Ёжик резиновый

Мой друг Янис Бредис человек светлый и, несмотря на свой неказистый вид обладает, редким обаяниями, а лёгкое заикание лишь придаёт этому изюминку. Все называют его просто Яша, и, это так по-биробиджански! Кроме того, Яша прекрасный барабанщик. Ведь недаром он получил в своё время приглашение в легендарную хабаровскую группу Замок.

Студия группы располагалась на втором этаже актового зала топографического техникума в бывшей кинобудке и в неё ещё надо было забраться по крутой лесенке.   Серёга (руководитель проекта), сделал в студии лёгкий, косметический ремонт и, чтобы не париться с окраской древних стен, просто оклеил их плакатами по технике безопасности, жёлтенькими и весёленькими, коих нашёлся здесь целый рулон, ещё с Советских времён.

Наклеил их не просто так, а наискосок, по диагонали. Получилось свежо и с выдумкой, но, по производственному немного суховато. Вот Янис и задумал как-то смягчить «шершавый язык плаката». Он берёт в руки стопку старых журналов, клей, ножницы. И вот уже банальный призыв: - «мой руки перед едой», превращается в загадочный лозунг: - «ой пуки мерин седой!». К суровому окрику – «не стой под стрелой!» он добавляет ласково – «проходи, дорогой», ну и так далее в том же духе. Плакатов много и Яше было где развернуться. Но это всё так, лёгкая зарисовка с его многогранной натуры.

Янис, несмотря на свою латышскую фамилию, не выглядел типичным прибалтом, высоким и флегматичным. Внешне он скорее походил на знаменитого галчонка из Простоквашино. Такие же немного наглые глаза навыкате, тонкий, с небольшой горбинкой, нос, так похожий на клюв.

 Таким я впервые и увидел его за барабанами, когда зашёл к Серёге на репетицию. Точнее, сначала услышал его чёткий поставленный удар.  За установкой восседал незнакомый и колоритный персонаж. Был он в обычных кедах и немыслимо ярких летних бриджах. На узких плечах, висела майка, с каким-то совершенно диким рисунком и на три размера больше. Именно майка на узких лямках, а не привычная футболка. Почему-то Серёге, понадобился именно Янис, что он даже не поленился выехать в Биробиджан за ним лично.

А Янис тогда играл в народном оркестре на дудке-свиристелке. На то время оркестр участвовал в музыкальном спектакле «Ёжик резиновый», и Яша изображал на своей фолковой дудке, лихой посвист бравого Ёжика. Того самого, который «шёл и посвистывал дырочкой в правом боку».
А тут его в Хабаровск приглашают, в крутую группу «Замок», что сейчас записывает свой дебютный альбом, в самой крутой стадии города. В общем, Янис долго не раздумывал.

 Понятное дело необходимо было попрощаться как принято со своими многочисленными биробиджанскими друзьями и подругами. Друзья и подруги его обожали и тоже называли его просто – Яшей.  На прощание они так напоили его пивом и накурили убойным ганджюбасом, что Яша, уже не мог не пригласить компанию на спектакль, благо вход был свободен. Все с радостью согласились и пошли за ним весёлой гурьбой, предвкушая незабываемое зрелище. И Яша их не подвёл.

Тут надо сказать, что дудка-свиристелка, на которой играл Яша, несмотря на свой народный примитивизм, имела-таки свою музыкальную особенность. Чтобы выдуть из неё звук, в мундштук необходимо было вставить специальную приспособу – трость, наподобие той, что вставляют в мундштук саксофона.

Трость лежала у Яниса в кармане, в специальном футляре, и он, конечно же, забыл перед выступлением пристроит её, куда следует. Спектакль идёт своим чередом. Яша смотрит на друзей, смешно двигает бровями и таращит круглые глаза, показывая, что близится его выход.
Друзья и подруги тоже не сводят с него глаз. Оркестр несётся к кульминации пьесы. Сейчас будет пауза на пару тактов, где Янису надо встать и громко свиснуть четыре раза, изображая бравого резинового Ёжика. Затем оркестр проигрывает свой такт, снова Янис встаёт с дудкой и так четыре раза.

И вот, когда Яша встал в первый раз, видя перед собой открытые в восхищении рты друзей, он вспомнил, что трость лежит у него в кармане. Вставить её на место уже нет времени, но как профессиональный музыкант он встаёт ровно в такт, подносит незаряженную дудку ко рту и выдаёт четыре странных, сиплых звука, похожих, скорее, на рыдания голодной вороны.               

Зрители ничего не понимают и на всякий случай рты пока не закрывают. Оркестр, надо отдать ему должное, не останавливается и вступает вновь. Короткий проигрыш и снова Яшин выход и снова зловещее шипение рассерженных гусей, вместо бравого посвиста резинового Ёжика.

Первыми начинают давиться от смеха друзья и подруги, которые ещё сами ничего не поняли, но уже почувствовали, что кульминация близко. Замерли родители, дети, интуитивно уловив надвигающийся провал, задвигались, захихикали. Третий выход, снова страстное сипение… затем и четвёртый с тем же успехом.   Друзья уже лежат вповалку и ржут в голос, в перерывах между рыданиями. 

Оркестр на автомате доигрывает пьесу, точнее, урезает, как сказал бы классик. Все в восторге, успех полный, даже среди родителей и музыкантов. Друзья, обнявшись и всхлипывая от смеха, постепенно возвращаются в мир.
Серёга смотрел на происходящее из зала и просто диву давался.  Нашёл, таки не просто барабанщика, а настоящего артиста.

Вечером они сидят все у Яниса в комнате. Вот, тогда, выпустив дым и передавая папиросу, он выдал свою историческую фразу:

- А, п-поехали хоть завтра. Пусть теперь М-михалыч, две н-недели Ё-ёжиком поработает.

А Михалыч, между прочим, руководитель оркестра, а не хухры-мухры!

На следующий день они с Серёгой сели в поезд и укатили в Хабаровск.