Бабулечка Ягулечка

Время к обеду. До подстанции — триста с небольшим метров. Совсем рядом, спасительная передышка от непрерывных метаний по городу: туалет, кофейный аппарат, курилка. Тебя поставят в конец очереди, и, может быть, дадут «обед». А это уже кое-что! Час-полтора никем не контролируемого времяпрепровождения.

Можно вальяжно расположиться в разношенном, как старый валенок, кресле, принять умный вид, поправив очки, картинно заложить ногу за ногу и погрузиться в сибаритство под грохот стальных ладоней доминошников и их горловые вскрики.

Вот уже проплыл перекрёсток с Цимлянской, вот за редкими ивами показались грязно-белые борта припаркованных бригад. Ага. Машины на подстанции есть. Значит, должны доехать. Остаются последние спасительные метры до шлакбаума…

«…Блым-блыыымм-быыыыымм…»

Балалайка на торпеде радостно вибрирует и медленно ползёт к рулю, торжественно провозглашая конец надеждам.

«Таваюжжжь дивизию!!! Ну, надо же…»
Санёк (доктор), ничуть не расстроившись, откладывает ноутбук с прикольными картинками, подхватывает бандурину и начинает писать вызов, одновременно озвучивая его мультяшными голосами: «…тэээкс… Славян. Едем… Люблинский рынок. Срочность один… Патеря патерь… Апчееественное место… девочка, 84 года. Вызывает сама!..»

«Итицкие же кони! Плакал обед... Не, ну как так-то!? Сама сознание потеряла, и сама вызывает! Бабулечка, ну какие ветры тебя понесли в общественный рынок сознание терять!?»

Наш старенький «спринтер» мгновенно преображается. Из усталого кота, бредущего к миске, он превращается в опасную, сверкающую огнями пантеру. Пространство вокруг сжимается, она вытягивается на мощных лапах, ощерившись, с рыком разворачивается через все полосы забитой Краснодарки, распугивая стада клерков, протискивается на встречку и, воя, улетает в сверкающую точку на горизонте.

Развязка умильна. Влетев на рынок, как футбольный мяч в окно во время контрольной, наша бригада обнаруживает бойкую старушенцию с тележкой, навьюченную, как ослик.

— Бабулечка, что случилось, миленькая?
— Плохо мне, сыночки, миленькие вы мои. Помогите!

Водруженная в карету вместе с тонной авосек, бабулька торжественно располагается на носилках. Саня колдует: пульс, давление, кардиограмма. Бабку хоть в космос запускай.
— Чего болит-то, бабулечка?
— Ой, всё болит, миленькие. Еле ноги до вас доволокла. Мне же восемьдесят шесть лет!
— Миленькая, а для чего ты так нагрузилась? Тут же лошадь нужна!
— На рынок вот пошла. Мне же никто не поможет, миленькие. Жизнь-то воооон какая тяжёлая! — Бабка поднимает указательный палец, явно намереваясь прочесть лекцию.
— В больничку поедешь? — спрашивает Санька, опасливо косясь на гору авосек.
— Неееет, миленькие. Что вы!? Мне домой бы. Меня дома кот голодный ждёт.

Пререкания бесполезны. Боевая пантера исчезает, а больной-пребольной, ленивый котяра, медленно направляется к выезду.

Всё просто. По стандартам, пенсионера при потере сознания в общественном месте должны отвезти либо в больничку, а если отказывается — то домой.

Хитрая бабулечка Ягулечка всё это, наверное, знала и лихо воспользовалась своими правами. Ну, мы и не в обиде. Котяра размялся, доктор карточки заполнил. Я вообще человек маленький. Тем более сразу дали обед и любимый кофейный аппарат меня дождался. На этот раз мне удалось-таки обдурить его на стаканчик кофе, ловко выудив из его ненасытного брюха свою десятирублёвку, приклеив к ней тонкую полоску скотча. Как тебе такое, жадная железяка!? Стыдно конечно. Буду над собой работать.