16. Павел Суровой Седая нива

СНОВА ДОМА

 ; Кушай, на здоровье. Я тоже с тобой поем, да и выпьем, давай понемногу, за возвращение. Я не пила с того вечера, когда тебя провожали.
;  А как там Илья? Что нового пишет.
; Прислал письмо, из госпиталя. Ранило его в ногу, осколком, когда они с госпиталем эвакуировались. Надо же так повезти. Одним снарядом троих положило насмерть, а его только ранило. Лежит сейчас в Серпухове, под Москвой. Скоро домой вернется. И то хорошо. Пишет, что хромает пока, но, вроде, на поправку дело идет.
Чуть позже приехал на санях, груженных сеном, Иван. Он был уже настоящим мужиком, скоро ему должно было исполниться шестнадцать. Мужчины обнялись при встрече и сели разговаривать в комнате на лавке.
; Ну, и как там на пашне? Все цело, сено не разграблено? ; спросил Данило сына.
; Да, вроде бы, все цело. Тут недавно, Кушнир Мыкола с лянинскими мужиками приезжал на пашню к Окрушкам, по сено. Он паскудник их туда привел, показать, что да как. А Володька-то там был. Лянинцы ; то драпанули, у Окрушков собака, большая, кавказец, кинулся на них, едва отбились, и дёру. А Мыколу бросили. Он начал убегать, а собака его догнала и трохи подрала. Этот паразит притащился домой, собрал «шайку» из таких же, как сам и мальцов, по которым армия плачет, и пошел на Окрушкину хату, разбираться. А у Окрушков в это время были мы с Гришкой Шкуренком, Потапкой Селезневым и Митькой Близнюком. Когда та рвань до хаты подошла и начала вызывать Володьку, мы все и вышли. Ну, Мыкола, чувствуя поддержку, кинулся на меня, я с краю стоял. Он подбежал и поднял кол, чтобы меня ударить. Я увернулся и вмазал ему промеж глаз. Тот свалился, я думал мертвый. Испугался совсем. Нет, живой оказался. Мы все вперед вышли. Думали драки не миновать. А эта вся «шайка» и разбежалась. Остался один «вожак». Мы потом его квасом отпаивали и молоком. После он ушел, но с тех пор на меня волком смотрит, как встретимся.
А я что, я, что сам первый на него накинулся? ; Не надо было его бить. Он ведь старше тебя, ; сказала Лина, сидящая за прялкой у окна.
;  Да я и не бил его сильно, так чтобы колами не махался. Не можешь на кулаках, сиди и семечки лузгай.
; Так волком, говоришь, смотрит? ;  спросил Ивана Данило.
; Злой больно на меня. А я-то что? ; виновато сказал Иванко.
; Ладно, я с ним побеседую.
Наступили святки, в селе готовились к празднованию Рождества и Крещения. Ребятишки ходили ; колядовали. Распевали щедрики и получали то денежку, то какие-нибудь сладости. В печах варилась, кутя, жарился ароматный кэндюх, домашние колбаски, молочный кисель, увары, кисели и прочие смачные блюда. Ведь их должно было быть не меньше двенадцати, по церковному укладу, а, если больше, то и того лучше. Во дворах слышен был свиной визг, пахло смоленой щетиной, жареными кровянкой и шкварками. Чувствовалось приближение праздника.
 Данило решил прогуляться в центр села, к конторе головы. Нужно было поговорить о подводе до Барабинска, для встречи Ильи. Он приезжал через десять дней. Его списали подчистую. Дойдя до конторы, Данило увидел возле лавки с продуктами компанию из трех местных пьянчужек во главе с Мыколой Кушниром. С того первого разговора с Иванком не
было времени поговорить с «обиженным». По дойдя к компании и поздоровавшись с остальными, Данило пригласил Мыколу отойти, чтобы поговорить. Когда они отошли шагов на двадцать, Данило сказал:
; Мыкола, я слыхал, что между тобой и Иваном произошло недоразумение. Ты уж не держи на парня зла. Во-первых, ты первый на него накинулся, хотя он был, вообще-то, не причем. Ну, он говорил мне, что забыл уже все…
;  Ну, конечно, забыл! А то, что он меня чуть не убил…
; Не убил же. Не рассчитал сил просто. Да и не хотел он драться. Просто, вступился за соседа.
; Щенок он еще руки распускать, ; прокричал Мыкола.
; А ты уже стар, ходить на разборы. Постыдился бы. Мало того, что сено хотел свезти с лянинскими у своих, так еще пришел права качать, к тому, у кого хотел сено стащить. Он ведь мог к мировому обратиться. А за кражу каторга полагается.
; Это у вас царских лизоблюдов, за все каторга полагается. Вот придет наша власть, мы с вами разберемся.
; Это ты властью стать хочешь, ;  засмеялся Данило. ;  Вот уж вы направите. Воровать друг у дружки безкарно будете? Ну-ну. Я хотел по-людски поговорить. Да, видно, ты по-людски не понимаешь. Еще раз к Иванку подъедешь, зашибу. Ты меня знаешь. Меня не стоит злить. Один раз дам в лоб, и не сможешь «властвовать». Ты понял. И еще у кого-то сено или что-то пропадет, спишем все на тебя, и пойдешь на каторгу по этапу в кандалах.
; Это мы еще посмотрим.
; Я тебя предупредил.
Прошла зима, наступила весна 1917-го года. Погода стояла солнечная, надежды на урожай были «радужными». Зимой снега было много. Порой дома заметало по самую крышу, так что приходилось прокапывать ходы наружу. Чтобы откопаться и свободно выходить на улицу. У Данила была большая радость. Лина была на сносях и ждала, где-то в сентябре, еще одного ребенка. Данило соскучившись за домом, был на вершине блаженства. Игрался с дочуркой, которая родилась уже после ухода отца на фронт, через четыре месяца. Назвала ее Лина Сашей, но звали ее в семье Шурой. Была она черноглаза и шустра. Так что имя ей как раз  подходило, учитывая ее шустрость. Сережа с Николкой приезжали домой на каникулы. Они уже подросли и были настоящими «мужичками». Сергей был старше брата, ему уже шел десятый, тогда как Николке исполнилось почти семь лет. Ребята были дружны, просто, «не разлей вода», сказывалось то, что они всегда после школы были вместе. Сережа любил читать, а Миколка имел талант к арифметике. Иван же был уже настоящим мужчиной и помощником отцу: сена ли привезти и дать скотине, дров ли наколоть или воды на таскать, баню помочь матери протопить.
 Порой вечерами забегали Илья с Оксаной и ребятишками. Дети забавлялись в другой хате (комнате), а старшие общались между собой, женщины себе, а мужчины о своем.
; Так что? Много вчера Пономарь зерна намолол? Или завтра еще будет молоть, ;  спросил Данило Илью, затягиваясь самосадом.
; Так мы вчера еще ему смололи. Двадцать один мешок смололи. Имеет двенадцать ; муки и семь ; отрубей. Пшеница у него хорошая была. Просто загляденье. Я с ним договорился за три куля на посев. Сказал, что через неделю завезет. Вот, справный он мужик ; Степан Пономарь! Все бы такими были. Я днями завезу чуток муки и отрубей Яковенку. Страшно смотреть, как его дети оголодали. Беда с Федором, спился в конец. Якшается с Кушниром да Перегудовым. Так-то он неплохой мужик был, пока с этими «революционерами» не связался. Горпына его плачет, говорит: «Пропадает человек», и ничего уже поделать нельзя. Дети ходят чуть живые, одна кожа да кости. Горпына тоже, в чем только душа держится. Я спросил Соколенка ;  соседа их, что ж они не могли, что ли помочь по-соседски? Говорит, помогали, чем могли, да видать мало? Вот я и подумал, завезти немного. Будет Гарпына муку с отрубями мешать, то, может, до нового урожая доживут, не помирают. Голодно сейчас, многие бедуют те, что работают, ; не пьют. Забирают много для фронта.
; Да, что тут поделаешь. Солдатам что-то нужно есть. В окопах, пишет Никита Багров, сейчас голодно. Куда эти чертовы чиновники продовольствие девают? Быть беде, народ голодает, солдаты ведь они тоже люди. Каждый день смерти в глаза заглядывают. Да, что я тебе рассказываю, ты это и сам знаешь.
; Да знаю. Солдаты народ терпящий, но и их терпению может конец прийти. А у них оружие, да и эти сволочи ; агитаторы им каждый день в уши поют: «Свергать царя нужно». Можно подумать, если царя свергнут, то сразу еда появиться, как на скатерти самобранке. Начнется анархия, сладко не покажется. Сейчас хоть какой-то контроль есть, а потом что?
; Ну, если такие, как, Кушнир да Гришка ; пролетарий к власти придут, много кровушки прольется. Русские они не украинцы, запах крови любят. Не зря Пушкин писал, что нет ничего страшнее русского бунта, кровавого и беспощадного. Если Кушниры пьяные башки не имеют, то уж какие-нибудь Ивановы-Петровы так вообще без головы рождаются. А если еще выпьют, то и вообще с ума сходят. Что под руку попадает, тем и бьют, пока дух не выбьют из человека, между прочим, живого. Я читал про Французскую революцию, то там был сущий ад, а тут будет ад с Содомом и Гоморрой. Ну, будем Бога просить, чтобы все наладилось.
Надеюсь, он вразумит народ российский.
; Ой, не знаю. Я там, в госпитале насмо трелся на  «богатырей Земли русской». Всякие там были: и наши украинцы, и белорусы, и калмыки, и даже буряты, а дурнее кацапов не встречалось. Хотя и среди них были люди нормальные, покладистые, но, в основном, пьяницы и дебоширы. Стоит где-то водки достать, и все нет человека. А трезвые, люди как люди, хотя и очень заносчивые. Этакие «хозяева всея Руси». Другие народы для них, что мусор. Так и не люди вроде.
; Да, всякие и у нас были, но так, чтобы наглеть, так простите, не начинали. Да и в бою могли прикрыть. Не повезло тебе Илюшка, попал ты не к тем людям.
; Пожалуй, ; усмехнулся Илья в усы. ; Слава Богу, хоть целы остались. Я там такого насмотрелся, ночью вскакиваю иногда, веришь? Как приснится, хоть на стену лезь. Свят-свят.