Назначение 8

      извлечение из повести
      _____________________

      «Потом мы стали взрослыми, махая бодро веслами…», – есть такие слова из песни. Но, не всегда человек может полноценно сознавать именно то самое, что он уже повзрослел «со всех сторон». Не всегда к месту может быть проявляться некое созвучие «возраст и должность», «образование и достижения».
      По этому поводу, когда уже и образование имелось, и профессионализм какой-то был, но все же, никак не приходило то самое жизненное умиротворение для того, чтобы громко сказать не только самому себе: «Будем же взаимовежливы, товарищи!       
      Достаточно хлебать все то, что уже навыворот… Оглянитесь!!! Смотрите не только вокруг, но и в самих себя. Смелее… Не осматривайтесь, а четко определитесь насчет того, что мешает не только служить, но и просто жить».

      Это так, просто вспомнилось. Было дело – когда-то один офицер, фамилию которого уже Судареву никак было не припомнить, а звали того Валерий Степанович, а среди своих «Валера». Именно он создал «тот самый случай», который очень даже заставил повзрослеть по-настоящему.

      Обыкновенная командировка комсомольского актива одного авиационного объединения, что проводилась по плану – 2 раза в год, и проводилась пару дней со стандартной повесткой дня, типа: «Партия – наш рулевой!», «Решения … съезда КПСС – в жизнь!», «О высоком воинском сознании комсомольцев-ленинцев…», и что-то подобное.
      Всегда эти самые мероприятия с «активными ребятами» от ВЛКСМ были некой отдушиной от периодической духоты надоевшего гарнизона. Перелет в другое место сулил разные впечатления. Предвиделась и определенная «воля», а именно – это встречи с разными людьми и, не важно, знакомыми, или нет… Пусть будет хоть кто-то! Но, несомненно, это были офицеры других «дружественных» частей, другие лица…
      
      День прилета обычно был связан с посещением столовой – прямым ходом автобус следовал к лётно-технической столовой, где обязательно встречались знакомые товарищи. Далее, движение в офицерский клуб для регистрации в качестве делегатов, там же, в библиотеке, оставляли свои личные вещи, ознакомлялись с порядком работы конференции, уточняли темы выступлений и последовательность, передавали один экземпляр выступления в рабочую группу, а потом подходило время ужина.
      Из столовой до гостиницы топали самостоятельно, разговаривали, шутили, смеялись, курили. Все знали, что после обустройства в гостинице что-то, да начнется, ведь традиционные вечерние посиделки никто не отменял.

      Под офицерские посиделки появлялось на большом, со светлой растрескавшейся полировкой, столе, нечто. Однозначно – спирт-ректификат, пиво «Боргио» в стеклянной и металлической таре, краковская колбаса, различные мясные консервы – тушенка-паштет-гуляш-печеночный фарш, сосиски, а также зеленый горошек-«супер-закусон», пара буханок черного, с присыпкой тмином, хлеба.
      При оформлении документов на заселение в гостиницу, дежурная по гостинице как-то сразу проявила доброжелательное отношение к гостям-активистам.

      Спустя чуть более одного часа, распахнулась дверь, и на пороге появилась та самая доброжелательная женщина – дежурный-администратор, в руках ее была огромная чугунная сковорода с пузырящимся желтым омлетом, на поверхности которого растеклись кусочки консервированного сыра.
      Это было весьма неожиданно! Чудный запах от простого и аппетитного блюда мгновенно заполнил пространство гостиничного номера. Но, из кратковременного оцепенения всех нас вывел капитан. Появился он в дверном проеме, выглянул из-за спины дежурной и, мягко подтолкнув ее, громко и четко, чуть врастяжку произнес:
      – «Товарищи, офицеры-ы-ы-ы! Представляюсь по случаю присвоения очередного звания. Будем знакомы…».

      Дежурная ловко определила сковороде центральное место на столе, распределила многочисленные консервные банки на столе, как будто производя некую сервировку, потом принесла несколько фаянсовых тарелок, блюдца, стаканы в подстаканниках под бронзу, вилки, ложки, упаковку бумажных салфеток.
      Капитан тот оказался помощником начальника политотдела дивизии, и был он среди всех присутствующих самым старшим по званию. Как-то все складывалось удачно – и горячее блюдо с заботой от дежурного-администратора, и неожиданное знакомство с тем самым, который завтра будет руководить работой комсомольского актива.
«Вот только откуда такая «удача» подкатила?», – именно так тогда подумал старший лейтенант Сударев. Наблюдая, как легко и непринужденно «комсомолец дивизии» знакомился с товарищами, ненавязчиво рассказывая о себе, своей службе в политотделе…
      Сударев как будто при этом и удивлялся, но почему-то не опасался такого расположения со стороны старшего товарища такого ранга. «Что его привело к нам? Неужели так важны для него мы, офицеры из другого гарнизона?».
      По внешнему виду капитан не напоминал того, кто уже употребил, и ищет компанию, чтобы «догнаться».

      В командировках, среди офицеров, всегда завязываются знакомства очень быстро, без всяких обязательств, выгоды – это примерно так:
      – «Привет! Что, уже заселился? Откуда будешь? Надолго сюда?». Конечно, знакомство быстрое, с учетом категории-старшинства по званию, а уж посиделки с возлияниями, да преферанс на интерес, так это как за здравствуй.
Все четко было у капитана – отглаженные китель, брюки из диагональной материи для старшего офицерского состава, новенькие погоны, форменная чехословацкая рубашка, справа – «ромбик», слева – пара сиротливых планок «три и две дороги» – медали «За безупречную службу» 3-ей и 2-ой степеней.   
 
      Посиделки затянулись далеко за полночь. Разговоры были самые разные.
      Почему-то вспомнился анекдот, когда один офицер хотел «прихватить» своих подчиненных, когда те будут в «хорошей» кондиции от спиртного. И, чтобы уж «отнекаться» типа: «Да-а-а, что Вы?! Это Вы-ы-ы?! Совсем не пьян… Вы, товарищ…, ошибаетесь, мы здесь собрались вопросы боевой готовности и воинской дисциплины обсудить», у них бы никак не получилось.

      Выпито было всё. Потом пили просто крепкий, цейлонский чай со сгущенным молоком и шоколадом «Гвардейский». Разговоры были по теме конференции. Курили мало, да и не хотелось как-то.
      Время за полночь, сентябрьская прохлада тотально изгнала табачную сумерь из гостиничного номера, активисты пытливо штудировали-редактировали свои выступления. Капитан внимательно слушал каждого.
      Обычно, когда определенная четверть доклада была посвящена руководящей роли партии и его верному помощнику-комсомолу, и это звучало, капитан чуть хмурился, мимика его мужественного и скуластого лица как будто начинала складываться в чуть кисловатую физию, а потом он говорил:
      – «Слушай, хоро-о-ош… Давайте так… Все эти лозунги не истребить, не убить, не задушить… Надо больше указывать на достижения, отмечать комсомольцев, называть фамилии, их должности… Может быть привести какие-то случаи – кто-то кому-то помог-выручил, и еще-о-о-о… Надо всегда говорить о тех, кто не является комсомольцем… Конечно же, в выступлении должны указываться достойные… Это так всегда. Потом надо указать на недостатки… В недостатках у нас…», – капитан чуть прищурился, выдержал паузу, криво улыбнулся, и продолжил, – «…всегда полный достаток. Предлагать надо пути по искоренению случаев нарушений… Всех нарушений. Разбейте эти самые нарушения по группам, коротко о них… Потом четко изложить… Еще-о-о… Это важно – оставьте хотя бы пару минут для того, чтобы Вы могли обратиться к участникам примерно так: «Товарищи, у кого будут вопросы, предложения, замечания, справки?»… Надо быть готовым отвечать… Если спросят-зададут вопрос какой. Вы на трибуне, вы – докладчик! Вам дано право «держать слово» – выступать, так что пользуйтесь своим правом, высказывайтесь, не сдерживайте себя… Уверены если, что Вы правы, так и говорите. Хуже будет, когда наступит время оценки самого себя, а Вы и не высказались даже…».
           
      Рубанув сжатым кулаком по видавшему виды темно-зеленому дыроколу, чтобы уж наверняка, да и листов писчей бумаги поднабил вплотняк...
      "Чтобы одним ударом... Да-а-а и хорош уже на сегодня...", - ан, нет - согнулся вытертый до металла рычаг. Сударев с сожалением посмотрел на изувеченного труженика милицейской канцелярии.
      Потянув листы документов, увидел, что почти все, кроме одного, имеют соответствующие отверстия для скоросшивателя. Не хватило либо силы, либо дырокол просто "устал", да и не смог осилить не совсем белых, даже чуть желтовато-коричневатых носителей печатных тестов.
      Аккуратно установил тот самый лист в соответствующее положение, подумав: "Всего-то чуть не хватило... Дырокол в утиль... А-а-а, может как раз и не надо было так упираться?", - затеял он с самим собой разговор, - "Наверняка, если бумаги пропустить через дырокол за два-три  приема, не вышел бы из строя труженик... Служил бы себе еще, да служил... Вот и бывает - упорствуешь, добиваешься, порой и "придушивать" нерадивых приходится - воспитывать... Если можно так сказать...".
      Глубоко вздохнул, зачем-то отодвинул от себя дырокол с тем самым листом бумаги, прищурился и, протянув руку, мягко коснулся деформированного рычага, чуть нажал - "ц-ы-ы-ык"...: "Звук-то даже как будто уже и не тот... Спокойный... Стоило того, чтобы целых двадцать листов прошпилить?", - как будто сделал для себя открытие. "Отдам завтра старшине из ИВС, пусть попытается выровнять рычаг... Послужит еще".   
      
      На мгновение память перенесла его в тот самый клуб, в тот самый гарнизон, где он был делегатом на комсомольской конференции.
      "Там как раз был точно такой же дырокол... Только новее... Цвет вот только какой? Шлепал тогда прапорщик по рычагу дырокола как будто даже с упоением... Листы из под дырокола перекочевывали в папки из толстого картона, где и находили свое место, устроившись на металлических лентах скоросшивателя. Нда-а-а... Все течет, изменяется... Сейчас и папки другие, и скоросшиватели посовременней, а дыроколы одни как будто те же самые", - отправил лист испещренный текстом ко всем остальным, щелкнул скоросшиватель.
      "Да-а-а, уж... Скоросшиватель другой, а память все равно великая вещь!", - повернул ключ, запирая нутро сейфа, и вспомнил:
      "А-а-а, во-о-от о том самом анекдоте, чуть было не забыл!", - мысленно встрепенулся Сударев, с удовольствием позволяя памяти перенести его в не совсем далекое, но, все же, в прошлое.
      КАК РАЗ ТОТ САМЫЙ АНЕКДОТ:
      Когда докладывал соглядатай тому самому «офицеру-прихватчику», тихо так, по прямому телефону:
      – «Товарищ майор, сидят в каптерке… Выпивают. Да-а-а, хорошо слышно, как кружками чокаются…», – а тот самый майор спрашивает соглядатая-стукача:
      – «Разговаривают о чем? Слышно?», – на что соглядатай докладывает:
      – «О бабах разговор ведут. Кто что вспоминает… Имен и фамилий не называют, только примерно даты… Населенные пункты и гарнизоны тоже не называют…», – на что майор грозно так отвечает, и тут же дает совет:
      – «Слушайте там! Пусть они о чем угодно говорят – о политике, анекдоты рассказывают, кто гонореей переболел, матерятся, в нарды играют… Но, когда начнут вести разговоры о повышении боевой готовности, то сразу звони мне… Это будет тот самый сигнал, что все «дошли до кондиции», и можно уже будет «прихватить» голубчиков. Не отвертятся... Повнимательней там! Чтобы не упустить момент, а то опять начнут о бабах разговоры…».