Вопреки воли общества

Вопреки воле общества: почему жен декабристов осуждали, а не восхваляли


Подвиг жен декабристов, последовавших за мужьями в сибирскую ссылку, сегодня кажется нам бесспорным примером супружеской верности и самоотверженности. Однако в XIX веке их поступок был встречен российским обществом отнюдь не с одобрением, а зачастую с резким осуждением и непониманием. Чтобы понять, почему это происходило, нужно погрузиться в социальный и политический контекст той эпохи...
Россия после восстания декабристов 1825 года была глубоко травмирована. Император Николай I, видевший в заговорщиках не идейных борцов, а «изменников отечества», стремился не просто наказать виновных, но и стереть саму память о них. Преступники были юридически «смертны», то есть лишены всех прав и сословных привилегий, а их имена предавались публичному забвению.


В этой системе координат жена, пожелавшая разделить участь осужденного государственного преступника, совершала двойное предательство. Большинство декабристок были аристократками, фрейлинами, дочерьми знатных фамилий. Их долг заключался в служении императору и соблюдении интересов своего класса. Связывая свою судьбу с «изменником», они добровольно отрекались от своего привилегированного положения, что воспринималось как вызов всему укладу жизни.
Женщина в то время рассматривалась как подданная своего отца, а затем — мужа. Муж-декабрист, лишенный прав, более не мог быть ее законным главой. Следование за ним было актом личной, ничем не санкционированной воли. Общество, построенное на принципах строгой иерархии и послушания, не могло принять такой самостоятельности.


Поступок жен декабристов не расценивался как благородный, потому что противоречил официальной патриотической парадигме. Верность «преступному» мужу ставилась выше верности государю и отечеству. Это был частный выбор в мире, где публичное и государственное всегда доминировало над частным и личным.
Решение последовать в Сибирь было не романтическим порывом, а тяжелым административным и личным испытанием. Женам приходилось подавать прошение на имя императора. Согласие давалось не всегда и сопровождалось рядом суровых условий, которые озвучивал самим женщинам начальник Главного штаба И.И. Дибич или лично Николай I.


Им было объявлено, что они лишаются всех дворянских привилегий и переходят в статус «жен каторжников». Их дети, рожденные в Сибири, будут считаться казенными крестьянами. Имущество и деньги, взятые с собой, перейдут в распоряжение мужа, а после его смерти не будут возвращены. Возвращение будет запрещено даже в случае смерти супруга.


Отъезд был похож на похороны. Женщины навсегда разрывали связи с семьей, обществом и прежней жизнью. Родственники часто отказывали им в поддержке, считая их поступок позором для семьи. Путь в Сибирь занимал несколько месяцев и был полон лишений.


Княгиня Екатерина Трубецкая была первой, кто отправился в путь. Ее отец, граф Лаваль, хотя и поддерживал дочь, переживал публичный позор. Общество шепталось о том, что его дочь едет к «каторжнику», и это наносило непоправимый удар по репутации семьи.


Княгиня Мария Волконская, дочь героя Отечественной войны 1812 года генерала Раевского, столкнулась с непониманием собственного отца, который назвал ее решение «безумным поступком». Ее отъезд из дома напоминал драму: прощание с спящим сыном, молчаливое осуждение семьи. Легенда гласит, что старый генерал, в конце концов, смягчился и благословил дочь, но этот эпизод ярко иллюстрирует первоначальную реакцию даже самых близких людей.


Александра Муравьева уехала в Сибирь, оставив маленьких детей на попечение родных. С точки зрения современников, она нарушила еще один важный долг — материнский. Ее выбор между долгом перед мужем и долгом перед детьми также становился предметом осуждения.


Полина Гёбель (Анненкова), француженка, не была даже законной женой декабриста Ивана Анненкова. Она добиралась до Сибири отдельно и, чтобы заключить брак, лично вымолила разрешение у императора. Ее поступок, с одной стороны, восхищал, с другой — вызывал пересуды из-за ее «незаконного» положения.


Таким образом, осуждение, которое испытывали на себе жены декабристов, было закономерным для своего времени. Их подвиг стал таковым именно потому, что они совершили его вопреки воле государства, давлению общества и устоявшимся нормам морали. Они поставили личную верность и любовь выше долга перед империей и сословием, открыв новую страницу в истории русской женщины — страницу жертвенности, силы духа и независимого нравственного выбора.


Лишь спустя десятилетия, когда правда о декабристах начала просачиваться сквозь официальную цензуру, их поступок стал восприниматься не как позор, а как пример высочайшего благородства.
ИСТОЧНИК :   https://dzen.ru/a/aQNPVuDTCk0jPQHG?from_site=mail