Под ковриком на кухне

- Ох, милая, какая красота, - искренне восхитился накрытым столом мужчина средних лет, входя в кухню.

- Да, мне показалось, что в нашей жизни мало праздника, - кокетливо отозвалась молодая женщина, стоя к нему спиной и хлопоча над кухонной столешницей.

- Сладкий запах тыквы витает в воздухе. Я услышал его даже на втором этаже. М-м-м, - повел головой чуть в сторону мужчина и шумно втянул воздух в легкие, - ваниль.

- Да, я решила приготовить и десерт сама, - улыбаясь подошла к мужу ухоженная, красивая женщина в домашней, но современной и красивой одежде.

В это время раздались какие-то странные звуки ровно под тем местом, где стояли двое. Хозяйка потупила взгляд и провела ногой, как бы обрисовывая полукруг около себя. Мягкий ворс небольшого ковра слегка примялся, из-за чего рисунок поменял цвет. Мужчина понимающе замолчал и отстранено посмотрел в окно.

- Дзинь, - тишину нарушил сигнал таймера на духовом шкафу.

Оба домочадца вздрогнули, почти подпрыгнули на месте. Следом в доме зазвенел детский смех, что несся с улицы. Соседские мальчишки собрались в ватагу и бежали по узкой дороге, разделяющей участки с респектабельными домами и соединяющей небольшой поселок с трассой.

- Интересно, какие секреты хранят новые дома и их жильцы? – задумчиво произнес мужчина.

- С какой целью тебе это знать? – отмерла и хозяйка, продолжив суетиться с последними штрихами перед ужином.

- Столько детей вокруг… - как бы вскользь бросил мужчина.

- Роберт, - взвыла женщина и взметнула взгляд к потолку, глаза быстро стали влажными.

Чтобы крупные капли не покатились по идеально накрашенному лицу, ей пришлось чуть запрокинуть голову и не смотреть на своего мужа. Он же в свою очередь пристально изучал взглядом каждую черточку, каждый сантиметр ее лица.

- Возможно, - начал и тут же прервался мужчина, потому что странный звук усилился и будто шевельнулся ковер на полу, - хотя нет, забудь. Давай ужинать, а то остынет. А ты так старалась, Нинель.

- Да, мне хотелось внести осенней радости в наш быт. Смотри, какие тарелки я нашла на чердаке, - усаживаясь за стол, произнесла женщина.

- Может быть, стоило все-таки выкинуть все, что осталось нам от моих родителей? Зря снесли всё на чердак, - с грустью произнес Роберт.

- Ничего плохого в том, что храниться на чердаке нет, мне даже нравятся эти вещи с историей. Да, и у твоих родителей был чудесный вкус. По крайней мере, у матери.

Мужчина загрустил. Ушёл в свои мысли. Задумчиво уставился в окно, поставив локти на стол и уперев о кулаки подбородок.

- Ты не голоден, милый? – ласково, возможно даже слащаво заговорила женщина.

- Безумно голоден.

- А почем не ешь?

- Я ненавижу тыкву, а от запаха ванили подкатывает неконтролируемая тошнота. Я хочу мяса, детей и на море, - протараторил он, будто боясь, что еще немного и струсит, не скажет.

В этот самый момент из-под пола прозвучал зловещий, можно даже сказать злорадный рев, он был такой сильный и низкий, что полы под ногами супругов содрогнулись мелкой вибрацией. В глазах Нинель блеснула яростная злость. Рука сжалась сама на рукояти ножа.

Тишина была настолько гнетущей, что теперь пугала куда больше, чем звуки из-под ковра. К тому же стало понятно, что сладкий запах витает отнюдь не от выпечки. Это чуть уловимый запах разлагающейся плоти. Он постепенно, но неумолимо окутал весь дом. И никакое проветривание не помогало с ним бороться.

- Мне иногда кажется, что я знаю, куда делись твои родители, - пропищала, а может просипела, Нинель, - Я думаю, что твоя мать просто убила твоего отца и скормила его… - взглядом она показала на ковер, который все также лежал в центре кухни.

- А сама где? – откинулся на спинку стула Роберт.

- И сама туда прыгнула, или в реку, что течет в конце поселка.

- Ты думаешь, что та, кто так держалась за этот дом, блага, красивые тарелки и все, что здесь есть, так легко смогла все оставить?

- Да, - закричала и вскочила на ноги из-за стола женщина, -Да и еще раз да!

Вместе с ней заходил ходуном дом. Рёв усилился.

- Ты же понимаешь, милая, - спокойно и тихо произнес хозяин дома, - что это последний ужин для кого-то из нас, а может и двоих сразу.

Женщина на секунду притихла. Задумалась, посмотрела на мужа, потом за окно, где ватага местных ребят бежала в обратную сторону. И грустно вздохнула.

- Ты сама не захотела такой же доли, как наша, для ребенка.

- Да, и не хочу до сих пор. И каждый раз, когда покупаю мясо на базаре и кидаю его в люк, понимаю, что больше всего в жизни я не хочу, чтобы кто-то повторил нашу судьбу.

Рев из-под пола становился все сильнее.

- А мне иногда, - с тоской и все также тихо произнес мужчина, - кажется, что мои родители просто лопнули. Они так долго делали вид, что все идеально, не ругались, ничего не высказывали, что в один момент просто лопнули от невысказанности.

- Мы старались как могли. Мы делали все, чтобы быть идеальной парой. НО он все равно растет! – шептала Нинель и предательские слезы все-таки сорвались с ресниц.

- Если это идеальная семья, то я боюсь подумать о неидеальной.

- У нас есть все. Мы можем позволить себе любые блага.

- У нас очень, Нинель, ты слышишь, очень много чего нет, - заорал Роберт.

- Но это ты! Ты! Из-за тебя! Это твой дом! – не сдерживала себя хозяйка дома.

- Когда пропали мои родители я предлагал закрыть его и уйти. Он был слаб, мал. Почти не подавал признаков жизни.

- Но становился больше и сильнее, стоило мне хоть что-то из этого дома положить в чемодан.

- Мы могли уйти и без чемоданов.

- Да, ты такой простой? Бросить всё?

- Уйти от него и жить другой жизнью!

- С голой жопой?

- Но с детьми, вкусными ужинами, ругаясь и мирясь. Живя на всю.

- Не было бы у твоих детей вкусных ужинов и не мирился бы ты ни с кем на голодный желудок. Не надо иллюзий. Сколько семей распадается от таких обстоятельств. Сколько людей, выросших в нищете, проклинают своих родителей. Ешь тыквенный суп. Я не буду больше печь ванильных кексов. А во дворе можно поставить бассейн. Сворачивай разговор.

Зверский рев будоражил, пронимал до внутренностей, будто выворачивая их. Полы тряслись мелкой вибрацией. В помещении молчали оба, полоща свои ложки в остывшем тыквенном супе. Каждый думал о своем. А за окном ярко-красными, золотыми, коричневыми красками умирала осень, взбудораженная только веселым звонким детским смехом, который проносился то в одну, то в другую сторону по улице. И казалось, пока он звенит и растекается эхом по окрестностям, этот поселок не уснет угрюмым сном ноября. Ему просто не дадут подчиниться природе и заснуть.