Некоторые особенности Пионерского салюта

Однажды  в  школе  проводился конкурс среди редколлегий стенных газет  пятых и шестых классов на лучший тематической выпуск, посвященный Дню космонавтики. Я был в составе редколлегии сего печатного органа нашего пятого – «А», под названием «Пионерский салют», и мне очень нравилось это занятие. Художник из меня был не очень хороший, но написать заметку, сочинить стишок или лозунг доставляло мне большое удовольствие. Кроме меня в редколлегию входили ещё один пионер и три пионерки – активистки.
Насколько я помню, в нашей «команде» не было единства во  взглядах на содержательную часть,  и в целом, оформление предстоящего выпуска, начиная с названия. Коллеги настаивали, что конкурсный номер газеты должен называться «Пионерский салют советским космонавтам», я же считал, что нужно что-нибудь пооригинальнее, вроде «Первые  в Космосе», или  «Привет Галактике». Впрочем, и до конкурса, ни одного выпуска не обходилось без споров, слез и даже небольших драк. Случались и жалобы классному руководителю…  А если газета получалась не очень удачной, то, как правило начинался поиск виноватых, взаимные обиды и обвинения.
В день проведения конкурса, примерно за полчаса до его начала, ко мне подошла одна девочка (не из редколлегии) и сказала, что меня вызывают в детскую поликлинику, для проверки зрения. Ничего не подозревая, я отправился в медпункт, в надежде, что быстро пройду осмотр, и вернусь к началу конкурса. Поликлиника находилась  недалеко от школы.
В кабинете глазного врача сидел какой-то мальчик в очках и смотрел на таблицу, а его мама вела дружескую, неторопливую беседу с доктором, о том, о сём… Доктор велела мне подождать за дверью, где я просидел довольно долго. Беседа была неспешной и очень интересной: из-за неплотно закрытой двери то и дело раздавались смешки, восклицания врача и мамы мальчика, который рассматривал таблицу через очки.
Я нервничал, но  всё же надеялся, что смогу попасть на конкурс, успею добежать, в крайнем случае, немного  опоздаю. Но время шло, а меня всё не вызывали.
Когда же я, наконец, попал в кабинет, врач очень удивилась тому, что я пришел. Она два раза переспросила фамилию, и долго что-то искала в своём журнале. Потом провела самый обыкновенный осмотр, пожала плечами, и отпустила, не более, чем через пять минут.
Я выскочил из поликлиники и не просто побежал, а полетел в школу. Но  когда ворвался на этаж, где проводился конкурс, мне сказали, что мероприятие уже подходит к концу, и я могу идти гулять.
Я был не просто расстроен. Я был раздавлен, и на полном серьёзе заплакал навзрыд, едва отыскав укромный угол.
Этот случай, по сути ерундовый,  в действительности, меня очень потряс, я долго переживал,  и  запомнил его надолго. Потому что мне ОЧЕНЬ ХОТЕЛОСЬ принять участие в конкурсе. Я хотел проявить свои таланты и принести пользу классу, но благие устремления, очень обидно остались без реализации.
А через много лет, вспоминая об этом случае, я вдруг понял, что тогда в кабинет глазного врача меня никто не вызывал. Всё это подстроили пионеры-активисты, мои соратники  по редколлегии нашей классной стенной газеты «Пионерский салют». Для того чтобы я им «не завалил конкурс», они подослали свою подружку-провокатора, которая и отправила меня из школы. Дело было сделано тонко и умело, не подкопаешься.
У меня  тогда было действительно неважное зрение.