Глава 5

- 5 -
 Она была с Карлушей, когда запылённый и пропахший едким лошадиным потом гонец привёз письмо. Король так привык к её советам и ласкам, что вчера, посетив духовника, даже заговорил о женитьбе. Этого только не хватало! Слишком хорошо ей известна судьба жён, наскучивших повелителю. Нет, уж лучше быть любовницей, чем детородной маткой королевства. К тому же, её чрево не способно произвести наследника, а это веская причина, по которой брак может быть легко расторгнут любым епископом. Её красота увядала, и никакие ухищрения не могли противостоять всесильному времени. Она рассчитывала остаться при короле не быстро стареющей любовницей, а мудрым советником. Свежую плоть для короля она взрастит и подготовит. Не тело короля ей было нужно, ей была нужна власть.
 Получив известие, Карлуша так расстроился, что даже ни разу не смог загнать своего зверька в её норку, как она ни старалась.
 «Чем опечален мой король?»—спросила дама, нежно покусывая королевское ухо. И тогда король поведал о злодейском бароне, его славе и популярности, богатстве его земель, о том как миновал барон все ловушки, расставленные для него. Король умолчал о жене барона Балдуина, но, похоже, Бланка сама была наслышана о её красоте, верности, семейном счастии, о трёх прелестных малютках, что произвела красавица на свет на радость мужу.
—Милый Карл,— сказала дама, —друзей надо держать близко, а врагов ещё ближе. Ты должен приблизить к себе мятежного барона, сделать его своим другом, стать крёстным отцом его детей. Стать поверенным в делах его семьи. Стать заботливым отцом, другом и советчиком для молодой жены. Тогда, приблизив его к себе, ты сможешь его погубить, не вызывая подозрений подданных. Возьми в руки перо и напиши письмо барону своею царственной рукою. Пригласи его с женой и детьми ко двору. Даруй новые земли, титулы и привилегии. Попроси помощи в управлении государством. Стань в его глазах слабым и зависимым. Сильные любят помогать.
—Совет хорош. Семья Балдуина всегда будет в моей власти… А рыжая женщина умна и коварна,— подумал Карл, и впервые посмотрел на любовницу с опаской.
 Письмо короля ушло в замок барона с тем же гонцом.


 Пока ждал проявления жизненной силы, решил исследовать свойства могильной соли. Она легко растворялась в воде, при выпаривании выпадала красивыми кристаллами. Очищенная соль не пахла, и Мудрец решил впредь в пищу для себя добавлять только такую.
 Поджечь соль долго не получалось. Тогда он решил смешать соль с чем–нибудь горючим. Под руку попался древесный уголь, оставшийся от прошлых опытов, и кусочек серы, из коей он готовил мазь для излечения от чесотки. Мазь охотно раскупали местные лекари и не плохо платили звонкой монетой.
 Он привычно растёр ингредиенты в бронзовой ступке и смешал состав. Исследовались свойства могильной соли. То что сера и уголь горят всем хорошо известно, поэтому в состав их ввёл немного, только, для того чтобы зажечь соль. Высыпал состав в жаровню, которая обогревала его жилище холодными вечерами и одновременно служила для огненных опытов. Порошка были жалкие пригоршни, и он не ждал от его действия никакой беды. Древесный уголь должен спокойно заняться от лучины. От жара угля сера расплавится и сгорит синеватым пламенем с характерным, неприятным запахом. Мудрец сотню раз жёг уголь и серу, и никогда беды не было…


 Отряд седлал коней. Мальчишка стоял у сарая и смотрел на Балдуина. Молчал. Конечно, нечего сказать, малец здорово выручил и вовремя донёс весточку о беде, постигшей барона, опять же папашу его прирезали, но не может барон Балдуин тащить в дом всех оборванцев Франкского королевства. Как к этому отнесётся Элионора? Ей и так не легко в его отсутствие одной управляться с большущим замком и тремя малышами. Младшая так часто болеет. Этому здоровенному малому чай лет тринадцать будет. И ругается за каждым словом, как его солдаты не умеют. Вон и арфа у него есть. На кусок хлеба заработает.
 Но на сердце барона скребли кошки. Глаза собачонки, которую за ненадобностью скоро бросит хозяин, глядели с худенького мальчишеского лица.
 Младший оруженосец расторопно подал коня, стараясь предупредить любое желание хозяина. С тех пор, как барон настрогал молодого де Оливье, оруженосцы и солдаты стали образцами дисциплины.
 Барон легко вскочил в седло. Только на миг ему показалось, что мальчишка плачет, потом его лицо стало серым и будто неживым.
 Балдуин резко, так что норовистое животное поднялось на дыбы, осадил коня.
—Капитан, у тебя есть место для моего нового оруженосца?— спросил барон громко. С души как камень свалился.
—Есть,— ответил капитан, улыбаясь, –недавно освободилось. Будем надеяться, что новый оруженосец не станет нюнить и терзать наш слух с утра до вечера своими песнями. Только лошадь покойного де Оливье для него пока слишком хороша.
 -Ардр,— обратился барон к старому солдату, —ты уже сильно усох, и твоей лошади не будет трудно тащить на себе две худые задницы. Смотрите только не проткните ей хребет своими мослами!
—Ничего, были бы кости, мясо нарастёт,— отшутился маленький и сухой Ардр, —мы ещё гордиться будем этим малым. Садись позади! -обратился старый солдат к юноше.
 Малец со своей арфой взгромоздился на круп рослой Ардровой лошади, и отряд пустился в путь.


 От взрыва сгорели волосы, и выбило дверь. Каморку заволокло зловонным дымом. Жаровня отлетела на пол. Хорошо, что поджигая что–нибудь, последние годы усвоил привычку прикрывать глаза рукой. Тут правда рискуешь просмотреть нечто важное, но опыт можно повторить. Новые глаза повторить нельзя.
 Смазывая ожоги облепиховым маслом, и убирая со стола и пола глиняные черепки, Мудрец лихорадочно рассуждал об открывшимся новом свойстве могильной соли и поневоле с опаской поглядывал на суму, почти полностью наполненную таинственной субстанцией с такими интересными свойствами.
 «Эх, кабы иметь больше денег на доброе алхимическое оборудование, а не тратить драгоценное время на починку старого. Нанять учеников для черновой работы. А так всё сам, всё сам…— думал старик. —Денег едва хватает на простое существование. Какие уж тут помощники. К стыду сказать, прожился так, что имею на все случаи жизни одно платье, и при стирке, чтобы не ходить без одежды, приходится заворачиваться в ветхое одеяло из шёлка, которое осталось в память о прошлой жизни».
 Вечная нужда в самом необходимом подтачивала душевные силы и ввергала в тоску, от которой мог спасти только добрый глоток квинтэссенции из винных ягод.
 Последние годы Мудрец обнаружил, что квинтэссенцию можно гнать из любой дряни: подгнившего винограда, очисток от яблок и груш, диких ягод, забродившего зерна. Эффект применения каждый раз был схожим — вначале лёгкость ума, веселие, потом печаль и головная боль утром другого дня.
 Было обидно прозябать в нищете и безвестности одному из величайших умов современности. Таков печальный удел мудрецов: служи сильным мира сего, либо морочь голову простому люду, либо анахоретом живи в пустыне. Мудрец, в поисках места под солнцем, испытал всё на своей шкуре.
 Служил вельможам, но скоро сбежал. Преступление перед Создателем тратить ум на придумывание шутовских игрушек, машин смерти или орудий для пыток. Властителей, правда, всегда интересовали опыты по получению золота, но на этом пути встали пока непреодолимые трудности.
 Мудрец часто думал, что произойдёт, если откроют дешёвый способ получения золота. Сохранит оно свою ценность, если станет таким же доступным материалом как глина? Что будет при этом с деньгами, не обесценятся ли они? Станет ли доступность золота благом, или обернётся новой бедой?
 Иногда на ум приходила мысль, что в качестве денег можно использовать любой предмет, например кусочек пергамента, если люди договорятся между собой считать этот знак ценностью. Но пока до этих времён далеко. Было бы неплохо разжиться серебром или золотом, чтобы спокойно работать над эликсиром бессмертия.
 Простых людей он тоже дурачил, продавая бальзамы для увеличения мужеской силы и женской привлекательности. Их всегда особенно хорошо раскупают. Не то чтобы эти бальзамы не действовали, но за их частое применение человек всегда расплачивается ещё большим бессилием. Похоже природе противна любая чрезмерность: чрезмерная сила, красота, чрезмерное здоровье, вечная жизнь.
 Жизнь отшельника анахорета он тоже испытал. Она приемлема, если смысл твоего существования — только в эгоистическом спасении собственной души. Но если твоя религия — прогресс и непрерывный рост благосостояния соотечественников, путь анахорета - это путь в никуда. В никуда Мудрец идти не хотел. Ему открылось новое знание. Глупо им не воспользоваться. «Знание — сила,- решил мудрец, -только надо верно употребить его».


 Пфальцграф Филипп де Бульон погонял коня. Большой отряд рыцарей и слуг торопился в столицу. Копыта лошадей взбивали дорожную пыль. Дело не выгорело. Хуже всего было то, что пришлось спешно зачищать следы. Скорее всего, выживший из ума на старости лет, старикашка во тьме не видел лица графа, но бережёного бог бережёт. Пришлось оставить верного Гамилькара. Порою граф размышлял, не слишком ли много знает молочный брат и друг детства Гамилькар? Сегодня решил, что слишком много.
 Однако такой глупости, что выкинул старый приятель Соломон, от иудея, которых граф всегда считал умными, не ожидал. Или старый хитрец рассчитывал на благодарность могущественного барона? Возможно старик знал нечто, что скрыто от меня, и леопард стал сильнее царственного льва?


 Зимой Мудрец вернулся к идее трансмутации свинца в золото. С трудом в дальнем углу отыскал большой брусок тяжелого метала. Было видно, что некогда по нему много били. От времени поверхность свинца окислилась, стала серой и невзрачной. Теперь, когда ему подвластна новая сила, он сожмёт кусок. Нет не силой молота, а силой, которую он научился извлекать из могильной земли, угля и серы. Только для этого ему предстоит заказать кое-какое оборудование.
 Вновь представилась картина змея Уробороса, вечно пожирающего свой хвост. Оборудование нужно, чтобы раздобыть деньги, деньги — чтобы получить новое оборудование. Змей пожирал себя круг за кругом, и выход из этого вращения был в деньгах.
 Всё, что у него было ценного — это копии древних манускриптов, которые собирал всю жизнь, годами обменивая плоды своих аптекарских трудов на знания. Его пальцы, обожженные огнём опытов, бережно перебирают старые книги, как некогда перебирали волосы любимой женщины. Вот Фалес с его вечным советом «Познай самого себя», мудрый Анаксимандр, предсказавший неизбежную гибель мира, малопонятный Гераклит, плачущий над несовершенством рода людского, Демокрит, утверждающий, что всё сущее состоит из мельчайших, неделимых, вечно сущих частиц, Платон с его царством идей и учением о Мировой душе, Аристотель, положивший начало логике, тёмные труды о Философском камне, называемом так же красной тинктурой, ребисом, магистерием, пятым элементом, четырёх женщин алхимиков Марии Профетиссы, Клеопатры Алхимика, Мадеры и Тапхнутии, великих Николаса Фламель и его жены Пиринеллы, обретших бессмертие. Вот последние его приобретения — «Изумрудная скрижаль» Гермеса Триждывеличайшего и бредовый труд невежественного монаха Теофила. Если за рассуждениями древних философов чувствовал присущую им твёрдую мудрость, то в трудах современников часто ничего, кроме невежества и пустых суеверий не обнаруживал.
 Но всё же это были его верные друзья на трудном жизненном пути. Скромные собеседники, всегда готовые к диалогу, делившие с ним одиночество долгих, тоскливых, зимних вечеров, когда злой ветер воет голодным волком в печной трубе. Порою даже измышления монаха Теофила развлекали его, и он провёл немало весёлых минут за кружкой вина и придумыванием остроумных замечаний и комментариев к тексту монаха. Теперь с этим надо было расстаться во имя великого будущего. Но он всё медлил.
 Доводилось ли вам продавать своих друзей?


Весенняя муха вьётся над дубовым столом.
— Это все бумаги, что при нём были?
— Да.
— Старуху тоже обыскал?
— Да. Бумаги были под её платьем.
— Ах, старый пройдоха! Хорошо, что ты не брезгливый.
— Благодарю покорно…
— Ну, что ты чинишься. Мы же братья. Давай, вина выпьем. Мальчик наполни кубки!
Красное, как кровь, вино льётся в драгоценные сосуды.
— Нет, нет, мой брат, испей из этого. Видишь как блестят чистым светом агаты на его стенках. Агат мутнеет, если в вино подсыпать яд. Твоя жизнь мне всего дороже. Твоё здоровье!
Пьют.
— Мальчик ступай. Принеси нам закусок!
Мальчик уходит.
— Тебе плохо, мой брат? Голова кружится? Присядь в кресло… Не хватайся за кинжал. Он уже не поможет.
Кубок с агатами падает на пол. Остатки красного вина проливаются на тёсаный, серый камень. Человек в кресле корчится в муках. Глаза вываливаются из орбит. На губах выступает пена. Конечности дёргаются в конвульсиях. Хрипит. Умирает.
— Прости. Ты слишком много знал.
Муха садится на пол. Ползает по красной луже. Переворачивается. Бессильно бьёт прозрачными крылышками, жужжит, сучит ножками. Умирает.
— Уберитесь здесь!
Пфальцграф Филипп выходит из залы, унося с собою долговые расписки. Высокая политика, но придётся искать нового капитана для своих головорезов. Ах, как всё некстати!


 Книги Мудрец продал. Оставил только Аристотелеву «Метафизику». Денег выручил изрядно, хоть в своё время, много больше на покупку потратил. С заказом оказалось сложнее.
 Наконец, нашёл колокольных дел мастера, обещавшего исполнить работу точно и в срок. Мастер долго не мог понять зачем заказчику чугунный, весом в четыре пуда, толстостенный шар, разнимающийся на две половинки. Похоже только щедрый аванс за работу умерил его любопытство. Заказ должны были привезти в начале апреля, но уже май на дворе, а заказ не исполнен. Ведь всеми святыми клялся, что поставит изделие в срок.
 Приходилось ждать и наблюдать действительно ли проявится действие жизненной силы в нём самом, или всё это самообман и морок, но ведь репа, которую прошлым летом поливал слабым раствором жизненной соли, выросла отменная.
 В ожидании заказа, удалось очистить весь прежний запас могильной соли и собрать по помойкам и навозным кучам немного новой. Когда ждать уже отчаялся, дюжие подмастерья привезли заказ на крепкой телеге, запряжённой парой лошадок. Он распорядился сгрузить половинки чугунного шара на лугу за домом.
 Луг был давно заброшен. Пустошь постепенно заросла побегами ивы, дикого орешника и ольхи. Дурочка, что убирала у него в доме иногда пасла там своих тощих коз, чему он не противился. Ему было всё равно.
 Схема опыта была простой и несложной. Он положит внутрь шара свинец, могильную соль с примесью серы и угля, плотно стянет половинки винтами, через маленькую дырочку подожжёт смесь. Смесь быстро сгорит. Внутри мгновенно образуется множество газов, для выхода коих из шара будет только тесный ход. Газы сожмут свинец. От огромного давления и присутствия жизненной силы в могильной соли произойдёт божественный процесс трансмутации. Есть, конечно, риск, что вмешается дьявол, и что–нибудь пойдёт не так, но не разбив яйца, омлета не приготовишь.
 Он, как человек давно занимающийся наукой, привык к неудачам. А произойти может что угодно. Может в тесном чреве шара без обильного доступа воздуха смесь не загорит, образовавшейся силы может не хватить, и трансмутация не произойдёт, или шар лопнет, и газы просто выйдут наружу. Мудрец не мог рисковать и постепенно увеличивать количество смеси в шаре, как бы непременно поступил при других обстоятельствах. Деньги все вышли. Соли на вторую попытку не хватит. Поэтому решил вложить в шар все запасы. Прочь бесплодные сомнения. Всё должно получиться.
 Когда снаряжал шар, от волнения дрожали руки, кровь толчками пульсировала в голове, и скоро он не понимал, бьётся ли это в груди беспокойное сердце, или его уши слышат величавую поступь прогресса.


 Желтоклювая чёрная птица бойко прыгала по земле, смешно приседая на обеих лапках. Но тут уж ничего не поделаешь. Кто ползает, кто бегает, кто летает. Может птицам наша походка тоже кажется нелепой.
 Дрозд добыл замечательных червяков и нёс их в гнездо под старой колодой, где его с нетерпением ожидали три голодных рта.
 Белые облака плыли по высокому небу. Весеннее солнце ласкало нежную, молодую зелень. Гудели пчёлы. Осторожная птаха вспорхнула на тонкую ветку орешника, чтобы осмотреться, прежде чем нырнуть в гнездо.
 Всё было как всегда. Беззаботный, лысый старикашка из старого дома, что стоит у края мусорной кучи, возится на лугу. У леса девчонка пасёт коз. По дороге неторопливо едет телега. Соловый мерин твёрдо ступает по старым камням широкими копытами. Скрип колеса хорошо слышен в мирном покое и тишине дня.
 Старикашка пошевелился. Чёрный дрозд повернул на движение голову и опасливо посмотрел на человека.

 Старик решил не мудрить со сложными запалами. Просто развести костёр. Пока огонь разгорается и проникает в шар, он успеет отойти на безопасное расстояние. По его прикидкам толстостенный шар должен выдержать. Но богатый, жизненный опыт подсказывал, что в таких делах всегда лучше держаться подальше. Целее будешь. Потом останется развинтить болты и заглянуть внутрь.
 Сухих веток было в избытке. Мудрец легко натаскал на чугунный шар целую кучу хвороста.
 Беззаботная чёрная птица села на ветку орешника и с любопытством уставилась на плоды его трудов блестящим, круглым глазом. С удивлением Мудрец заметил, что даже не знает названия этой симпатичной птахи.
 Очень много в жизни прошло мимо. Занятый книжной премудростью, многое не знал и не умел. Он ни разу не работал в поле, не стряпал хлеб, не ловил рыбу, не охотился. Один раз своими руками отрубил голову курице и в ужасе смотрел, как носится по двору безголовое тело, забрызгивая всё кровью.
 Иногда думал, что если бы у него была ещё одна жизнь, он бы её потратил на постижение тайны живого. Как живое возникает из неживого? Почему от пёстрых кур иногда рождаются белые? Почему зародыш человека вначале похож на червячка, потом на рыбку, на тритона, на птицу, на хвостатое животное и только потом на человека?
 Он немало насмотрелся зародышей, разнимая трупы животных и людей. Зачем это было нужно богу, если в библии сказано, что создал он человека из праха земного? Зачем внутри матери зародыш повторяет весь путь развития от простого червячка до венца творения — человека? Если библия права, в матке должна быть грязь, из коей по библии бог создал человека. Но там только чистая розовая плоть, а не земля.
 Мудрец поджёг хворост и проворно побежал прочь. Телега давно уехала, а дурочка с козами была далеко.


 Теперь мы живём во дворце. Я больше не таскаю тяжелые кувшины с водой и не выношу ночной горшок госпожи. Теперь я сама госпожа. У меня много нарядов. Хозяйка учит меня читать, играть на лютне и петь нежные песни. Словом вести себя, как важная дама. Это очень трудно.
 Хозяйка больно таскает меня за волосы, если не выучу урока, и по ночам я часто плачу. Ещё она такое рассказывает про мужчин, что я готова сквозь землю провалиться, но госпожа говорит, что без этих уроков я навсегда останусь деревенской дурочкой и не выйду замуж. Она велела забыть моё прежнее имя и зовёт меня Кейт, знатная девица из Венгерской земли.
 Когда я попросила, что–нибудь рассказать про мою новую родину, хозяйка сказала, что это где–то на самом краю земли, и я могу сочинять про тамошнюю жизнь что угодно, но если я хорошо усвою уроки любви, до разговоров дело никогда не дойдёт. Я стараюсь, хоть иногда это бывает труднее и неприятней чем читать. Ещё она велит мне не выходить из комнат, где мы поселились, и скрывать своё лицо. Зачем это?


 Там где были птенцы чёрного дрозда теперь зияла яма. Старик с трудом поднялся на четвереньки. Из ушей текла кровь, но он её не замечал. Удушливый, кислый дым стоял над лугом. Старик вполз в дым.
 Высвободившейся жизненной силой, землю вздыбило и разметало. Он долго ползал по земле, искал следы трансмутации. Чугунный, толстостенный шар разорвало. Нашёл несколько угловатых обломков, больше ничего. Но безумный Мудрец продолжал упрямо ощупывать руками землю.
 Установки для трансмутации, могильной соли, денег больше не было. Была последняя надежда и упование на милость судьбы. Старик молил бога в которого не верил, чтобы он помог найти металл. Он его нашёл на краю поля.
 Тёмный, окровавленный кусок торчал из глазницы дурочки. Рядом с телом девчонки лежали мёртвые козы. Трясущимися руками старик потянул на себя тяжёлый, скользкий от крови и грязи на руках кусок. Голова на мягкой шее потянулась следом. Свободной рукой безумный Мудрец толкнул холодный лоб. С чавкающим звуком мятый брусок вышел из глазницы, голова упала. Старик торопливо отёр тяжёлый кусок о штаны. Металл был серым. Трансмутации не получилось.


 Он был всегда голоден. Покуда был мал и слаб, ему приходилось пожирать всё что падало на дно топи, где он лежал в толстом слое безопасного и прохладного ила. Дохлые мягкие головастики, скользкие лягушачьи тела, колючие костистые рыбы едва пролазили в беспомощный рот.
 Он давился, невидимые в воде слёзы выступали на зелёных, крапчатых глазах, чёрные зрачки сжимались в вертикальную щёлку, но он пропихивал в себя бывшее живое, чтобы самому быть живым.
 Земля дала им жизнь, когда была молодой, щедрой и жестокой, как дитя. Она заселила ими сушу, реки, океаны и моря. Наполнила их телами болота и воздух.
 Голод царил в мире. Что такое жестокость земля не знала. Ей не было ведомо, как больно, когда твоё тело, ещё живое и чувствующее, разрывают, чтобы набить твоею плотью своё чрево. По закону Земли, менее приспособленные должны пасть жертвой сильных и проворных и напитать их жизнь своею жизнью. Земля не уставала играть в новые всё более смертоносные и опасные формы.
 Так появились настоящие драконы. Вначале драконы были маленькие и слабые, и их мог пожрать любой хищник размером чуть больше петуха. Но драконы обладали тем, чего на земле ещё не было. Они были умные. Они могли таиться, выжидать, расти безгранично и обитать в трёх средах: в воде, на суше и в воздухе.


 Когда били и волочили по земле, боли не чувствовал. Тело стало, как деревяшка.
 Толчки от палок и кулаков, солёный вкус крови во рту. В ушах глухой шум. Звуки сквозь него почти не проникают. Люди, как рыбы, бесшумно разевают рты, бестолково машут руками и палками. Беснуется женщина с его старым шелковым одеялом в руках. Жилы на лбу от натужного крика вздулись.
 Жизнь утратила смысл. Честолюбивые мечты о справедливости, прогрессе, о счастье для всех, что он принесёт в мир, открыв философский камень, разметало взрывом. И малодушная надежда на безбедную старость, свободу, которую даст золото, на послушных и верных учеников развеялись дымом. Трансмутация не удалась. Проклятая могильная земля всё убила.
 Когда стали избивать, он не сопротивлялся, не кричал, только закрывал голову и молил злой рок, чтобы это скорее кончилось, он избавится от мучений и, наконец, узнает есть ли жизнь за смертью. Частью своего сознания Мудрец поразился, что даже на краю жизни задаёт себе вопросы и ищет ответы на них.
 Его притащили к дому. Дом горел. В ярком свете дня пламя было едва видно, но едкий дым во всю выбивался из-под кровли. Возле дома лежал труп деревенской дурочки с чёрной дырой вместо глаза и пять коз.
 Мудреца поставили на ноги лицом к дому и привязали к столбу, чудом уцелевшему от некогда крепких ворот. От дома шёл такой жар, что даже сквозь тупую боль, которая парализовала все его чувства, жгло кожу. Старик попытался отвернуться от мёртвых тел и жара, но его ударили в лицо, так что правая щека вздулась и закрыла глаз. Больше он не отворачивался.
 Первую охапку дров принесла мать дурочки. Он её не винил. Женщина потеряла всё что у неё было — пять коз. Он узнал эти дрова, сам их таскал из леса, чтобы не платить крестьянам. Много было гнилых и сырых. «Отчего умру, задохнусь от дыма или сгорю от огня? Скорее бы»,- мелькнула глупая мысль. Мудрец поднял единственный видящий глаз к небу и стал молиться богу в которого не верил.