В. Розанов Осуждение Иерусалима

    Противоречивые идеи   православного религиозного  философа Василия Розанова повлияли на многих русских писателей и литературных критиков. В постсоветской России он стал одним из самых популярных русских философов Серебряного века, во многом из-за своего красочного языка и изысканного литературного стиля. 
Многие идеи Розанова находились под явным влиянием Павла Флоренского, русского православного философа и богослова.Высказывания Розанова иногда носили откровенно антисемитский характер, Однако ему удалось прослыть одновременно юдофилом и юдофобом.
    В своей последней книге «Апокалипсис нашего времени» (1918) Розанов полностью отверг свою былую юдофобию. Он также заявил о своём разочаровании в христианстве, которое обвинил в вековых гонениях на евреев, причём находил корни этого в Евангелии, обличая его как книгу «ненависти, а не любви».
За несколько дней до смерти в 1919 году он продиктовал два письма — «Мой последний завет» и «К евреям», в которых просил у них прощения и выражал свою любовь и уважение к еврейскому народу.
Предлагаю вашему вниманию несколько отрывков из произведений Розанова 
«…..Когда я много лет назад писал "Место христианства в истории", то, кончив главу о евреях, хотел заключить ее каким-нибудь текстом и, открыв Евангелие, случайно и в первый раз (раньше не заметил или не запомнил) прочел:
   "О, Иерусалим! Иерусалим! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, но вы не захотели: се оставляется дом ваш пуст". Меня до того поразила красота этих слов, что  я возненавидел Иерусалим. Душа парализуется такою красотой,заволакивается небесною нежностью, ибо ни одна земная мать не сказала слов о своем малютке с таким изгибом. "И вы не захотели..."  "И они не захотели - распни их!" - почти вопишь вслед Титу. Ударенное сердце нисколько не припоминает, что ведь "предлежащие к распятию" кричали: "Осанна! благословен грядый во Имя Господне" - и пальмы, и одежды под ноги идущей ослице. Ничто не помнишь. Как зачарованный. Придет ли на ум сосчитать, что 11 учеников - раз, самарянка и Никодим - 13, Лазарь, Марфа и Мария - 16, Закхей, сотник Иаир с дочерью и женой - вот уже 21 какой красоты, каких праведников! простых, смиренных, послушливых, любящих.  И вспоминаешь, параллельно, Авраамово: "Господи! может быть, до 50 праведников не найдется в Содоме и Гоморре: но может быть, ты пощадишь города те за 45 праведников"; и дальше это ползущее: "Господи, вот я у ног Твоих, я раб Твой: может быть не хватит до 45", "до 30", "до 25", "до 10". - И утомленный просьбою Господь сказал: "Пощажу, если найду только десять праведников". Так это - Содом и Гоморра, а тут - Закхей: "Половину имущества отдам, если увижу Иисуса: а на остальную буду жить. Не могу всего отдать. Скуп. Грешен". Ну, положим, "грешен", и вообще все Иерусалимляне этого времени были ужасно "грешны". Так ведь есть на такой недуг аллопатия, большое слово, широкий глагол: "не праведники нуждаются в помощи, а грешные"; "не семь раз надо прощать, но седьмижды семь"; "пришел ради погибших овец дома Израилева", и "об одной заблудшей овце больше радости на небесах, чем о 99 незаблудших". Но столько лекарств не подействовало, и участь до вопля: "Горы, падите на нас!" - совершилась над содомлянами с Закхеем и Лазарем.
 "И шло за Ним великое множество народа, и женщин, которые плакали и рыдали о Нем. Иисус же, обратившись к ним, сказал: - "Дщери Иерусалимские, не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших. Ибо придут дни, в которые скажут: "Блаженны неплодные и утробы не родившие и сосцы не питавшие". Тогда начнут говорить горам: "падите на нас", и холмам - "покройте нас" (Луки, 23).
   А нам говорят -- "нет боли в Евангелии". ...

...Обращаемся к настоящему. Вот "птицы небесные", которые "не захотели" под крылья. Да как они не захотели-то? Идут вослед, рыдают. Это арифметика. Опомнимся же и схватимся за арифметику, чтобы что-нибудь понять в странной нравственной книге, где мы все плачем о наказующем и ни разу о наказуемом. Ну, пусть была в Иерусалиме какая-то шайка, которая кричала на дворе Пилата : "распни Его". Так это ведь, очевидно, шайка подобранная, подговоренная; это - катилиновцы, а не Рим. Кто же жжет из-за Катилины Рим? А это - "град Давидов", "град Соломонов", "возлюбленное место Божие"...
...Невозможно быть христианином, чтобы в то же время как бы не повалиться навзничь от сознания: "какая же мука и именно невинных-то мука проходит всюду здесь!" Говорят, Ирод сгнил в червях. Не знаю, кричал ли он: "Земля, засыпь меня". Но и эти плачущие женщины умерли...  в силу пророчества наказаны были, как Ирод.

      ...Еще относительно Иерусалима, который не выходит у меня из головы. Жители его ведь признали Иисуса "Илиею воскресшим" , и только в простосердечии, и лишь на улице, толпою, удерживались признать "Богом", помня слова: "Да не будут тебе Бози инии разве Мене". Последние слова, для нас так себе,  но  были для евреев национальные слова, Им поколебаться в них было мучительно. Мы скажем: "Они не узнали Мессии". Но позвольте,вполне-то "узнали", сверив все пророчества, ученые Александрии и Сирии, в течение четырех веков,  проследив все намёки в псалмах и у пророков. Ученая работа проверки совершилась позднее. Надо было разгадать все "прообразы", напечатать в пророчествах с прописной буквы такие неясные, общенарицательные слова, как "Сын Человеческий", "Отрасль Давида", "Мой любимый Отрок" и пр. Возможно ли же было, чтобы улица, площадь, толпа, частью безграмотная, а наконец и ответственные вожди Израиля признали Его Мессиею, и притом ДО Воскресения! Если Фоме, близкому ученику, было позволительно усомниться, чего же требовать от далеко стоящей толпы народной? Да и Фома судил ПОСЛЕ  Воскресения, увидя осязательно Воскресшего. А Израилю приходилось изменить "да не будут тебе Бози инии" РАНЕЕ воскресения, т. е. до самого поразительного и для нас самих лишь окончательного и убедительного факта. Если бы Христос не воскрес, и мы усомнились бы, Мессия ли Он. Но ведь Он не воскрес ДО Воскресения: за что же было судить Израиля, воскликнувшего о человекообразном Чудотворце: "Он Илия, сошедший с неба, Иоанн оживший", но "Сын Божий" - о таком не слышали ни от Моисея, ни от пророков. Заметим, что у пророков и в псалмах есть об "отрасли Давида", "Отроке", "овце, ведомой на заклание". Но определительного учения, и даже термина о "Сыне Божием" - нет иначе, чем в смысле, что все люди суть "сыны Божии". Таким образом, евреи остановились принять нечто неслыханное, невозможное, невероятное, противоречащее и "Аз есмь Господь Бог Твой", и "не будут тебе Бози инии разве Мене". Они затрепетали в страхе: и как Господь через Моисея повелел тяжело наказывать даже за нарушение четвертой заповеди о субботе, так это нарушение двух первых заповедей, и притом личное и сейчас, на глазах у них, и вызвало ужасную и роковую их ошибку об Иисусе. Еще раз настаиваю: если Фома ошибся ,- позволено ошибиться и Израилю. А если Израилю позволено ошибиться, то, конечно, и Тит, и "Горы, падите на нас" - безвинны. Безвинная мука есть. ….
   Даже в юриспруденции есть косвенные  доказательства. Вся наука не прямо видит, а косвенно  выводит. Вообще косвенное  и роль косвенного  громадна. . Смеем ли мы сказать, что в Евангелии нет косвенного? Весь Ветхий Завет - "Завет Вечный" по слову Божию, - пал в первое же столетие после Р. X. Между тем в Евангелии, например, ни одного прямого отрицания ни обрезания, ни суббот нет. Но нет ли косвенного? Да мне кажется, в отвержении Израиля, в "Се дом ваш оставляется вам пуст", и отвергнут весь Ветхий Завет: ибо именно "Дом Иаковлев", 12 колен, и были в своем роде "возлюбленным Отроком". И, так сказать, "субстрат", "субъект" Ветхого Завета, "житель дома", - буквально для Израиля то же, что для нас Иисус, - и был сброшен в ничтожество, в небытие. Дело в том, что было "два Отрока": Иисус и Израиль. Мы выбрали Иисуса - и отвергли Израиля; но Израилю-то поступить по-нашему значит,  просто как над собой совершить последнее решение Иуды: "пойду и удавлюсь". Израиль уперся, и уперся именно основываясь на своем "возлюбленном отрочестве", столь ясно оговоренном через Моисея и пророков Иеговою. "Не может быть, чтобы Отец меня отверг". Израиль не мог усомниться в своей богосыновности; счесть себя Божиим "подкидышем". "В Исааке наречется тебе семя".
   ….Еще одно замечание касательно "косвенности". Ап. Павел, убеждая евреев, сказал как бы в себе субъективно: "Я хотел бы быть отлученным от Иисуса ради братьев моих по крови, евреев". Так он любил их. Плачем. Лобзаем золотое слово. Какая любовь! Да и везде в Евангелии эта любовь, аналогичная. Но золото-то этой любви все осталось на любящем, во славу Павла; а на любимом странным образом остался какой-то чужеродный мазок: гибель и бесславие Израиля; да что гибель -- ненависть наша к "любимому"?! Вот пример "косвенного". Ап. Павел не только не "отлучился от Иисуса ради братьев своих", но начиная именно с него, и началось разлучение бывших "братий его" - от "эллина и варвара", с выдвиганием их вперед, наверх, и с понижением, потоплением всей барки с "братьями". Но как все это выражено неуловимо: через любовь, а не через гнев! Но поистине никакой гнев не совершил бы того, что эта разрушительная любовь. Да, от "любви" евангельской горы повалились и сравнялись с долами. …...
"Жёстко постлано, а мягко спать", "мягко постлано, а жестко спать" - так бы русский ум формулировал дело..."