СЫСК

СЫСК
ОЧЕНЬ МРАЧНЫЕ ДЕЛА
ИСТОРИЧЕСКИЙ ДЕТЕКТИВ

Читать целиком на Литресе (поиск по "сыск павел гросс"):

ПРОЛОГ: ОЧЕНЬ МРАЧНЫЕ ДЕЛА И ДЕЛА ПОМРАЧНЕЕ

Санкт-Петербург.
6 июля 1908 года.

Воздух в кабинете его превосходительства был густым и сладковатым - пахло дорогими сигарами, позолотой на корешках книг и властью, которая, впрочем, в этот июльский день ощущалась не как нечто незыблемое, а как хрупкая фарфоровая ваза, поставленная на край стола.
По всей необъятной Российской Империи прокатилась волна преступности - уродливая и беспощадная, как моровая язва. Воры, грабители, поджигатели и самые мрачные фигуры - душегубы и потрошители тел, чьи мотивы не поддавались пониманию обывателя, - вышли из тени, почуяв слабость дряхлеющего не по дням, а буквально по часам государственного организма.

***

Государь-император Николай II, пребывавший в Царском Селе, подписал сегодня закон, который должен был стать ответом на беспрецедентный вызов. Закон «Об организации сыскной части».

***

На столе у его превосходительства, директора Департамента полиции, лежал этот документ - несколько листов бумаги, призванных переломить ход войны с преступным миром.
Его превосходительство смотрел в окно на суетливый Невский проспект. Экипажи, извозчики, пестрая толпа - жизнь кипела, не подозревая, какое зрелище готовит для нее вечерняя пресса. Он вздохнул и повернулся к человеку, молча стоявшему посреди кабинета.
- Итак, господин Унгенбаум, - начал он, обводя взглядом худощавую, неброскую фигуру в скромном, но безупречно сшитом сюртуке. - Закон подписан. В губернских городах создаются сыскные отделения на четыре стола: личного задержания, розысков, наблюдения и справочного регистрационного бюро. Теория, как вы понимаете, прекрасна. Но ей нужны люди. Кровь и плоть, так сказать.
Николай Данилович Унгенбаум стоял неподвижно, его руки в замшевых перчатках были спокойно сложены одна поверх другой на рукоять трости. Его лицо - с правильными, но как бы стершимися от усталости чертами, абсолютно ничего не выражало. При этом серые, пронзительные глаза внимательно изучали его превосходительство, будто пронзая насквозь не только его слова, но и скрытые за ними мысли.
- Я далек от полицейской службы, ваше превосходительство, - тихо произнес Унгенбаум. - Мои скромные способности всегда были направлены на частную практику.
- Ваши, так сказать, «скромные способности», Николай Данилович, - парировал хозяин кабинета, - являются, если верить источникам, почти сверхъестественными. Вызывать откровения у немых свидетелей... Распутывать дела, перед которыми отступают лучшие жандармские умы... Нет, увольте и, ради бога, не скромничайте. Вам предлагается возглавить одно из структурных подразделений в столичном розыскном отделении. Специализация - насильники и серийные убийцы. Одним словом, так сказать, сброд, с которым не может справиться обычная полиция.
Унгенбаум молчал. Он смотрел куда-то мимо его превосходительства - в пространство, в котором уже виднелись тени будущих дел, еще не совершенных преступлений и еще... не успевшей пролиться крови.
- Вам будет предоставлена полная свобода действий, - хозяин кабинета продолжал соблазнять Унгенбаума. - Ваши методы... какими бы они ни были, не будут, так сказать, ставиться под сомнение. Нам нужен результат. Империя задыхается от этой заразы. Нам нужен человек, который сможет вернуть людям Столицы веру в закон и порядок.
В кабинете повисла тишина, нарушаемая негромким тиканьем массивных напольных часов. Унгенбаум медленно перевел взгляд на развернутый на столе закон и коснулся тонкими пальцами гербовую бумагу.
- Порядок, - произнес он с легкой иронией, - понятие относительное, ваше превосходительство. Порой он зиждется на самых темных основах. Моя задача, как я ее понимаю, - не восстанавливать порядок, а находить Истину. А уж она, как показывает практика, редко бывает удобной для всех.
- Находите ее! - воскликнул хозяин кабинета, видя в ответных словах согласие приглашенного. - Находите вашу Истину! А мы... мы обеспечим, так сказать, вам тылы.
Унгенбаум легонько кивнул, понимал, что его втягивают в большую, возможно, грязную игру. Была ли у него альтернатива? Естественно! Но какая? Например, он мог спокойно остаться в стороне и наблюдать, как город, который Николай Данилович болезненно любил, медленно и непоправимо погружается во мрак.
- Я согласен, - наконец, сказал он.
- Вот и отлично! - его превосходительство засияла. - Первое дело уже ждет вас. На Лиговском проспекте объявился некий маньяк, которого газеты уже окрестили «Лиговским кровососом». Две жертвы у него уже есть. Общественность в панике. Мы должны были уже давно среагировать.
Унгенбаум взял со стола небольшую папку, протянутую ему хозяином кабинета, внимательно глянул на нее, но открывать не открывать.
- Я изучу это дело, с вашего дозволения, на месте, - сказал он и, слегка поклонившись, направился к выходу.
Оставшись один, его превосходительство подошел к окну. Он видел, как на мостовую внизу вышла фигура Унгенбаума. Тот не стал искать извозчика, а медленно побрел по Невскому проспекту и совсем скоро растворился в толпе, словно еще одна тень в калейдоскопе городской жизни.
«Кто ты, Унгенбаум? - размышлял хозяин кабинета. - Гений или шарлатан? Спаситель или... нечто иное?»
Ответа на этот вопрос у его превосходительства пока не было, но он чувствовал, что только что выпустил на волю силу, которую уже никто не сможет контролировать. Силу, которая, возможно, спасет этот чудесный город. А, возможно, и погубит того, кто к ней прикоснется.

***

Тем временем Николай Данилович шел по оживленному Невскому проспекту, но не видел ни блеска витрин, ни нарядной публики. Его ум был уже там - на Лиговке, в грязных переулках, напрочь пропахших нищетой и страхом. Он чувствовал присутствие того, кого ему предстояло найти. Он чувствовал холодное, хищное внимание, устремленное на него из гущи городского хаоса.
Нет, Унгенбаум, конечно, не был героем, готовым спасти мир от оголтелого зла. Он также не был и слугой закона. Зато он был единственным в своем роде хирургом, вскрывающим гнойные нарывы на теле большого города. Его скальпелем был неумолимый, холодный разум.
«Начинается, - подумал он, в глубине его серых глаз вспыхнул огонек, в котором смешались предвкушение, отвращение и странная жажда Истины, ведущая его по жизни. - Начинается охота».

***

Секундой ранее в другом конце города, в подвале заброшенного дома, человек с руками, испачканными в крови, неожиданно почувствовал легкий холодок у себя за спиной. Он обернулся, но увидел одну лишь пустоту. Он недолго постоял и понял - ощущение, что на него кто-то смотрит, не исчезло...

ГЛАВА I: ДЕЛО №1 «ЛИГОВСКИЙ КРОВОСОС»

Санкт-Петербург.
Июль 1908 года.

Туман над Лиговкой в это время года был не просто явлением природы, а субстанцией густой и ядовитой, вбирающей в себя запахи дешевого табака, перегорелого масла из трактирных кухонь и нечищеных каналов. Он стелился по мостовой, заглядывал в подворотни, скрывая одни грехи и открывая взору другие. Именно в таком тумане, на рассвете шестого июля, дворник Мефодий нашел первую жертву...

***

Держа руки в карманах пальто, Николай Данилович Унгенбаум стоял над трупом и всматривался не в жуткую рану на горле несчастного, а в грязь под своими ногами. Врачи из Медицинского департамента полиции уже сделали свое дело, заключив, что смерть наступила от потери крови, и теперь суетились, ожидая прибытия жандармского чина.
- Экий зверь, - проворчал околоточный надзиратель, молодой еще человек с нафабренными усами, - горло перегрыз, словно волк.
Унгенбаум медленно поднял голову. Его серые и спокойные глаза казались живыми на фоне утомленного и сильно осунувшегося от недосыпа аскетичного лица.
- Волк, Иван Петрович, оставляет иные следы. А здесь... - он коснулся кончиком трости едва заметного отпечатка на влажном грунте, - здесь несчастный, падая, споткнулся о булыжник. А тот, кто его преследовал, был обут в калоши. Новые, судя по четкости отпечатка подошвы. Причем, шел он не спеша, я бы даже сказал - уверенно шел.
Надзиратель скептически хмыкнул.
- Потомственный почетный гражданин Семенов, негоциант. Ограблен, часы с цепочкой сняты. Очевидное дело.
- Очевидное, - согласился Унгенбаум, но в его голосе прозвучала ирония, от которой надзиратель покраснел. - Только вот карман с бумажником не тронут. И пачка кредитных билетов торчит весьма наглядно. Странный грабитель, не находите?
Не дожидаясь ответа, Унгенбаум неспешно опустился на корточки, достал из кармана лупу в серебряной оправе - подарок супруги Лидии на последнюю годовщину - и принялся изучать рукав жертвы. На темном сукне виднелись почти незаметные, мельчайшие брызги, похожие на росу.
- Воск, - тихо произнес он. - Свечной. Не церковный, а качественный, стеариновый. Господин Семенов вчера вечером имел дело со свечой. В июле-то месяце? Интересно.
В этот самый момент к месту происшествия подкатила пролетка, из которой вытащил тело упитанный, краснощекий полковник жандармерии Громов - начальник сыскного отделения.
- Ну что у нас тут? - громко спросил он, окидывая все властным взглядом. - Опять какая-то шушера подралась? О, Унгенбаум, вы уже здесь? Шестым чувством чуете, где скандалом пахнет?
Николай Данилович выпрямился.
- Доброе утро, господин полковник. Дело, на мой взгляд, не столь простое.
- Вам все не просто! - отрезал Громов. - У меня по всем газетам только и пишут, что о каком-то «Лиговском кровососе». Чушь собачья! Обычный уголовный мордобой. Оформите поскорее и не морочьте людям голову.
Унгенбаум молча кивнул. Спорить с Громовым было бесполезно. Он знал: закон, подписанный государем, об организации сыскной части, был для таких, как полковник, новой головной болью. Почему? Да потому, что полицейские привыкли действовать грубо и прямо, а не копаться в уликах.

Читать целиком на Литресе (поиск по "сыск павел гросс"): https://www.litres.ru/book/pavel-gross-33435454/sysk-72629845