Лёд затуманенный

Мы собрались в порыжевшем карболитовом домике, где у нас была метеостанция. Все квалифицированные инженеры-метеорологи подошли туда по специальному сигналу, потому что обстановка резко менялась. А поскольку мы находились в по-настоящему крутом Заполярье, то любой предстоящий буран мог обернуться форс-мажором... Перемены в атмосфере грозили нам минимум отрывом края льдины, на которой размещалась часть важного проектного оборудования.

Готовность наша к здешней погодной лютости сейчас не была на высоте. Ничего подобного мы не ожидали, потому что обычно эти недели выдавали такое "традиционное" для опытных полярников затишье. Высокого волнения в северных морях по сводке не зафиксировано. И мы, в общем-то, не могли пока понять, что происходит. Но собрались, конечно, накурили, выпили немного, побузили даже. Хотя в наших спорах никакая истина не родилась, потому что ничего ещё беды не предвещало. Кроме одного: снежная кромка начала закручиваться жёстче и острее, набрасываясь плотной сетью. Это ощущалось по сравнению с ситуацией часом назад. Однако поднимать большую землю по тревоге было бы неуместно, бездоказательно. Словом, наши дискуссии ни к чему особенно не привели и в итоге мы решили пока разойтись да посмотреть, что будет дальше. Спать-то никто и не собирался.

Вышли из этого домишки. А надо сказать, карболит, из которого домик сделан, материал тёплый до невозможности. И вот мы из этой жары попали в сильнейший перепад, к такому полноценно не привыкнешь.. Бахрома снежно-ледяная очень колючая, прям с искрами, налетает, шипит и лупит, дыхание болезненно затрудняется, кислорода мало. Словно электричество в воздухе образуется в силу того, что надвигающийся буран закручивает свой гигантский штопор.

Но уж решили всё-таки расходиться, и я отошёл проверить заготовки льда. У нас, понятно, он резался постоянно, и на пробы, и на хранение и для других внутренних нужд. Лежал чёткими такими кубами. Прозрачный и необычный - именно арктический лёд, обозначающий структурой своей и биохимией, что ледник, где мы находились, устойчивый, огромный! Не какая-то дрейфующая льдинка. Вот кубы эти лежали ближе к воде, ловили от неё зеленоватые отблески. А небо было жуткое: сплошная тёмная хмарь; да и всё уже чернело вокруг.

Я подхожу, преодолевая вихревые потоки, вглядываюсь в этот лёд, прикидывая свои задачи. Вижу, кубы как бы туманятся. Да, возникает мерцающий дрожащий туман, он вызывает разные зрительные галлюцинации. (Не случайно у многих северных народов считается, что вглядываться в плотный фактурный лед, как на материке - в зеркала, не стоит.) Настолько кристаллическая структура обязательно тебе через отражения чем-то ответит... Но я сам впервые стал жертвой такого ответа!

Вдруг я во льду начал видеть животных. И не с картинок "Природный мир Заполярья". А белок, барсуков, мелких лесных птичек, зайцев. Их невообразимую суету, гон и побег. Я вроде испугался, однако продолжал всматриваться - до абсолютно внезапного головокружения! Хорошо, что ещё не все окончательно разбрелись, потому что у меня даже рации при себе не было. Что являлось, кстати, громадной халатностью, прямой угрозой для жизни.. Так свои и спасли. В медпункте я быстро оклемался, не чувствуя ни следа от какого-то нервного расстройства или перенапряжения организма. Даже голова не болела. Но видения в этом затуманенном ледовом плену произвели глубокое впечатление.

Дело в том, что я сам из мест, близких к Беловежской пуще. И вот в детстве, в юности, да и после того, как закончил обучение на метеоролога в Ленинграде, я предостаточно видел разных животных у себя дома, на малой родине. Я знал их поведение, бег от пожара или природного катаклизма... Однако думать об этом не помогало, а только отягощало обстановку. Нас накрыл тяжелейший снежный арктический буран - и нас не могли эвакуировать двадцать три дня.

Двадцать три дня мы находились, честно сказать, на грани. Всё у нас уже завершилось, припасы кончились вместе с силами. Собственно, выйти так и так было некуда: за дверью творилось и растворялось просто марево белое. Случились необыкновенные перепады нормированной температуры, амплитуда давления всё время была разная. Каждое час-два менявшееся самочувствие сохраняло стабильность лишь в том смысле, что было постоянно исключительно плохим.

Вывезли нас спецбригады, добравшиеся при первой возможности. Чудо, что все мы выжили и справились! Но это только часть истории - то, что произошло с нами. А самое невероятное - то, что стряслось у меня на малой родине в этот же период. Там возникло большое лесное торнадо, как его называют. Когда ветер дует очень высоко и идёт по верхушкам деревьев, от чего деревья дают резкий крен. Они скрипят, трещат и роняют громадные ветки. Разве что падать не падают - слишком мощные. Однако вихревое торнадо образуется в моих родных местах крайне редко, на стыках температур и других способствующих факторов. В подобных катаклизмах страдает масса животных, да и весь биоценоз. И ещё очень долго я не мог связаться с близкими, не представляя даже, целы ли они...

Когда моего подсказчика - лёд затуманенный - перегружали какой куда, я подходил и всматривался во все кубики, ожидая встретить новые или прежние ледяные фигуры. Никаких признаков "жизни" либо её отражений! Много позже, уже на арктическом шельфе, я повидал самый настоящий голубой лёд, лёд с прожилками будто захваченного северного сияния, льдинки-аметисты, но никакой из них больше на моих глазах не оживал. А тот, самый памятный, в моём сознании так и не растаял, оставшись дивным, жутковатым и незабываемым.