Лекция 5. Демократия и элитизм

Видео: https://youtu.be/R5xr53WjBtg

Рассмотрим аргументы, которые обычно высказываются в поддержку тезиса, что демократия является наилучшей формой правления. Противоположность демократии – всю совокупность недемократический форм правления – мы будем называть элитизмом или попечительским правлением. Критерий разграничения, который мы будем использовать, следующий: демократии – это форма правления, при которой рядовые граждане осуществляют относительно высокую степень контроля над правящими лидерами или же осуществляют власть непосредственно. Соответственно элитизм – это форма правления, при которой народ отстранен и от контроля за властвующей элитой, и от прямого участия в управлении.
Основная идея элитизма в том, что простые люди не способны к политическому управлению ни в каком виде, поскольку здесь требуются профессиональные навыки и качества.
Основной контрдовод демократов следующий.
Во-первых, не существует специалистов в вопросе о том, к каким целям общество должно стремиться и на основе каких принципов общество должно строиться. Тут каждый своего рода специалист, каждый может высказать свою моральную позицию и заявлять о своих интересах. Одновременно все основные политические должности подразумевают в той или иной степени принятие, в том числе, моральных решений, учет интересов подвластных, а не только применение каких-то специальных (или, по-другому, технических, инструментальных) навыков. А это значит, что правители, в конечном счете, должны быть связаны ценностями и интересами граждан.
Во-вторых, даже если мы заранее сообщим правителям, какие моральные решения им нужно принимать, каким принципам справедливости им нужно следовать, и обозначим перед правителями интересы каждого гражданина, при этом правителями назначим наиболее добросовестных и нравственно совершенных людей, то приходится мириться с тем фактом, что власть развращает, и в какой-то момент эти люди перестанут быть добросовестными и нравственно совершенными. Поэтому чтобы обеспечить соблюдение тех ценностей, которых придерживается народ, и народных интересов, правители должны быть подконтрольны народу.
В-третьих, даже в чисто технических вопросах мы не можем полностью доверить власть профессиональной элите, своего рода технократам. Ведь кто является специалистом, а кто не является, определяет само общество!
Короче говоря, с точки зрения демократов правящая элита действительно должна быть квалифицированной, компетентной и добросовестной. Но только сами граждане решают, какие ценности и какие цели реализуются элитой, кто является квалифицированным, компетентным и добросовестным, и лишь сами граждане вправе контролировать элиту.
В чем слабости демократической точки зрения?
Первая слабость такова. С одной стороны, демократы утверждают, что ни один человек не вправе претендовать на окончательное знание общих для всех моральных истины. Но с другой стороны, разве само утверждение о том, что демократия – это лучшая форма правления, не является моральной истиной? В итоге, демократия не может быть обоснована с точки зрения морального релятивизма, потому что с этой точки зрения вообще ничего не может быть обосновано. В самом деле, если моральная истина нам недоступна, то с чего это моральные основания политики должно определять большинство?
Если же мы всё-таки признаем, что знание моральных истин нам хотя бы отчасти доступно, то почему нельзя признать, что одни люди владеют этим знанием в большей степени, чем другие? Ведь так обстоит дело с любыми знаниями! И это не удивительно. Если одни люди, назовем их профессиональными философами, посвящают моральным вопросам больше времени, чем другие, то, скорее всего, первые будут разбираться в этих вопросах лучше вторых! В конце концов, своего рода профессиональный философ может помочь своим согражданам разобраться в своих моральных интуициях, систематизировать их, сделать более последовательными. Это тоже определенный навык, пусть и технический.
Можно, конечно, утверждать, что именно суждения большинства в большей степени приближены к истине. Однако это будет чисто произвольным утверждением. Представим ситуацию, в которой жители многоэтажки большинством голосов приняли решение, что по справедливости за ремонт лифта должны платить только жители первого этажа. Данное решение будет несправедливым независимо от того, что его поддержало большинство.
Вторая слабость демократического идеала вот в чем. Демократы считают, что человек понимает свои интересы лучше, чем сторонние наблюдатели. Но экономисты или психологи давно развеяли этот миф. Они очень часто могут наблюдать, как люди ошибаются в оценке собственных интересов. Я думаю, что все современное общество потребления – самый яркий пример. В таком обществе огромные массы людей, ведомые завистью и алчностью, далеко не всегда осознают критерии собственного благополучия, а также пути к нему.
Но можно привести и другие примеры. Есть такой феномен, который психологи называют фундаментальной ошибкой атрибуции. Применительно к случаям самоатрибуции он означает, что люди неверно определяют то, что им самим действительно нравится, так как ориентируются на внешние признаки своего поведения, а не на внутренние чувства.
Другой феномен психологи называют рационализацией. Это когда человек неверно оценивает собственные предпочтения, потому что не осознает, что его действительные предпочтения аморальны.
Ну и наконец, феномен когнитивного диссонанса. Это когда наши установки изменяются только потому, что не согласуются с поведением, которое нам предписывают или к которому нас побуждают извне.
Все эти примеры показывают, что человек не всегда понимает собственные интересы лучше, чем сторонние исследователи. И факторы, заставляющие людей ошибаться, буквально встроены в нашу социальную систему!
Итак, профессионалы существуют как в области познания справедливости, так и в области выявления частных интересов. Поэтому система правления должна быть устроена так, чтобы учитывать их профессиональное знание.
Идем дальше. Третья слабость демократической идеи. Даже если люди правильно воспринимают свои интересы, имеют непротиворечивые и аргументированные представления о справедливости, всё это непременно задаётся социокультурным контекстом, на который способно воздействовать государство. Поэтому недостаточно просто учитывать интересы и ценности людей, необходимо еще ответить на вопрос о том, насколько приемлемо то социокультурное пространство, в котором они формируются. Если на этот вопрос отвечает сам народ, то ответ сам по себе зависит от социокультурного пространства. Критик оказывается в зависимости от критикуемого.
Что делать в таком случае? Это сложный вопрос. И некоторые ответы на него могут говорить скорее в пользу элитизма, чем в пользу демократии. Ведь конструирование социокультурного контекста важно, например, для того, чтобы обеспечить сознательность граждан. Стали уже классическими исследования феномена толпы Г. Лебоном (1895), «банальности зла» Х. Аренд (1963), а также известные эксперименты С. Милгрэма (1963, 1974) и Ф. Зимбардо (1972), которые были направлены на изучение феномена подчинения. Все они показывают, на какие безумства способно большинство людей при определенных социальных обстоятельствах. С учетом этого нам явно нужны моральные идеалы, хотя бы отчасти независимые от мнения большинства.
Четвертая слабость демократической идеи. Демократы говорят, что власть развращает правителей, поэтому их надо контролировать. Это верно. Но почему контроль должен быть именно со стороны народа? Где доказательства того, что именно народ – лучший контролер? Гаэтано Моска в свое время сетовал, что демократическая система «устраняет с важных постов и должностей тех, кто не хочет или не может покупать голоса избирателей. Она против тех, у кого характер слишком возвышенный, чтобы жертвовать достоинством ради амбиций и слишком честный и порядочный, чтобы раздавать обещания без намерения их выполнять». На самом деле вместо усиления народного контроля можно было бы развить идею разделения властей, согласно которой каждая ветвь власти может контролировать другую.
Пятая слабость. Демократы говорят, что народ сам вправе определять, кто специалист в управлении, а кто нет. На самом же деле профессионализм обычно подтверждают и контролируют сами сообщества профессионалов. Сообщество историков может высказать компетентное суждение о моем знании истории, сообщество физиков, а не блогер или кухарка, компетентно в вопросе о том, разбираюсь я в физике или нет.
Действительно, иногда сложно понять, кто из спорящих авторитетных специалистов прав. Но на самом деле для успешного управления нам не требуется решать столь сложную задачу. Достаточно лишь уметь отбирать людей, чья компетенция выше средней, и предоставлять им возможность принимать решения коллективно. Вряд ли такой отбор возможен только при непосредственном участии народных масс!
В завершение скажем еще вот о чем. Демократы часто говорят, что простой народ в принципе достаточно компетентен в вопросах политики. Но для большинства случаев это попросту неверно. Дело не в том, что большинство людей якобы не блещут умом. Сторонники элитизма этого вовсе не утверждают! Дело в том, что политика – это такая же профессиональная сфера, как и остальные. Не так просто принимать взвешенные политические решения. Да и избирать представителей, которые сделают это за нас – тоже непросто.
Доступность информации не спасает. Современное общество перегружено информацией, среди которой чрезвычайно сложно найти нужную. К тому же, поскольку влияние каждого отдельного гражданина на политику страны ничтожно, у него попросту отсутствует мотивация разбираться в политике, и это нормально. Ученые называют это «рациональным невежеством». Быть компетентным просто нерационально, так как для этого нужно потратить слишком много ресурсов, а в итоге игра не стоит свеч.
Конечно, если посмотреть глобально, то разбираться в политике всё же стоит, ведь если каждый понадеется на других, то станет еще хуже! Но в итоге получается, что стремление разбираться в политике – это вопрос скорее гражданского долга, вопрос личной ответственности или даже саморазвития. Но этот вопрос не связан напрямую с политическими правами. В конце концов, даже в демократиях политических прав лишены недееспособные, например дети, которые считаются некомпетентными. Круг компетентных лиц всегда может быть пересмотрен.