Родная кровь. Глава седьмая. НЭП, концлагерь, побе

 В середине 20-х годов - расцвет НЭПа. Многие, у кого было желание и умение, обзаводились разнообразными промышленными и торговыми заведениями. Дмитрий Лукшин на краю улицы Лепиловки в Ельниках имел мельницу с нефтяным двигателем, которую местные так и называли- «Митина мельница». А получил он ее по завещанию от не так давно умершего дяди.

 Кроме Дмитрия мужских рабочих рук в семье не было. Без помощника на мельнице не обойтись, поэтому приходилось иметь одного постоянного рабочего, а в сезон, когда мололи зерно нового урожая, он нанимал и временных рабочих. Мельница кормила семью, которая вскоре пополнилась детьми- сыном Сашей и дочкой Олей. Жили в просторном деревянном доме на ул. Солдатской.

Бабушка была хорошей хозяйкой. По воспоминаниям соседей, живших напротив Лукшиных, у Марии Васильевны всегда царил порядок и уют.

 В 1927 году Дмитрий и Мария Лукшины были лишены избирательных прав, а осенью 1929 года против дедушки и еще нескольких жителей Ельник, имевших мельницу, кузницу или лавку, сфабриковали дело. Якобы они систематически занимались антисоветской пропагандой, призывали не вступать в колхоз и т.д.
Для бабушки арест мужа бы страшным ударом. Что ей делать? На ее руках двое маленьких детей и престарелая свекровь Пелагея Евлампиевна.

Как помочь Дмитрию и спасти его от наказания? Она решила передать мельницу колхозу, надеясь, что теперь   его не «раскулачат» и не осудят. Тем более, что он же служил в Красной Армии, защищал новую власть.

 Но и это не помогло.  17 декабря 1929 года тройкой при ПП ОГПУ СВО «кулак» Лукшин был осужден на три года концентрационного   лагеря и отправлен по этапу в Пермский край.

 Сначала работал на бокситовом руднике, в результате потерял все зубы.  И возможно бы не выжил, но пригодилась фельдшерская специальность. Стал сопровождать вагоны с осужденными, направляемые в разные уголки Урала.

 Тем временем в Ельниках бабушка Мария Васильевна начала хлопотать о восстановлении ей избирательного права. Без этого права человек не мог устроиться на работу, да и вообще считался неблагонадежным и в любой момент мог быть подвергнут репрессиям.

 Бабушка обращалась и в сельский Совет, в районную избирательную комиссию, и в областную. И везде  в её прошениях отказали. Дальнейших шагов она не успела предпринять, так как ей пришлось покинуть Ельники.

 Произошло это следующим образом. Ранней весной 1931 года сельсовет тайно стал готовить списки на выселение семей кулаков. Секретарем в нем работала Полина Усанова, подруга детства Марии Васильевны. По словам моей тети Оли, она поздно вечером пришла в дом и предупредила: «Завтра вас будут выселять!».

Глубокой ночью бабушка запрягла лошадь, погрузила на телегу кое-какой скарб, взяла детей, свекровь Пелагею Евлампиевну и покинула Ельники. Даже представить трудно, как это было-молодая, красивая Мария с вожжами в руках, на ночной дороге…

« Мы поехали к тете Тоне (сестре Дмитрия Михайловича) в Саратов,- вспоминала тетя Оля.- Антонина Михайловна рано овдовела и жила одна. Время было тяжелое, и она ,чувствовалось, нем не была особо рада. Мы с Шуриком по ночам плакали, просили есть. А бедная мама прикрывала нам рты ладошкой, боясь, что услышит тетя…

…Сын Антонины Михайловны был инженером, работал в Москве на заводе «Динамо» и курировал одноименный совхоз в Нижне-Волжском крае на границе с Воронежской областью (теперь это Нехаевский район Волгоградской области).По его протекции маму взяли в совхоз счетоводом. Нас поселили в бывшем кулацком доме в хуторе Хорошенском, в  пяти километрах от совхозной канторы.

. Мы очень страдали от голода и холода. Да еще с Шуриком переболели скарлатиной. Папа присылал письма. Мама говорила людям, что она вдова, а пишет ей брат мужа…»