Барынька

             - Поди ж, ты! Ужо барынька наша-то, нового полюбовничка себе присмотрела! А чё! Барину-то, Корнелию, по осени девяносто годков  стукнуло, да по темечку! Он-то, ужо, не помнит, что у него женка  имеется. Думал племяш его, Казимир, что отдаст ему внучку Данусю Вольдемаровну взамуж. А как помрет его дядька двоюродный Корнелий, в скорости так и достанется все Данусе Вольдемаровне  и титул, и имение, и богатство, а потому и дед Казимир не в накладе останется. А барин-то наш, Корнелий, ужо, двадцать годков опосля женитьбы прожил, да и барынька свои сорок годов отметила с полгода тому.

            Змея она лютая – подколодная, полька этая! Скольких парней, да девок крепостных запорола, загубила, попортила, злодейка! Вот ноне, за Демидку  Авдотьиного принялась! Демидке-то всего осьмнадцатый годок, а на зорьке Варька, горничная барыньки, из спальни барыньки Демидку выпроваживала! Хоть и рослый и сильный он парнишка, а все одно – дитё он еще малое, неразумное, что в блуд его вводить?! Мамка его, Авдотья, ночи не спит, хлеба не ест, слезами умывается, исхудала вся! А чё, сделать-то может? Слезами горю не поможешь! Загубит сыночка, Димидку, барынька, как и тятю его, Лексея, загубила! Мы-то про все знаем, про все помним…
 
              Барыньке всего  девятнадцатый годок шел, а барину Корнелию, седьмой десяток исполнился. И с первой бариней-то  детишек у него не случилось, да и с этой не намечалось. А дед Дануськин, Казимир,  требовал  от нее дитятю мужеского пола, наследника рода Чеславских . Кавалеров ей привозил каждый год новых. Одного за другим, чтобы барыньку обрюхатить-то. Да, три раза только девки народились. Дед Казимир, девок-то в Польщу увозил, да в монастыри, ихние,  католические пристраивал.


              Барынька наша во вкус вошла полюбовников менять, как банты в косах! Вот и присмотрела она Лексея-то!В конюхах он на дворне у нее служил. А Лексей пригожий был – заглядение! Высокий, могучий, как дуб, косая сажень в плечах,  чуб черный с волной, глаза синие,  брови черные густые в разлет, губы пунцовые. А силища была – телегу, груженную мешками с зерном, заместо коняки, с поля до амбару, пять верст на себе потянуть мог! Скинет бывало рубаху ополоснуться у колодезя, а мышцы на руках, на груди, на спине – как валуны каменные, так и ходят, так и играют! Девки и молодки алым цветом заливаются, глаза прячут от красы такой! Вот и запала, барынька наша, на Лексея! Не соромилась  люду, сама на нем, как шишка на елке зависала. А он-то, чё поделать мог? Крепостной человек воли над собой не имеет!

              А была у Лексея любовь-девица, Любавой ее звали .Шешнадцать годков ей было, а Лексею  - двадцать пять. Ожидал Лексей, когда Любавушка в возраст войдет, осьмнадцать ей сполнится, тогда и засватал бы ее Лексей. И Любава на него заглядывалась, рубаху ему венчальную вышивала.  Оберегал ее Лексей, как сокровище, грошик до грошика копил, чтобы наряд ей самый лучший на свадьбу справить. Весь народ про любовь их знал, радовался за них!

          
             Барынька-то, на  Лексея вешалася, подарками его засыпала, деньги большие сулили, чтобы любовь его купить, чтобы в постель-то уложить и сына с ним зачать. Горы золота сулила, если родит сына от него, вольную ему отпишет,  управляющим сделает, а как помрет барин – в мужья его возьмет! Да не тот мужик был Лексей, чтобы душу свою продать, ведь  жила в душе его, уже, верная и горячая любовь к Любавушке-лебедушке! Отказал он барыньке, не таясь  перед людьми:
            -Прости, холопа своего Лексея, барыня-сударыня Дануся Вольдемаровна! Не могу я на посулы твои ничем ответить! Есть у тебя власть надо мной, над телом моим, хочешь забей, хочешь убей, хочешь продай! Но, над душой моей у тебя власти нет и никогда не случиться! В душе моей живет только невеста моя, Любавушка, и никогда никого кроме нее не будет!


              Рассвирепела барынька-то, хотя молода была, а безжалостна! Чисто ведмедица у которой дитятю забрали. Позвала она гайдуков своих, заперли они Лексея в подвал. А потом и Любавушку к себе призвала. На кухне девица служила, ладно хлебы с матушкой своей Ариной пекла, сладости разные на меду для барыньки.Пришла Любава по зову барыни. Окинула  барыня девушку  глазами злыми. А Любавушка – чисто лебедушка! Росту невеликого, но стройна, как молодая березонька, коса цвета медового золота ниже пояса с руку толщиной, глаза большие, зеленые, как два омута, заглянешь – потонешь в них, талия,  - ладонями обнять, грудки небольшие, упругие, девичьи…


              Зло еще больше охватило барыньку! Вновь гайдуков своих троих призвала:
             - Вот вам, верные гайдуки мои, девка, в награду до утра, за верную службу! И, чтобы утром она на ногах не стояла! Вытащите потом ее на задний двор к столбу позорному привяжите и каждый по десять плетей ей дайте. Да, не забейте до смерти! Очуняет немного, отдайте ее Сидору-пасечнику в жены. Дед глухой, будет она на пасеке жить и дедке помогать!


               Поутру, глядел Лексей из подвального окошка, как Любушку его, истерзанную за ночь тремя  гайдуками, привязали за руки, за ноги к столбу позорному, сорвали с нее оставшуюся, окровавленную одежонку и голую стегали  кнутами извозничьими, как била из ран кровушка фонтанами! Не кричала девушка, голос от боли пропал, а потом и умом она тронулась!


               Не Любавушка кричала, а Лексей кричал, волком выл от беспомощности и боли сердешной  в подвале! Когда открыли подвал гайдуки к вечеру по велению барыньки, лежал  Лексей на земле белый, как лунь, ни одной волосинки - ни в волосах, ни на лице, ни на груди его могучей, не было черной! Покусанные до крови губы, запеклись черной рваной коркой, яркие, синие глаза потухли, стали серыми, безжизненными. Окатили водой из кадки гайдуки Лексея, во двор выволокли. А там, барынька, уж дворню созвала и объявила, что дает Лексею в жены Авдотью. Авдотья хроменькой была, конь в детстве копытом ударил. Кость и срослась неправильно. Авдотья швеей была знатной, вот барыня и отблагодарила ее  - дала в мужья Лексея, хотя Авдотья на тринадцать лет старше него была. Наказала барынька, чтоб через год они сына родили, иначе забьет она обоих плетью до смерти!
             

               Любава болела сильно после пыток, что барыня ей устроили, а спустя три месяца померла она. Недолго пожил и Лексей. Как узнал, что понесла Авдотья дитя, поклонился в ноги ей, прощения попросил, а потом пошел на могилку Любавы и зарезал себя ножом. Прямо в сердце ударил, отдал ей его, как и обещался.


              И тут, злоба барыньки не улеглась! Похоронили Лексея, не то, чтобы рядом с Любавушкой, а и вовсе вдали от погоста, под березкой у проезжей дороги…
 
               Вот, теперичи, змея, барынька-то наша, за Димидку принялась! Сколько-то жизни она пареньку отмерит, незнамо…