Назначение 8

      извлечение из повести
      _____________________

       «Потом мы стали взрослыми, махая бодро веслами…», – есть такие слова из песни. Человек может полноценно и не осознавать именно то самое, что он уже повзрослел «со всех сторон». Не всегда к месту может быть проявляться некое созвучие «возраст и должность», «образование и достижения».
      По этому поводу, когда уже и образование имелось, и профессионализм какой-то был, но все же, никак не приходило то самое жизненное умиротворение для того, чтобы громко сказать не только самому себе: «Будем же взаимовежливы, товарищи! Достаточно хлебать все то, что уже навыворот… Оглянитесь!!! Смотрите не только вокруг, но и в самих себя. Смелее… Не осматривайтесь, а четко определитесь насчет того, что мешает не только служить, но и просто жить».
      Это так, просто вспомнилось. Было дело – когда-то один офицер, фамилию которого уже Судареву никак было не припомнить, а звали того Валерий Степанович, а среди своих «Валера». Именно он создал «тот самый случай», который очень даже заставил повзрослеть по-настоящему.
      Обыкновенная командировка комсомольского актива одного авиационного объединения, что проводилась по плану – 2 раза в год, и проводилась пару дней со стандартной повесткой дня, типа: «Партия – наш рулевой!», «Решения … съезда КПСС – в жизнь!», «О высоком воинском сознании комсомольцев-ленинцев…», и что-то подобное.
      Всегда эти самые мероприятия с «активными ребятами» от ВЛКСМ были некой отдушиной от периодической духоты надоевшего гарнизона. Перелет в другое место сулил разные впечатления. Предвиделась и определенная «воля», а именно – это встречи с разными людьми и, не важно, знакомыми, или нет… Пусть будет хоть кто-то! Но, несомненно, это были офицеры других «дружественных» частей, другие лица…

      День прилета обычно был связан с посещением столовой – прямым ходом автобус следовал к лётно-технической столовой, где обязательно встречались знакомые товарищи.   
Далее, движение в офицерский клуб для регистрации в качестве делегатов, там же, в библиотеке, оставляли свои личные вещи, ознакомлялись с порядком работы конференции, уточняли темы выступлений и последовательность, передавали один экземпляр выступления в рабочую группу, а потом подходило время ужина.
Из столовой до гостиницы топали самостоятельно, разговаривали, шутили, смеялись, курили. Все знали, что после обустройства в гостинице что-то, да начнется, ведь традиционные вечерние посиделки никто не отменял.

При оформлении документов на заселение в гостиницу, дежурная по гостинице как-то очень внимательно читала командировочные удостоверения, тщательно проверяла фамилии по списку делегатов, периодически поглядывая в сторону Сударева и его товарищей. Потом вышла в комнату, что здесь же, за стойкой и, закрыв за собой дверь с табличкой «Служебное помещение», звонила кому-то. Было слышны отдельные слова и фразы:
      – «Да, прибыли четверо… Куда их? Ничего особенного… Фамилии…», – разговор шел как будто о тех, кого ждали. Потом была и такая фраза:
      – «…согласовано с политотделом воздушной армии… Не знаю, как сказать… Понятно, что на двое суток… Ничего не случится… Есть такой…».
      Дверь отворилась, и вновь появившись за стойкой, внимательно глянув на ожидавших, протянула ключ:
      – «На второй поднимайтесь…  Номер угловой… Там две комнаты», – как будто хотела создать интригу, улыбнулась, и вымолвила:
      – «Размещайтесь пока что …».

      Поднявшись на второй этаж, сходу сообразили, куда надо двигаться – только в левое крыло. Было понятно, что в этом самом крыле всего-то четыре двери. Отворив дверь, Сударёв и его товарищи попали в просторную прихожую с большим зеркалом и шкафами для одежды.
      На лицах прибывших, явно читалось удивление – гостиничный номер состоял из двух просторных комнат, бытовой комнаты, кухни, комнаты, посередине которой стоял большой овальный стол с шестью добротными стульями с высокими спинками, над столом массивная люстра под хрусталь, на тумбе со стеклянными дверцами стоял внушительных размеров телевизор «SONY» …
      Сразу стало понятно, что это не простой гостиничный номер…
      – «Да-а-а, ну мы и попа-а-али… Это же генеральские апартаменты…», – выдал кто-то довольно четкое предположение. Это было как раз так.
Неожиданно подал «голос» телефон. Переглянувшись, подавая друг другу немые вопросы, офицеры как раз не ожидали, что придется еще и отвечать кому-то по телефону. Завершив испускание чуть приглушенного сигнала, телефон замолк: «У-у-уфф…», так именно выдохнули делегаты. Но, не более чем через 10 секунд, телефон вновь дал о себе знать….
      – «Старший лейтенант Сударев ….», – бодрым голосом представился, на что услышал:
      – «Как там у вас? Определились, кто где будет спать?», – спросил женский голос. Звонила та самая женщина дежурная-администратор, сделав паузу, дала четкое разъяснение:
      – «Занимайте …. Кто как определится… Сами там. Не разучились еще на раскладушках спать?», – мягко хохотнув, телефонная трубка замолчала.

      Определились быстро. Кинули на картах – «21». Сударев оказался в числе тех, кто мысленно готовил себя к ночевке на раскладушке. Никакого разочарования... Но, вот только что ожидало впереди помимо раскладушки?
      Чтобы не терять время, разгрузили под предстоящие офицерские посиделки содержимое сумок на кухонном столе – четыре армейских фляжки высококачественного спирта-ректификат, пиво «Боргио» в стеклянной и металлической таре, краковскую колбасу, различные мясные консервы – тушенка-паштет-гуляш-печеночный фарш, сосиски, а также зеленый горошек-«супер-закусон», пару больших железных банок консервированных ананасов, пара буханок черного, с присыпкой тмином, хлеба.

      С удовольствием обнажили свои натоптанные, натруженные ступни, которые весьма были рады такой обуви, как домашние тапочки. Омовение холодной водой придало бодрости.   
      Делегаты готовились переоблачиться в спортивные костюмы, и уже прикидывали, что можно разогреть из консерванта на кухне, а колбасу единогласно решили отварить, тем более из столовой была позаимствована горчица, которую с разрешения официантки отделили в полиэтиленовый пакетик.

      Приготовления к посиделкам, да и некое планирование вслух, включая и то, когда пойти за раскладушками к дежурной, было прервано внезапным появлением …
      В дверном проеме большой комнаты появилась та самая доброжелательная женщина – дежурный-администратор, в руках ее была огромная чугунная сковорода с пузырящимся желтым омлетом, на поверхности которого растеклись кусочки консервированного сыра.
      Это было весьма неожиданно! Чудный запах от простого и аппетитного блюда мгновенно заполнил пространство гостиничного номера. Но, из кратковременного оцепенения всех нас вывел капитан. Выглянул из-за спины дежурной и, мягко подтолкнув ее, громко и четко, чуть врастяжку произнес:
      – «Товарищи-офицеры-ы-ы-ы! Представляюсь по случаю присвоения очередного звания. Будем знакомы…».
      Дежурная ловко определила сковороде центральное место на столе, потом в апартаментах появилась еще одна женщина. Вдвоем, они бесшумно и профессионально засервировали содержимое части консервных банок на столе. Фаянсовые тарелки и блюдца с салатниками заняли свои места, появилось пара графинов в сопровождении толстостенных рюмок, стаканы в подстаканниках под бронзу, вилки, ложки, бумажные салфетки, как будто гости-лебеди, ознаменовали предстоящее торжество.

      Капитан тот оказался помощником начальника политотдела дивизии, и был он среди всех присутствующих самым старшим по званию. Как-то все складывалось удачно – и горячее блюдо с заботой от дежурного-администратора, и неожиданное знакомство с тем самым, который завтра будет руководить работой комсомольского актива. «Вот только откуда такая «удача» подкатила?», – именно так тогда подумал старший лейтенант Сударев. Наблюдая, как легко и непринужденно «комсомолец дивизии» знакомился с товарищами, ненавязчиво рассказывая о себе, своей службе в политотделе…
      Сударев как будто при всем этом и удивлялся, но почему-то не опасался такого расположения со стороны старшего товарища такого ранга. «Что его привело к нам? Неужели так важны для него мы, офицеры из другого гарнизона?».
      По внешнему виду капитан не напоминал того, кто уже употребил определенную «дозу», и ищет компанию, чтобы «догнаться».

      В командировках, среди офицеров, всегда завязываются знакомства очень быстро, без всяких обязательств, выгоды – это примерно так:
      – «Привет! Что, уже заселился? Откуда будешь? Надолго сюда?».
Конечно, знакомство быстрое, с учетом категории-старшинства по званию, а уж посиделки с возлияниями, да преферанс на интерес, так это как за здравствуй
      Все четко было у капитана – отглаженные китель, брюки из диагональной материи для старшего офицерского состава, шитая на заказ фуражка, судя по форме - бакинская, новенькие погоны, форменная чехословацкая рубашка, справа – «ромбик», слева – пара сиротливых планок «три и две дороги» – медали «За безупречную службу» 3-ей и 2-ой степеней.   

      Посиделки затянулись далеко за полночь. Разговоры были самые разные.
Почему-то вспомнился весьма крылатый анекдот, который был «из жизни». Сударев как раз знал, как периодически собирались товарищи в определенных местах, чтобы поговорить «о том – о сём», расписать «пульку», сыграть в нарды, да и бывало, что в клубе активно гоняли бильярдные шары… Не обходилось это все без хорошего спирта-ректификата. Опасности, конечно же, подстерегали обычно от двух персон – комбата, и его заместителя по политчасти. Таких персон всегда хватало, где-то даже тем персонам способствовали секретари бюро КПСС ВэЧе. Все они всегда были в меньшинстве, но их постоянные попытки были направлены в отношении большинства.
      Так вот, как раз эти персоны, наверняка породили тот самый анекдот. Рассказывали тот самый анекдот многие из товарищей. Кто приукрасил чего в рассказе, кто нарочито смачно расписывал ситуацию – это называется «в картинках», но в итоге заливались хохотом все.

      Выпито было почти всё. Потом пили просто крепкий, цейлонский чай со сгущенным молоком и шоколадом «Гвардейский». Разговоры были по теме конференции. Курили мало, да и не хотелось как-то.
      Сентябрьская прохлада тотально изгнала табачную сумерь из гостиничного номера, помогая активистам пытливо штудировать-редактировать свои выступления.
      Еще за месяц до той самой конференции была организована подготовка выступлений лично замполитом. Новоиспеченный полит-вождь уровня ОБАТО только что получил погоны с двумя просветами, и всерьез занимался со своим полит-воинством. На занятиях тех, что начинались сразу после окончания утреннего построения, замполит досконально изучал сведения о деятельности комсомольских организаций подразделений, фамилии комсомольцев-передовиков, отличников боевой и политической были на слуху. Как говорил замполит:
      – «Товарищи, в докладах каждого должна быть почеркнута роль КПСС! Не следует забывать, как Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачёв указывал… Все мы, как члены партии оказались в период крутого перелома… Это нас всех обязывает более глубоко вникать в жизнь каждого комсомольца… Они, комсомольцы…», – замполит внимательно обвел взглядом присутствующих, чуть приостанавливая свой пытливый взор на каждом, и продолжил: «… те самые, в ком есть надежда. Это будущие члены ленинской партии… Это наши помощники, и даже – соратники. Если точнее – XXVII съезд вошел в историю как съезд стратегических решений, а направление очень серьезное – это грядущее революционное обновление во всех сферах жизни советского общества…».
      Конечно же, те самые «занятия» от замполита ОБАТО отличались от нынешнего мероприятия при участии старшего товарища по линии ВЛКСМ, уровня политотдела авиационного объединения. Замполит «брал слово», и информация лилась нескончаемым потоком, лишь периодически, заглядывая в тексты-справки-доклады от подчиненных, как будто пытаясь взглядом пригвоздить подчиненного, задавал вопрос:
      – «Что-о-о, не очень-то дело продвигается?! Знать надо личный состав… Посмотрите, кто окружает Вас!!!», – и всё что-то в этом направлении.

      Капитан внимательно слушал каждого. Обычно, когда определенная четверть доклада была посвящена руководящей роли партии и его верному помощнику-комсомолу, и это звучало, капитан чуть хмурился, мимика его мужественного и скуластого лица как будто начинала складываться в чуть кисловатую физию, а потом он говорил:
      – «Слушай, хоро-о-ош… Давайте так… Все эти лозунги не истребить, не убить, не задушить… Надо больше указывать на достижения, отмечать комсомольцев, называть фамилии, кто сколько служит, их должности… Может быть привести какие-то случаи – кто-то кому-то помог-выручил, и еще-о-о-о… Надо не забывать, и говорить о тех, кто не является комсомольцем… Конечно же, в выступлении должны указываться достойные… Это так всегда –  комсомольцев фамилии звучат, а ребят, которые еще не вступили в наши ряды почему-то забываем... Потом надо указать на недостатки… В недостатках-то у нас…», – капитан чуть прищурился, выдержал паузу, криво улыбнулся, и продолжил, – «…всегда полный достаток. Предлагать надо пути по искоренению случаев нарушений… Всех нарушений! «Разбейте» эти самые нарушения по группам, и коротко и четко о них… Еще-о-о-о! Это важно – оставьте хотя бы пару минут для того, чтобы Вы могли обратиться к участникам примерно так:
      – «Товарищи, у кого будут вопросы, предложения, замечания, справки?» … Надо быть готовым отвечать… Если спросят-зададут вопрос какой. Вы на трибуне, вы – докладчик! Вам дано право «держать слово» – выступать перед коллективом... Пользуйтесь своим правом, высказывайтесь, не сдерживайте себя… Но и не заноситесь! Уверены если, что Вы правы, так и говорите. Хуже будет, когда наступит время оценки самого себя, а Вы даже и не высказались …».
      
__________________________________________
      
      Прицельно рубанув сжатым кулаком по видавшему виды темно-зеленому дыроколу, чтобы уж наверняка. Листов писчей бумаги поднабил вплотняк...
      – «Чтобы одним ударом... Да-а-а и хорош уже на сегодня...», –  ан-н-н, нет – согнулся вытертый до металла рычаг. Сударев с сожалением посмотрел на изувеченного труженика милицейской канцелярии.
      Потянув листы документов, увидел, что почти все, кроме одного, имеют соответствующие отверстия для скоросшивателя. "Не хватило либо силы, либо дырокол "устал" просто...", - именно так подумал Сударев, рассматривая не совсем уж и белые, а даже чуть желтовато-коричневатые носители печатных тестов.
      Аккуратно установил тот самый лист в соответствующее положение, подумав:
– «Всего-то чуть не хватило... Дырокол в утиль... А-а-а, может как раз и не надо было так упираться?», – затеял он с самим собой разговор, – «Наверняка, если бумаги пропустить через дырокол за два-три приема, не вышел бы из строя труженик... Служил бы себе еще, да служил... Вот и бывает – упорствуешь, добиваешься, порой и «придушивать» нерадивых приходится – воспитывать, значит... Если можно так сказать...».
      Глубоко вздохнул, зачем-то отодвинул от себя дырокол с тем самым листом бумаги, прищурился и, протянув руку, мягко коснулся деформированного рычага, чуть нажал – «ц-ы-ы-ык»...: «Звук-то даже как будто уже и не тот... Спокойный... Стоило того, чтобы целых двадцать листов прошпилить?», – как будто сделал для себя открытие. «Отдам завтра старшине из ИВС, пусть попытается выровнять рычаг... Послужит еще».
 
      На мгновение память перенесла его в тот самый клуб, в тот самый гарнизон, где он был делегатом на комсомольской конференции.
      – «Там как раз был точно такой же дырокол... Только новее... Цвет вот только какой? Шлепал тогда прапорщик по рычагу дырокола как будто даже с упоением... Листы из-под дырокола перекочевывали в папки из толстого картона, где и находили свое место, устроившись на металлических лентах скоросшивателя. Нда-а-а... Все течет, изменяется... Сейчас и папки другие, и скоросшиватели посовременней, а дыроколы как будто те же самые», –  взяв аккуратно лист, испещренный текстом, отправил ко всем остальным, защелкнув скоросшиватель.
      – «Да-а-а, уж... Скоросшиватель другой, а память все равно великая вещь!», –  повернул ключ, запирая нутро сейфа, вспомнил:
      – «А-а-а, во-о-от о том самом анекдоте, чуть было не забы-ы-ыл!», – мысленно встрепенулся Сударев, с удовольствием позволяя памяти перенести его в не совсем далекое, но, все же, в прошлое.
      
      КАК РАЗ ТОТ САМЫЙ АНЕКДОТ:
      Докладывал как-то соглядатай некому майору по телефону. Майору, который охотился за своими подчиненными, якобы с пьянством и алкоголизмом боролся он.  Тихо так, но густым шепотом по прямому телефону соглядатай:
      – «Товарищ майор, сидят в каптерке… Выпивают. Да-а-а, хорошо слышно… как кружками чокаются…», – а тот самый майор спрашивает соглядатая-стукача
      – «О чем разговаривают-то? Слышно?», – на что соглядатай докладывает:
      – «О бабах разговор ведут. Кто что вспоминает… Имен и фамилий не называют, только примерно даты… Населенные пункты и гарнизоны тоже не называют…», – на что майор грозно так отвечает, и тут же дает совет:
      – «Слушайте там! Говорят пусть о чем угодно – о политике, анекдоты рассказывают, кто когда гонореей переболел, матерятся, в нарды, в карты играют…, хоть в настольный хоккей! Но-о-о, как только начнут вести разговоры о повышении боевой готовности-и-и, то сразу звони мне… Это и будет тот самый сигнал, что все «дошли до кондиции» … И-и-и, тогда уж-ж-ж, точно! Прихвачу голубчиков… Главное - не просахатить момент! Тогда не отвертятся... Повнимательней там, чтобы не упустить, а то опять начнут о бабах разговоры…».