Книга Крылатый лев, грустные стихи, ч. 6

          х х х

Безмолвный друг,
     помойный серый голубь,
Посторонюсь и тягостно глядеть:
Обмерзли лапки и на ветках голых
Никак ты не научишься сидеть.

Оранжево ты смотришь и печально,
И бьешься о карнизы и гербы,
Но мы в родстве неясном, изначальном,
Похожие никчемностью судьбы,

Недвижностью глазных прозрачных пленок
И склонностью приткнуться в уголке.
Не по-людски мой говорит ребенок,
На горловом, на птичьем языке.


          х х х

Я всё забыла, имя прокляла,
Всё бывшее небывшим назвала.

Но чем теперь я прошлое наполню,
Ведь это имя так с моим слилось!
Его; забыла – своего не помню.

И в каргопольской о;хренной иконе
Не помню лиц, а лишь цветные кони,
Неясные, без листьев дерева.

Да, я жива, но ничего не помню,
В любимых строках выпали слова.


           х х х

Это лета озноб,
     это так, нездоровая сладость
В предвечернем нытье,
     в одиноких и едких слезах,
Будто пала душа
     и далеким туманом простлалась,
Так простилась со мной,
     отлетев у меня на глазах.


И спокойствие разума
     больше не даст обмануться.
Проглядишь свою жизнь
     за каких-нибудь четверть часа,
И не спится, наверно,
     до самой холодной минуты,
До минуты, когда
     на траву выпадает роса.