Глава 9

Слова повисли в воздухе, тяжело и чуждо. Егор стоял на пороге лифта, не в силах сделать ни шагу вперед, ни отступить. Человек в кресле наблюдал за ним с тем же усталым любопытством, с каким ученый смотрит на редкий, но предсказуемый эксперимент.
– Егор, – наконец выдавил Егор, цепляясь за единственное, что у него оставалось. Имя. Его имя.
Человек в кресле медленно покачал головой. Движение было плавным, почти механическим.
– Нет. Это не твое имя. Это твой псевдоним. Мы дали его тебе, когда поместили на поверхность. Простое, крепкое имя. Чтобы было за что держаться.
Егор ощутил, как почва уходит у него из-под ног в буквальном смысле. Стены зала, казалось, поплыли.
– Мы? – прошептал он. – Кто... мы?
– Обо всем по порядку, – человек жестом пригласил его подойти. Рядом с креслом из пола бесшумно выдвинулась такая же гладкая табуретка. – Садись. Ты прошел долгий путь. И физически, и ментально.
Егор нехотя сделал несколько шагов и опустился на табуретку. Он чувствовал себя голым, разоблаченным под этим пристальным, знающим взглядом.
– Меня зовут Аркадий, – представился человек. – Вернее, это имя, которое я выбрал для этого цикла. Я – Куратор. Мой долг – наблюдать. В том числе и за тобой.
– Наблюдать? – Егор сжал кулаки. Гнев, внезапный и яростный, начал вытеснять шок. – Вы... вы следили за мной? Все это время?
– Все это время, – подтвердил Аркадий без тени смущения. – Каждый твой шаг. Каждую твою попытку разжечь огонь. Каждую твою ночь, проведенную в молчаливом отчаянии. Это было... чрезвычайно информативно.
Егор вскочил. Гнев кипел в нем, как лава.
– Вы слышали? Вы видели, как я... как я сходил с ума? Как я разговаривал с пугалом? И ничего? Ничего не сделали?
– Вмешательство нарушило бы чистоту эксперимента, – голос Аркадия оставался спокойным, почти монотонным. – Ты был помещен в условия абсолютного экзистенциального одиночества. Нашей задачей было изучить, как человеческая психика адаптируется к нему. Как она пытается воссоздать социальные связи в вакууме. Твои диалоги с воображаемыми собеседниками, твои попытки найти следы... это был не срыв. Это была твоя психика, яростно пытающаяся выжить. Феноменально.
Егор смотрел на него, и ему хотелось зарычать, броситься на этого человека, разбить его спокойное, всепонимающее лицо. Он был подопытной крысой. Всю свою жизнь.
– Эксперимент... – он с силой выдохнул слово. – А моя память? Вы ее... стерли?
– Не стерли. Заблокировали. Глубинные слои, связанные с личностью, с прошлым. Мы оставили базовые навыки, язык, чтобы ты мог функционировать. Имя «Егор» стало точкой сборки для твоего нового, искусственного «я».
– Зачем? – голос Егора сорвался на крик. – Ради какой чертовой науки?!
Аркадий наклонился вперед. В его потухших глазах на мгновение вспыхнул странный, голодный огонек.
– Чтобы понять, что такое одиночество. По-настоящему понять.
Он откинулся на спинку кресла, и его взгляд стал отрешенным.
– Мы... то, во что мы превратились, – он кивком указал на город за стенами зала, – утратили эту способность. Мы живем в идеально отлаженной системе. Каждый связан с каждым. Нейросети, коллективное сознание, если хочешь назвать это так. Здесь нет места для того чувства изоляции, той экзистенциальной тоски, что двигала твоими предками. Мы победили одиночество. И вместе с ним мы утратили нечто... фундаментальное. Ту самую боль, что заставляет человека искать другого. Тот страх, что делает общение таким ценным. Мы стали ульем. Эффективным, бессмертным, но лишенным... души.
Он снова посмотрел на Егора, и теперь в его взгляде была нескрываемая жажда.
– Ты... ты был нашим окном в утраченный мир. Мы наблюдали, как в тебе рождается и растет эта потребность. Сначала как смутный дискомфорт. Потом как навязчивая идея. Потом как всепоглощающая мука. Мы измеряли твой гормональный фон, активность мозга, паттерны поведения. Но данные... это лишь цифры. А я... я хотел прочувствовать это. Понять, что именно мы потеряли.
– Так поднимись наверх! – взревел Егор. – Посиди в моей избушке недельку! Посмотри на эти стены! Ты все поймешь!
Аркадий снова покачал головой, и на его лице появилось что-то вроде усталой улыбки.
– Не сработает. Мое сознание... изменено. Я не могу отключиться от Коллектива. Я могу лишь наблюдать со стороны. Как за аквариумной рыбкой. Я могу видеть ее тоску по воде, но не могу ее разделить. Ты был нашей рыбкой. И твои страдания были... самым ценным, что я когда-либо видел.
Егор снова рухнул на табуретку. Все его существо, каждая клетка, пронзенная годами тоски, возмущалась, кричала от несправедливости. Его боль, его медленное сведение с ума, его унизительные попытки сохранить рассудок – все это было чьим-то исследованием. Чьим-то любопытством.
– А ящик? – тихо спросил он. – На складе. Это вы?
– Нет, – Аркадий снова стал серьезным. – Это была... несанкционированная проверка. Один из младших техников. Ему стало интересно, как ты отреагируешь на мелкий, но явный признак внешнего вмешательства. Он был наказан за нарушение протокола. Но... данные, которые мы получили после этого, были бесценны. Твой поиск стал целенаправленным. Отчаянным. Ты перешел от пассивного принятия к активному поиску. Это был качественный скачок.
Егор закрыл лицо руками. Он думал о тех днях и ночах лихорадочного ожидания, о том, как его сердце заходилось при каждом шорохе. Это был всего лишь «качественный скачок» в чьем-то отчете.
– И что теперь? – спросил он, не поднимая головы. – Эксперимент окончен? Вы все выяснили? Что вы со мной сделаете?
Аркадий помолчал.
– Эксперимент... подошел к своей конечной фазе. Ты нашел нас. Вернее, мы позволили тебе найти нас, когда твое одиночество достигло пика. Теперь у нас есть выбор.
Он встал с кресла и подошел к стене. Она стала прозрачной, открывая вид на фантастический для разума Егора город под искусственным небом.
– Первый вариант: мы сотрем эту встречу. Вернем тебя на поверхность. Ты вернешься в свою избушку, и твоя жизнь продолжится. Но теперь ты будешь знать. В глубине души. Что ты не один. Что за тобой наблюдают. Это создаст новый, уникальный тип одиночества – одиночества под прицелом. Это будет... интересно.
Егор с содроганием представил это. Вечно чувствовать на себе невидимый взгляд. Знать, что его боль – это чей-то научный интерес.
– Второй вариант, – голос Аркадия стал тише, – ты остаешься здесь. Мы вернем тебе твои воспоминания. Твое настоящее имя. Твое прошлое. Ты узнаешь, кем ты был... до того, как стал объектом исследования. Но в обмен... ты станешь частью нас. Частью Коллектива. Ты потеряешь это. Твою боль. Твое отчаяние. Твое жгучее, прекрасное, человеческое одиночество.
Он обернулся и посмотрел на Егора. В его глазах не было ни жалости, ни злорадства. Лишь холодная, научная констатация факта.
– Выбор за тобой. Вернуться в свой ад, зная, что он – искусственный. Или остаться в нашем раю, перестав быть собой. Что для тебя страшнее?