Изгнанники рая. Книга вторая. Глава 4. Исход

Исход

«С покоренных однажды небесных вершин
По ступеням обугленным на землю сходим
Под прицельные залпы наветов и лжи
Мы уходим, уходим, уходим, уходим.»

Морозов И.

1

 Первые минуты лета, первого дня календарного лета, встречают теплым ветерком, трелями ночных птиц, стрекотней сверчков и душистым ароматом цветущих садовых деревьев. Для полноты картины летней ночи не хватает луны, но, увы, ее нет на звездном небосводе. А она сейчас ох как помогла бы нам подсветить наши судорожные сборы в дорогу.

 Времени очень мало, а собрать и везти надо очень много, особенно накопленный и неизрасходованный БК. Есть же еще вещи и инструменты подотчетные, точнее все, что не наше личное — подотчетное, и надо будет это все сдавать или передавать. За утерю, а по-простому, за прое*, стоимость троекратно снимут с тебя же. Так что приходится нервничать и проверять все по спискам по несколько раз. Да, и эти вездесущие ящики с вещами и инструментами, хоть подписаны на этот раз. В общем, недаром говорят: переезд, как три пожара. И мы, с фонариками, ругаясь и постоянно что-то ища, собираем и стаскиваем наши вещи к дому у дороги.

 Гаубица наша в походном давно, вешка прибрана, панорама убрана, в последнюю очередь разбираю антенну и рацию. К трем часам ночи почти все готово. И только к четырем часам утра приезжает за нами Урал. Для начала грузим все наше БК, это не быстро. Потом все остальное, что есть на позиции, и цепляем дудку. Выехав на дорогу к нашему дому, грузим уже наши вещи и остатки имущества. Кузов переполнен, аж сесть негде, только сверху на свои же вещи. По станине, прицепленной сзади гаубицы, забираемся все в кузов, пробираясь кто ближе к кабине, а кто оставаясь на корме. Главное, съестное наше на верхах вместе с паками энергетиков.

 Недолго раздумывая, трогаем, ждать и возиться может стать себе дороже. Надрывно рыча, Урал, дергаясь, срывается с места, все-таки перегруз есть, и не малый. Выкатываем с обочины на асфальт и тянемся так же, как и приехали сюда, через все село. Теперь и мы своим обозом смахиваем на цыган, кто в чем и на огромной куче непонятных вещей, и оттого становится веселее. Вообще, настроение приподнятое у всех, и отдохнуть теперь можно, и перемены какие-то впереди, да и дорога — это всегда интересно.

 На прощание машем деду с бабкой, проезжая их дом, а они нам вслед, жалко их оставлять. Позже мы узнаем, что их дом разбомбили через две недели, как мы уехали...

 Наших никого не встречаем по дороге, и только уже выезжая из села, окидываю его еще раз взором, чтобы запомнить. Сейчас в селе тихо, и среди густой листвы кустов и деревьев не так заметно, как сильно оно разрушено. Деревня все отдаляется и плавно сливается с лесами и полями вокруг. Пейзаж медленно меняется, растекается вереницей полей и полос леса. Изредка попадаются навстречу армейские машины, гражданских никого. Когда наконец-то выбираемся на трассу, да еще и покрытую новым асфальтом, движение становится бодрее, Урал ускоряется, и иногда до нереальной, казалось бы, скорости, под горку, конечно. Тогда становится немного жутковато, как бы чего не вышло, у нас и так перегруз, да еще и тяжеленная гаубица летит за нами.

 Но это ерунда по сравнению с ощущениями, которые охватывают, как только мы стали отдаляться от передка все дальше и дальше. Потихоньку уходит вечно гнетущее чувство опасности, тревоги. Как будто мы вырываемся из цепких костлявых лап старухи с косой, говоря ей «не в этот раз». Чем дальше мы уезжаем, тем меньше вероятность, что по нам что-то прилетит. Да и куда, мы уже едем по мирным районам, здесь снуют на своих легковых авто гражданские, проносятся мимо мирные села и городки. Нет, здесь уже вряд ли достанут.

 Наше же веселье только распаляется, странно выглядим мы, пролетая на большой скорости с задорными криками и смехом, и откуда только силы взялись перекрикивать рев мотора и шумный поток набегающего ветра. Только к сумеркам затихаем, а некоторые умудряются и уснуть, вроде Вани и Гришы. И уже глубокими сумерками, проехав и большой город, и многие другие знакомые и не очень места, заезжаем лесной дорогой на какую-то заброшенную базу отдыха. Это видно по одинаковым деревянным неказистым домикам среди деревьев. Но нам пока не до них.

 В темноте кое-как находим куст, под которым оставляем нашу гаубицу. Вещи пока сгружаем к краю леса, а вот БК надо полностью выгрузить к тому БК, который уже выгрузили другие перед нами, в одно место в лесу. На такой случай приходят на помощь парни, приехавшие до нас сюда. И вот уже цепочкой передаем снаряды и заряды и складываем их в пирамиды на земле между деревьями. Да и быстро это происходит, народу много, на четыре цепочки хватает. Так что вскоре справляемся.

 После, притащив свои вещи к назначенному нам месту, обнаруживаем, что каркас палатки для нас собран, а вот сама палатка на каркас этот не натянута, еще много здесь работы. Домики все уже давно заняты первыми приехавшими сюда. Так что для остальных уже большие экспедиционные брезентовые палатки. На самом деле, не плохие, если знать, как их ставить и при свете дня. Умаявшись в конец, заканчиваем с палаткой, втаскиваем внутрь вещи для сна и валимся спать без церемоний, остальное уже завтра.

 Наутро хоть и ранний подъем, а все равно получается больше времени для сна, чем было последнее время, можно сказать, что большинство выспались. И пока происходят утренние бесцельные передвижения по лагерю, есть время осмотреться. Территория этого пансионата не большая и вся сплошь в кустах и деревьях. Один кирпичный одноэтажный дом с двускатной крышей, видимо, администрация, и восемь деревянных крашеных домиков на одну или две комнаты по две — три кровати в каждой, конечно же, этого мало, в общей сложности нас здесь будет человек сто пятьдесят. Оттого и возводятся то тут, то там все новые палатки, человек восемь, а то и десять в них спокойно разместить можно.

 На противоположной стороне от въезда в лагерь сквозь деревья просматривается спуск к реке. По карте нахожу это место — мы находимся у границы с большой землей, точнее, река и есть эта граница между областями, старой и новой. И на нашем берегу идут чередой пансионаты и детские лагеря, как наш, все под покровом густого леса. Домики ветхие, как будто заброшенные, из удобств только кирпичные кабинка туалета да кабинка душа. Хотя электричество есть, и даже вроде как поступает с какой-то электростанции, позже мы подключим нашу палатку, протянем до нас удлинитель от розетки в бане начальства.

 В стороне, за забором, который тут в единственном месте и есть — дом смотрителя, рядом с ним же песчаное волейбольное поле. Лагерь этот — довольно тихое и уединенное место вдали от дорог и больших населенных пунктов. На реке тоже никого не видно, как и на том берегу ее.
 
 Когда все наши проснулись, решаем, что нам нужно построить внутри настилы для сна, чтобы не на полу спать. Но это позже, в девять часов собрание — общее построение.

2

 Ко времени допиваем свой кофе и выползаем на центральную небольшую поляну, рядом с большим столом под навесом, перед которым подвешен телевизор. Это беседка начальства — командира и его приближенных. В толпу полукругом постепенно прибредают все постояльцы. Перед подобием строя выходят несколько человек.

 Командир Гибон, которого я, наконец, лично вижу, высокий мужик лет сорока, выбрит и коротко острижен, с небольшим пузом, и выглядит как будто холеным, ну, может, и кажется. Рядом с ним его зам, небольшого роста, но жилистый парень лет тридцати с резкими чертами лица, в моем понимании, он больше смахивает на разведчика, чем на зама командира ствольной артиллерии при ШО. Тут же рядом Стагнетти, с папкой бумаг и в новехонькой тактикульной одежде. Старшина, он своей здоровенной фигурой высится над всей их грядкой. А рядом с ним тоже крепкий, но пониже ростом новый старшина, который меняет прежнего, потому что тот уезжает в отпуск скоро. Новый старшина — это мужик, который был старшим на нашем ПВД в том городке, мы с ним пересекались там в начале мая, вот только позывной его не могу вспомнить.

 Утро стоит солнечное, лучи солнца уже вполне освещают поляну сквозь верхушки крон деревьев, предвещая знойный летний день. Комары, измучившие нас с утра, удаляются в тень еще сырого леса, и на смену им налетают мухи да бабочки. Если не знать, что все здесь стоящие только что с передка и не понаслышке знают, что такое огневая работа артиллерии на активной современной войне, то со стороны глядя на нас, наверное, можно подумать, что это очередное сборище страйкболистов алкашей-любителей, сбежавших из дома от своих и чужих жен, чтобы весело провести выходные на природе, для разнообразия, так сказать. Ни строя, ни флага, ни гимна. Хотя нет, флаг конторы как раз висит, под навесом у телевизора.

 Вроде все собрались, стоим и ждем, что нам объявит командир.
 — Приветствую вас, парни. Так, все здесь? Хорошо. Точнее, не все, сегодня еще подъедут. Все, кто сейчас здесь в лагере. Собрание по утрам будем проводить каждый день теперь. И так, пока наш ПВД здесь, наш и других подразделений ШО по соседству. Пока мы все откатываемся, а куда дальше двинем, доведут позже. Сейчас вы разместите свои дудки здесь же, в лесу, подготовите позиции как положено, кроме складов БК. Пока здесь стоим, организуем обучение для нового пополнения, ведь у нас скоро убывают последние кашники. Так, еще, — говор его и манера обращения что-то смутно напоминает, что-то неприятное, — нужно организовать, старшина, займись, нужно на въезде поставить КПП, впускать и выпускать машины по запросу по радейке и всех записывать в журнал. Ночью организуем охрану лагеря, разберитесь там сами с очередностью. Из лагеря не уходить, по округе не шароебиться, местность нам неизвестная, и надо вести себя тихо и незаметно, мы здесь слишком сконцентрировано находимся, а дальнобойные ракеты никто не отменял. Всем понятно? — он выжидает пару секунд, — так, что еще, да, вскоре подумаем и, наверное, организуем купание в реке, так как жарко, лето на дворе, плюс рядом волейбольное поле, можно будет играть, но это все после занятий, план которых мы скоро разместим на доске объявлений, — показывает на деревянный щит на дереве позади нас, — ну а пока ждем остальных, старшина, посчитай, сколько еще палаток надо, бери народ, и ставьте, пацаны усталые с передка приедут и, возможно, по темноте, не до палаток будет.
 — Да, хорошо, сделаем, — отвечает старый старшина.
 — Так, еще что? Вроде все. Старшина, есть что сказать? — командир смотрит на нового старшину.
 — Да, есть, один момент. Даже два. Сейчас пока будем на пайках первое время. Чуть позже включат и нас в развозку горячего питания, будут привозить в термосах завтрак, обед и ужин, это первое. И второе, каждый расчет, найдите место позади своего жилья, в кустах, в лесу, и откопайте себе мусорные ямы. Мусор вывозить никто не будет, а девать его куда-то надо. Потом закопаем. Пока у меня все, — обращается новый ко всем.
 — Если вопросов больше нет, свободны, идите, занимайтесь своими делами, мужики, — говорит Гибон и, не дожидаясь, разворачивается и уходит в кирпичный дом. Там организован узел связи, куда вскоре заберут Жеку от нас, в связисты, дескать, зачем вам столько народу, ведь не работаем сейчас.

 Расходимся и мы, нас старшина не задействует в работах, и от нечего делать обустраиваем дальше наш быт. Сколачиваем настил на всех для сна, материал, доски и гвозди выдает нам под это старшина. Делаем стол и лавки для беседки около палатки и прочие удобства для нас самих.

 День стоит солнечный и жаркий, и даже душно из-за влажности, это, наверное, потому, что река рядом, семь потов сходит за работой. В течение дня действительно прибывают еще расчеты и другие наши службы. В том числе начальники ремки, они-то и говорят нам, что принято решение нашу дудку на ремонт отправить, у этой тоже ствол на замену. И недолго раздумывая, цепляем ее за Урал, и он с ней и сопроводами укатывает. Это означает только временное отсутствие работы для нас, как для расчета, но вот БК, привезенное другими расчетами, так же все вместе и разгружаем.

 Самое веселое начинается, когда под вечер приезжает первый Тюльпан, а за ним несколько Уралов с его БК, дельфинами и АРМами. В какой-то момент это начинает походить на какую-то массовую игру во время ярмарки. По темноте, в свете бесчисленных фонариков, под сенью высоких деревьев, стоит толпа по обе стороны склона, наверху которого стоит задним бортом Урал, а внизу склона штабелями уложены уже часть мин-дельфинов. Стоящие в кузове Урала скидывают одну мину на лежащие сразу под бортом автомобильные шины, и тут же упавшую мину подхватывает кто-то из толпы и за оперение тянет ее по земле вниз по склону, где уже с кем-то вторым, вовремя убирая ноги или не успевая, тужась, укладывают эту мину в штабель к другим. А следом уже тащит кто-то другой следующую. Приза, правда, нет никакого за участие в соревновании этом, если только хорошее настроение.

 Душно и жарко даже ночью, только к утру, наконец, становится прохладно, но ненадолго, поднявшееся над лесом солнце вскоре снова начинает печь не на шутку.

3

 Пока мы бездельничаем, и парни по обыкновению с утра полны сарказма да огрызаются друг на друга, остальные расчеты заняты на своих дудках. Раздаю задания по дальнейшему обустройству нашего жилья, а сам с тезкой отправляюсь на экскурсию.

 Перед территорией лагеря небольшая полянка, в дальнем конце — дорога к построенному КПП и выезд на большую лесную дорогу, а по правую руку, в лесу, среди деревьев, установлены рядом, буквально метрах в десяти друг от друга, все наши орудия. Здесь и две гаубицы Д-30, одна Д-20, рядом с ней место для установки нашей, когда ее привезут. Далее два Тюльпана и САУ Гвоздика. За ними полукругом стоят три Рапиры, сориентированные на север, запад и восток. И уже ближе к дороге загнаны под деревья, как в гараж, три КАМАЗа с зенитками С-60.

 Все возимые окапываются и обустраиваются, но смотрят стволами просто в лес, стрельба, конечно, в такой чаще невозможна, только если Тюльпан, да и то с поляны. Но главное, что все эти орудия здесь, вместе, и не только можно попробовать наводиться, взвести и так далее, но есть и специалисты с боевым опытом, которые здесь и сейчас, да еще и бесплатно, расскажут и покажут все — как работает, как применяется и какие есть особенности той или иной системы. Прям контактный артиллерийский музей.

 На месте у меня только разбегаются глаза, чувствую себя, как козел в огороде, хочется все и сразу, не упустить момент. Подхожу к парням, которые уже начали занятия и объясняют новичкам, что и как, и я тут же, слушаю в оба уха. После перехожу к другому орудию, а когда все расходятся на обед, еще какое-то время не отстаю и не отпускаю наводчика Тюльпана, задавая ему дельные, но иногда и «албанские» вопросы.

 Тезка тоже здесь крутится, то со мной, то уходит к другому орудию, но как-то больше поболтать, чем вникнуть. В конце он остался с водителем Урала, которые теперь тоже живут с машинами здесь, ездить-то больше за БК не надо.

 А после обеда, к моему большому сожалению, никто к орудиям своим больше не пошел. А все потому, что разрешили группами ходить на пляж к реке купаться. Естественно, интерес всего народа смещается в этом направлении, и помыться, и постираться, и главное, охладиться.

 Что ж, пора, наверное, уже и отдохнуть, потому собираемся группой всем расчетом и идем на пляж, который здесь не очень-то и большой, всего-то три скамейки и один стол на небольшой поляне перед песчаным спуском к воде, где вдесятером у воды уже тесновато. Напрашивается некая очередность посещения пляжа, все разом просто не поместятся здесь. Но вода, конечно, замечательная, идеально освежает, и ,несмотря на сильное течение, накупаться можно вдоволь. Я уже и не помню, когда последний раз плавал, наверное, это было в аквапарке, в Минске несколько лет назад, куда ездили веселой компанией на Новый Год. Все-таки умение плавать одно из базовых, которому разучиться, наверное, невозможно.

 Накупавшись всласть и освежившись, возвращаемся так же все вместе обратно. Только есть одна неприятность: влажность и жара такие, что, не дойдя до своей палатки, почти все снова мокрые от пота. С такой погодой вскоре станет в порядке вещей помногу раз на дню ходить на реку на водные процедуры.

 К вечеру налетают комары, и уже не посидишь за столом на улице, либо нужен костер, который не особо и разрешают разводить, либо надо уже закрываться в палатке.

 Вечером же в командирской беседке включают телевизор и смотрят новости. Иногда можно подойти и посмотреть, но там все то же самое, такое ощущение, что ничего особо не изменилось. Миша периодически уходит посидеть за командирским столом, поболтать о чем-нибудь или посмотреть телевизор. Они с нашим командиром знакомы, оказывается. Позже дядя Коля и Аркаша мне расскажут, что они все вместе были в одном расчете, и Гибон тогда был командиром орудия у них. Оттуда Миша и знаком с командиром лично и, видимо, в хороших отношениях с ним состоит.

 К обеду следующего дня привозят обещанное пополнение. Из толпы вновь прибывших к нам трое на обучение, взамен наших трех «кашников», в будущем. Один небольшого роста парень, представитель малых народов, он из Эвенкии, Серега звать. И двое дедов. Точнее, два мужика в возрасте. И если один из них по виду еще более-менее, то второй сходу говорит, что у него больные колени и он на обезболивающих уколах. И это они приехали с воли, так набирали там. И что с ними делать теперь, ума не приложу.

 Серега, конечно, заместо Миши, наводчиком, а оба деда пойдут тогда снарядным и зарядным, если сдюжат, конечно. Размещаем их у себя, и придется нам потесниться, но их приезд сегодня все-таки в пользу, наша очередь дежурить на постах, и чем больше народу, тем меньше по времени само дежурство в смену.

 Но без нашей основной работы становится скучно, высвободилось огромное количество времени, и этот пробел не заполнить ничем, хоть и занятий вроде немало в течении дня, и спать теперь можно вдоволь, но все это не то, и немало остается праздного времени. Наверное, это так кажется поначалу, надеюсь на это.

 Тем временем обустройство лагеря практически закончено, а в большую деревянную беседку посередине территории расположения домиков утром, днем и вечером привозят в армейских термосах горячую пищу, как и обещали. Здесь же стоят коробки с одноразовой посудой, на столе хлеб, сахар, чай и кофе.

 С одной стороны, в лагере постоянное движение, потому как большинству скучновато даже при наличии телевизоров, коих привезли с собой немало, и спать все время, кроме занятий и фишки, тоже невозможно. С другой стороны, соседство со штабом и начальством немного ограничивает в движениях, лишний раз появляться на глаза командиру в праздном времяпрепровождении мало кто хочет, некоторые уже неудачно попались или накосячили, и теперь роют глубокие ямы под мусор, все равно пригодятся. Везет, правда, что песок везде, копать относительно просто.

 Начальство тоже времени не теряет даром, и вскоре командир и пара приближенных начинают рыбачить, но по-артиллерийски: берут снаряд 122-го калибра, привязывают к нему заряд ВВ с зажигательной трубкой, поджигают и с размаха бросают в реку. Несколько секунд, и после взрыва в воде этого снаряда можно собирать сачком всплывшую рыбу с поверхности воды. Куда быстрее так, чем удочкой или даже сетью.

 Вообще, командир этот новый какой-то странный, и мне он по повадкам и речи напоминает какого-то полицейского начальника, что позже и подтвердится, он когда то там работал. Неприятный тип, так еще чем дальше, тем больше проявляется его самодурство в моменте, и хорошего в этом мало. Как Марракеш мог после себя такого оставить, ума не приложу. И зама Гибон себе под стать назначил, но это уже так у них водится.

4

 Но есть и хорошие новости: на следующий день нам возвращают нашу дудку, и мы как раз и начинаем процесс обучения для новеньких с занятия по переведению ее из походного в боевое положение. И кроме того, нам передают в пользование на расчет свою буссоль с азимутальной насадкой в комплекте с треногой. Это вдвойне круто, можно проводить занятия с буссолью, не выпрашивая ее ни у кого. Завтра и начнем занятия, а пока копаем несколько учебных ям под снаряды и заряды с маскировкой их. Сюда же сносим несколько разных снарядов и зарядов для обучения опять же.

 Жаль немного, конечно, теперь я буду занят здесь обучением на нашей гаубице, а ведь я еще не успел некоторые другие дудки обойти и научиться с ними работать.

 Приглядевшись ко всем здесь присутствующим, обнаруживаю из тех, кого мы отправляли от себя на передок, только Илью-наводчика и Марата. Ильюха так же наводчиком на рапире, и очень даже неплохо справляется, командир его хвалит. Марат устроился водителем на зенитный КамАЗ, тот, который возит зенитку С-60, на нем и катался все это время. Все остальные, кого знал, уже уехали домой. Хотя нет, еще ждем расчеты от Бежевого, они еще не приехали. Ждем, ну а пока еще один праздный вечер, главное, что деньги все равно платят и обеспечивают. Тут нечто большее, чем знаменитая фраза: «солдат спит, служба идет». Так что, наверное, грех жаловаться. Лето, солнце, река, пляж, война далеко, а мы целы и невредимы.

 Наутро уже, как и все, приступаем к занятиям. Наши старички с охотой рассказывают вновь прибывшим и показывают им науку, каждый свою. Миша взял в оборот Серегу, а все остальные взялись за дедов, особенно бойко и задорно рассказывает и показывает дядя Коля, забавно его слушать и наблюдать за ним,
как он приправляет свой рассказ шутками и прибаутками.

 И вроде все как всегда, информации не так много, деды кивают головой, дескать, все понятно, повторяют действия, хоть и с запинками, ну ничего, не у всех с первого раза все получалось. Только дня через два я окончательно понимаю, что это бесполезно, с ними каши не сваришь. «Хромуля», это тот, что с коленями больными, кроме того, что делает все медленно из-за ног своих, так и запомнить ничего толком не может. А второй дед сильно волнуется, когда на него смотрят, суетится, не может вспомнить, как и что делать, и из-за этого ошибается. «Суета» прозвали его за это.

 Надежда только на Серегу, он молодой и материал учебный усваивает в разы лучше. Служил он в артиллерии, кстати, на САУ на Дальнем Востоке. Правда, научился там только команде «триста тридцать три». Так что тут как первый раз в первый класс. Впятером они ушли на фронт из своего городка в республике Эвенкии, четверо к миньонам, а он к нам. Грустная жизнь у них, так мне показалось из его рассказов. Он в основном промыслом занимался дома, в тайге шкуры добывал, вроде и не малых денег стоят, и дотаций и пособий много для малых народов, а и то, чуть он сам в тюрьму не загремел за магазинные кражи. И многие так, хотя и есть те, кто уже с фронта вернулись. Один, правда, оскопленный в плену, повесился вскоре, как домой пришел.

 Серегу я отдельно еще в оборот беру, рассказываю, как в программе считать, как с картой работать, и даже начинаю учить с буссолью обращаться и азимуталкой. Идет процесс потихонечку. А вот от дедов надо избавляться, с такими ехать на передок нельзя. О чем и сообщаю несколько дней спустя заместителю по кадрам.

 Многих командиров орудий и взводников назначают замами по каким-либо направлениям. И по кадрам попался под руку тот самый Перец, с которым мы пересекались у Бежевого в конце марта. Отличный мужик, кстати, понимаю я, пообщавшись лично. Ситуацию мою с дедами он принял, понял, обещает подумать, что с ними можно сделать. Ну и на том спасибо.

 В какой-то момент привлекают к себе внимание периодические крики и ругательства из дома, где у нас узел связи расположен и по совместительству штаб. И часто при этом проскакивает позывной Стагнетти. Он, кстати, ко мне подходил на второй день нашего сюда прибытия и спрашивал, доволен ли я, что он меня вытащил в расчет на передок. Я, конечно, поблагодарил его, и только вскользь упомянул, что немного рановато он меня вызвал от Бежевого, на что он мне ответил, что иначе было никак, времени не было. Только вот меня с того времени преследует эта навязчивая совестливая мысль, как теперь мы с Хмелем общаться будем, он ведь скоро приедет сюда. Но эта встреча еще впереди.

 А вот сам Стагнетти явно попал в немилость, то ли из-за своих серых делишек, то ли просто напортачил с документацией какой, но на третий день командир его выгоняет с должности и переводит в расчет МТ-12 снарядным, а командиру этого расчета наказывает гонять по учебной части Стагнетти, как распоследнего залетчика. И теперь Стагнетти в течение каждого занятия по команде бегает со снарядом в руках от места склада с БК к орудию, имитируя интенсивную работу у дудки и ее заряжание. Тяжело в учении, а будет ли бой у него? С неделю, а то и больше он так бегать будет, пока немного ситуация не остынет и про него позабудут.

 Наконец в какой-то из дней нас собираются везти в магазин в ближайшее село. Не всех разом, конечно, только человек десять — двенадцать, сколько вместится в кузов Соболя. Договариваемся по одному человеку с расчета. Тезка, правда, давно уже втерся в доверие к новому старшине и договаривается, чтобы нас двоих взяли, а не только одного. У меня еще осталось немного наличных денег, Денис же все просадил давно, это уже и не удивительно.

 После занятий и обеда забираемся в кузов и едем. Выезжаем за наше КПП, где стоит будка из полиэтилена для укрытия от дождя, вырыто несколько окопов, шлагбаум, пулемет на мешках с песком и пара гранатометов. Дежурных двое. Далее лесной дорогой выезжаем на берег реки, по которому вскоре попадаем на асфальт. А еще через километр сворачиваем налево на перекрестке в сторону села, которое уже видно.

 Село пыльное и знойное, но вполне жилое. В центре, у площади с мемориалом ВОВ, сворачиваем к двум одноэтажным зданиям магазинов. Сгружаемся и заходим в один из них, все с оружием, конечно, и это скорее не странно, а попросту неудобно, все время задеваешь стволом или прикладом товар или полки с товаром. И вроде все в масках или балаклавах и без наших шевронов, а все равно, по-моему, все и так понимают, кто мы и откуда. Но надо не задумываться об этом, а делать дело. Здесь также все устроено, можно позвонить домой, перевести на карту кого-нибудь из сотрудников магазина и на эту сумму отовариться.

 Улучаю момент и у взрослой, но симпатичной миниатюрной продавщицы выпрашиваю ее телефон, чтобы позвонить по мессенджеру через вай-фай. На удивление дает, и без особых вопросов, видимо, я не первый, кто с таким вопросом обращается. Ухожу с телефоном на склад, где горами сложены паки с энергосами, коробки со сладостями, тут же форма, одежда, лимонады и всякое прочее. Звоню брату, а про себя думаю, вот опять надо быстро и по делу, надо, чтобы успел перевести деньги, на них надо успеть отовариться, пока не скажут грузиться обратно. Дозваниваюсь. По обыкновению голосом подтверждаю, что это я, и вкратце объясняю ситуацию. Говорит, что не проблема, прямо сейчас может перевести несколько десятков тысяч, только номер написать, куда переводить. На телефон уже очередь, всем надо, а телефона всего три, две продавщицы и администраторша. Им, в общем, выгодно, чтобы такие богатые покупатели, как мы, отоваривались на крупные суммы у них. Номер пишу в сообщении, благодарю, и передаю трубку следующему. Но деньги через небольшое время приходят, и мы с тезкой начинаем заказывать и уносить в машину товар. Паки с энергетиками — десятка полтора, сигареты — пара десятков блоков, сладкое коробками, чай, кофе и прочее, почти без счета, подбивая до нужной суммы полученного перевода. Оставшиеся пять тысяч прошу выдать мне бумажкой, мало ли пригодится.

 Закончив с закупками, стоим и ждем остальных на улице, кусая мороженое. К магазину подъезжает еще толпа, но на Урале, по виду тоже наши, может штурма или вообще другое ШО, только высокое начальство знает, кто, сколько и где стоит. И с
ними повторяется все то же, что и с нами, благо наши заканчивают уже, звонить не надо никому больше.

 Сидя сверху на паках и прочей еде, довольные, едем обратно. Машина очень сильно теперь прогибается под тяжестью, водила говорит, что больше так не поедет. Так оно и будет, в следующий раз поедет больше народу, потому снарядят для той поездки Урал.

 Ну а приехав, наши не нарадуются всему, что мы с тезкой привезли, и притаскивают все к палатке. Намечается праздник живота. Скука улетучивается, а настроение стремительно поднимается у всех, это приятно наблюдать. Как иногда мало человеку надо для радости. И это маленькие радости, но бывают и маленькие несчастья.

5

 Как-то днем, выбрасывая мусор в яму в кустах, метрах в тридцати от палатки в сторону реки, слышу приглушенные одиночные выстрелы, кто-то с пневматикой балуется, подумалось, главное, чтобы не по кустам стреляли, где я сейчас стою. На следующий день подобная стрельба повторяется, не настрелялись что ли с боевого оружия, чудаки.

 Но позже стрелявшего ловят с поличным. Им оказывается тот самый Марат с Дальнего Востока с больными коленями. Это он баловался, проверяя новую банку-глушитель на свой автомат, стреляя по бревну на той стороне реки. А то, что там могли быть люди, он, конечно, не подумал, не говоря уже о режиме секретности.

 Бьет его лично командир, руками в боксерских перчатках, а позже я его обнаруживаю привязанного в обнимку к дереву за руки и за ноги, это дерево как раз рядом с дорожкой к реке. Так он сидит сутки, а наутро просит проходящих мимо добить его. Ну, это он перебарщивает, смертельного тут ничего такого не было, кроме его тупости. Хотя зрелище, конечно, жалкое, но и сколько можно было предупреждать, вату здесь не катают. Имеющий уши да услышит.

 Да, такие события омрачают наше пребывание тут, и уже кажется, что оно затягивается. Но погода стоит отличная, купайся, загорай, да играй в волейбол. Дожди если и идут, то не сильные и не долго. Один раз только мне повезло вымокнуть на фишке до нитки, а ведь шел на нее, было ясно и солнечно, потому накидку от дождя не взял с собой. Ну да тепло, ни чего страшного, позже обсохну.

 Зато теперь все наши здесь, расчеты от Бежевого прибывают к нам, правда, уже без дудок, их передали ополченцам. Их человек пятнадцать, и на них выдают две палатки, тем теперь и заняты, что обустраивают свой быт. Кроме Хмеля, из знакомых только маленький артиллерист из дальневосточного завоза, да те два залетчика-алкаша, остальных не знаю, да и они все скоро по домам, крайним кашникам с Дальнего Востока меньше месяца осталось до конца полугода.

 Как бы ни было совестно, а подойти с Дроном переговорить все же надо. Выжду, когда освободится, а то сейчас со своим отрядом «кашников», как с детьми малыми, только и слышно его громкий голос на поляне, как он им говорит, что и как надо делать.

 На следующий день иду целенаправленно разговаривать с Хмелем. Проходя мимо штаба, замечаю у крыльца бойца, на вытянутых руках держит древко с флагом, которое до кучи примотано к его рукам скотчем. Очередной залетчик отбывает свое наказание. Что он натворил, история умалчивает.
 — Привет, — говорю Хмелю, подойдя к нему сбоку, он стоит и роется у себя в рюкзаке. Вообще, у него много рюкзаков, четыре или пять, и чего так много у него в этих рюкзаках, непонятно. Он бросает на меня быстрый взгляд и, ничего не говоря, продолжает ковыряться у себя в рюкзаке. Я так и стою рядом в ожидании ответа. Он это понял, видимо, и через пару мгновений резко выпрямляется и поворачивает голову на меня.
 — Ну здорово. Коли не шутишь, — отвечает мне, наконец, с ехидной улыбкой. Он просто знает, зачем я пришел, и ему, наверное, интересно, что я сейчас буду врать.
 — Тут такое дело, мы ведь с тобой говорили по поводу передка, что потом, после подписания контракта подумаем, как туда поехать... Но вышло так, что нас туда с тезкой вызвали раньше. Просто Денис без моего ведома с Каеном договорился. А когда нас подмотали, что я мог им сказать? «Стойте, оставьте меня, я с Хмелем не переговорил»? Так же не делается, сам знаешь, — говорю ему уверенно.
 — Ну.
 — Ну и вот, хотел просто сказать, как все было, чтобы ты не думал ничего такого.
 — Сказал? Ну, я тебя услышал, — говорит мне и снова нагибается и залезает в свой рюкзак. Да, пришлось соврать, надеюсь, Стагнетти не проговорится. Ну да ладно, главное я сам подошел и сказал, может, пройдет время, и поверит. Но то, что он на меня все еще дуется за то, что я их кинул там у Бежевого, это очевидно. Пойду пока по своим делам, время покажет.

 Новый день, солнце где-то за деревьями, сонный кофе, построение, занятия, обед, речка. Дни начинают выстраиваться в череду одинаковости. И в условиях предопределенности распорядка дня время снова начинает растягиваться, и я только удивляюсь, как быстро пролетело время на передке в мае, кажется, только ехали туда на груженом Урале, как уже на таком же уехали оттуда, и по ощущениям, давно. А в лагере здесь мы недели три, а по ощущениям — месяца три.

 Но вот в одно знаменательное, и даже историческое утро просыпаемся от суеты в лагере. Ну как просыпаемся — старики давно не спят, старость и мужские болезни дают о себе знать, долго не поспишь.

 Раньше обычного собирают всех на поляне для объявления срочной и важной информации. Новое, а особенно важное, всегда вызывает острый интерес в наших условиях, так что собираемся довольно быстро. Местное начальство все в сборе, вопреки обыденному. Первым берет слово зам Гибона.
 — Мужчины, обстоятельства такие, что наши сейчас в городе Р. После всех событий, связанных с миньонами, наш шеф выдвинул ультиматум и пошел на крайние меры. Информации мало, все держится в секрете. На сейчас, город Р наш, — зам немного выходит вперед, говоря нам это.
 — Нас в этой операции не задействовали, но в связи с ситуацией, можно ожидать провокаций! Так что с данного момента посты усилить, добавить наблюдательный пост и следить за рекой и противоположным берегом б*. Всем, кто не в охранении, начать рыть стрелковые ячейки нах, расчетам у своих орудий, на удалении десять — двадцать метров в лес от своих позиций, остальным вокруг лагеря. Кроме того, командирам орудий и начальникам служб пересчитать личное БК сотрудников на*. Должно быть двойное БК и гранаты б*, если не хватает, подходите и получаете на складе РАВ, столько, сколько вам надо. Всем быть бдительными, выезд в магазин и вообще за территорию запрещен, только если по спецразрешению. Так, кто у нас тут? — Гибон громко проговаривает это, и на последних словах посмотрел на своего небольшого роста зама. — Возьми людей на*, и на подходах, по берегу и от дороги расставь растяжки на*. Не гранаты, конечно, а только запалы, как сигналки будут бл*. Так, для всех еще раз повторю, в лес не ходить, передвижения по лагерю только по необходимости, и принять меры по маскировке, убрать под деревья с полян все к х*. Все, идите, делайте, будет еще инфа, сообщим. И да, при этом всем быть в готовности выдвинуться по команде, водителям проверить свои грузовики, самоходным орудиям тоже, возимым осмотреть ходовую часть и колеса. О всех неисправностях доложить старшему ремки. Теперь точно все.

 Как гром среди ясного неба эта информация. Только не во время войны с внешним врагом, подумалось. Озадаченные, расходимся по своим домам, судача и обсуждая услышанное. Что означает «город Р наш»? И что будет дальше?

 Резко улетучиваются настроения и планы перехода на другое направление, при таком повороте событий фронт может начаться прямо здесь, и может быть, и сейчас. Становится жутко, нет, не страшно, со страхом давно уже деловой разговор. И как вообще к этому всему относится, вот что непонятно.

 Ладно, может, позже ясности будет больше, а пока убиваю все трассера у нас в расчете еще в зачатке и напоминаю всем, что у нас контракт и наше дело война, а политика для политиков, и для дома в отпуске. Здесь нам надо выполнять задачи для достижения целей. С этими словами выгоняю всех, кроме Аркаши, с лопатами копать окопы у нашей дудки, чтобы все лишние мысли уходили в работу руками. Мы же с Аркашей, подсчитав, сколько нашим всем не хватает БК, идем на склад к РАВисту.

 Сегодня, конечно, уже не до занятий, много работы, да и видно по обеспокоенным лицам, как усиленно варят мозги сейчас у всех. Что же будет? — витает в воздухе безмолвный вопрос. Кто-то уже выхватывает за праздное шатание по лагерю, и теперь будет копать дополнительные стрелковые ячейки на самом опасном направлении, у туалета и большой мусорной ямы, где никто не хочет копать начинать.

 Телевизор в беседке начальства громко передает одни новости за другими, и мы в промежутках между работой останавливаемся как вкопанные, внимая тому, что передают. Только надо помнить, что СМИ показывают нужную картинку, а не реальную. Причины конфликта и его развитие — это одно, а вот факты, фактические действия практически все налицо. Особенно когда мы видим кадры из города действительно с нашими парнями, только вот комментарии свидетелей, кхм, мягко говоря, надуманны. С кем позже не разговаривал из участников тех событий, все в один голос говорили, что народ с радостью встречал наших бойцов, приносили еду, воду и постоянно спрашивали, чем они могут помочь нашим. Невероятно теплая атмосфера была, никто из гражданских не боялся, потому что знали — это наши.

 Но события развиваются стремительно, и вот уже посыпались сообщения о выдвижении колонны маршем в сторону столицы. И это новый удар по сознанию, что происходит, это реально? Мда, но это правда.

 Ко второй половине дня большая часть оборонительных укреплений вокруг нашего лагеря выкопана, все вооружились, посты усилены. Уралы и КамАЗы с зенитками поставлены в разных концах лагеря, они в принципе могут работать здесь, особенно вдоль дороги и по противоположному берегу. Это взамен пулеметов, которых всего два у нас. Патрон у С-60 небольшой, с добрую бутылку вина размером, но шуму может наделать много, они же в основном шрапнельные.

 Все напряжены и поглядывают друг на друга, ища поддержки. И так же судорожно все хватают горсти информации из новостей, где двигаются, что происходит вообще, нам-то пока приказ не отдают, только быть в готовности. А мы и готовы, перевести дудку в походное пару минут всего и цепляй, вот только Урала всего три, хотя если зацепить за Урал с зениткой, тогда все вывезти сможем. Черт, БК же еще. С этим подольше.

**********

Здесь опубликован отрывок четвертой, заключительной, главы моей повести "Изгнанники рая. Книга вторая".

Прочитать целиком книгу "Изгнанники рая. Книга вторая" можно, приобретя её на ozon. Ссылка есть в описании страницы автора.