Сны...

Все как то началось с обычной тишины...

Вернее, с того, как тишина моей спокойной  жизни была внезапно нарушена.
Не грохотом или чьим то криком, а появлением как будто бы какого то призрака! Призрака в окне напротив...

Я жил в этом панельном доме на окраине города уже почти три года.

Удаленная работа программиста превратила мою жизнь в подобие прозрачного аквариума: компьютер, это моя  кормушка;
комната, это словно подводное пространство;
а окно, это  стекло, за которым текла чья то  чужая, не моя жизнь...

Я знал расписание соседей в соседнем доме напротив  лучше, чем в собственном...

В семь утра на третьем этаже зажигался свет, там  пенсионерка Марья Ивановна ставила чайник.

В пять вечера на втором этаже парень с гитарой пытался играть блюз, получалось у него, честно говоря, отвратительно.
Насколько возможно было слушать это  через открытое окно...

А вот окно на четвертом этаже, прямо напротив моего, почти всегда было темным и безжизненным. До того самого дня...

Помню хорошо, что это была среда...

Я засиделся над очередной разработкой  кода для одной заказанной программы, за окном давно уже потемнело, и только желтые пятна фонарей расплывались в ночном воздухе.

Я потянулся, чтобы закрыть штору, и взгляд сам собой скользнул на то самое окно. И тут я  заметил...

Оно было освещено...
Не ярко, мягким светом торшера где-то в самой глубине комнаты. И в этом свете, прислонившись к стеклу, стояла эта  девушка...

Темные волосы, собранные в небрежный помпончик- хвостик, из которого выбивались отдельные пряди. Хлопковая пижама с каким-то мелким рисунком.
Она не делала ничего особенного,  просто смотрела в ночь, может даже в мое окно, но ее взгляд был направлен как бы  сквозь или мимо  меня, куда-то  вдаль...

Я почему-то не смог отвести глаз. Стоял и тоже смотрел...
Она же простояла так минут пять, потом вздохнула,  я даже сквозь двойное стекло и расстояние между домами увидел, как приподнялись и опустились ее плечи,  и отошла вглубь комнаты, погасив свет.

И вот тогда всё самое интересное  и началось!

В ту же ночь мне приснился не просто сон.
Мне приснилась почти что реальность, более яркая и осязаемая, чем та, в которой я существовал этим днем, до того, как ее увидел...

                ***

Я шел по парку, как будто наяву...

Солнце пробивалось сквозь свежую, только-только распустившуюся листву кленов, отбрасывая на землю кружевные тени. Воздух пах дождем, землей и чем-то сладким, возможно, цветущими яблонями. И я был не один! Рядом со мной, легко переступая по асфальтовой дорожке, шла Она!
Девушка из этого  окна...

Во сне для меня не было ничего удивительного в том, что мы были сейчас вместе.
Не было мучительных вопросов «как?» и «почему?».
Была лишь абсолютная, кристальная ясность: я здесь, с ней, и это единственно возможный порядок вещей! И это так и было давно!

— Здесь так хорошо дышится, — сказала она, поднимая лицо к солнцу и закрывая глаза. — Как будто смываешь всю городскую пыль с себя!

— Да, — ответил я, и мой собственный голос прозвучал для меня странно спокойным и гармоничным. — После дождя  всегда бывает так...

Мы нашли скамейку у небольшого пруда, где утки с деловым видом бороздили зеленоватую воду.
Мы много разговаривали. О чем?
Обо всем и ни о чем...

О своих интересах, желаниях в жизни, книгах, о старых черно-белых фильмах, о том, как странно устроен мир. Ее, кстати,  звали Наталья.
Я узнал это не потому, что спросил, а просто потому, что я это  знал!
Как отчётливо и верно знал то, что ее любимый цвет,  цвет морской волны, что она терпеть не может манную кашу с комочками и что в детстве она сломала себе руку, качаясь на качелях!

Она смеялась, и звук ее смеха был похож на перезвон маленьких колокольчиков, такой  легкий, заразительный, наполняющий всё вокруг серебряным светом.

Я смотрел на нее и понимал, что никогда в жизни,  в настоящей, своей  дневной жизни,  не чувствовал такого покоя и такой… принадлежности к натуральности происходящего!

Мы сидели на той скамейке, кажется, целую вечность, но время во сне текло совсем как то иначе, оно было более эластичным и послушным...

Потом эти  сны стали приходить каждый раз, как только я закрывал глаза и засыпал.
Они были очень последовательными, как будто шёл интереснейший  сериал, который транслировался прямо в моем сознании. Мы не просто тогда  гуляли в парке. Мы даже вместе с нею  поехали на море!

                ***
Иван...

Я чувствовал под босыми ногами горячий, почти раскаленный песок. Море шумело, накатывая на берег пенистыми валами, солнце сильно  слепило глаза.

Наталья побежала впереди меня к воде, ее темные волосы развевались на ветру, простое белое платье облегало ее стройную фигуру.

— Иван, давай быстрее! Вода просто волшебная! — громко крикнула она, обернувшись ко мне.

Я догнал ее у самой кромки прибоя.
Брызги холодной соленой воды обжигали кожу. Мы зашли глубже, и она, смеясь, попыталась плеснуть на меня водой.
Я уклонился, подхватил ее на руки и понес в море. Она визжала и обнимала меня за шею, доверчиво прижимаясь.

— Не бросай! Я же не умею плавать! — лгала она мне в шутку, сама сияя глазами от удовольствия.

— Ни за что, — прошептал я ей на ухо. — Никогда!

Мы плавали, потом лежали на полотенцах, и я читал ей вслух какую-то старую книгу, а она слушала, закрыв глаза, и улыбалась.
Мы ели вкуснейшее мороженое, и у нее осталось сладкое пятно на щеке.
Я стер его большим пальцем, и она поймала мою руку,  на мгновение прижала ее к своей щеке. Ее кожа была горячей от солнца и прохладной от морской воды. В этот момент для меня  мир сжался до размеров пляжа, до звука прибоя и до ее руки в моей...

Вечером мы сидели на балконе отеля, смотрели на темнеющее море и пили сухое вино.

Звезды разгорались одна за другой. Мы молчали, но это молчание было красноречивее любых слов.
Я смотрел на ее профиль, на ее  длинные ресницы, отбрасывающие тень на щеки, и чувствовал, как что-то щемяще-нежное и одновременно могучее, как сама стихия, наполняет меня.
Я давно любил ее!
В этом не было ни капли сомнения. Я любил ее так, как не любил никого в своей реальной, одинокой жизни вне снов!

А потом наступила та долгожданная ночь.
Сон, который перевернул всё с ног на голову, стерев последние границы между вымыслом и явью...

Мы были потом  уже в ее комнате.
Я узнал  это сразу,  та самая комната с окном напротив моего!

Но сейчас я был не сторонним  наблюдателем, а уже  совсем настоящим  участником этого события!

Комната была у неё очень уютной, заставленной книгами, на стене висели старые фотографии. Пахло кофе и ее духами,  легким ароматом жасмина...

— Родители уехали, — сказала мне  Наталья, подходя к окну и задергивая штору.
Ее движения были очень плавными, но в них чувствовалась легкая нервозность. — В Сибирь, к родне. Почти на целый месяц...

Она обернулась ко мне.
В ее глазах сейчас горел тот же огонь, что и в моих жилах.
Мы не говорили ни слова...

Мы просто смотрели друг на друга, и этого было нам достаточно. Воздух в комнате наэлектризовался так, что стал каким то  густым и сладким...

Она сделала шаг ко мне.
Потом еще один.
Я протянул руку и коснулся ее щеки.
Она прикрыла глаза и повернула голову, чтобы ее губы коснулись моей ладони. Этот легкий, почти невесомый поцелуй обжег меня сильнее любого огня...

Все произошло само собой...

Как будто кто-то давно написал для нас этот сценарий, и мы лишь точно следовали ему. Первый поцелуй был легким, бережным...
Второй – более жадным, уверенным. Мы сбросили оковы своих  одежд, какого либо стеснения, всяких  условностей.

Я видел ее  всю!
Каждый изгиб, каждую ее  родинку.
Одну родинку чуть ниже ключицы, вторую - маленькое темное пятнышко на внутренней стороне бедра, и еще одну, совсем крошечную, у нее прямо на груди...

Мы занимались любовью на ее кровати, в лунном свете, пробивавшемся сквозь щель в шторах.
Это был не просто секс.
Это было какое то посвящение, было  слиянием тел и душ, актом глубочайшего доверия и страсти друг к другу...

Она отдавалась мне без остатка, с тихими стонами, с горячими прикосновениями и объятиями, с шепотом моего имени.
А я погружался в нее, как в глубокий омут, и чувствовал, как все трещины в моей душе затягиваются, исцеляемые ее животворящим  теплом...

Утром мы просыпались вместе, и она, сонная, прижималась ко мне, ища ещё тепла.

Мы готовили завтрак на ее маленькой кухне, смеясь над пригоревшей яичницей.
Мы снова любили друг друга, теперь  уже при свете дня, и это было так же естественно, как для нас обоих  дышать...

Эти несколько дней во сне стали для меня настоящей жизнью.
А дневная, моя обычная жизнь,  так и оставалась серой и однообразной,  и без нее...

                ***

Пробуждение моё  каждый раз было подобно падению с огромной высоты.
Я открывал глаза в своей тихой, одинокой комнате.
Солнце било в окно, на столе мигал монитор, требуя продолжения работы.
А я лежал и не мог пошевелиться, весь еще находясь там, с ней! В её объятиях!
Вкус ее губ еще был на моих губах, а запах ее тела сразу же начинал  преследовать меня после пробуждения.
Я сжимал кулаки, чувствуя, как повседневная  реальность снова надевает на меня свои серые, тесные одежды...

И самое странное было то, что днем я же видел ее. Настоящую. Ту, что жила напротив!
Видел вживую, а не во снах!

Она появлялась в своем окне, как актриса, выходящая на сцену после грандиозного ночного спектакля, в котором я был ее партнером. Но сейчас она ведь не знала меня. Вернее, не должна была знать!
Я же с нею ни разу не встречался и не разговаривал в настоящей жизни!

Я видел, как она, уже одетая в обычную одежду, джинсы и простую футболку,  развешивала на балконе белье.
Ее движения были точь-в-точь такими, какими я их запомнил из своих  снов,  легкая, почти танцующая походка, привычка откидывать волосы с лица левой рукой.
Я сидел у своего окна, затаив дыхание, и наблюдал. Это было одновременно и пыткой, и каким то  наркотиком. Видеть ее так близко и в то же время бесконечно далеко! Знать ее не зная!

Однажды утром я, не в силах больше терпеть это раздвоение, подошел к окну и распахнул его настежь.
Я просто стоял и смотрел на ее балкон, надеясь, может быть, еще на что-то. И вот тогда случилось невероятное!

Дверь на ее балкон открылась, и она вышла с чашкой кофе в руках.
Она собиралась просто, видимо,  постоять, подышать утренним воздухом. Ее взгляд скользнул по фасадам домов и… вдруг  остановился на мне!

Время просто замерло...

Я видел, как ее глаза, такие знакомые и одновременно такие чужие, широко раскрылись. Не от испуга.
От какого то удивления.
И затем, медленно, как бы не веря самой себе, она подняла руку и помахала мне. Легкий, такой осторожный,  застенчивый взмах...

Мое сердце упало куда-то в пятки, а потом взлетело к самому горлу.
Автоматически, почти против своей воли, я тоже помахал ей в ответ. Уголки ее губ дрогнули в намеке на улыбку, и она так же медленно отвернулась и ушла с балкона...

Этот простой, ничего не значащий для постороннего наблюдателя жест, полностью  взорвал мою реальность.
Она что, узнала меня? Но как? Это было невозможно! Это же  были сны. Только сны, а не в реальности!

Теперь уже  после этого случая я  не мог просто наблюдать.
Ее взгляд, ее взмах руки везде теперь  преследовали меня. Я ловил себя на том, что подолгу смотрю на ее окно, надеясь снова ее увидеть.

И однажды мне опять повезло. Вернее, случилось то, чего я и боялся, и жаждал одновременно...

Я как то  вышел однажды в магазин за хлебом и случайно увидел ее.
Не в окне, и не во сне.

Вживую!

Она стояла у витрины цветочного магазина, рассматривая горшки с орхидеями. Сердце мое заколотилось с такой силой, что я почувствовал небольшое  головокружение.

Всё во мне закричало:

— «Беги отсюда! Это,  это же  безумие! Она же тебе не знакома в жизни, что подумает?».
Но ноги сами понесли меня к ней!

Я остановился в паре шагов от девушки, не зная, что сказать.
Как обратиться к незнакомке, с которой ты пережил самые интимные моменты своей жизни и не в жизни?
Во сне это было так легко!
Здесь же это всё показалось мне  каким то  кощунством!

Она почувствовала мой взгляд и обернулась.
И снова  никакого испуга. Ее глаза, серо-зеленые, как море в пасмурный день, встретились с моими. В них было то же замешательство, та же настороженность, но никакого  страха...

— Извините, — прозвучал мой собственный, хриплый от волнения голос. — Мы… мы с Вами  соседи!

— Я знаю, — тихо сказала она. — Вы из окна напротив!

И тут я совершил ошибку.
Или, может быть, это был единственно верный мой поступок?
Нервы мои как то сдали, и граница между сном и явью явно померкла...

— Вы Наталья!, — выдохнул я.

Ее лицо тут же изменилось.

Все остатки сомнения и настороженности исчезли, уступив место видимому шоку. Она отшатнулась, будто я ударил ее...

— Откуда вы знаете? — прошептала она, и в ее голосе послышались теперь уже нотки страха. — Кто Вы?

— Мне… мне всё время снились сны, — пробормотал я, понимая, насколько безумно это звучит. — Там ты была. Ты! Наталья...

Она смотрела на меня, не мигая. Прошла целая вечность.
Потом ее губы дрогнули.

— Какие сны? — спросила она уже более твердо.

— Про парк… про море… про твою комнату, когда родителей не было, они же на целый месяц уехали в Сибирь! — я говорил, уже не фильтруя совсем свои слова, понимая, что точка моего страха мною  пройдена. — Про родинку у тебя на ключице… и на бедре… На груди ... тоже...

Она резко побледнела и схватилась за край витрины, чтобы не упасть.
Я был готов ко всему,  к ее  крику, к тому, что она может вызовет даже полицию, и даже  к тому, что она просто убежит. Но она сделала нечто совершенно иное...

Она резко выдохнула, и все напряжение разом ушло из ее плеч. Взгляд ее стал острым, и каким то  изучающим.

— Иван?, — четко произнесла она.

На этот раз отшатнулся я.
Это был уже  не вопрос ко мне. Это было,  ее  утверждение!

— Да, — только и смог я выжать из себя.

Мы стояли посреди тротуара, как  два безумца, нашептывающие друг другу свои ночные кошмары и сновидения, и мир вокруг нас перестал в эту минуту полностью  существовать...

— Пойдем ко мне, Иван! — сказала она, и в ее голосе не было никакой  просьбы, было уже принятое твёрдое решение. — Нам нужно поговорить. Обо всём... Сейчас же...

Я просто кивнул...

Мы шли до ее подъезда молча.
Я шел за ней, глядя на ее спину, на такой знакомый изгиб шеи, и чувствовал, как вся  реальность трещит по швам.
Лифт поднимался на четвертый этаж, и я слышал, как часто дышит она. И как часто дышу я.

Она открыла дверь в свою квартиру.

Я переступил порог. И попал… как будто  домой.
Туда, где я уже был бесчисленное количество раз. Только в своих снах!
Тот же запах жасмина и кофе. Та же книжная полка. Тот самый торшер в углу!

Она закрыла дверь, повернулась ко мне, прислонившись к ней спиной, словно отгораживаясь от всего внешнего мира.

— Рассказывай, — сказала она. — Всё. С самого начала!

Мы сидели в ее гостиной, на том самом диване, на котором в моих снах мы вместе  смотрели фильмы.
Я пил чай, который она мне налила, и говорил. Говорил без умолку.
О первой ночи, когда я увидел ее в окне. О парке. О море. О тех днях, когда мы были здесь одни. Я опускал лишь самые интимные детали, но, кажется, она и так всё понимала. Она слушала, не перебивая, уставившись на свои руки, сложенные на коленях.

Когда я закончил, в комнате повисла тяжелая тишина.

— Теперь ты рассказывай, — тихо сказал я. — Пожалуйста!

Она подняла на меня глаза. В них не было никакого  страха. Было изумление. И что-то еще… как бы  признание?

— Мне тоже снились сны, — начала она медленно, как бы подбирая слова. — Почти год! Сны про тебя. Сначала ты был просто как бы тенью в окне напротив. Потом… потом мы с тобой встретились в парке. Ты подошел ко мне, и мы разговорились. Ты сказал, что тебя  зовут Иваном...

По моей спине пробежали мелкие  мурашки...

— Потом мы поехали с тобой на море, — продолжала она, и голос ее стал тише, почти мечтательным. — Ты научил меня там плавать. Вернее, я притворялась, что не умею,  для того,  чтобы ты держал меня на воде. Мы смотрели потом часто на звезды. Ты рассказывал мне о созвездиях, планетах и инопланетянах...

Она говорила, а я сидел, как будто  парализованный.
Она описывала всё!
Каждую деталь. Каждую нашу встречу. Каждую беседу. Ее версия была зеркальным отражением моей. Тот же парк, то же море, те же разговоры...

— А потом… — она покраснела и опустила глаза. — Потом, да,  родители мои  уехали в Сибирь. И я… я пригласила тебя сюда! К себе...

Она замолчала, и краска на ее щеках стала еще ярче...

— Я тоже помню все, — прошептал я. — Каждую секунду об этом помню!

Она кивнула, все еще не глядя на меня.

— Иван, — сказала она, поднимая голову. Ее взгляд был прямым и честным. — Ты… ты помнишь родинку у меня на пояснице? Слева. Совсем маленькую...

Да, я помнил! Я помнил все ее родинки! Я же целовал их!
Но как она могла знать, что я это помню? Разве что…

— Ты видела мои сны? — неожиданно  вырвалось у меня.

— Нет, — она покачала головой. — Я видела свои сны. Но они были точно такими же. Вплоть до… до самых  мелочей!

Она встала и, не говоря ни слова, вышла из комнаты. Я сидел, не в силах пошевелиться, слушая, как бьется мое сердце. Она вернулась через минуту...

— А это ты помнишь? — она показала на крошечную, почти незаметную родинку у себя на внутренней стороне запястья.

— Да, — кивнул я. — Я помню. Ты говорила, что она у тебя с детства!

Она медленно подошла ко мне и села на диван, но уже ближе, чем до этого сидела.

— Расскажи, что было потом, — попросила она. — После того как… нууу, после тех дней. В твоих снах...

— Мы продолжали с тобой встречаться, — сказал я. — Ты познакомила меня со своими друзьями. Мы ходили в кино. Ты научила меня готовить твой фирменный пастушьий пирог.

Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами...

— Иван, — перебила она меня. — Этого еще не было. В моих снах мы… мы еще только всё начинали. Мы только пережили те несколько дней, когда родителей не было. И всё!
Сны мои прекратились буквально неделю назад!

Теперь настала моя очередь онеметь.
Я откинулся на спинку дивана, пытаясь осмыслить услышанное...

— Что? Но я… я то помню всё. Мы вместе встречали Новый год. Мы ездили с тобой в Петербург. Мы… мы там даже поссорились из-за какой-то ерунды и потом помирились…

Она смотрела на меня с растущим ужасом...

— Нет, — твердо сказала она. — Этого вообще не было!
В моих снах время шло так же, как в жизни. Один день,  один сон. И они недавно остановились. А в твоих… ты что, получается видел наше будущее? После уже?

Я не знал, что ответить. Получалось, что наши сны, начавшись одновременно и будучи идентичными в самых мельчайших  деталях, разошлись где то во времени?

Ее сны показывали лишь то, что уже случилось в моих. Я жил с ней в своих снах уже больше года. А она,  всего несколько месяцев...

— Значит… — я с трудом сглотнул. — Значит, то, что мне снилось дальше… это может ещё  произойти?

— Или уже произошло в какой-то другой реальности, — тихо сказала она.

Мы молчали, глядя друг на друга.
Двое незнакомцев, связанных тысячью общих воспоминаний, которых на самом деле не было! Или всё таки они были?

Вдруг она встала и подошла к окну. Отдернула край шторы.

— Смотри, — сказала она.

Я встал и подошел к ней. Из ее окна было прекрасно видно мое окно. Мое кресло у компьютера, мои книги на полке, там была моя одинокая, неуютная жизнь...

— Ты был там, — прошептала она. — А я здесь. И каждую ночь мы встречались где-то посередине. В каком-то общем пространстве наших снов!

Она повернулась ко мне. Мы стояли так близко, что я чувствовал исходящее от нее тепло.

— Иван, — сказала она, и в ее голосе снова зазвучала та самая интонация, которую я знал и уже  любил. Интонация доверия. — Что нам теперь делать?

Я посмотрел на нее,  на настоящую Наталью, стоящую передо мной в лучах заходящего солнца. И понял, что ответ был всегда со мной. В тех снах, что оказались не просто фантазией, а чем-то гораздо большим...

— Жить, — сказал я. — Просто будем  жить. Но уже вместе. Как в наших снах! Хорошо?

И я протянул руку, чтобы коснуться ее щеки, как делал это бесчисленное количество раз во сне.
Она закрыла глаза и прижалась к моей ладони. И в этот момент граница между сном и явью окончательно растворилась. Мы были здесь. Мы были вместе. И это был уже не сон!
Это  было только начало...

                ***

Наталья...

Если бы кто-то спросил Наталью, когда началась эта странность, она бы не смогла ответить точно. Это вкралось в ее жизнь не спеша, как первый туман осенним утром, тихо,  почти незаметно, пока не окутало все вокруг...

Она жила с родителями в квартире, доставшейся им от бабушки. Жизнь текла по накатанной: университет, подработка репетитором, домашние хлопоты, редкие встречи с подругами.

И окно.
Окно, выходящее на такой же серый панельный дом напротив. Она часто стояла у него по вечерам, глядя на огоньки в чужих квартирах, представляя себе жизни тех людей. Это было ее маленьким, тихим и убаюкивающим ритуалом...

Одним из таких огоньков было окно на третьем этаже прямо напротив. Там жил какой то  парень. Она заметила его почти сразу, как переехала сюда.
Он много работал за компьютером, его силуэт часто был виден поздно ночью. Он казался ей таким же одиноким, как она сама.
Иногда их взгляды случайно встречались в стеклах, и она быстро отводила глаза, смущенная. Он делал то же самое...

А потом пришли какие то странные сны...

Первый сон был почти  каким то рваным  обрывком.
Она шла по знакомому парку, но ощущение было иным,  более ярким, тактильным, чем даже наяву...
Она чувствовала под ногами каждую травинку, слышала каждый шелест листьев. И она была не одна.
Рядом с ней шел Он. Парень из окна напротив.
Во сне это не вызывало у неё  никакого удивления. Это было, наоборот,… как то  правильней...
Как будто он был ее парнем...

Он что-то говорил, и она весело  смеялась. Она не помнила слов, но помнила своё чувство,  легкость, какая то приятная безопасность, чистая радость. Проснулась она с улыбкой и странным ощущением тепла внутри. Красивый сон, подумала она. И просто забыла...

Но такие сны не прекратились... Они возвращались снова и снова. Каждую ночь.
И они были последовательными. Как долгие  сериалы, новую серию которого она ждала уже с нетерпением...

Они снова встретились в парке, и на этот раз все было очень детально.
Она узнала, что его зовут Иван. Они много говорили о книгах. Оказалось, что он, как и она, обожал Булгакова и терпеть не мог современную поэзию.
Они сидели на скамейке у пруда, и его плечо тепло касалось ее плеча, и это было самым естественным чувством на свете!

Потом они поехали на море.
Во сне это было так реально, что, просыпаясь, она еще несколько секунд чувствовала на коже соленые брызги и тепло яркого  солнца. Он держал ее на руках, занося в воду, и она, притворяясь, что боится, обнимала его за шею, чувствуя биение его сердца.
Он был сильным и в то же время невероятно нежным. Они вечерами  смотрели на звезды, и он, указывая на созвездия, рассказывал ей древние мифы. Его голос во сне был низким, спокойным, он убаюкивал и волновал ее одновременно...

Сны стали ее тайной жизнью, жизнью, которая была гораздо богаче и насыщеннее дневной. Она ложилась спать с дальнейшим  предвкушением. Куда мы отправимся сегодня? О чем будем говорить?

И однажды, во сне, случилось то, о чем она даже боялась думать наяву.

Родители уехали в Сибирь, к родне, на целый месяц.
И она, набравшись смелости, которую черпала прямо из этого сна, пригласила его к себе!

Он пришел. И там  всё произошло само собой. Они целовались в ее комнате, при свете луны. Его прикосновения были такими, какими она их и представляла,  уверенными, бережными, знающими ее тело лучше, чем она сама. Когда они занимались любовью, не было ни стеснения, ни страха. Была только полная, абсолютная гармония. Она шептала его имя – «Иван» – и это имя звучало как заклинание, как ключ, отпирающий какую-то потаенную дверь в ее душе.

Он знал все ее тайные места. Родинку на ключице, которую она всегда стеснялась. Маленькое пятнышко на внутренней стороне бедра. Он целовал их, и она чувствовала, как тают последние остатки её  скованности.

Они провели вместе несколько дней. Готовили еду, смотрели фильмы, смеялись, снова любили друг друга. Эти дни во сне стали для нее идеалом близости. Она, якобы, просыпалась утром и первое, что всегда видела, его спящее лицо на подушке рядом. И сердце ее наполнялось таким счастьем, что ей хотелось просто поплакать...

А потом она утром  открывала глаза в своей реальной комнате. Одна...

И это пробуждение было каждый раз какой то маленькой смертью.
Она лежала и смотрела в потолок, пытаясь удержать в памяти ощущение его рук на своей коже, вкус его поцелуев. Реальность казалась бледной и безвкусной по сравнению с той, насыщенной жизнью, что она проживала ночью... С ним...

И самое странное было то, что днем она же видела его...
 
Настоящего.

Того самого Ивана,  из окна напротив.
Он сидел за своим компьютером, он ходил по комнате, он иногда подходил к окну и смотрел в ее сторону. И она ловила себя на том, что она  смотрит на него, не как на незнакомца, а как на любимого человека, с которым ее как то  разлучили по жестокой прихоти судьбы...

Она знала о нем вещи, которые не могла знать в жизни.
Что он любит пить кофе с утра, стоя у окна. Что он, когда сосредоточен, потирает свою  переносицу. Что у него есть темно-серая кофта, которая ему очень идет. Она видела всё это во сне!

Это раздвоение сводило её  с ума.
Как можно быть так близко с человеком и в то же время быть для него совершенно чужой и так далеко? Она начала бояться своих снов и в то же время жаждать их. Они были и раем, и адом одновременно!

Однажды утром, развешивая на балконе белье, она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она подняла глаза и увидела его. Он стоял у своего открытого окна и смотрел прямо на нее. Не украдкой, как обычно, а почти  открыто, с  каким то даже вызовом...

И тут с ней случилось что-то странное.
Рука сама поднялась и помахала ему.

Легкий, застенчивый взмах. Как будто она делала это тысячу раз. Как будто это была их утренняя традиция поприветствовать...

Он помахал в ответ. И на его лице она увидела не просто удивление. Она увидела узнавание. То самое, которое бывает между людьми, как будто  давно знающими друг друга.

Сердце ее заколотилось.
Она быстро ушла с балкона, прижав ладони к горящим щекам. Что это было? Безумие? Но в его взгляде было нечто большее, чем просто обычная  вежливость соседа...

После этого случая она уже не могла просто наблюдать. Его образ преследовал ее. И судьба, как будто решив сжалиться над ними, предоставила ей единственный шанс...

Она возвращалась из университета и зашла в цветочный магазин у дома, чтобы купить землю для своего фикуса. И пока она выбирала, она почувствовала знакомое покалывание в спине. Ощущение чьего-то пристального взгляда. Она тут же  обернулась...

И увидела его. Он стоял в нескольких метрах, бледный, с таким потерянным и растерянным выражением лица, что ей стало его жалко. И в то же время ее собственные ноги подкосились. Он шел к ней. Это был Он. Ее Иван. Тот самый!

Он что-то сказал про то, что они соседи. Она ответила автоматически. А потом… потом он назвал ее по имени:

— «Наталья».

Мир сразу перевернулся.
Это был не вопрос. Это было уже  признание реальности...

Он знал. Он ЗНАЛ ее имя!
Как? Откуда? Единственным логичным объяснением было то, что ее сны… не были просто снами. Они были чем-то общим для обоих?

И тогда, собрав всю свою волю, она провела свой решающий эксперимент...

Она тоже назвала его имя:
—  «Иван?».

И попала в самую точку.

По его лицу пробежала точно такая же волна шока и узнавания. Больше не было сомнений. Что-то невероятное связывало их. Что-то, что происходило во сне, но имело последствия сейчас, наяву!

«Пойдем ко мне», — сказала она.

Это было даже не предложение. Это была уже  необходимость. Им нужно было разобраться в этом, пока они оба не сошли с ума...

Он шел за ней по улице, и она чувствовала его взгляд на своей спине. Тот самый взгляд, который она чувствовала бесчисленное количество раз во сне. В лифте она слышала его дыхание и понимала, что он так же напуган и взволнован, как и она...

Она открыла дверь в свою квартиру и впустила его. И тут ее накрыло волной дежавю такой силы, что она едва не закружилась.
Он переступил порог, и это было… правильно. Так и должно было быть. Он был теперь здесь. В ее доме. Не как призрак из сна, а как уже живой человек!

Она закрыла дверь, прислонилась к ней, чувствуя, как дрожат ее колени. Ей нужны были ответы. Сейчас же...

Он потом подробно рассказал ей всё...

И по мере его рассказа ее мир рушился и опять же строился заново.

Он описывал их встречи в парке. Поездку на море. Те несколько дней, когда родителей не было. Он помнил все те же детали. Те же разговоры. Те же чувства. Он знал про родинки на ее теле. Он знал ее привычки, ее страхи, ее мечты... Знал всё ее тело!

Когда он закончил, она сидела, не в силах вымолвить ни слова. Это было настоящим подтверждением. Самый невероятный, самый мистический факт ее жизни нашел это значимое подтверждение. Они жили одной и той же жизнью в мире своих снов...

— Теперь ты расскажи, — попросил он. — Пожалуйста!

И она тоже  начала рассказывать...

Медленно, сбивчиво, она описала свои сны. Его лицо, когда она заговорила о море и о том, как она притворялась, что не умеет плавать, было шедевром. На нем было написано чистейшее изумление.

Они говорили, сверяя свои «версии», и сходились во всем. Это было невероятно. Это было пугающе!

А потом он сказал нечто, что заставило ее кровь похолодеть. Он начал рассказывать о том, что было после. О встречах с друзьями, о поездке в Петербург, о Новом годе. О их  ссорах и примирениях. И даже о ее беременности от него...

— Нет, — перебила она его, и голос ее прозвучал резко. — Этого не было! Мне это не снилось...

Он смотрел на нее с недоумением.

— В моих снах время шло так же, как в жизни, — объяснила она, чувствуя, как по спине бегут мурашки. — Оно остановилось неделю назад. На том моменте, когда мы попрощались после тех нескольких дней. А в твоих… ты, наверное,  видел наше будущее? И начало жизни нашего ребёнка?

Он не ответил, но по его лицу она все поняла. Ее охватил леденящий ужас. Их сны не просто совпадали. Они были каким-то окном, порталом. Но ее окно показывало только прошлое их ночных отношений, а его… его уже показывало недалёкое их  будущее...

Она встала и подошла к окну, чтобы отвлечься, чтобы собраться с мыслями. Она отдернула штору и показала на его окно.

— Смотри...

Он подошел и встал рядом. Так же  близко. Как во снах ее...

— Ты был там. А я здесь. И каждую ночь мы встречались где-то посередине!

Она повернулась к нему.
Он смотрел на нее, и в его глазах она видела ту же борьбу – страх, надежду, невероятную путаницу чувств. Но больше всего, видно было  то самое узнавание. Ту самую связь, которая родилась не здесь, в этой комнате, а где-то там, в общем пространстве их снов.

— Иван, — сказала она, и ее голос немного дрогнул. — Что нам теперь делать?

Он посмотрел на нее, и вдруг все напряжение ушло с его лица. Оно стало спокойным, решительным. Таким, каким она видела его во сне, когда он говорил что-то важное.

— Жить, — сказал он. — Просто жить. Но уже вместе.

И он протянул руку, чтобы коснуться ее щеки. Она закрыла глаза. Его прикосновение было точь-в-точь таким, каким она его помнила. Теплым, твердым, нежным. В этот миг все страхи, все сомнения отступили. Неважно, что это было – мистика, портал, коллективное безумие. Важно было только то, что он здесь. Что они вместе. И что у них есть то, чего нет ни у одной пары в мире – общее прошлое, пусть и придуманное, и, возможно, общее будущее, которое он уже как то мог  видеть.

Она открыла глаза и положила свою руку поверх его.

— Хорошо, — прошептала она. — Давай жить. Вместе. Попробуем...

Он улыбнулся. И это была не та робкая улыбка, что мелькнула у него на лице у магазина. Это была его настоящая улыбка. Та самая, от которой у нее перехватывало дыхание во сне.

— Тогда, наверное, нужно начать с самого простого, — сказал он. — Я Иван. Очень приятно познакомиться с тобой, Наталья!

Она рассмеялась.
Это был смех облегчения, счастья, освобождения от груза безумия, который она таскала на себе все эти месяцы.

— Очень приятно, Иван. Проходи на кухню. Я приготовлю чай. Настоящий чай. В настоящей нашей  жизни.

Они сидели на кухне и пили чай. И говорили, говорили...
Уже не о снах, а о себе. Настоящих и живых, а не в сновидениях...

Он рассказал, что он программист, что любит старые комиксы и ненавидит авралы на работе. Она  учится на филолога, обожает выращивать цветы и с детства боится темноты. Это было странно,  узнавать человека заново, когда ты уже, кажется, знаешь о нем всё!
Но это было как раз прекрасно!
Потому что теперь каждый новый факт ложился на прочный фундамент тех чувств, что родились в их мире снов.

Он ушел поздно вечером, договорившись встретиться на следующий день. Уже в жизни. В кино.

Наталья осталась одна. Она подошла к окну и посмотрела на его темное окно напротив. И впервые за долгое время она смотрела на него не с тоской, а с надеждой. Их параллельные реальности наконец-то пересеклись. Сны и явь переплелись, создав новую, невероятную, но свою собственную правду.

Она знала, что впереди еще много вопросов. Почему это произошло? Как это работает? Что значит то, что он видел их будущее? Но сейчас эти вопросы не имели значения. Имело значение только то, что завтра она увидит его не во сне, а наяву. И его рука будет держать ее руку по-настоящему.

Она легла в кровать, на ту самую, где они были так близки в мире грез, и улыбнулась в темноте. Впервые она ложилась спать без страха, что проснется одна. Потому что теперь она знала – по ту сторону сна ее ждала не фантазия, а обещание. Обещание совместного утра, совместного дня, совместной жизни и долгожданной, настоящей близости...

И это обещание было теперь  прекраснее любого сна...