площади.

     Деревянная резьба тоже кружевная, но пройти мимо такого всемирно известного бренда как вологодское кружево было невозможно. Возникший в первой четверти 19 века промысел (ранее существовавший лишь фрагментарно) изначально был подражанием западноевропейскому ремеслу, но со временем вологодские мастерицы выработали свой неповторимый стиль с «вилюшками» на фоне узорных решёток – «вологодский манер» - и достигли немыслимых высот, став культурным и художественным феноменом не только России, но мира. Очень сложное технически, мильон коклюшек, попробуй справься, уследи за всеми, учили девочек с 5-7 лет, да, ремесло, но какое изящество, изысканность, утончённость в этом «женском замышлении», нет, не ремесло – настоящее искусство! 

   

      

   
     В том, что красота – это страшная сила в очередной раз убедилась, созерцая работы кружевниц. Первые же экспонаты вызывают восхищенное «Ааах!», и захватывает дух, как такое возможно, дальше – больше: «Ааах!», «Аах!», «Аах!», а потом как-то уже и духу не хватает «Ах!», «А!», а-а-а… Слишком много красоты, переедание культурной пищи приводит почти к такому же недомоганию, как и пережор…
 
      Конечно, это всё бесподобно: панно, скатерти, покрывала, салфетки, женские штучки разные - шикарные пелерины, шали, изящные воротники и фартучки, роскошь и сказка, воплощение сиюминутных морозных ажурных узоров в «северном шёлке» теплом нежных женских рук, потрясает до мурашек. И стоимость готовых работ впечатляет не меньше, вот свадебный наряд, например, стоит, наверное, как пол-Мерседеса, тоже просто сказка!
          
      Из музея нырнула уже в тёмную ночь, опять по ощущениям теплее, чем днём, или праздничная иллюминация даёт такой эффект, не только светит, но и греет. Погуляла, погуляла и по магазинам, и просто по новогодним улицам Вологды, пока мороз позволил, и меня дождалось то самое одеяло, из-под которого так не хотелось вылезать утром.

     А в телевизоре мистер Дарси благополучно объяснился с Элизабет Беннет, как и Бингли с Джейн, и две пары свободно и счастливо с восторгом пошли к венцу! И я там был, мёд пиво пил, по усам текло… А дальше

Мне приснился зимний день –
Снежная морока,
И угрюмой ночи тень
Сгинула до срока…

     Ну это поэтическое преувеличение, последняя вологодская ночь ушла точно по расписанию. Также по расписанию мне предстояло покинуть номер, а вечером сказать последнее «прости» самой Вологде и отбыть из столицы Русского Севера, едва не ставшей столицей всей России (есть такая версия у историков), в столицу настоящую. Посему после завтрака быстро собрала чемодан и, оставив его в гостинице, отправилась в «последний путь» по Вологде, минус 32 не помеха, тем более в Рождество.

     И путь этот лежал в один из старейших монастырей Русского Севера, основанный в 1371г. учеником Сергия Радонежского – Дмитрием Прилуцким, которого, как уже можно было увидеть ранее, очень чтят в Вологде. Монастырь так и называется Свято-Прилуцкий Дмитриев монастырь, он теперь даже находится в черте города, как и село Прилуки, теперь микрорайон, а ранее поименованное в честь монастыря.

      Издалека с дороги видны ярко раскрашенные грани Белозерской, Вологодской и Южной башен, что делает весь монастырский комплекс похожим на сказочный город.
Сразу возле входных ворот моё внимание привлёк двухэтажный бело-жёлтый корпус настоятельских братских келий с кокетливой кружевной чугунной решёткой у полукруглого балкона, так что даже рискнула вытащить телефон на таком холоде и заснять его.
 
     Великолепие пятиглавого Спасского собора также достойно запечатления в памяти и моей и телефона, а нижний его храм – обязательного посещения. Впрочем, не только туристическое любопытство влекло меня, но банальная потребность согреться.
      
      Наконец-то мне удалось увидеть вологодский храм в окончательном рождественском убранстве, утром народу было совсем немного, но при этом приходили целыми семьями с малыми детьми. Некоторые детки крестились неумело (без насмешки и осуждения, избави бог, я сама креститься не умею) и забавно кланялись, но было заметно, что сам поход в храм для них не в диковинку, что меня очень тронуло. Я так и полагаю, что вера – это то, что передаётся с молоком матери, и как хочется надеяться, что для этих деток вера будет и поддержкой в трудные минуты, и убережёт их от лукавого.
       
      Главный престол нижнего храма освящён в честь Дмитрия Прилуцкого, основателя монастыря и Игнатия Прилуцкого, который в миру был никакой не Игнатий, а княжич углицкий Иван, сосланный в эти места Иваном III, и после смерти причисленный к лику святых.

    Я сидела в уголку храма возле батареи и размышляла о превратностях судьбы и храмов, и людей, и страны. Монастырь, закрытый почти век назад (1924) Советской властью, какое-то время использовался в качестве пересыльной тюрьмы для раскулаченных, такая судьбина, впрочем в его истории уже случалась.
 
     Государственная и церковная власти с давних пор использовали ссылку в монастыри провинившихся, как из духовной, так и из светской среды для исправления и раскаяния. В Спасо-Прилуцком монастыре, кроме упомянутого уже углицкого княжича Ивана (Игнатия) и его младшего брата Дмитрия, сыновей князя Андрея Горяя, в разные годы узниками были митрополит Иона, инок Григорий, иркутский архиепископ Ириней, и «вечный узник» смоленский капитан В.С. Кряжев, предтеча декабристов.
С другой стороны, в 1528 году в монастыре молились о даровании наследника Василий III и Елена Глинская и родили Ивана Грозного, что ходил в поход на Казань с Килийским крестом из Спасского собора.

       И разорён был монастырь не однажды: и «русскими ворами», и литовцами, и сибирским князем Арасланом Алеевичем, и горел много раз, но возрождался. И в новейшее время вернулся в 1991 г. в лоно православной церкви, восстановлен и отреставрирован, обихожен братией и богат прихожанами. Крепкие корни не дают увянуть кроне, новые ветви делают её гуще, пышнее, зеленее.

      Мощные деревья в монастырском дворе тому подтверждение. В этот двор ещё в 1962г. была перенесена древнейшая сохранившаяся деревянная шатровая Успенская церковь из закрытого Александро-Куштского монастыря. Её вид возбуждает какое-то священное благоговение, древнюю память о предках и невольные мысли о бренности земного и вечности.
     Рядом с этой церковью могила Батюшкова, так что не думать о вечном нельзя: «без смерти жизнь не жизнь, и что она? Сосуд, где капля мёду средь полыни…». И сам себе написал эпитафию

Не нужны надписи для камня моего,
Пишите просто здесь: он был, и нет его!
         
      Справа от Успенской белорозовая Екатерининская церковь (той самой, великомученицы), построенная как семейная усыпальница.
      
      Несмотря на зверский мороз всё же поднялась на монастырскую стену, юго-западную, обращённую к реке Вологде, самую низкую с Водяной башней посредине. Сползавший в предыдущую оттепель с кровли стены снег застыл в виде причудливых кристаллов, отдаленно напоминающих зубчики кружевных салфеток, куда ни глянь, кругом кружева (любимая тавтология, на сей раз возникшая нечаянно).

     Со стены удалось (в смысле, решилась, несмотря на мороз, достать телефон) сфотографировать и надвратную церковь Вознесения (Фёдора Стратилата) со Святыми воротами и колокольней, и вид на реку сквозь бойницу.
      
Из церковной лавки в тепле вызвала такси, по московским меркам в Вологде очень дешёвое, и обратно в город.