Тайна Моны Лизы Глава 18

Глава 18   "Накануне праздника"

Следующая неделя прошла удивительно спокойно и приятно.
Класс готовился к новому году.
Северьянова - старшая и Вадим Ромашов - папа Иры принесли в класс искусственную елку и дождик, что был развешан по окнам.
Игрушки, как было принято еще во времена моей учебы, ребята приносили из дома сами по одной - две, кому чего не жалко.
Девочки в классе задолго до праздника взялись готовить программу новогоднего огонька.
Меня радовали эти приготовления.
Я ходила по школе и, как будто и не было последних десяти лет, послешкольных лет. И снова чувствовала себя старшеклассницей.

Огонек был назначен в последний школьный день, сразу после уроков.
А на первом уроке дверь в класс тихонько приоткрылась и в классе возник - вот уж я удивилась! - мой бывший одноклассник Гена Якушев.
На нем была форма лейтенанта милиции и лишь одно это обстоятельство помешало мне выразить свою радость от неожиданной встречи дружеским объятием после стольких лет разлуки.
«Гена?! Ты…Вы…- я не могла сообразить, как в данной ситуации к нему обращаться. - Сколько зим, сколько лет! Какими судьбами?»
Лейтенант Якушев за десять лет не разучился краснеть по-пацановски.
«Последний день четверти, - поспешил объяснить алый от смущения Гена. - Я местный участковый инспектор и моя обязанность в качестве профилактики заходить в классы, разъясняя правила поведения школьникам на каникулах. Это мой участок.»
-Вон оно, что…А какие могут быть правила, Гена? Ой, как мне вас по отчеству называть, Геннадий…?
-Борисович. Геннадий Борисович.
-Очень приятно, Геннадий Борисович! Будем знакомы! Елизавета Валерьевна. Классный руководитель.
«Ну, мать, не ожидал тебя тут встретить! - одними губами, повернувшись к классу спиной, прошептал Гена. - Сам обалдел!»
«И я!» - тоном заговорщика ответила я так же беззвучно.
«Ребята, - продолжал Гена, развернувшись к классу, - давайте, я напомню, кто я такой и зачем я здесь, и немного побеседуем. Я участковый уполномоченный нашего районного отделения  милиции старший лейтенант Якушев Геннадий Борисович. И пришел к вам напомнить, что в каникулы не надо терять бдительность на улицах. Тем более, пять лет назад в вашем классе был несчастный случай и именно на каникулах, думаю, вы помните. Сейчас поговорим об этом и многом другом.  Я попрошу вашего учителя выделить мне десять - пятнадцать минут от ее урока. Могу рассчитывать?»
И Гена вопросительно посмотрел  в мою сторону.
«Конечно, Геннадий Борисович! - кивнула я. - Могу даже уйти на это время!»
Гена кинул неуверенный взгляд в сторону моих одиннадцатиклассников: «Ну, это в общем не обязательно…»
«Прошу вас, Геннадий Борисович! - подбодрила я бывшего одноклассника. - Мы вас внимательно слушаем!»

Я слушала Гену, перебирая тетради на своем столе и думала, как же трудно выступать перед взрослыми детьми, если нет учительской каждодневной практики. Гена часто спотыкался и старался говорить уверенно, да только не очень это у него получалось.
«Короче, мы все поняли!» - подал голос Закордонец в момент возникшей паузы, когда лейтенант Якушев пытался зафиналить свою речь.
«Не умничай, Михаил! И события не торопи! - сказала я строго. - Я никуда не спешу! Урок мы свой перестроим, а Геннадий Борисович может говорить, сколько считает нужным, времени у него достаточно!»
«Да нет же,  - засмущался Гена.- Я и сам уже закругляюсь! Если нет вопросов, можем на этом закончить!»
«Ну, как это нет?  - Родичев поднялся из-за парты, как всегда, он не мог промолчать. - Есть вопрос, товарищ лейтенант!»
«Пожалуйста!» - любезно сказал Гена и шагнул в сторону Родичева.
-А если с детьми что-то случилось на каникулах, кто за это несет уголовную ответственность? Школа? Или какое-то конкретное лицо?
Я напряглась - мне очень не понравился вопрос Родичева.
Гена переглянулся со мной, как мне показалось, с удивлением и ответил так: «Школа несет ответственность только в том случае, если с детьми что-то случилось на ее территории. Если это, я имею в виду некий случай, что влечет за собой ответственность, произошло за пределами школы, то - нет. И то, не уголовную, а административную. Вспомните случай, что был в вашем классе, когда вы были шестиклассниками! У вас погиб мальчик, мальчик Паша Орлов на дороге во время каникул. Здесь есть среди вас те, кто был с ним? Вы помните эту ситуацию?»
В классе молчали и переглядывались.
«Закордонец с ним был!» - сказала Гене Света Северьянова.
«Что, больше всех надо?» - зыркнул на Северьянову Закордонец.
«Ну вот, - с грустью продолжал Гена, не ответив на реплику Светы, - Как школа могла быть виновата за то, что произошло далеко за ее пределами?»
«Тогда шум большой был и классного руководителя нам поменяли. Была Ирина Владимировна, а после этой истории нам дали Елену Викторовну!» - сказала Ира Ромашова.
«Это и есть то, что я назвал административной ответственностью, -  продолжал Гена. - Как юрист, скажу вам, что уголовная ответственность наступает  после совершения уголовного преступления. Думаю, вам не надо объяснять, что это такое! А гибель на дороге - это несчастный случай, по статистике больше всего детской смертности происходит на дорогах с транспортом. Это даже нельзя назвать чьим-то упущением! Тут виноватых нет…Да и вы уже не шестиклассники, думаю, вам всем такое не грозит! Просто на улице будьте бдительны, смотрите, что и как…Может, вам доведется предотвратить такую же ситуацию с более младшими, не растеряйтесь тогда…»
Теперь все сидели молча, никто не торопил лейтенанта Якушева закончить свою беседу.
Гена сказал: «У меня все.  С наступающим новым годом, ребята, и хороших вам каникул! Веселых и благополучных.»
Я проводила Гену до двери и шепнула ему: «Загляни на перемене, у меня будет десять минут, хоть поболтаем!»
Гена кивнул и взялся за ручку двери соседнего кабинета.

На перемене Гена втиснулся в мой опустевший кабинет и подошел к моему столу.
«Лизка, - сказал он, снимая форменную фуражку и бросив ее на первую парту, - Как я рад тебя видеть! Это было так неожиданно! Вот сюрприз, так сюрприз!»
«Я тоже удивилась, - отвечала я, поднявшись к нему навстречу и слегка обнимая за плечи. - Дай, хоть разгляжу тебя! После школы и не видела ведь ни разу!»
-Ну, вот, смотри! Было б на что смотреть!
Гена был рыжим и в школе всегда стеснялся этого; было время - его дразнили «рыжим - конопатым».
Сейчас он возмужал, подтянулся, ему шла короткая стрижка, щетинистые усики и военная выправка, которая украшает всех мужчин.
«Ты, Гена, хоть куда! Ну, расскажи, как ты в милиции очутился? Давно?» - я вернулась за стол, приготовившись слушать.
-Да что рассказывать? История обычная…В армии отслужил, после сразу сюда. Выучился заочно в высшей школе милиции. Вот, работаю…Восьмой год. А ты? Ты откуда здесь? Я тебя раньше не видел! Кстати, выглядишь замечательно! Эффектная, красивая…Замужем?
-Замужем, Ген. Здесь второй год. В прошлом году вела студию поэзии, в этом веду русский -литературу. Вот, класс дали…Еще не совсем привыкла. Ребята трудные.
- Приходилось иметь дело. Я ж не зря про эту историю с погибшим мальчиком вспомнил сегодня. Кое-кого из них я еще малявками помню.
-Кого же, Ген?
-Да хотя бы этого самого Закордонца! Он тоже был в тот день на дороге, когда Орлов погиб.
-Скажи мне, Ген, он виноват? Закордонец?
-Да как тебе сказать? Вряд ли так уж он виноват. Во-первых, дети - что с них взять? Во-вторых, они были одни, три пацана, без взрослых и свидетелей-то толком не было…Словом, несчастный случай.
-Кто был третьим?
-Младший братишка Орлова. Это было в мартовские каникулы. Грязь, снег таял. Рабочий день, а они не в школе, сами себе предоставлены, ну, скучно им было… Перебегали улицу перед автобусом, что к остановке подъезжал, тормозил. Раз перебежали. Два перебежали - бахвалились друг перед другом в смелости. А третий раз Закордонец перебежал и кричит Орлову: «Теперь ты давай, твоя очередь!» А у дороги две полосы, Орлов перебежал перед автобусом, а по второй полосе - грузовик. Автобус тормознул перед остановкой, а грузовик ехал на скорости и не видел, что мальчик перед автобусом выскочил. Ну и зацепил его. Не до смерти, тот уж потом в больнице скончался от травм.
- Да уж, вот горе. ..Только, по-моему, виноваты все. Чего уж Закордонцу это приписывать?
-Это да. На его месте мог быть любой другой и так же могло получиться. Родители погибшего не имели претензий, обошлось. А школа свои меры приняла - сменила, на всякий случай, классного руководителя.
-Уверена, что это дело рук Раисы Васильевны. Помнишь ее?
-Ну, как же, беседовали с ней после происшествия много…
- А насчет претензий, Ген…Не потому ли их не было, что отец Закордонца - начальник отделения? Кстати, он же твой начальник?
-Думаю, не оттого. Пять лет назад он еще не был начальником отделения. Он тогда был старшим участковым. Три года, как его назначили.
- И как он, Ген? Я с ним тоже уже успела познакомиться. И у меня о нем не лучшее мнение!
Гена подвигал желваками и взял в руки фуражку с парты.
«Знаешь, в нашем ведомстве не принято обсуждать руководство, - сказал он. - Бывают начальники и похуже.»
-Я с ним виделась в кабинете директора. По поводу поведения сына. Родители просят перевести Закордонца - младшего в другой класс. Дисциплина - хуже некуда! Одного мальчишку совсем замордовал по поводу пятого пункта. А отец выслушал про жалобы и давай сам на всех наезжать - дескать, работаете плохо, вам деньги платят, чтобы вы к детям подходы искали! Вот и ищите! И подтекст - не отцепитесь от сына, я вам устрою райскую жизнь! Долдон и хам.»
-Ничего он не сделает. Пугает только. Не напрягайся. Тот, кто способен сделать, он грозить не будет, просто сделает - и все. Молчком, без предупреждения. Я у себя на работе такого навидался.
Зазвонил звонок.
«Ну, вот, - сказал Гена, обернувшись на дверь, что приоткрылась. - Пора тебе. Проболтали всю перемену. Так рад был, что встретил тебя!»
«Заходите! - разрешила я в приоткрытую дверь пятому классу, что ждал на старте. - И я рада, Ген! Не пропадай!»
- Рад буду просто зайти, без повода. Не надо нам этих поводов, верно? Вот тебе визитка моя с рабочим телефоном. Звони, буду рад тебя услышать!»
Гена терпеливо дождался, пока лавина пятиклассников  с шумом просочилась в дверь, козырнул мне на прощание и с улыбкой исчез.
Я положила Генину визитку под стекло и начала урок.

Пока после уроков в кабинете готовились к огоньку - расставляли по стенам парты и стулья, освобождая место для танцев и раскладывали угощения, я зашла к Ирине Федоровне.
У нее шипел на окне электрический чайник и на столе стояла наготове кружка с заваркой.
«Лиза! - обрадовалась Ирина Федоровна. - Я собираюсь пить чай, присоединяйся!»
-С удовольствием! Вот, мне тут пятиклассники коробку конфет к новому году преподнесли, самый раз их открыть!
«Нет уж, - запротестовала Ирина Федоровна. - Дочке неси! Домой!»
Она выдвинула верхний ящик стола, где пестрело несколько плиток шоколада, пошевелила их.
«Ой, - я засмеялась. - Да у вас тут прямо кондитерский магазин!»
-А -то! Выбирай!
-Тогда, пожалуй, «Аленку»!
-Да уж, память детства не сотрешь! «Аленку», так «Аленку»! Иди-ка за чашкой!

За чаем мы скоротали время до четырех часов.
Огонек начался уже в сумерках. Домой я не торопилась, зная, что впереди полторы недели зимних каникул.
 Пока ребята вели огонек, проводили конкурсы и забавляли себя, как могли, я проверяла тетради. Хотелось забыть про работу до следующего года.
На моем столе было много угощений, что потеснили груду тетрадей. И сама я сидела, боком приткнувшись к столу, уже на низком старте, чтобы закруглить празднество и убежать домой.

Класс, как на уроках, так и на празднике, оставлять без присмотра не полагалось.
Зазвучал звонкий, словно колокольчик, голос Демиса Руссоса, его нестареющая песня «Сувенир».
К столу подошел Родичев, навис надо мной, опираясь ладонями о край стола: «Елизавета Валерьевна, потанцуем?»
Я метнула быстрый, как молния, взгляд на класс.
-Спасибо, Дима. У меня тетради. Не хочется тащить их домой под праздник. Иру Ромашову пригласи, она, вон, скучает.
- Я вас хотел. Она мне и за партой надоела.
Не стоило разговаривать с ним в привычной манере, хотелось превратить все в шутку, мягко перевести стрелки.
-И все же - сперва тетради. Увы, Дима.
Родичев отошел, минуту спустя вышел из класса, а я оглядела присутствующих.
Мальчикам было весело, девочки были нарядны и ждали от праздника чудес.
 
Ничего не меняется с годами - недавно и мы были такими же и огоньки в классе также ждали. Жаль, подумалось мне, Оли Шевченко нет. Могла бы и прийти и даже, может быть, в подаренном мною платье. Хотя, конечно, она побережет его для выпускного, но вот, повеселиться тоже бы могла.
Я вспомнила наши танцы десять лет назад.
Мальчики не приглашали меня и все медленные танцы я сидела за партой с очень независимым видом. Может, как раз этот независимый вид и мешал, подумалось мне в этот миг. Надо будет спросить об этом Гену Якушева.
Периодически я кидала в рот что-то сладкое из груды угощений на моем столе.
 В конце концов от вида и вкуса сладостей мне даже стало нехорошо и я сложила все в освободившуюся коробку из-под торта, чтобы унести домой мужу и дочке, зная, что им понравится домашнее чаепитие с этаким изобилием предновогодних вкусностей.
Наконец, тетради были осилены и убраны в нишу за учительским столом, а на празднике зазвучала бесшабашная шисгара, последний танец огонька.
Я знала, что не прощаюсь со своим классом  надолго, так как на каникулах предстояла поездка на Красную площадь и планировалась  прогулка в парк Сокольники.
Домой я шла по свежему чистому снежку, что легко и невесомо падал с неба весь день, несла в сумке подарки от детей и родителей и думала о том, что завтра с утра надену дочь понаряднее, накручу концы волос на бигуди, чтоб соорудить ей праздничную прическу и мы пойдем на елку, билет на которую я в качестве еще одного подарка получила в школьном профкоме.

                (Продолжение следует)