Забвение отменяется. глава 2

Весна в этот год выдалась ранняя и тёплая, уже четырнадцатого апреля школа явилась на занятия в костюмах «по летнему», а мои «орлы» - мужская половина одиннадцатого класса «Б», не сговариваясь в одних безрукавках. И хотя во всю пахло окончанием учебного года, а предательский сквознячок изредка доносил даже запахи лета, приветливое солнышко всё же вовсю пыталось своим  теплом вернуть человеческий цвет, голым зелёным локтям моих «орлов» и синим коленкам моих «светских львиц» за компанию явившихся чуть ли не по пляжному дресс-коду.
Ещё не отключённое отопление в этот день сыграло особенно благодатную роль в учебном процессе. Отогревающийся  и восторженный класс на эмоциональном подъёме легко проглотил корпускулярно-волновой дуализм, принципы квантования и даже запомнил постоянную Планка, а коротенькая формула частоты электромагнитной волны, была заново переоткрыта самим одиннадцатым «Б», без моего участия. Вообщем после внезапного звонка на перемену мы расстались с классом довольные друг другом. Я даже начал подозревать, что именно на этом уроке и произошёл качественный скачок взросления моего подшефного класса. Но пришедший на смену восьмой класс показывал не меньшие чудеса физико-математической сообразительности, задачник Рымкевича выдавал нам необычно мудрёные случаи движения поездов, машин, полётов снарядов и честное слово,  вообщем-то вялый восьмой «А» быстро вспоминал тригонометрию и лихо разбирался с проекциями векторов и приложением сил, без посторонней помощи! На большой перемене ко мне подошла молоденькая учительница математики первый год вкушавшая «горький мёд» практического учительства.
- Какой-то необыкновенный день. Вы ничего не заметили? – удивлённо спросила коллега.
- У вас такое же мнение, - обрадовался я внимательности молодого однополчанина, потому что реально наша работа представляла «вечный бой», а покой нам «только снился».
Свой обед мы сегодня более чем заработали и манящие запахи с первого этажа из столовой подтверждали это.
Наш ангел-кормитель, шеф-повар Галина Михайловна, женщина незаурядных способностей и таких же габаритов, угостила нас с коллегой необыкновенным гуляшом и развлекла гимнастическим номером – «закрытие форточки с шатающегося стула», сопроводив всё действие замечанием.
- Ой, что-то будет?
- С чего вы взяли Галина Михайловна?
- А вон маленькая тучка, посмотрите.
 В центре безоблачного неба, висела посторонняя чёрная точка!
Однако радость весеннего денька навивала беззаботность, шумное появление шестого класса, на пятом уроке входило в рамки весеннего настроения и начало было обнадёживающим. «Юные физики» в этом возрасте очень серьёзны в плане изображения в тетради схем с доски, разными карандашами, неподдельным интересом к демонстрации элементарных опытов, а уж ответ у доски это не меньше чем защита диссертации у взрослых.
Супер – серьёзный шестой «Б» усердно срисовывал очередную схему с доски в полной тишине, когда в классе мгновенно стало темно, краем глаза я успел заметить, мечущуюся по двору со скоростью поезда светотень. Между прочим не всем «не физикам» известно, именно эту границу между светом и тенью мы  - физики и астрономы, и называем терминатором. Так вот этот терминатор поднимал мгновенно весь дворовый мусор в бесконечные пыльные столбы, он ударился в стекло, пробежал по молчаливой аудитории, исчезнув в дальнем углу и взорвался ворвавшимся шумом распахнувшейся фрамуги. «Юный физик» с двумя бантиками старательно писавший формулу пути как известно равному произведению скорости на время, исчезла вместе с мелом, тряпкой и всем, что находилось на демонстрационном столе в проеме хлопнувшей двери в  коридор.
А в кабинете физики поднялся довольный шум и визг, класс в восторге утихомиривал маленькое торнадо из тетрадок, учебников и портретов почтенных учёных.
Мгновенно повалил снег, неестественными хлопьями в промежутках метельных напоров ветра. Все сразу почувствовали себя обманутыми и замёрзшими. Концовка урока была скомкана, старательный и хозяйственный шестой «Б» занялся уборкой в кабинете, а я повёл неудачливого докладчика с бантиками в медпункт , чтобы заодно добежать два квартала до квартиры, за машиной. Необходимо было спасать от ангины, воспаления лёгких и менингита мой голоногий и голорукий одиннадцатый «Б», у них через пятнадцать минут кончались уроки. Пока я добирался до дома и возвращался к крыльцу школы на своём жигулёнке седьмой модели, снега навалило сантиметров двадцать.
Не глуша двигатель, за три рейса я развёз по домам довольный приключением свой класс. На наше счастье снег и не думал таять. Иначе эти мгновенные сугробы не дали бы нам возможности даже сдвинуться с места. Настал черёд развозить занятых всё это время наведением порядка в моём кабинете энтузиастов из шестого «Б» и моих собственных дежурных. Их маршрут был самым длинным – в Смирново, городке шириной четырнадцать кварталов и длинной двенадцать. На окраине улицы «Рабочего посёлка» стоял знакомый ГАЗ -51 – раритет из дома престарелых. Пурга его видимо застала в дороге, объезжая его я заметил перед машиной нетронутый снег, да и следов вокруг не было. Один из моих учеников шестого класса – Витя Митрохин обрадовался.
- О, это наша машина, мой папа на ней работает!
- Он у тебя в пансионате трудиться?
- Да, в доме престарелых, он завхоз. Сегодня видимо опять кого-то хоронят.
- Почему ты так решил?
- А отец вчера кузов подметал, мы в субботу дрова возили. Он всегда подметает перед похоронами.
Я аккуратно, чтобы не провалиться в засыпанную снегом канаву, объехал явно брошенный посреди дороги грузовик и подвёз чадо завхоза к самому крыльцу его дома. На обратном пути, любопытство пересилило благоразумие и,  проваливаясь по колено в снегу, рискуя потерять туфли, я заглянул в кузов «раритета». Утонувший в снегу, красный гроб и одинокий венок под снегом принявший форму запасного колеса. А вот крышка гроба была сдвинута, значит, не прибита.
Я запрыгнул на колесо грузовика и, перегибаясь через борт, дотянулся до самой крышки силясь сдвинуть её.
Я знал многих обитателей пансионата и своим долгом считал взглянуть на того кто на этот раз отправился в вечность. Гроб был пуст!
Но там недавно кто-то лежал, опилки под простыней были продавлены, подушечка помята, а в продаве лежала лента налобной молитвы.
Вот это был номер! Я  ещё не вернулся в душевное равновесие после прочтения первых двух папок материалов уголовного дела подполковника Мухаметшина, где присутствовали воскресшие покойнички, а тут сам, нос к носу столкнулся с похожей ситуацией! В это время из дома Митрохиных начали выходить люди. Надо сказать, что большие порывы снега кончились, люди радостно крякали, натягивая строительные голицы, и довольные щурились от снега. Это были копальщики могил, четыре молодых, но спившихся парня и всегда абсолютно трезвый бригадир. Последним вышел родитель Вити Митрохина, он нёс сумку с поминальными бутылками и закусками. Видимо у того кого собирались хоронить не было родственников. Чтобы не создавать неловкую ситуацию я сел в свою машину. Митрохин старший приветливо помахал рукой узнав меня и полез в кабину ГАЗ-51 со стороны водителя, двое копщиков последовали туда же, остальные лихо запрыгнули в кузов.
«Раритет» выстрелил из выхлопной трубы и резво рванул с места, в кузове попадали копальщики, но мгновенно вскочили на ноги и заорали, начав выпрыгивать на ходу. Грузовик остановился, из кабины высунулся вечно трезвый бригадир и заглянув в кузов снял шапку и почесал голову.
 Я выбрался наружу из машины, начал подходить к работающему грузовику. В кузове стоял Митрохин старший и бригадир копальщиков, остальные, очухавшись, возвращались обратно, проваливаясь всюду и сильно ругаясь на счёт чьих-то матерей.
- Представляешь Петрович, кто-то покойницу украл, пока мы грелись. – пожаловался завхоз обращаясь ко мне.
- Надо милицию вызывать, кроме меня ничьих следов нет, - показал я на мой след отпечатавшийся в снегу.
- Может мы её вообще не брали, - засомневался бригадир, - ну, в смысле из морга.
- Сума сошёл, я сам ей наголовную молитву прикладывал, - возразил завхоз.
- Давай Петрович на твоей сгоняем за ментами, а вам там стоять  и близко не подходить, тут кругом следы – распорядился завхоз Митрохин.
Мы проехали в центр посёлка, где на аккуратной площади располагались районные власти и районный отдел внутренних дел. Дежурный милиционер даже усмехнулся, когда услышал наше заявление. От Митрофанова попахивало спиртным, но мой костюм и галстук и трезвый вид его убедил в нашей правдивости. К тому же милицейское чадо училось в шестом «Б». меня попросили свозить двух представителей закона к незадачливому ГАЗ-51.
Старший лейтенант всех отогнал от грузовика на приличное расстояние, долго осматривал кузов и потом прокричал:
- В чём была покойница?
- В белых тапочках, - отозвался завхоз.
- Шутник, я спрашиваю, что на ней было надето?
- Чёрная юбка! А, нет, на этой был дорогой атласный халат, знаете, такой турецкий с отворотами.
- Всё понятно. Останься охранять, я за криминалистом, обратился старлей к сержанту с рацией.
– Кто со мной писать заявление? – теперь он посмотрел на нас.
 Вообщем домой я попал только к семи часам вечера. И первое, что необдуманно сделал отряхнув ноги от снега в своей нетопленной квартире, попытался съесть негнущуюся и холодную как подкова котлету. Вернее проглотил, пропихивая её в желудок сырой водой, испугавшись мысли, что это моя последняя котлета на этом свете, пока она перекрывала мне дыхательное горло! Через минут десять, придя в себя, я был счастлив как утром, а приветливые огоньки печи щёлкали сухими дровишками и успокаивали.Утром едва я вошёл в лаборантскую кабинета физики, мой личный «оракул» как я и предполагал встретила меня, участника событий и долго и подробно объясняла как всё было на самом деле с исчезнувшим покойником.
- Я давно в «Комсомолке» читала, что во времена перестройки кооперативщики из покойников делали котлеты, поэтому я магазинные не покупаю.
- Моя была из магазинная! – с ужасом подумал я, вспомнив вчерашнюю «подкову».
Весь учебный день, не в пример предыдущему был беден на события. Но это была всё -таки пятница, вечером моя работающая в университете областного центра жена, должна была приехать домой. Дождавшись, наконец, последнего звонка я по хлюпающим лужам, остаток вчерашнего снежного пиршества, поспешил к любимой женщине.  В уюте, тепле, под негромкую музыку, что-то шкварчало на плите, издавая загадочные запахи.
- Представляешь дорогой, решила приготовить тебе котлетки, обняла меня моя «радость», заглядывая в глаза, - магазинные....