поляна с маргаритками

«Когда взрослая обида рассеялась. Когда беспомощная злость перестала чесать язык - высказать, съязвить, прокричать. Выяснилось, что есть и ещё нечто. Детское, безудержное, чистое..

Я помню, что несколько раз матушка привозила меня в этот маленький городок. И оставляла - недели на три. Чтоб отдохнуть самой, побыть с отцом. Чтобы я так же отдохнула от них. Теперь я это так понимаю.

Я была мелка и не осознавала грандиозности событий. Я оставалась одна - в другом месте, в другой жизни. Меня принимали со всем скарбом и с увещеваниями - не перекармливать, не простужать, не нервировать. Целовали в бледные щёчки и исчезали в дымке пригородного автобуса..

А я оседала - мыслями, привычками, желаниями - среди людей, знала которых плохо. Но они были добры - или нейтральны. И мне было с ними хорошо, спокойно.

Материнская забота, отцовская теплота - и вечная какая-то обеспокоенность - глушились дальностью расстояний. И становились флёром, воспоминанием, чем-то почти нереальным. На весь срок пребывания..

Я отрывалась от родительского мира и не скорбела.

Дед, чинно взяв меня за руку, прогуливался по улочкам городка. Я вприпрыжку или не спеша тащилась за ним. Мы встречали друзей, знакомых, подчинённых дедушки. И он останавливался на долгую беседу. Непременно говоря каждому, что это - его младшая внучка. Риммина..

Я скоро уставала от ничегонеделания. Мне покупали мороженое и я утешалась. На местечковом кинотеатре висели огромные афиши - милиционеры с пистолетами, таинственные преступники. Всё - рукой здешнего художника. Наверное - даже наверняка - изображено было нескладно и плоховато. Но тогда меня поражала эпичность зрелища.

Наговорившись, надышавшись мы возвращались в казарму. Это - только слово такое страшное. Прежде, в малые мои года, в те самые благословенные визиты квартира, где жил дед с Полиной впечатляла меня кубометрами и безмолвием. Толстые стены и отсутствие обычных - свойственных губернскому центру - звуков делали проживание почти курортным. Где вы ещё найдёте «номер, с удобствами». В коем на широких подоконниках медленно струится житие алоэ и гераней. А муха, за ажурным тюлем даже не хочет биться в стёкла. Так ей удобно здесь пребывать..

На кухне - общей, с ещё одной хозяйкой - мерно и уютно гудит керосинка. Жарится яичница или варится каша. На столах, покрытых новыми клеёнками - посуда, брошенные полотенца и вазочки с летними цветочками. Можно сесть на табуретку и таращиться в окна, выходящие на улицу. Там кип.. - нет, течёт и едва колеблется местная колоритная жизнь.

А в спальне дедовой затаился старинный комод, с тяжеленными, не вытаскиваемыми ящиками. Он высок, на фасадах крепятся медные ручки. Я тяну, а они - ящики громоздкие - лишь поскрипывают.. Рядом, ближе к окну возвышается шкаф. Тоже дореволюционного образца. Чёрен и размашист створками.

Тут всё - дореволюционное. И сам уклад, и размеры комнат и вышина потолков. Только в санузле эти габариты пугают меня - слишком, слишком просторно и темновато.

Спать меня кладут в комнате-гостиной. Там возле стены расположился диван - с кожаной спинкой и подлокотниками. Совсем рядом с окнами - они шире, чем в спальне. Просто невероятно широкие - для меня, маленькой. Вальяжно присутствует круглый стол. Вокруг - венские стулья. Я гляжу вечерами, прежде, чем уснуть в эти путаные, волнами собравшиеся, кружевные полотнища. Вижу - в ломаных силуэтах - корявые ветки столетника и алые шапки пеларгонии. И убаюканная плотной, мягкой - будто сотканной на тутошней ткацкой фабрике - тишиной. Засыпаю..

А ещё, мы ходим на поляну с маргаритками. Их так много, они под ногами, вдаль, за деревьями. Розовые, белые, бледно-красные.. Мне жалко топтать их башмачками и я оторопело жмусь к краю полянки. И вбираю в себя сказочный сюжет..

Спустя долгие - или не долгие, а мгновенно пролетевшие - недели мать забирает меня. Складывает вещички в чемодан, придирчиво оглядывает мои щёки. Порозовели ли..

И мы уезжаем.

Чудесное путешествие в иные края заканчивается. Я возвращаюсь в свои пенаты - со всеми знакомыми заботами, делами и опасениями - повзрослевшая и напитавшаяся силами. Спасибо..»

~~

Мой славный край! Мир трепета и грёз.

Он так далёк - из-под руки не видно..

И образ - пазл не сотканных коллизий.

Туман и смог - сон, морока завеса.

И каменистый берег, из гранита.

Лишайником пологий склон оброс,

рыжеют очаги «совместной жизни».

Там в январе бесчинствует мороз.

И жмутся скалы, у опушки леса.