Кто эта поэтесса?

Анатолий Борисович Мариенгоф (1897–1962), русский поэт, основатель поэтического направления имажинизма, в 1918–1921 гг. лучший друг великого русского поэта Сергея Александровича Есенина (1895–1925), в своих воспоминаниях вспомнил, как в одну из свирепейших зим военного коммунизма, не то в 1918–1919, не то в 1919–1920 гг. спали они с великим русским поэтом в одной постели, а поскольку квартиры в столице нашей Родины городе Москве в ту пору, по случаю мировой революции, не отапливались, возникла проблема подогрева постели перед тем, как лечь в неё, поскольку температура в квартире была точно ниже нуля градусов по Цельсию.
Деньги у друзей, несмотря на военный коммунизм, в ту пору были – всё же великий русский поэт и очень известный поэт-основатель имажинизма! Возникла идея нанять человека, для того, чтобы этот человек теплом своего тела согревал в течение пятнадцати примерно минут постель перед тем, как в эту постель лягут спать великие поэты. Понятно, что выгоднее было нанять женщину, а не мужчину, потому что площадь женского тела значительно больше мужского из-за наличия вторичных половых женских признаков – естественных припухлостей в разных местах женщины.
Они и наняли женщину. Из своей, литературной среды – поэтессу. А. Б. Мариенгоф не называет её имени. Чтобы другим поэтессам не было завидно. Да и не такие простые это были поэты, чтобы нанимать никому неизвестную давалку. Наняли, скорее всего, девушку известную, чтобы потом хвастаться, с кем имели дело. Договорились с дамой – приходит она к ним в час ночи, раздевается, ложится в их постель и лежит там, укрывшись, в течение пятнадцати минут, потом уступает постель великим поэтам и уходит, получив за эту работу в размере дневного жалованья секретарши-машинистки.
Поэты поклялись поэтессе соблюсти её стыдливость – честно отворачиваться, когда она будет раздеваться и одеваться в процессе этой своей работы, чтобы даже и не видеть интимных частей её тела, не то, чтобы пользоваться ими.
А. Б. Мариенгоф явно постеснялся сообщить, догола ли должна была раздеваться поэтесса в процессе этой своей трудовой деятельности или только до нижнего белья. Судя по всему – догола, это наиболее эффективно с точки зрения нагрева постели.
Но главная загадка – кто она, эта поэтесса? Понятно, почему поэты не стали нанимать простую смертную, какую-нибудь бабу – хотели оказать услугу, дать заработать кому-нибудь из своих соратниц, то есть из бедствовавших в ту пору литераторш. Вряд ли это была совсем никому неизвестная поэтесса – понятно, что самые знаменитые поэтессы, в силу своего таланта и известности, наиболее нуждаются в заработке, таком простом и приятном.
На всю великую Россию в ту пору было только три очень известных поэтессы.
Это – Зинаида Николаевна Гиппиус (1866–1944), жена писателя, поэта, публициста, критика, богослова и фашиста Дмитрия Сергеевича Мережковского (1865–1941), брата известного педофила и зоолога Константина Сергеевича Мережковского (1855–1921).
Это – Анна Андреевна Ахматова (настоящая фамилия – Горенко) (1887–1966), жена великого русского поэта, вождя акмеистов Николая Степановича Гумилёва (1884–1921).
Это – Марина Ивановна Цветаева (1893–1941), жена белогвардейского еврея, офицера и советского шпиона Сергея Эфрона.
Нырять каждую ночь голой в постель к молодым знаменитым поэтам – это очень серьёзное эротическое деяние, на такое способна только законченная нимфоманка, эротоманка и блудница.
Ну, Гиппиус крестила своим голым телом всех юных поэтов, вступающих в её близкий круг символистов, её даже называли божьей матерью символизма, до такой степени просто и много вступала она в половые связи с поэтами, жалуясь, что её знаменитый муж очень холоден и секс не любит. Как-то эта мадам пыталась даже соблазнить самого вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина, но это у неё не вышло – вождь остался верен своей красивой, хотя и больной базедкой, жене.
Ну, Ахматова называлась блудницей даже в официальных советских государственных документах, блуд для неё никогда не был проблемой.
Ну, Цветаева никогда не смущалась изменами своему мужу и даже лесбиянством.
Таким образом, все три главные женщины русской литературы 1918–1920 гг. обладали достаточной степенью нимфомании для такой литературной деятельности как подогрев постели своим голым телом для двух юных литераторов.
Ни девственностью, ни красотой, ни атеизмом все эти три девушки-поэтессы не отличались.
Девственницами все три эротоманки, понятно, уже не были, все были замужем, Ахматова и Цветаева даже имели детей. Все эти три нимфоманки отличались большой набожностью, что так характерно для жаждущих секса женщин.
Гиппиус, пожалуй, была старовата – в эту пору ей было пятьдесят два-пятьдесят три года – молодые поэты могли побрезговать её сморщенной кожей и опавшими грудями.
Ахматова в это время жила в Петрограде, хотя и часто приезжала, естественно, в Москву.
А вот Цветаева была не только самой молодой из этих трёх поэтических блудниц, но и жила в самой Москве. Есенина она была старше на два года, Мариенгофа – на четыре. Кроме того, в своих стихах Марина Ивановна воспела любовь как щель, чем немало шокировала ханжей и порадовала сексуально озабоченных особей, любящих откровенные сексуальные символы.
Итак, после тщательного исследования необходимо сделать вывод, что, наиболее вероятно, поэтессой, в голом виде гревшей постель для Есенина и Мариенгофа, была великая русская поэтесса М. И. Цветаева. Кстати, после трёх рабочих дней девушка отказалась от дальнейшей работы. Её путаное объяснение можно истолковать так, что она устала ждать от поэтов секса втроём, слишком возбуждается без такого сексуального удовлетворения, а для женщины, да ещё такой эротоманки как она, это вредно для здоровья.
Великая русская литература, как и всякая прочая жизнь, насыщена жёсткими эротическими сюжетами. Женщина в литературе, великая поэтесса, как правило, погружается в настоящий океан безмерных сексуальных приключений и подвигов. Правда, бедной Марине Ивановне удалось погрузиться в голом виде только в постель двух великих русских поэтов, но в их объятия – нет. Не отличалась Цветаева, значит, такой уж большой красотой, как этого требовалось двум молодым великим русским поэтам. Впрочем, не были красотками ни Гиппиус, ни Ахматова. Может быть, все три великие русские поэтессы и пошли в поэтессы, потому что не были ни красавицами, ни атеистками.