Лекция 6. Демократия и справедливость

Видео: https://youtu.be/RTIirWi6wMg

Справедлива ли демократия?
Для начала определимся с понятиями. Что такое демократия? Это форма правления, при которой люди, в конечном счете, сами управляют собой. Что такое справедливость? Это высший идеал социальных отношений, в том числе политического устройства (в чем бы этот идеал ни состоял). В итоге, вопрос о том, справедлива ли демократия, означает: является ли коллективное самоуправление равноправных людей лучшей формой правления?
Теперь, когда мы определились с понятиями, приступим к существу вопроса.
Теоретически, на этот вопрос может быть четыре возможных ответа, исходя из того, считаем ли мы справедливость познаваемой категорией, а именно:
во-первых, мы можем считать, что справедливости в принципе не существует;
во-вторых, мы можем думать, что справедливость есть, но в силу нашей ограниченности мы никогда не узнаем, в чем она состоит;
в-третьих, возможна ситуация, что справедливость существует, но мы знаем лишь более или менее надежные методы ее познания;
наконец, четвертая точка зрения в том, что справедливость есть, и мы знаем, в чем она состоит.
Рассмотрим все эти точки зрения по порядку.
Первая точка зрения, согласно которой справедливости не существует, исключает саму постановку вопроса о том, является ли демократия наилучшей формой правления. Потому что если идеала нет, то нет и критериев сравнения различных форм правления. Многие этого не понимают.
Часто, например, можно встретить позицию, что раз справедливости нет, то править должно большинство. Но разве представление о том, что править должно большинство, это не представление о справедливом правлении? Значит, справедливость все-таки есть!
На самом деле, если мы отрицаем политический идеал, то значит заведомо лишаем себя права критиковать любое положение вещей, будь то произвол сильнейшего или вообще распад общества.
Перейдем ко второй точке зрения, согласно которой справедливость есть, но познать ее мы не сможем. В этом случае, раз мы не понимаем, какое политическое решение будет лучше, а какое хуже, то единственно обоснованным способом принятия решений будет жребий.
Опять же, демократы часто говорят, что раз справедливость нам неизвестна, то надо предоставить каждому право участвовать в принятии общих решений. Но это снова противоречивая позиция. С чего это нам вдруг стало известно, что равные политические права – это лучше, чем неравные? Если нам не известно, какое решение правильное, надо просто взять все возможные решения, и выбрать одно случайным образом!
Часто говорят, мол, мы не знаем, какое решение справедливо, но зато мы знаем какова справедливая процедура принятия решений. Обычно говорят, что демократия – это и есть справедливая процедура. Но, позвольте, как это обосновать? Если мы не знаем, в чем справедливость решений, то справедливость процедуры принятия этих решений мы уже не можем обосновывать ссылкой на то, что такая процедура приводит к более справедливым решениям. Я думаю, это понятно. Это простая логика. И значит, процедура должна иметь какую-то свою внутреннюю справедливость, которая не зависит от того, к каким результатам приведет эта процедура. Но тогда именно случайный выбор решения, то есть жеребьевка, наиболее убедительна.
Те, кого этот вариант не устраивает, скорее всего, придерживаются третьей точки зрения, что справедливость познаваема, причем мы знаем, как именно ее познать. В этом случае имеют в виду, что решение, принятое большинством, или с помощью какой-то другой демократической процедуры, с большей вероятностью будет справедливым, чем решение, принятое не демократически.
Но, как показал еще французский интеллектуал эпохи Просвещения – маркиз де Кондорсе – в своей теореме о присяжных, увеличение числа людей, наделенных правом голоса в принятии того или иного решения, существенно увеличит вероятность принятия более правильного решения лишь в том случае если каждый такой человек способен принять правильное решение с вероятностью более 50%. Если же, наоборот, люди с большей вероятностью ошибутся, то увеличение числа голосующих существенно увеличит вероятность принятия уже неправильного решения.
Поэтому если понимать демократию как идею, что в принятии решений должен на равных участвовать каждый, кого это решение касается, то демократия обоснована лишь в одном случае. Демократия обоснована, если граждане (ну, хотя бы в среднем) достаточно компетентны и добросовестны, чтобы принять правильное решение. Если граждане слишком тупы или эгоистичны, то есть принимают справедливые решения в менее чем 50% случаев, то демократия попросту самоубийственна.
Перейдем, наконец, к четвертой точке зрения, согласно которой справедливость нам известна. Тут все просто. Если в конкретной ситуации нам понятно, какое решение принимать, то нужно учредить такую процедуру, при которой это решение будет принято. Это может быть и всеобщее голосование, и решение просвещенного монарха, смотря кто чаще принимает справедливые решения. На самом деле мудрецы лучше, чем народ, знают, в чем справедливость. Поэтому правление мудрецов, с одной стороны, привлекательнее. Но с другой стороны, нет гарантии, что мудрецы захотят принимать справедливые решения, когда народ их не контролирует. В общем, тут все не однозначно.
Короче говоря, демократический способ принятия решений может быть оправдан только в двух случаях. Во-первых, если мы знаем, при какой процедуре есть большая вероятность принять правильное решение. Во-вторых, если мы заранее знаем, какое решение правильное. Но в обоих этих случаях демократия может оказаться и хуже своих альтернатив!
Все зависит от ситуации. Демократия хороша тогда, когда народ умен, добросовестен, и хорошо контролирует чиновников. Демократия плоха, если люди глупы, если они думают лишь о себе, а не об общем благе, или если люди слишком пассивны, то есть плохо сдерживают нерадивых чиновников.
Продвинемся дальше. Мы рассмотрели четыре возможных взгляда на справедливость. Оказалось, что чисто теоретически демократия не всегда справедлива. Но мы, кажется, кое-что упустили. Ведь что, если существуют требования и к справедливости процедуры, и к справедливости самого решения, причем первые не зависимы от вторых? Тут речь вот о чем. Даже если решения, принимаемые с равноправным участием всех граждан, не всегда справедливы, при прочих равных условиях они всё равно кажутся более справедливыми, чем другие. Это потому, что мы склонны видеть некоторую самоценность в идее народного суверенитета и в идее политического равенства. Рассмотрим их подробнее.
Кажется очень привлекательной точка зрения, что каждый человек вправе сам определять свое судьбу. Но может ли коллектив (например, народ) сам определять свою судьбу? Тут много сложностей.
Первая в том, что народ – это, в том числе, недееспособные люди (например, дети или психически больные). Их мы обычно ограничиваем в праве принятия решений. Но ограничиваем без их собственного согласия! Значит, недееспособные не принимают решения сами за себя. Всегда будут те, кто не по своей воле лишен права определять свою судьбу.
Вторая сложность в том, что многие наши решения влияют на будущие поколения. Но потомки не могут повлиять на эти решения. Получается, что не они сами определяют свою судьбу, а мы за них.
Третья сложность в том, как определить, что есть народ. Обычно философы просто говорят, что в принятии решений вправе участвовать каждый, чьи интересы затрагиваются. Но в эпоху глобализации многие решения влияют не только на самих членов конкретного общества, но и на весь мир. И вообще, по каждому решению есть свой круг заинтересованных лиц. Получается, что очень сложно определить некий стабильный во времени коллектив, обладающий суверенитетом.
Ну и, наконец, последняя сложность. Понятия народа, коллектива, общества очень условны еще и потому, что у них нет своего разума, нет своей воли. Есть только воля членов коллектива. Конечно, если все они имеют одну точку зрения, никакой проблемы нет. Но в большинстве случаев это не так. Тогда то, что мы называем «общей волей», есть лишь способ суммирования частных волеизъявлений. В зависимости от способа агрегации (суммирования) индивидуальных воль «общая воля» может оказаться самой разной. Иногда говорят, что правильным будет выявить волю большинства. Но в том то и проблема, что само «большинство» тоже определяется процедурой подсчета! Ученые давно это подметили.
В качестве примера можно привести парадокс Кондорсе. Предположим, что треть избирателей считает, что кандидат Иванов лучше, чем кандидат Петров, но Петров лучше, чем кандидат Сидоров. Другая треть избирателей считает, что Сидоров лучше Иванова, но Иванов лучше Петрова. Наконец, еще треть избирателей считает, что Петров лучше Сидорова, а Сидоров лучше Иванова.
В итоге получаем, что 66% избирателей считают, что Иванов лучше Петрова, одновременно 66% избирателей думают, что Петров лучше Сидорова. Казалось бы, значит Иванов уж точно лучше Сидорова: он даже лучше Петрова, который лучше Сидорова. Но нет: 66% считают наоборот, а именно что Сидоров лучше Иванова. Получается логический круг.
Чтобы его избежать, мы могли бы сравнивать кандидатов попарно. Но тогда получается, что в зависимости от порядка, в котором сравниваются кандидаты, победитель может быть разным. Например, если сравнить сначала Иванова и Сидорова, то победит Сидоров, а в соревновании Сидорова и Петрова победит Петров. В итоге победитель Петров. Но если мы сначала сравним Иванова и Петрова, то победит Иванов, в споре Иванова с Сидоровым победит Сидоров. В итоге победитель Сидоров.
Парадокс Кондорсе – это лишь один из парадоксов. Он чаще всего упоминается, но на самом деле его значение сильно переоценено. Но в том то и дело, что это не единственный парадокс. Есть еще так называемая дискурсивная дилемма или парадокс Острогорского, проблема сепарабельности и другие феномены, о которых мы здесь говорить не будем. Во всех этих феноменах речь о том, что в зависимости от формулировки вопросов и порядка, в котором задаются вопросы, решения большинства могут быть крайне противоположными. Причем даже если избирателей никто не обманывает, ими никто не манипулирует, на их взгляды никто не воздействует. Все дело в том, что не существует никакого «большинства», независимого от процедуры подсчета.
Ну и наконец, способ подсчета голосов может в большей или меньшей степени побуждать людей скрывать свои истинные предпочтения, и заставлять голосовать стратегически. То есть не за тот вариант, который нравится, а за «меньшее из зол», имеющее высокие шансы победить. Теорема Гиббарда, например, показывает, что избежать стратегического голосования практически невозможно. Как уж тут определить взгляды большинства!
В завершение - про идею политического равенства. Вкратце, это хорошая идея. Но на самом деле не абсолютная. На самом деле часто политические права не равны. Но даже если они должны быть равны, эта идея еще ничего не говорит нам о том, какими должны быть эти права, и каким способом вести подсчет мнений граждан.
В итоге, справедливость демократии состоит лишь в том, что демократия позволяет каждому принимать на равных некоторое участие в управлении государством. Но в чем именно заключается это участие, демократия не определяет. Более этого, эта справедливость процедуры может быть перевешена ценностью справедливого результата, а справедливый результат возможен и при недемократическом правлении.