Дело надо делать!

День сегодня сразу как-то пошёл совсем не по распорядку, потому что неожиданно произошёл совершенно незапланированный разговор с сыном, и обсуждали мы с ним мировые проблемы. И сошлись на том, что мы с ним, люди очень занятые, потому у нас не может быть времени ни на друзей, ни на женщин. Графики у нас слишком плотные. Я ему в финале попытался рассказать о том, как пошутил над своим бывшим коллегой, ужасно похожим на Александра Лукашенко, только без лысины. Я этому коллеге сказал, что, если нет потенции, тогда нет и проблем, а тот завопил со свойственной ему горячностью, что отсутствие потенции — это, как раз самая большая проблема, и её решение с помощью «Виагры», достаточно дорогое. И тут, я, не сговариваясь с другими коллегами, сказал с очень серьёзным видом, что от «Виагры» диарея. Я как раз этому невежественному человеку объяснил, что такое диарея. Двойник Лукашенко начал таращить глаза и вопить, как же это может быть. И другие коллеги с таким же серьёзным видом, подтвердили, что от этого препарата действительно в большинстве случаев появляется диарея. Лукашенко завопил, что он, получается, много денег зря потратил, потому что, после начала диареи, ему потенция уже ни к чему. Сын слушал эту историю, строго глядя на меня, сказал, что эта история тут не к месту совершенно, и я просто украл у него целых пять минут…

А потом я, вдруг опомнился, и понял, что мне срочно надо переться через весь город в Икею за шведским чаем, сын ещё попросил ему большой заварник купить, да и того же шведского чая, который ему всё-таки понравился. Да и ёмкость на подставке с краником надо было ещё купить для хранения кипячёной воды, а то эти пластиковые кувшины не отмыть от известковых отложений. Утром я ещё закупил продуктов, потому что завтра надо будет варить суп и жарить котлеты. В транспорте не работали мониторы и мне было как-то дискомфортно ехать, хотя и маршрут был знакомый. Как-то много в Риге я в последнее время вижу очень загорелых людей, да и людей азиатской внешности тоже, и это меня почему-то радует. Вид африканских женщин будит во мне романтические мечты. Домой я вернулся к вечеру и до ужина учил английский. И только после ужина я добрался до компьютера, чтобы чиркнуть пару строк и озвучить их, если хватит на это времени и сил. А хотелось бы и гимнастикой сегодня заняться на сон грядущий, но видно не судьба сегодня.

Вчера я прочитал в сети про то, что большинству, то есть, народу свойственно перекладывать ответственность за себя на какого-то гуру, лидера, на власть, с чем я вынужден был полностью согласиться, хотя пока я ехал сегодня в автобусе и любовался африканскими женщинами, я вспомнил Ларошфуко, которого читал в юности, и особо меня задело его замечание о том, что ничем люди так охотно не делятся, как своими дурацкими советами. И действительно, с одной стороны большинство поручают какому-то харизматичному лидеру решить сложнейшие проблемы топорным решением и быстро, одним махом, пока они все полы будут мыть, а с другой стороны, этих же представителей народных масс хлебом не корми, но только дай им хоть кого-то поучить жить. Как начнут они толкать речь в кухне или на диване перед телевизором, так кажется, что они бы во всей вселенной за пару минут порядок навели, при их-то уровне компетенции и разносторонних знаниях.

Однако, стоит этому умнику услышать просьбу жены починить текущий кран на кухне, как он решительно отказывается даже вызывать сантехника. И этот текущий кран вызывает у представителя народа затаённое озлобление на весь мир, недовольство этим миром и скорбь, которая выражается в апатичной дрёме на диване, пока жена тряпкой регулярно собирает воду с пола, а сосед снизу ворчит, что ему на голову капает, и штукатурка с потолка осыпается, но пойти и вывести соседа из апатии у него как-то духу не хватает. И так живёт большинство, всё у него протекает, осыпается, проваливается, а они ждут, пока явится какой-то великий лидер и даст людям всё или завопит на кого-то, чтобы этот кто-то дал людям всё. Криков подобных везде раздаётся достаточно, но никто никому ничего просто так не даёт.

Когда я жил в Норвегии, мне говорили, что я не должен ныть, что в Латвии для меня нет работы, которая нормально оплачивается, а должен сам себе создать рабочее место, не сетуя на трудности, с которыми я столкнусь на этом пути, в виде высоких налогов на предпринимательство, высоких процентов в банке по кредитам, жёсткой конкуренции на всех рынках страны, где все ниши уже заняты, да и собственной неграмотности во многих вопросах. Мне говорили, что к моим услугам интернет, в котором есть практически вся информация. Тогда мне хотелось им предложить приехать в Латвию и показать мне, как надо заниматься предпринимательством. А вот теперь, когда у меня появилась возможность посмотреть на себя в прошлом отстранённо, я вижу, что я лукавил и явно желал идти по пути наименьшего сопротивления и видел бардак и разруху там, где предприимчивый человек, не ищущий лёгких путей увидел бы возможность.

Те предприниматели из Латвии, на которых я работал, которых я знал, были людьми из народа, соответственно, не собирались изобретать велосипед, были не особо разборчивы в плане сферы своей деятельности и часто действовали, глядя друг на друга. Мой друг открыл кафе, значит и я открою кафе, хотя обоим друзьям не было интересно заниматься содержанием кафе или какого-то питейного заведения. И люди особо не анализировали рынок перед началом своего дела, их не особо интересовал  потенциальный спрос на то, что они собирались предложить потребителям. Они и смету толком составить не могли, не сопоставляли издержки с возможной выручкой. И когда их бизнес приносил убытки вместо прибыли, они выли, что государство берет с них слишком много налогов, рабочие воруют и требуют слишком больших зарплат. И так, плача, они медленно разорялись, закладывая своё имущество, но подумать, о том, как поменять сферу деятельности, или уменьшить издержки производства, увеличив его объёмы, найдя новые заказы с помощью рекламы, они не хотели.

Теперь мне остаётся честно признаться в том, что бизнесом мне заниматься было не интересно, и большие деньги для меня не были достаточным стимулом для того, чтобы этим заняться, как и мнение окружающих обо мне, тоже меня не могло сподвигнуть на то, чтобы хотя бы попробовать выйти за рамки труда по найму, то есть потребления рабочего места, которое создал кто-то другой. Я испытывал некое отвращение к предпринимательству, потому что все предприниматели и руководители, которых я наблюдал делали то, что делали, из-за денег, да и деньги им нужны были сугубо для того, чтобы утереть нос окружающим. Они терпели убытки, они разорялись, но упорно не хотели ничему учиться, ни во что вникать, чтобы хотя бы быть в состоянии поставить разумные задачи перед подчинёнными. Если бы не эти неприятные ассоциации и не вера в то, что нечего мне туда соваться, то возможно, я бы был не самым плохим предпринимателем и не таким мизантропом, какой я сейчас. В Норвегии и Англии руководители хотя бы понимали, что руководство — это работа, и более тяжёлая, чем работа грузчика, а не только право унижать подчинённых. И только там, в уже достаточно зрелом возрасте, я понял эта работа не только тяжкая, но и интересная, и потому могла бы быть для меня приятной. Я часто менял работу, потому что, стоило мне начать работать хорошо, со знанием дела, как мне становилось скучно, и я шёл искать что-то новое. Я продолжал отлынивать, сачковать, беря на себя задачи, не по своим силам.

Для меня было бы приличным стимулом начать своё дело, если бы я был патриотом одной страны, но у меня не получалось делить мир на разные страны. Возможно, я бы счёл уважительной причиной для того, чтобы создать какое-то предприятие, если бы оказался в какой-то нищей стране и причиной этой нищеты была бы безработица, неразвитая экономика. Но даже сейчас я не знаю, смог бы я терпеть то, что меня бы называли эксплуататором и кровососом те, кого бы я обеспечил работой. Причём, так бы они меня называли за глаза, а в глаза льстили и заискивали. С шестнадцати лет я работал среди пролетариата и знал, как они относятся к начальству, каким бы это начальство ни было. Я знал, что великодушие они расценивают, как слабость и сигнал к атаке. Потому, как бы жаль мне их ни было, мне не хотелось бы обеспечивать им рабочие места, чтобы в придачу к их ненависти и лицемерию получить ещё и ненужную мне роскошь.