Часть четвёртая. Потерявшийся...

Часть четвёртая. ПОТЕРЯВШИЙСЯ…

…Одинокий щенок, без стаи долго прожить не сможет. Малыш знал это и скулил, прижавшись спиной и мокрым, не пушистым боком к влажному от дождя углу сарая. Идти зверенышу было некуда.

Он окончательно потерялся, отбился от стаи во время долгого перехода.

А дождь мокрыми каплями, монотонными, холодными, скучными, шелестел по траве и бился в стены сарая, собирался лужицами на крыше и сливался на землю, падая под лапы, попадая за шиворот, вымачивая шкурку, замораживая холодом всё тело.

 И лес, гостеприимный знакомый ЛЕС, его старые деревья, родные кустарники, поляны с мягкой травой и сладкими цветами, весь лес остался где - то далеко в огромной большой и страшной НЕИЗВЕСТНОСТИ.

- Мама говорила, - скулил Малыш и вспоминал Родительские Наставления:

- Будь рядом со мной, иди близко. И ни на шаг не отходи от меня, от моего тёплого бока.

 Как же так случилось, что щенок увидел яркое что - то, там, в темноте, рванулся на привлекательный ЗОВ. И сразу Тьма сомкнулась вокруг него, отрезала пути назад и к возвращению.

 Зловредная Темнота смеялась над ним, она забавлялась, наблюдая, как малыш метался из стороны в сторону. Потом пушистый ребёнок устал. Усталость пришла вдруг и сразу. Тяжёлым стал хвост, разъехались передние лапы. И уж совсем неприподъёмным малыш стал ощущать свое, такое всегда ловкое и послушное тело...

 Стая уходила по Путям Перехода без него, без маленького, серого волчонка - оборотня...

 Не могла Стая остановиться и Поиск начать. Могли закрыться пути - дороги, что вели через Перепутья к Выходу...

 Малыш - волчонок сел на хвост и задние пушистые лапки, он постарался завыть, призывая на помощь Маму, Отца - Охотника и, даже Стаю.

 Никто не отозвался. А Тьма принялась за маленького ребёнка всерьёз. Она спокойно и ласково, почти незаметно отбирала Тепло и Жизнь. На смену им пришел ледяной холод и безжизненное спокойствие.

Хотелось выть и плакать, громко и долго, призывая мать, а вдруг она услышит и придет.

- Мама, я к тебе пойду. И никогда, никогда больше не потеряюсь и, даже на половину лапки, не отойду от тебя в сторону. - Молил и звал волчонок - оборотень.

А потом у щенка просто не осталось сил. Он так и не понял, и даже теперь вспоминать не захотел, какая же сила выкинула его из темноты. А сейчас выть и плакать громко было нельзя.

Незнакомая земля была заселена неизвестными и страшными зверями, которые кричали на бегу громко и страшно:

- Хватай его! Держи! Мы его видим! Ав! Гав! - Не следует никогда и никому, даже Водку - Оборотню, становиться на пути Великой и Беспощадной Охоты.

А маленький детеныш еще не успел вырасти в могучего и сильного, бесстрашного волка - охотника.

...Они охотились на детёныша всей стаей неистово и беспощадно, сметая вокруг всё живое в своем неудержимом беге, и на своём охотничьем пути.

А мелкий детеныш еще не успел вырасти в сильного волка - оборотня. И единственная только среди всех мрачных туч желтая, сморщенная луна - защитница не ухмылялась и не подмигивала, но и не помогала и не показывала пути к спасению.

Луна безразлично жмурилась измученным и старым корнеплодом, неспособным согреть кого - либо или накормить. И больше ничем помочь не могла. И не помогла...

И не помогала...

 ...И в бесконечном своем серебристом, ночном беге, почти полете, щенок вырвался из кольца собак - убийц, потом взлетел высоким прыжком, и только потом упал, провалился в нечто мягкое и шуршащее, щекотливое. С колкими отдельными веточками.

 Он провалился совсем сквозь недостроенные стены навеса над сараем. И замер, переставая дышать, старательно удерживаясь, чтобы не чихнуть от пыли и щекотных травинок и веточек.

А стая местных зверей металась в округе, сначала рядом. Они кричали совсем близко: «Уф! Уф!»

Затем стала кричать где - то в отдалении. Затем их страшная охота утихла, устала, сошла на нет.

Но в эту ночь малыш никуда больше не двинулся и не пошевелился. Измученное тело болело, плакало и ныло. Даже кости болели, настолько их проморозило потусторонним холодом Перехода Сквозь Миры.

Но странные, шуршащие и шелестящие травы согревали, поили нос незнакомыми сухими ароматами и утомили детское обоняние, успокоили его, заставили заснуть.

 Во сне волчонок вернулся домой. И в собственном доме, в центре поселения, он вновь стал гордым сыном Охотника - Вождя Всей Стаи и снова был любимым малышом для Мамы, Волчицы из Рода Оборотней.

И вновь перед глазами Волчонка поплыли спешные сборы. Их народ поспешно уходил из Леса. Он оставлял свободными давно обжитые земли. Причины ухода волков со своих земель не обсуждались.

С детьми о них, о причинах, никто не говорил. Великая необходимость заставила Волков готовиться к Уходу, как к Исходу.

 И маленький Волчонок готовился к Переходу, вместе с семьёй, вместе со всей своей стаей. Вот выдержать его не сумел. И потерялся посередине Перехода.

 Малыш плакал во сне. Он никогда больше не увидит Стаю. Холодная тоска сдавила глотку. Он ни за что не выживет один.

Но даже во сне, вспоминая Лес, родное свое обиталище, волчонок не позволил себе поверить, что он сумеет, что он сможет туда вернуться. Он знал, из стойбища ушли все.

Куда Волки шли, оставалось неизвестным. Утро наступило не скоро.

 Сначала померкла и спряталась большая луна, совсем не похожая на ту нарядную, ярко - малиновую, небольшую луну, которая освещала счастливые ночи стойбища оборотней и наполняла жизнь его народа счастьем и силой.

 Потом замерцали и закончились яркие огоньки, так не похожие на родные яркие звезды. Белесый бархат неба померк, побледнел и посерел.

Откуда - то снизу вылезло малиновое огромное, очень чужое светило. Волчонок спросонья взвыл, вдруг соглашаясь, что счастлив он, что он домой вернулся.

 Но поднимаясь и превращаясь, светило становилось желтым, показалось маленьким. Щенок завыл снова. Сейчас, уже от горя.

Ведь он же не знал, что делать ему с огромным миром, в котором больше нет его семьи, Стаи. И нет его мамы...

Прошла мимо большая и пестрая зверюга, дышала шумно, траву ворошила и грозно кричала: «У – МУ»...

Волчонок спрятался глубже. Отвечать, возражать и плакать он боялся.

И так он, в страхах, снова заснул. А свет ярко - желтого светила проникал в копну из сухих трав, которые шевелились, пылились и щекотились. Щенок не стал чихать.

 Из безопасного места в середине дня он тоже никуда не ушел. Как все, преимущественно - ночные существа, он опасался яркого света.

И время прошло. Скатилось и спряталось в глубокую ложбину, забронзовело светило, становясь похожим на родное солнце.

И, разливая щедро багрянец и пурпур, ушло совсем, оставляя вместо себя неяркое рассеянное сияние.

И лишь тогда сквозь ломоту и боль по - прежнему усталых костей, волчонок почуял, что он голоден. И понял, как же сильно он хочет есть и пить!...

***

 Солнце светило редко через колодцы в плотной завесе густых, надорванных ветром туч, и ветром же небрежно перемешанных. Случайные взгляды солнца не достигали до земли лучами, не согревали, не высушивали одежду и не приносили тепло. Время непогоды затянулось на всю неделю. Телевизор молчал, радио хрипело, потому что ближайшая к поселку телерадиовышка транслировала режим профилактики.

 А интернет пришлось отключить, потому что его, в свое время, сильно полюбил муж. Мужчина часами мог жить в интернете ...

 Но думать об этом, понимала женщина, сейчас не стоило. Нельзя было разрешать себе вспоминать. Не нужно этого было делать…

Потому что опаснее всего в воспоминаниях - подробности.

Женщина встряхнула головой, и выглядел этот жест со стороны так, точно она подобрала такое движение у коров, не у людей, потом к нему привыкла. Но посторонних наблюдателей рядом не было. А посторонние мысли отгонялись легче всего именно такими жестами, резкими, точно взмах головы у коровы или лошади, отбрасывающей подальше слепней и мух. И больше скверные мысли не возвращались, не мешали жить, не расстраивали.

 Женщина выглядела обыкновенно. Она была худощава, от работы ссутулилась. Непросто прожить на хуторе, ухаживая за крупными животными: Коровами и лошадью.

Зато постоянная домашняя работа убирает мысли, лишние и неприятные.

 Потом приходит усталость. И телу становится все равно, кроме единственного, последнего за день желания - добрести до постели. И заснуть, потому что во сне уже не мучают воспоминания и мысли.

 Женщина взяла на вилы еще один навильник сена. Сено слежалось и отрывалось вилами нелегко.

 - Все сыты. Корма хватит. - Решала хозяйка хутора. Домашняя скотина жевала, вздыхала и не протестовала. Стая полудиких собак охотилась за кем - то в отдалении.

 Переменившаяся неожиданно жизнь деревень и сёл собачью жизнь изменила тоже. Вдруг стали исчезать поселения. Их люди и хозяева переставали засевать поля. Там где раньше росла кукуруза или всходили ози;мые посевы, теперь катались сорняками - колесами круги перекати - поля. И рос бурьян, кустарники посреди пустошей: Бывших огородов и полей.

 Деревни пустели, потому что пропадали человеческие отношения, где были нужны люди для посева семян на полях или для выращивания скота. И люди уезжали с привычных мест, частенько забывая, что на новом месте собаки и кошки, охотники и сторожа могли бы человеку тоже пригодиться. Оставленные хозяевами собаки и кошки выживали теперь, как могли...

 Кошкам приходилось посложнее и похуже. Гордые индивидуалисты - одиночки, коты и кошки, охотиться стаями не умели и не могли. И пропадали часто, разорванные в клочки собаками. 

 Собакам, существам общественно - стайным, жизнь доставалась полегче. Они организовывали стаи, охотились в заброшенных полях, мышковали. При минимальном прикорме, скорее угощении от знакомых людей, были согласны не нарушать границ того участка, где еще оставались и жили люди. В общем, старались, собаки, всей стаей сторожили и охраняли.

 Сейчас стая увлеченно охотилась. Она кричала на разные визгливые голоса:

- Ай! Ай! Ай! - И вела погоню. Тра;вы на лугу стояли высоко. За кем гнались собаки, понять было невозможно. Но голодными псы не ходили, а значит, их охотничья удача, иногда, охотилась вместе с ними.

 Солнце спряталось между следующих мимо поселка туч. Пошел дождь.

 Начинаясь холодной моросью, дождь увеличивался с каждой каплей, потом стал проливным.

 Осенний ливень за селом вдали от людей легко и приятно наблюдать из укрытия под крышей. Дождь тянется к земле длинными струями, слегка шелестит в траве. Он барабанит по стеклам, которые отталкивают, не пускают дождь в дом и в тепло.

 Приятно под проливной дождь смотреть в окно, пить чай и чувствовать, как отдыхает усталое тело. И согревается. И мысли, разные приятные мысли появляются в голове. О том, что дела на сегодня закончены, а день удачно завершен.

 Вот только разрешать себе думать не надо. Слишком часто непрошенные мысли заставляют расстраиваться и вспоминать...

***

 … Неизвестными и страшными зверями, которые кричали на бегу громко и страшно:

- Хватай его! Держи! Мы его видим! Ав! Гав! – С тем непривычным страшным акцентом, с которым не говорил ни один волк его стаи, звери не признавали щенка разумным, готовились догнать его и убить.

... Спал и видел страшные сны волчонок - оборотень. Он вздрагивал всем телом, во сне повизгивал и перебирал часто - часто маленькими усталыми лапами.

Проснуться детёныш тоже не мог. Он был голоден и очень устал. Щенок не знал, когда выходить из своего убежища будет можно.

***

 Старый просторный дом затихал и готовился ко сну. Он сохранял мир и покой обитателей. Но, выстроенный с многими комнатами для большой семьи, не мог не скорбеть и не скрипеть о нынешнем своем, настигшем его недавно, несчастии.

 Луна жмурилась, заглядывала в прорехи туч. И не могла дотянуться до окон дома. Окошки были темные, отблескивали немного и не выпускали на улицу света не потому, что были занавешены плотными шторами или жители рано ложились спать, а потому, что подстанция, раздающая деревне и хуторам электричество, сегодня вечером в очередной раз сдохла, оставляя без света зависимые от нее окрестности. Местный умелец - электрик, проживающий в соседнем хуторе, давать свет деревням не торопился. И, может быть, оставлял ремонт подстанции с ее высоким напряжением, на завтра, на светлое время дня.

 Укладывая спать дочь, мать следила, чтобы девочка не боялась, а засыпала бесстрашно и легко. Затем еще немного посидела рядом, наблюдая за дыханием дочери, следила, чтобы плохой сон не приснился слишком рано, не спугнул начинавший быть крепким детский сон, ребёнка не перепугал.

 Затем ушла в спальню и постаралась заснуть сама. Луна подглядывала в окошки, луна заставляла вспоминать и тревожила, сон не приходил.

***

 - Сначала стая местных зверей металась в округе, сначала звери оставались совсем рядом, - переживал в полусне волчонок. Звери кричали: «Уф! Уф!» Затем крики стали раздаваться в отдалении. Затем их страшная охота утихла, устала, сошла на нет. Но в эту ночь малыш никуда больше не пошевелился.

 Измученное тело ныло. Даже кости отдавали и ныли холодом. Но маленький зверёныш так сильно измучился и устал. Но странные шуршащие и шелестящие травы согревали, а запахи трав поили нос незнакомыми сухими ароматами и утомили детское обоняние, заставили щенка волка - оборотня и на голодный желудок и с пересохшей глоткой, вновь заснуть...

И снова дремать или спать...

***

 Дом спал чутко, присматривая за обитателями, и старался успокоить их скверные сны. Но иногда, похрустывая бревнами в срубе старого дома, что возвышался над фундаментом, дом, успокаивался, отступался и затихал, потому что в душе хозяйки дома существовала такая темнота, тяжесть, приходили к ней во сне такие мрачные сны, справиться с которыми бывало не по силам дому, сооружению деревянному, обычному, только слегка очеловеченному за долгое время проживания внутри дома людьми из обыкновенной семьи.

 А сон все повторялся и повторялся. Он давил и душил навязанностью недавно случившегося события. Был мост. Обыкновенный мост через реку, слегка набухшую от таяния снегов, паводка и множества весенних дождей. Был трактор, который поднимался на мост, стараясь перевезти воз сена.

Нельзя только было досматривать женщине этот сон. Там трактор, покачнувшись, на середине моста, проваливался, потому что расходились под весом его, натруженные и старые брёвна моста...

 И трактор, вместе с трактористом, летел с моста в холодную весеннюю реку.

В этом месте женщина, захлёбываясь в рыданиях, просыпалась всегда. Она бы кричала, если бы могла, в своем страшном сне.

 Но боялась разбудить и испугать дочь, своего маленького ребёнка...

 И только во сне, в самом начале своего сна, она могла ещё быть счастливой, потому что была больше не одна. Ждала домой мужа.

 Вот поднимается трактор на мост. Вот преодолевает тракторист крутизну горбатого моста. Ещё немного, ещё чуть - чуть. И трактор, вместе с возом сена начнёт осторожно с моста спускаться...

 А просыпалась всегда женщина от кошмара, которым оканчивался теперь каждый ее счастливый сначала сон.

И просыпалась она всегда одна. Потому что после той катастрофы, после той аварии, мужа у нее больше не было...

***

  Утро наступило не скоро. Сначала померкла и спряталась большая луна, совсем не похожая на ту нарядную, ярко - малиновую, которая всегда освещала счастливые ночи и наполняла жизнь его народа счастьем и силой. 

 Еще немного времени прошло. Скатилось и спряталось в глубокую ложбину, забронзовело светило, становясь похожим на родное солнце. И разливая щедро багрянец и пурпур ушло совсем, перестало просачиваться ярким светом через щели между досками сарая. Солнце оставило вместо себя, вместо своего яркого света, только неяркое рассеянное сияние.

...И лишь тогда сквозь ломоту и боль по - прежнему усталых костей, волчонок не понял, но почуял, насколько он теперь голоден...