Бесы

 
 

   Санкт- Петербург. Сентябрь 1880 года.
Из углового дома в Кузнечном переулке медленно вышел старик. Сгорбленный и худой, с впалыми щеками и ввалившимися глазами, он имел землистый цвет лица. Длинные прямые волосы и русую бороду щедро тронула седина. Каждое его движение выдавало тяжелобольного человека. Осторожно ступая, старик не сводил глаз с куполов Владимирской церкви, сверкавших в лучах осеннего солнца.

Пальто бурого цвета висело на нем мешком, а шея была повязана шелковым шарфом. Войдя в ограду церкви, он медленно опустился на скамейку и закрыл глаза.

«Ты сам бес, получай по заслугам!» — в исступлении орал Верховенский, замахиваясь топором. Картина сна, что подняла его с постели, вновь явилась перед ним с пугающей четкостью. Тело онемело, и понадобилось немалое усилие воли, чтобы вновь увидеть окружающий мир.

Его взгляд застыл на малютках, игравших в песочнице. В глазах на мгновение вспыхнула улыбка и погасла, словно короткоживущая звезда в ночной вышине.

Один из малышей неожиданно подбежал к старику и высыпал песок из деревянного стаканчика на полу его длинного пальто, лежавшую на скамье.

«И что же мне теперь прикажешь делать? Напек кулич и поставил на мое пальто... Как же мне теперь подниматься?» — с притворной строгостью обратился старик к парнишке.

«Сиди! Я ещё принесу», — скомандовал мальчуган.

Старик послушно остался на месте, а малыш вскоре насыпал ему целую коллекцию песочных куличей. Неожиданно старик спросил своего командира:
—А ты знаешь, что такое бес?

— Знаю, это чёрт. Плохой. Он воду баламутит, вещи ломает, — выпалил мальчишка и помчался обратно к песочнице.

«А ведь он прав... Баламутил воду и я», — громко произнес старик и закашлялся. Приступ был таким сильным, что его руки судорожно рванулись ко рту, тело извивалось в конвульсиях, полы пальто дёрнулись — и песочные куличи рухнули на землю.

Старик достал из кармана цветной платок, сплюнул в него, наконец успокоился и тяжело вздохнул.

Подбежал мальчик:
—А где куличи?
Увидев песок на земле,он расплакался:
—Сломал всё! Как бес!

Старик вздрогнул, но сказал спокойно:
—Я их... съел. Очень вкусные были.

Мальчик тут же прослезился, засмеялся и побежал за новым песком.

«Радостный возраст... Злобы не питают, горя не знают... Слезы сменяются радостью», — тихо бормотал старик.
— Может, им и не надо про плохое-то рассказывать?
Не подсказывать, как не нужно жить...


Двадцать восьмого января 1881 года Иван Иванович Рахманинов, отец мальчика, с утра торопился на панихиду. Рядом, едва поспевая, семенил сын, чью руку сжимала крепкая родительская ладонь.

Они вошли в квартиру с крошечной прихожей. Скромная обстановка состояла из нескольких комнат, среди которых был кабинет, обитый клеёнкой. Народу собралось уже много. Посреди кабинета на столе лежал старик, покрытый погребальным покровом. Рядом стоял открытый дубовый гроб. Монахиня негромко читала Псалтырь. Повсюду — на столе, у стен, на самом покрове — лежали венки и цветы. Восковой жёлтый нос покойного резко выделялся на фоне его бледного лица.

Толпа сзади поднажала, и Иван Иванович с сыном оказались ближе к усопшему.
—Тять, а тять! Этот дедушка мои куличи съел! — неожиданно звонко выкрикнул мальчик.
—Тише! — резко оборвал его отец.

Тем временем распорядитель, писатель Григорович, просил публику, простившись с хозяином квартиры, не задерживаться. Иван Иванович, преподаватель Учительского института, поинтересовался насчёт похорон.
—Отпевать и хоронить будем тридцатого января, в Александро-Невской лавре, — сообщили ему. — Будьте добры передать своим коллегам: нам необходимо знать о всех депутациях. Нужно установить порядок, и ваши студенты могли бы помочь его поддерживать во время шествия и на самих похоронах.

Когда они снова вышли на улицу, то увидели, что народу прибывает отовсюду.
—Он куличи мои съел и сказал, что они вкусные, — мальчику не терпелось докончить свой рассказ.
—Какие ещё куличи? Помолчи, — отмахнулся отец, думая о смерти великого человека.
—Вот те крест! — мальчик перекрестился. — Он ещё спросил, знаю ли я, кто такой бес.

Отец внезапно остановился.
—И что же ты ответил?
—Я слышал, как дед Василий, когда ругался, говорил: «Бес попутал». Вот я и сказал, что бес — это плохой, как чёрт, который всё рушит, воду мутит, как в сказке Пушкина о Балде.
—Надо же... А что за куличи-то были?
—Из песка. Я ему на пальто их высыпал. А потом пришёл — а моих куличей нет. Он и сказал, что съел, потому что вкусные были.
—А он кто, купец?
—Нет. Он — писатель.
—Хороший?
—Великий писатель, Фёдор Михайлович Достоевский.

«Пройдёт время, сын вырастет, и будет рассказывать, как видел Достоевского и даже одаривал его куличами», — мелькнуло у отца. Он слегка улыбнулся, но тут же задумался: «К чему бы это Фёдор Михайлович спрашивал мальчишку о бесах?»

Впервые Иван Иванович, будучи ещё студентом второго курса, встретился с Достоевским на одном из вечеров в Институте. Надо отметить, что молодежь, признавая талант и даже гениальность писателя, относилась к нему скорее отрицательно, нежели положительно. А виной тому был роман «Бесы», который считали злой карикатурой на революционное движение.

Продолжение следует