Франц Кафка

Жизнь  Кафки известна вдоль и поперёк. Были изданы все его дневники, письма, самые незначительные по объёму записки. Но тем загадочнее он становится. Живший на стыке трёх культур, трёх языков, Кафка при этом существовал одновременно в нескольких плоскостях, в разных измерениях. Он не жил литературой, он полностью переселился в мир слов и созданных им же образов. Так что всё личное, находившее отражение в его творчестве — сложности в семье, отношения с невестой, бессмысленная и нудная работа — лишь отблески, похожие на реальных людей. Но это другие существа, пришельцы из другого мира, это фрагменты сновидений, только внешне напоминающие произошедшие эпизоды. К реальности они имеют такое же отношение, как круги на воде к вызвавшему их камню.
Загадочен и механизм воздействия его текстов. Перенасыщенные сложными оборотами бесконечные куски прямой речи с вкраплениями юридической лексики читаются столь же увлекательно как детективные интриги Диккенса, у которого Кафка и учился. Кафка сложен, но скучен может быть только для мёртвых умом и сердцем олухов.
Любую самую обыденную, зауряднейшую вещь он выворачивал наизнанку. Кафка расширял реальность. Как умелый гипнотизёр, он внушает зевакам свои видения и грёзы. Кафка — подлинный кудесник, глашатай иных миров. Подобно древним пророкам, он уводит своих читателей-почитателей сквозь пустыню бытия к открывшимся ему оазисам микро-вселенных, к странным потусторонним мирам, существующим по иным физическим законам. Вместе с Кафкой землемерами мы бродим около возвышающегося грозной громадой замка, расплывающегося при приближении к нему. Кафка заставляет нас голодать вместе с мастером пост-арта и слушать писклявые песни Жозефины в рядах мышиного народа. А в специфическом мирке, состоящем лишь из сложного механизма и обслуживающих его людей, всё существование сводится к лицезрению казни, что оказывается невозможным иначе как самому оказавшись на месте приговорённого. Мир, где полёты на ведре являются обыденностью и закономерным следствием разговора с угольщиком. Мир, где для собаки естественно заниматься самоанализом. Мир безграничной китайской стены, оставляющей все провинции и столицу где-то далеко в пространстве и времени, как полузабытые предания. Сколько ещё миров явил Кафка?
Он совмещал комичное и трагичное, реальность и Абсурд, притчу и судебный протокол. Легко менял местами великое и незначительное. Пророк и посыльный у него могут существовать в одном лице. Простой взгляд из окна у него превращается в притчу. В мелочах он угадывал зачатки высших символов, в явлениях высшего порядка — комичный эффект. Только Кафка мог таким увидеть последнего эзотерика Европы — Штайнера: учитель тайных знаний, мучающийся от насморка. Ирония Кафки не умаление и тем более не издевательство. Так равный смотрит на равного. Он сам такой же учитель. И подобно многим тайновидцам, лишь после смерти обрёл последователей. Не имевший широкой известности при жизни, после своей смерти Кафка стал властителем дум и главным законодателем культурных тенденций всего мира.