Фатум Вольтумны

Звезды выпуска элитного колледжа отправляются в город под куполом для участия в престижном турнире “Игры Алого Рассвета”. Однако участники быстро понимают, что выжить на арене — не самое… страшное. Он — ярость и сила, она — ум и интуиция. Оба оказались на турнире не по своей воле, но пути назад нет. Чтобы разорвать бесконечный цикл боли и обмана, воскресить из пепла любовь и постараться не потерять себя среди собственных отражений, нужно всего лишь… выйти из-под контроля и стать опасными для системы. Охота началась. Но кто загонит кого?..

Приготовьтесь к гонке, полной адреналина, интриг и вопросов о том, что значит быть человеком.

Жанры: неонуар, посткиберпанк, антиутопия, боевик, постапокалипсис


ГЛАВА 1

Разлившись густой, холодной краской, сумерки равнодушно слизали осколки света, разбросанные по кронам и стволам изогнутых деревьев. Природа задыхалась в когтистых лапах незримого монстра. Знойная духота не спешила уползать в логово тьмы. Она ненасытно вытягивала остатки кислорода, заставляя всё живое корчиться в муках.

«Как в вакууме», — подумала Анаис, тяжело дыша.

То и дело она припадала к потертой флаге с водой в тщетной попытке охладиться. Ей нестерпимо хотелось пить, а от недостатка кислорода накрывала паническая атака с мыслями: «Нечем дышать! Это конец!» Неимоверными усилиями она перебарывала страх, уверяя себя, что это иллюзия, и воздуха достаточно, чтобы выжить.

Пронзительно-резкий выкрик птицы заставил ее подпрыгнуть от неожиданности. Первобытный страх завладел всем ее существом. До рвоты, до головокружения. В ушах загудело. Смертельно уставшие ноги вдруг наполнились силой.

«Вероятно, мой последний рывок, перед тем как окончательно упасть».

Неудачного приземления она боялась больше всего. Сердце колотилось с такой скоростью, что, казалось, вот-вот сорвется с ритма и остановится, сломается, как какая-то древняя игрушка с заводным механизмом.

Подгоняемая диким ужасом, Анаис неслась, не оглядываясь, порядка десяти минут, за которые ее и без того старая одежда рвалась в клочья: костлявые пальцы ветвей отхватывали по лоскуту на каждом метре, точно изголодавшиеся каннибалы делили между собой такой долгожданный и редкий в этих местах живой трофей.

Очередной деревянный коготь вонзился в плечо, заставив остановиться. Боль была такой сильной, что из глаз полились слезы, а с губ сорвался протяжный стон. Схватившись за плечо, Анаис, еще не видя всей раны, уже чувствовала, как сквозь пальцы сочится горячая кровь.

«Слишком тороплюсь, совершаю ошибки, которые могут стоить мне жизни!» — отругала себя она и пару минут крутилась на месте, внимательно вглядываясь в полумрак. Только убедившись в отсутствии опасности, она позволила себе заняться серьезной раной.

Хаос заплясал в мыслях свой безумный танец. Она не знала, чего бояться больше: того, что уже как несколько минут отвлекалась на рану, или самой раны в условиях антисанитарии.

Из последних сил Анаис заставила себя сосредоточиться не на усталости и боли, а на маршруте. Ведь если выйти к поселению не с той стороны, то уйти уже не удастся. Единственный способ попасть туда, а затем безопасно вернуться — через тайный, давно заброшенный ход под сводами Саркови.

Побрызгав на рану драгоценными остатками антисептика и перетянув руку жгутом, Анаис невольно обратила внимание на шрам-печать чуть выше локтевого сгиба. Когда ее проштамповали — она даже гордилась. Такая юная была, такая наивная…

А теперь… Теперь она отдала все свои соцбаллы за покупку импланта, который методично блокировал или вовсе ломал всех нанитов, ежедневно запускаемых в ее тело.

Как только люди отследили связь между всё возрастающими проблемами со здоровьем и «гуманитарной помощью» филантропов, то бросились к инженерам-подпольщикам.

«Лишь бы не придумали новых нанороботов, которых не сможет распознать мой имплант...» — будто заклинание повторяла про себя Анаис и тревожно всматривалась в воздух, который, как поговаривали знатоки, тоже кишел нанитами. Стоило просочиться информации об изготовлении подпольщиками блокираторов, как элита нанесла очередной удар: выпустила наноботов в воздух.

Они были повсюду: на любых поверхностях, в изготовленной и раздаваемой элитой еде, в отфильтрованной воде… Хозяева мира, как бы ни кичились своей властью и вседозволенностью, до трясучки боялись повстанцев, особенно тех, кто научился блокировать передачу данных о собственных телах и местонахождении.

— Хорошо, что тебе удалось купить этот имплант. Кейси молодец, отлично их делает, он гениальный парень. Не представляю, что бы мы без него делали… Ты, главное, не дергайся, — неделю назад говорил ей худосочный мужчина, пока проводил операцию. — Анестетики у меня закончились еще в прошлом месяце. Прости. Да и анестезия — для слабаков. Знаешь такое выражение?

Испуганная, но полная решимости Анаис, тогда лишь покачала головой. Избавиться от нанитов в теле — означало дать себе шанс на выживание.

— А ты, как я вижу, не из слабых, раз смогла удрать с Игр, — присвистнул мужчина и восхищенно посмотрел на нее. — К тому же ты столько продержалась, пока тебя гнали эти мерзкие псы — стражи порядка. Их порядка! Хорошо, что Тана вышла на тебя и спасла. Нам нужны такие, как ты. Сколько тебе лет?

— Восемнадцать.

Мужчина по-отечески похлопал ее по плечу.

— Такая молодая, а уже враг государства... Но ничего, поверь мне, жизнь на этом не заканчивается. Не переживай, сейчас вошью имплант, и он сразу же приступит к нейтрализации и блокировке сигналов. Они больше не смогут получать от тебя никакую информацию. Нужно потом обязательно связаться с Филом Кью Ремом. Слышала о таком?

— Нет.

— Где ты росла? — удивился он.

Анаис вся внутренне сжалась, прежде чем признаться:

— В школе Вольтумны.

Мужчина замер, внимательно на нее посмотрев.

— Что, не будете теперь помогать мне? — с вызовом вскинулась Анаис.

Но он сочувственно покачал головой:

— Буду, конечно. Я же не эти… Раз уж они и над своими, элитными, так измываются, что уж говорить о нас, об обыкновенных отбросах.

Повисла неудобная пауза, за время которой Анаис столько всего передумала! В какой-то момент даже нафантазировала себе, что он вот-вот полоснет скальпелем по ее горлу. Но вместо этого он вскоре пояснил:

— Фил — наш товарищ и спаситель. У него есть запасы уникального лекарства, с помощью которого можно вывести отключенных нанитов из организма.

— А сейчас, разве не опасно? — чуть ли не воя и корчась от боли, просипела Анаис, когда мужчина зашивал ее разрезанную руку.

— Сейчас они знают, что мы делаем. Именно поэтому мы сразу же разбежимся, как только я завершу операцию.

— Они могут включить «режим смерти» в моем организме? — просипела она.

— Да, могут. Дистанционно. Я пару раз видел, как они это делают. Человек не в состоянии ничем себе помочь. И никто ему не поможет, так как включенные таким образом наниты разрушают его кровеносную систему за считанные минуты. Увы, вот такая страшная казнь. Безо всяких там полицейских рейдов, без карательных отрядов, лающих псов с металлическими пастями... Дистанционно включают и — всё, нет больше живого человека. Потом прилетают дроны-могильщики и увозят… мусор в криматории.

— Тогда почему я всё еще жива после побега с Игр Алого Рассвета? — задумалась Анаис.

— Потому что по их дебильным алгоритмам, им выгоднее выйти на остальных повстанцев и отследить тех, кто тебе помогает, нежели просто прикокнуть тебя одну. Поэтому у тебя есть шанс успеть избавиться от их назойливого участия в твоей жизни. Теперь они смогут вычислить тебя только при одном условии — если ты нахватаешься радиации. Так что берегись радиоактивных зон, сверяйся с картой. Хоть в этом элита на наврала, информация об этих зонах верная, — сказал он и кивнул на пластиковую карточку, на которой были отмечены опасные зоны. — Но, как я слышал, у тех, кто из Вольтумны, индивидуальные особенности. Ваша восприимчивость тканей к радиации заметно отличается от нашей.

— Немного, — опустив взгляд, согласилась Анаис. Ее покоробило это его разделение на «ваших» и «наших». Еще месяц назад она и не предполагала, что существует различие. — Не надо разделять, пожалуйста. Я не хуже и не лучше. Я человек. Как и вы.

— Да, так и есть, — поспешил успокоить мужчина, заметив выступившие слезы на ее глазах. — Не обижайся. Я не хотел тебя унизить или… В общем, в любом случае, не суйся в те места. Может, ты и медленнее будешь разрушаться, тем не менее тех доз будет достаточно, чтобы засечь тебя и внести в базу данных. А дальше… сама понимаешь, чем это обернется.

Анаис убрала карточку в карман, подумав, что проще было назвать три или пять безопасных зон, нежели рисовать целую карту, испещренную красными точками и линиями.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Знаю, о чем ты подумала, — усмехнулся он.

Анаис подняла на него вопросительный взгляд, и он подмигнул:

— О силе внушения, наверное. Да, ты права. Если человеку внушить, что совершенно нормальный воздух — ядовит и тело уже разрушается от радиоактивных изотопов, то он упадет и умрет. От страха, а не от отравления, ожогов, клеточных разрушений и мутаций. Он умрет от потери надежды, от безысходности, которую сам же себе и нарисует. Понимаешь? Большинство смертей во время войны произошло от истерии, паники и подавленного состояния психики, а не из-за голода, холода, бомб и кислотных дождей. Львиную долю населения Земли мы потеряли по вине продажных СМИ, а не из-за реальных последствий экологических катастроф, антисанитарии, нехватки продовольствия и бомбежки. Тот, кто знает, как влиять на психику человека, тот владеет душами и распоряжается ими по своему усмотрению. Агрономы, блин, заводчики, недочеловеки! Что б их всех…

Мужчина позволил себе отборные ругательства в адрес элиты, а после уже спокойно добавил:

— У нас план простой: для начала нам нужно выжить. Мы сразу же договоримся о следующей встрече, и уж тогда...

Он успел наложить последний стежок и мазь с повязкой, как их временное прибежище под мостом накрыло бомбардировкой. Группа повстанцев и их лидер — женщина средних лет по имени Тана, бросились врассыпную. Она обещала помочь, обещала взять Анаис под свою опеку, но теперь… почти все они лежали мертвыми.



ГЛАВА 2

Анаис сумела спрятаться под рухнувшими глыбами и осколками бетона. Ее чудом не убило. Грохот от разрушения рядом стоящего дома, дорожного покрытия и самого моста на какое-то время оглушил, притупив даже страх смерти: накрыло безразличием и появилось некое подобие автоматизма в движениях. Мыслей не было — вообще ни одной, как и самосознания. Словно душа на пару минут покинула тело, оставив биоскафандр выполнять стандартную программу по выживанию.

Глыбы бетона одновременно и спасли Анаис, и стали для нее ловушкой. Она никуда не могла убежать, не могла ничего предпринять и помочь остальным, которых придавило. Она видела их лица. На многих читалось понимание безнадежности положения. Кто-то выл от нехватки сил, чтобы подвинуть обломки, кто-то — пытался отрезать собственную ногу или руку, чтобы выбраться, убежать, уползти, скрыться... Заложники обвала до последнего вздоха сражались за мнимую и кратковременную свободу.

Беспомощная, Анаис молча наблюдала в щель, как под характерный гул появились дроны-разведчики. Их красные бесчувственные визоры обследовали территорию, подсчитывали мертвых и тех, кто еще пытался выкарабкаться. Спустя минуту дроны расстреливали живых людей, а Анаис, зажав себе рот, пыталась не издать ни звука.

«Главное, чтобы не дошли до моего убежища своими тепловизорами!» — молилась она. Десять минут спустя ее спасли местные пацаны — дети катакомб. Они примчались, чтобы поживиться за счет убитых. Анаис не понимала, как они могут обшаривать карманы мертвых и при этом не брезговать. Ни один мускул не дрогнул на их лицах, пока они ворочали изуродованные тела.

«Они все мертвы… Душами мертвы! Это уже не люди, — сделала вывод Анаис, наблюдая за парнями. Она понимала, что ей нечем заплатить за помощь, а то, что ей предложат выбор: платить или умирать под завалами, — она даже не сомневалась»

— Эй, — нерешительно позвала она. — Помогите мне выбраться.

— А чем заплатишь? — тут же оценил ее беспомощность самый взрослый из них, вероятно, главарь их банды.

— У меня есть красивая заколка для волос и… больше ничего, — спрятав за спину руку с кольцом, соврала Анаис.

Парни расплылись в глумливой улыбке.

— Это ты зря так думаешь. Вон, какая светлая и чистая кожа, несмотря на ранения. Упитанная. Хорошо питалась? Интересненько... Такая, как ты, будет дорого стоить на рынке. Семьдесят процентов.

— Что? — не поняла Анаис.

— Беру семьдесят процентов себе — с каждого твоего мужика. Если по двое будешь обслуживать, то со второго возьму не больше половины.

До Анаис даже не сразу дошел смысл предложения. Поняв, о чем идет речь, она согласно кивнула мародерам. А когда ее вытащили… Какая-то неведомая сила напитала ее руки. Она бросилась в драку так неистово, так дико, что парни в испуге отступили.

— Аха-ха! Постойте-ка! Да ты Анаис с Игр! Та самая кукла, которая сбежала. Вот это подарок Небес! Знаешь, о чем я сейчас думаю? О том, что смогу вырваться из этих помоев, если сдам тебя властям, — озарился догадкой главарь.

— Тише! — прокричал один из мародеров. — Слышите?

Все замерли на мгновение, а потом бросились кто куда: совсем рядом загудели дроны и завыла полицейская сирена. Главарь какое-то время сомневался и продолжал сражаться с Анаис, но опыт улиц сказал своё решительное «Ничего не получится, девчонку отберут бесплатно, а тебя, дерзкого, убьют за шантаж!» И он с ненавистью и сожалением отцепился от нее. Анаис рванула к разрушенному дому, а там — в канализационный люк…





Нескончаемое бегство и сражения, кровавое месиво и предсмертные стоны, неестественные позы умирающих повстанцев, жуткие крики и отчаяние, мародеры… — всё это вновь и вновь всплывало в ее памяти. Содрогнувшись, Анаис с трудом отбросила неприятные воспоминания и прислушалась к лесу. Каждый шорох листьев мог быть сигналом опасности. Напряжение выматывало сильнее, чем ее недельный марш-бросок.

«Сейчас я далеко от города и могу немного расслабиться, даже поспать. Тут дронов меньше, — уверяла себя Анаис, положив руку на сердце в попытке успокоить его нездоровый ритм. — Мне нужно поесть, хоть что-нибудь...»

Она обшарила карманы брюк. Там остался только крохотный пакетик порошка для разведения жидкой смесью из такой же мизерной бутылочки.

«Содержимого хватит на один раз. Вот и всё моё богатство. Один день — и вся жизнь. Интересно, сколько я, раненая, голодающая и истощенная, смогу выдержать без еды и воды?» — подумала она, коснувшись нагрудного кармана. В нем приятно захрустело настоящее сокровище — кем-то наспех нарисованная по памяти карта, такая же старая, как и эта местность.

Анаис внимательно вгляделась в карту, затем в ландшафт, после чего мучительно прикрыла глаза.

«Всё изменилось! Я ни за что не найду дорогу...» — упаднические мысли всё чаще посещали ее.

Перед внутренним взором полыхнуло — сработал барьер, защита от проникновения. Отныне она больше не могла пользоваться всеобщей кристаллической решеткой, не могла считывать информацию и смотреть «свысока». Тот имплант, которым ее «одарили» на Играх, когда месяц назад сделали живой мишенью, был отныне сломан — о чем свидетельствовала глубокая дырка посредине лба.

«Нет худа без добра, — потрогала почти затянувшуюся рану Анаис и поправила повязку, напустив на нее отрезанную челку. — Ведь если бы тогда, во время Турнира, меня не ударили по голове и не повредили бы имплант, то побег был бы вообще невозможен. Я не прошла бы и сотню шагов, не смогла бы встретиться с повстанцами, купить блокиратор нанитов… Как чувствовала, что нахватаюсь их в первую же неделю проживания в Мире, пока приходилось есть что попало и спать, где придется! Ох, а как эти уроды, вероятно, обрадовались, когда засекли перевод соцбаллов другому лицу! Думали, что тот парень совсем дурачок, чтобы переводить на настоящее имя? Ха! Чем больше элита сжимает свои отвратительные щупальца, тем сильнее сопротивление. И среди людей, пусть даже в ошейниках, бывают умельцы и хитрецы. Рано или поздно повстанцы наберутся сил и смогут начать активное сопротивление, обязательно смогут!..»

Она пыталась заставить себя поверить в лучшее, в то, что когда-нибудь придет некий Спаситель, который сотрет с лица земли всех этих паразитов, измывающихся над человечеством испокон веков. Он, конечно же, исправит ситуацию с подпольным бизнесом по торговле людьми, принудительным донорством крови и органов, черным рынком, на котором продается всё ради бесконечных кругов ада... Но разве он сможет справиться с владыками мира? Не с теми марионетками, которых простые люди считали элитой и представителями стран, а с настоящими…

Шок, когда Анаис встретилась с ними, был настолько велик, что она потеряла сознание. Она теряла его всего дважды в жизни. Второй раз, когда ее ударили железным, заостренным посохом по голове. Ей показалось, что это конец. К ее облегчению, мир в глазах потемнел и все нелюди канули в небытие. Если бы не Лефан, которому удалось первому найти ее в обход киборгов, она бы уже не очнулась, не вернулась бы в этот ад, но Лефан пообещал, что вытащит ее с Игр. И он сдержал своё слово.

«Что ж, теперь придется полагаться на способность ориентироваться на местности, интуицию и собственную память, — вздохнула Анаис. — Сколько прошло времени с тех пор, как я смотрела на этот лес из окна — окна своей спокойной жизни? Изменился ли лес? И да, и нет. Скорее, изменилась я сама»

Деревья из тоненьких, редких тростинок успели превратиться в могучих, но искривленных горестями исполинов. А когда-то этот лес казался Анаис красивой, вновь высаженной, эффектной стеной или даже верным другом, способным оградить от внешних бед. Теперь же он полон опасностей и враждебен.

«Конечно, — иронично усмехнулась Анаис, рассматривая изуродованную кору деревьев, - только враг будет воспринимать этот лес не как защитника. И теперь я — то странное и чужеродное «извне», которым пугают детей по ночам...»

Вкус железа наполнил рот. Промокнув грязной салфеткой разбитую и припухшую губу, Анаис осторожно продолжила путь к святилищу Вольтумны — сосредоточию зла в этом мире.


ГЛАВА 3

Лес служил живым напоминанием о всепланетной катастрофе — той мировой войне, которая разразилась сто пятьдесят лет назад, когда сверхдержавы выпустили на волю радиационные ужасы, превратив планету в изуродованную пустошь. Земля изменила свой внешний облик, многие территории были затоплены или полностью разрушены с использованием геомагнитного оружия.

Миллиарды погибли мгновенно — от радиации и огня, а дальше, как по цепной реакции, серия последующих взрывов добила природу. Зеленые земли превратились в многокилометровые пустыни, моря и океаны испарились, вместо них кое-где образовались лужи — заполненные ядовитой водой ядерные воронки.

Выжившие же познали ад при жизни — короткой и мучительной, которая им досталась по воле бездушных, бесчеловечных владык. Это был один и тот же род, широченное генеалогическое древо которого ветвилось слишком запутанно для одурманенных умов. Да и что могли сделать обыкновенные люди? Петиции, даже если набирали миллионы голосов, игнорировались, а протесты и бунты нещадно подавлялись — специально созданными и управляемыми ураганами и землетрясениями, полицейскими облавами, расстрелами на месте — без суда и следствия.

Владыки продолжали претворять в жизнь своё безумие и уничтожать все формы жизни на планете Земля. Будто у них была еще одна, запасная, а лучше пять; будто это всего лишь чужой и ненавистный огород соседа, который захватчики сначала захотели разграбить, а после перекопать, сжечь мусор, разрушить старые постройки и засадить всем новым — той пищей и ресурсами, которые подходили исключительно их виду, раз уж они тут застряли…

Почти ни у кого из официальных представителей стран не было собственных, рожденных естественным путем детей. Отчего у них отсутствовала мотивация, чтобы сохранить природу для будущих поколений. Никакой психологической привязки к «родной земле» у них тут не было, как и эмпатии. Они не отсюда, они не люди…

По их вине, всё, что было природного, мутировало. Даже вновь высаженные деревья вырастали уродливыми, с корой, покрытой радиоактивными язвами; отравленная, мертвая вода в ручьях и водохранилищах светилась, переливаясь всеми цветами радуги, а воздух был пропитан невидимой смертью. Пепел после взаимных ядерных ударов по всему миру сыпался еще несколько лет в опустевших, кричащих от своей невыразимой боли городах и поселениях... Помимо прочего, радиация вызывала галлюцинации.

«Радиационные призраки», как называли их ученые, стали нормой нового дивного мира. Многие видели и слышали эти призрачные фигуры, что шептались о потерянных душах, отчего версия ученых о повальных галлюцинациях давно с треском провалилась. Новую же теорию никто не собирался выдвигать, у людей появились более серьезные проблемы и заботы, нежели тратить время на разбирательство с призраками.

Анаис уже встречалась с ними и чуть не сошла с ума от ужаса, прекрасно понимая, что это не глюки, не игра переполненного кошмарами воображения, а реальность.

А ведь когда-то мир был полон технологий, городов и сверкающих башен. Люди так радовались открытиям, жаждали использовать их во благо будущих поколений! Многие верили, будто к войне привела жадность элиты и бандитов в мундирах, но были и те, кто уже тогда понимали: между властителями царит полное взаимопонимание, они следуют единому плану, рассчитанному на многие тысячелетия, а не пару поколений, как у людей.

Зная, что народ не любит правду, с которой придется что-то делать, властители кормили население сладкой ложью с выдуманными оправданиями жестокости и вынужденной, как они говорили временной, диктатурой. Те же, кто пытался открывать глаза — становились жертвами толпы. Всем хотелось ходить с шорами на глазах и принимать успокоительные пилюли.

Война началась сразу по всей планете, в каждой стране. Поначалу люди привычно глотали ложь, переполняясь патриотическими чувствами, однако мало кто подумал, что в дальнейшем радоваться победе будет просто некому.

Тем не менее правители, уничтожившие всю цивилизацию, рассчитали своими извращенными, нечеловеческими мозгами, что так гораздо выгоднее. Природа им не нужна, как и люди в таком количестве. С ними гораздо больше хлопот, нежели с роботами. И люди покорно согласились со своей участью — сначала сдав позиции, когда позволили снять запрет на неприкосновенность частной жизни, потом — когда их стали насильно чипировать и модифицировать — отслеживать перемещения, разговоры, мысли; стерилизовать и выдавать строгие рекомендации для диеты, требовать уважать политику социального рейтинга и всеми возможными способами повышать уровень доверия. Когда им начали сокращать сроки жизни, чтобы вовремя освобождать жилье для вновь рожденных в искусственных матках, никто уже даже не пикнул… Зачатые естественным путем были редкостью и считались опасной аномалией.

Как и прежде это бывало, хозяева судеб вновь прекрасно приспособились к условиям умирающей планеты. С одним отличием: теперь Земля уже точно не должна была восстановиться, «соседский огород» отдавал свои последние плоды.

Всего пару лет теневых игр, сложных интриг, мастерских провокаций, лживых и пугающих новостей — и вот, немногочисленные выжившие были вынуждены принять условия существования, которые им выдвинула заботливая и умная, полная профессионалов элита.

Она пряталась в трех мегаполисах под куполами. В опустевшие города входы были строго запрещены, неповиновение каралось смертью. Между старыми территориями и новыми, были высажены леса. Вопреки изначальным заверениям, они были нужны вовсе не для восстановления флоры и фауны. Отныне они превратились в безжизненные зоны, в зеленые, изуродованные стены, которые окружали искусственные холмы вершителей судеб и их псов-прислужников. Эти стены считались еще одной степенью защиты, кордоном от вымирающего человечества. Именно так людей приучили ненавидеть последнее дыхание природы.

Анаис погладила дерево и прошептала:

— Прости. Мы просто боимся тебя, лес… и ненавидим за то, каким ты стал и какой цели отныне служишь. Но в этом нет твоей вины, виноваты сами люди — слабовольные глупцы, которых оккупировал страх.

Внезапно над головой раздался гул.

«Дрон!» — тотчас узнала этот звук Анаис и замерла, прижавшись к стволу искривленного дуба. Сердце упало в пятки, а после чуть не выпрыгнуло из груди. Дроны элиты патрулировали лес, сканируя на беглецов и диссидентов. Они летали редко, но когда появлялись, это означало одно: смерть. Их лазерные сканеры выявляли радиацию в теле, а если человек не имел «защитного чипа» элиты, его маркировали как угрозу.

Анаис затаила дыхание, чувствуя, как пот стекает по спине. Дрон завис в воздухе, его красные глаза-сканеры обшаривали кроны.

«Не дыши, не двигайся», — мысленно приказала себе она, вспоминая, как однажды дрон сжег маргинала заживо. Гул усилился, дрон спустился ниже, его пропеллеры взметнули листья. Анаис опустила взгляд: у ее ног разложился веер кленовых ладоней — будто лес послал своих обитателей бережно укрыть ее и спасти от страшной участи.

Анаис ощутила прилив адреналина — страх смешался с яростью.

«Если дрон заметит рану — это конец».

К счастью, дрон даже не повернулся в ее сторону. Повисев пару минут у соседних деревьев, он взвился ввысь и улетел. Эхо изнуряющей тишины обволокло тело Анаис. Она устало опустилась к подножию дуба и прикрыла глаза.

«Всего лишь отсрочка, обычно они возвращаются с охотниками. Мне не уйти от них. На что я вообще рассчитывала? Моя импульсивность будет стоить мне жизни… — рвано выдохнула она. — Но пусть лучше так, нежели даже не попытаться что-либо сделать»

Она продолжила путь, но лес стал еще враждебнее — земля под ногами хлюпала от грязи, а вдали мелькали силуэты мутантов: существ непонятной формы и с лишними конечностями. Кто это были — животные или люди-беглецы, Анаис не могла рассмотреть.

«Главное, не думать о них, не думать… Я не хочу знать, как они выглядят, и тем более выяснять, кем были их предки до мутаций» — уговаривала себя Анаис и отходила, как можно дальше, выбирая другой маршрут.

Мутанты ели беглецов и повстанцев, за что им периодически сбрасывали пайки, сдобренные очередной порцией наночастиц. А за пайками… пытались охотиться голодающие люди.


ГЛАВА 4

Вскоре Анаис услышала тихое, едва различимое журчание воды. Заметив ручеек, она осторожно подошла ближе и присмотрелась.

— Мираж… — прошептала она. Из-за пересушенного горла ее слова больше походили на карканье ворон — тех немногих птиц, которые пережили Катастрофу.

Опустилась к воде, принюхалась. Вода казалась живой. Она была прозрачной на вид, ничем не светилась, но производила впечатление кипятка, который вот-вот испарится. Поспешно осмотрев камни, Анаис пришла к выводу, что они вполне нормальные. Да и редкие травинки, которые склонялись над ручейком, скорее пытались его закрыть от палящего солнца, нежели искривились от радиации и химического загрязнения.

«Или я просто хочу так думать из-за жуткой жажды? — усомнилась она. — В конце концов, может, у моего организма хватит сил, чтобы нейтрализовать всё вредное, если я выпью глоточек… или два»

Она жадно смотрела на воду, облизывая пересохшие губы. Ее собственный язык ощущался, как кусок грубой материи…

Только Анаис хотела наполнить флягу, как сквозь цепкие тени леса, словно призрачный призыв, донёсся приглушённый шум — то ли шорох, то ли чьи-то шаги. От страха в венах заледенела кровь. Каждый встречный мог стать как спасителем, так и палачом.

Взглянув на карту, она попыталась вспомнить, где именно находится вход в Сарковь, и как она далеко от нее. Легенды говорили, что это древнее подземелье было построено задолго до Катастрофы, которая превратила мир в пустошь, где выживают лишь сильнейшие и хитрейшие.

— Я бы не пил эту воду, — послышался голос.

Анаис вскочила, приняла боевую стойку и расширенными глазами уставилась в темноту.

— Выходи! Кто ты? — дрожащим голосом произнесла она.

«А если он не один? — забилась тревожной птицей единственная мысль в голове. — Не отобьюсь. У меня только кинжал и заряд андромата на два деления. Этого хватит, чтобы отбиться от одного-двух андроидов, не больше»

Из-за деревьев вышел высокий мужчина с серебристыми волосами и глазами, светящимися холодным голубым светом.

«Андроид старой модели, из первых охранников «Стены», — направив в его сторону андромат, отметила Анаис.

Она молчала и ждала его приказаний.

«Сейчас начнет допрос: кто я и откуда, и почему без защиты… Заявит о необходимости сканирования… Я откажусь под надуманным предлогом, тогда он потребует документы, запрещающие сканирование. А их у меня нет. Как только откажусь повиноваться и следовать за ним к транспорту — начнет стрелять. Мой труп отвезут туда, откуда я с таким трудом сбежала...»

Анаис затрясло от осознания провала. Она шумно задышала, ее руки дрожали, когда она процедила:

— Я никуда не пойду. Можешь убираться. Я тут законно!

Андроид молчал и внимательно смотрел на нее. Анаис показалось это странным: почему он не сканирует. Обычно их зрачки двигались, а тут… По ее позвоночнику пронеслась толпа мурашек от пронизывающего взгляда.

— Ты далеко забралась, — его голос звучал как шёпот ветра, — и рана твоя серьёзна. Позволь помочь.

«Помочь? Он издевается? Или это уловка? Может, у него что-то сломано и он сам нуждается в зарядке, оттого и не рискует напасть, видя моё оружие?»

Он осторожно поднял руки вверх.

— Я могу оказать тебе медицинскую помощь.

— Не нужно. Иди, куда шел, — отрезала она.

Он кивнул, медленно доставая из-за пояса фиал с мерцающей жидкостью.

— Это — уникальный эликсир, созданный на стыке передовых технологий и древней натуропатии. Он не только залечит рану, но и усилит твою выносливость. Почистит организм. У него много полезных свойств.

— С чего бы тебе давать мне лекарство? — насторожилась Анаис, не опуская оружия.

Андроид какое-то время молчал и не шевелился, словно погруженный в сон. Но тут он снова заговорил:

— Чтобы решиться пробраться сюда без защитного костюма — нужно иметь очень вескую причину, обладать бесстрашием, несомненной отвагой, смекалкой, силой духа и… человечностью.

И тут андроид сделал то, от чего Анаис чуть не лишилась чувств: вытащил вставные глаза и отсоединил часть горла — продемонстрировав протезы.

Теперь напротив Анаис стоял пожилой мужчина с изуродованной шеей, которая не понятно как вообще держала голову, а на лице его зияли чернотой пустые глазницы.

— Ты… ты человек?! — хрипло спросила Анаис, не веря своим глазам.

— Как видишь, — приложив к горлу «вторую шею» произнес он. И только теперь Анаис поняла, почему звук его голоса был таким странным, как будто издалека, не изо рта.

— Это, — и он показал на протезы глаз, — мой камуфляж и моё спасение.

— Где ты раздобыл? — с ужасом смотрела она на то, как он снова вставляет их себе в глазницы. — Уничтожил андроида и забрал его части?

Он кивнул, а мысли Анаис носились со скоростью света.

— А… а как ты смог всё это присоединить к себе? Как сумел? Сколько же ты заплатил и какому гению за столь сложную операцию?

— Мне не пришлось никому платить. Я сам — нейрохирург и создатель этой партии андроидов, которые послужили мне и ассистентами во время операции, и донорами. Когда создавал их — знал, что и как можно использовать, в случае если детали понадобятся человеку.

Анаис ошарашенно рассматривала калеку, не зная, о чем спрашивать в первую очередь и уместно ли вообще в такой ситуации задавать лишние вопросы.

— Почему ты тут? Здесь же…

— А ты? — усмехнулся он. — Могу поспорить, что у тебя нет документов. Ты задумала что-то незаконное.

Анаис колебалась — доверие в современном мире было роскошью, которую опасно себе позволить. Но усталость и боль взяли верх.

— Я не могу задерживаться, — ответила она, протягивая руку за флаконом с исцеляющим эликсиром, — время на исходе.

— Ты не ответила, — дразнил ее эликсиром незнакомец.

И она решилась.

— Сначала ты.

— Я сбежал. Давно уже. Проклятый Мир разрушает всех, кто туда попадает.

— Ты родился в Мире?

— Нет. Я туда попал, когда прибыл на Турнир.

— Постой, — нахмурилась она. — Ты был участником Турнира?

— Да. И стал его победителем. Давно.

Только после этих слов Анаис опустила оружие.

— Я тоже, — сипло призналась она. — Недавно. Но как будто в прошлой жизни.


ГЛАВА 5

Они шли бесшумно, стараясь не разговаривать. Анаис дергалась, то и дело сомневаясь. Но новая рана на плече действительно не оставляла никакого иного выхода, да и швы от вживленного неделю назад импланта требовали обработки. Предложение помощи от Густава она приняла одновременно с облегчением и тревогой.

— Откуда ты, где жила? — наконец заговорил Густав.

— В школе-интернате. Выпускница последнего, 12-го спецкласса.

— Отличница, значит.

— Да. Должна была после 12-го класса поступить в колледж и получить профессию. Моих соцбаллов хватало для оформления соцкредита и получения бесплатного проживания с обучением. Выходит, я зря столько лет старалась, была послушной умницей, исполнительной дурочкой. Вместо обучения меня отправили на бойню.

— Ты не подавала сама заявку на участие в Играх?

— Нет, конечно. Я же не сумасшедшая и совсем не глупая, — запнулась Анаис, когда Густав усмехнулся. — В смысле, что я не боец. Меня насильно туда утащили. Очнулась уже на арене.

— Понятно… Ну… я вот глупый, получается. И немного сумасшедший, — сделал попытку рассмеяться Густав, но вышло ужасно: от синтезированного смеха бросало в дрожь. — Прости, никак не привыкну, что некоторые звуки мне лучше не издавать вообще, он их не может сгенерировать по-человечески.

— Да уж.

— В общем, я повелся на красивые обещания. Гордыня, опять же... Хотелось быть лучшим, знаменитым на всю планету. Я же видел все эти красочные фильмы о том, как хорошо живется победителям. Только потом узнал, что они все снимаются искусственным интеллектом, даже без привлечения актеров, как когда-то, в былые времена. Пять минут — и готов фильм ничем не отличимый от натурального — о чудесной, сказочной жизни очередного вымышленного персонажа, прототипа которого уже нет в живых... Так зачем ты возвращаешься в школу? Разве ты сможешь найти там спасение?

— Я не ради спасения туда иду.

— А ради чего?

Анаис поймала себя за язык в самый последний момент. Подумав, что нужно быть осторожнее и не выбалтывать первому встречному, кто захотел помочь, свой план, она ответила нейтральное:

— Завершить начатое. Куда мы идем, Густав?

— Ко мне.

— Я время теряю.

— Ты жизнь себе спасаешь, — отмахнулся он. — Не возвращайся в школу. Это же верная гибель. Там тебя будут искать в первую очередь.

— Не могу. Я кое-что узнала. И мне нужно это проверить. Если подтвердится, то я… я должна всё исправить. Не отговаривай. Я всё решила. Лучше расскажи, как ты сбежал.

— Когда выиграл Турнир, меня пригласили к правителю. Думал, именно там и вручают награду. Наивный был, как и все остальные, кто смотрит Игры Алого Рассвета, кто делает ставки, тиражирует образы победителей и смакует подробности… Кто не догадывается об истинном смысле этих Игр.

— А вместо почетного награждения тебя куда отправили? — сжалась Анаис.

— На донорство. Для следующих партий андроидов. У них теперь биоорганы. Люди меняются местами с андроидами. Так им легче выращивать вирусы и продолжать контролируемые наблюдения, эксперименты по уродованию всего природного. Другими словами, играться дальше в свое безумие. Чем дальше, тем хуже. Совсем с катушек слетели... Ты знала?

— Нет.

Он бросил на нее взгляд и даже за искусственными глазами Анаис почувствовала человечность и выраженное сочувствие.

— Тебя искалечили на Турнире? — спросила она.

— Горло — да. А вот глаза — это был мой шанс сбежать.

— Ужас, — только и смогла сказать она в ответ. Раньше ей казалось, что хуже ситуации, чем у нее, просто не бывает. Однако чем больше она узнавала об Играх Алого Рассвета, тем чаще благодарила судьбу за милосердие и шанс.

— В общем, как ты понимаешь, мне крупно повезло, что я сам мог провести себе операции. У других такого шанса не было.

— Ты мог бы помочь остальным, — украдкой посмотрела на него Анаис. — Без укора! Я вижу, как тебе трудно самому, но раз ты можешь, то…

Густав покачал головой.

— Мне нужны условия, чтобы проводить элементарные операции. Иначе будет как с твоей рукой. Это уже не помощь, а больше вредительство. Нужны хоть какие-то медикаменты. В моей аптечке — радиоактивные грибы и мох, кое-какие выжившие в настоящих условиях травы, листья деревьев. Я каждый день открываю их новые свойства. У меня нет доступа даже к старинным источникам, чтобы свериться и не пробовать всё на себе. Да и кому нужна помощь? — он горестно усмехнулся. — Многие уже покорно положили головы на алтари и ждут, когда им их отсекут. А пока могут ходить на работу и выполнять свои трудовые обязанности, — ходят, веря, что это единственный выход. Только тот, кто вышел из системы, видит эту логическую ошибку.

Анаис не могла не признать, что Густав в чем-то прав. Люди действительно были приучены верить на слово своим правителям, которые зачастую не преследовали никаких иных целей, кроме развлечения, личного комфорта и бессмертия, которое они продолжали маниакально искать. Эксперименты не закончились с развалом цивилизации. На людях продолжили тестировать всё новые и новые методы увечий, в надежде, что удастся наткнуться на утраченную единую кнопку, запускающую обновление всего организма.

От официальной «помощи» выжившим в непростых условиях людям становилось только хуже. И если поначалу всё списывалось на последствия войны и экологических катастроф, то скоро стало очевидно: это политика по истреблению «слабого звена». Никому из элиты не нравилась идея оставлять столько живых и требующих справедливого возмездия людей; столько голодных, обездоленных ртов, а также их детей, взращиваемых в ненависти к правителям; столько отчаявшихся и готовых поднять на вилы любого управленца...

Если бы простой народ мог дотянуться до элиты, достучаться, воззвать к разуму и совести! Но это стало невозможно: элита скрылась за высокими ограждениями, непроходимыми радиоактивными зонами и в конце концов — за куполом с фильтрами. Она отгородились от людей, словно от диких и опасных, зараженных бешенством зверей. Контакты между двумя сословиями теперь сводились исключительно к переписке с ботами, в задачи которых входило уничтожать, отсылать, пресекать любые жалобы и разгон недовольства среди населения. Да и для того, чтобы иметь право на обращение, тоже требовалось определенное количество соцбаллов на личном счету. У несогласных и потенциально опасных личностей баллы сжигались дистанционно, без объяснения причин и права на пересчет…

— Да, я понимаю, — тихо согласилась Анаис. — Мы все живем в кредит, как будто должники. Все платим налоги за лишний вздох, который нам, как поговаривают, скоро начнут перекрывать, если мы выходим в минус по баллам и не справляемся на штрафных работах, заболеваем, становимся бесполезными на какое-то время.

— Именно для этого они и запустили своих разнообразных наноботов в воздух. Они уже в легких и готовы, ждут приказа для всеобщей эвтаназии бесполезных отбросов. Даже не сомневаюсь, что они примут этот закон: кто не может платить за лишний вздох, за наполнение воздуха углекислым газом, тот и не должен жить. Как будто оплата почистит воздух... Какая нелепость, какой нелогичный вздор! Если есть технологии, которые чистят, то почему за них кто-то должен платить? Неужели нельзя их просто запустить и сделать хоть что-то бескорыстное?! А вот нельзя... Потому что они не люди.

— Зачем они оправдываются, Густав? Почему изыскивают причины, если всё равно наплюют на несогласие и примут свои сумасшедшие законы, заставят всех повиноваться?

— Потому что это вселенский закон. Они обязаны предупредить и получить молчаливое согласие.

— Они его не получают! Все же против!

— А кто это видит? Кто бунтует? Единицы, ненормальные повстанцы, которым уже нечего терять. Они знают, что смертники.

Анаис отвернулась, вспомнив ужасающую картину расстрела отчаянно смелых людей. И мародерство — трусливых.

— У нас нет шансов, — пессимистично вздохнул Густав. — Жизнь "должников от рождения", жизнь в этот омерзительный соцкредит, непредсказуема и быстро заканчивается. У всех людей. Без исключения. И даже не по желанию очередного надсмотрщика-управленца, а согласно алгоритмам бездушной системы и отслеживающих социальный рейтинг и личное здоровье каждого платформ. Верхушка сняла с себя ответственность и переложила ее на искусственный интеллект, которому якобы виднее, кому жить, а кому умирать молодым. Даже лекарства не купить, если система решила, что ты безнадежен или опасен. О чем тут можно говорить...

Анаис согласно кивнула, уже столкнувшись с этой проблемой. Если законопослушные, трудящиеся граждане, которые пытались соблюдать все правила нового режима, обращались за медицинской помощью, то им выписывали лекарства. По обязательной медицинской страховке каждому гражданину города Мир полагались «лекарства», которые делали всё что угодно, но только не помогали. Начиная от стерилизации и заканчивая распространением «сердечного вируса». Слабые погибали, а сильные… сильные либо бросали пить выписанные им таблетки и надеялись на себя, либо вступали в ряды повстанцев.

Подать жалобу или хоть как-то компенсировать вред, нанесенный здоровью, было невозможно. Ведь информация о том, принимает ли человек выписанные лекарства, поступала в страховую компанию непосредственно от наночипа, который был в таблетке. И там же, в страховой компании, эта информация, когда нужно, уничтожалась. Поэтому и связи между принимаемыми препаратами и побочными эффектами еще ни разу не было обнаружено. Единая страховая компания требовала прохождения от любого сотрудника, которого брали на официальную работу, обязательной диспансеризации и профилактического приема препаратов — месячным курсом, за который платили дополнительными соцбаллами.

«Ради всеобщего блага!» — был их самый известный лозунг.

Вскоре Анаис и Густав подошли к его землянке — скрытому убежищу в корнях гигантского дерева. Землянка оказалась просторной пещерой, укрепленной металлическими плитами от старых дронов. Внутри — самодельные приборы, голографические карты мира до Катастрофы, запасы еды и оружия. Стены покрыты кристаллами, светящимися мягким синим светом. Считалось, что такой спектр отпугивает радиационных призраков.

Густав усадил её у крохотного очага, где горел живой огонь.

— На масле? — удивилась она, показав на пламя.

Густав кивнул, обрабатывая ее раны эликсиром. Боль ушла мгновенно, и Анаис почувствовала прилив сил.

— А где взял?

— Там же, где и всё остальное: приходится ловить дронов и охотников-андроидов.

— Как это можно сделать голыми руками?! — Восхитилась она. — Я только однажды это видела…

— Я не ловил голыми руками, — покачал головой Густав. — Со мной был один из моих андроидов.

— Был?

— Да. Недавно его расстреляли. Теперь я совсем один тут. Не представляю, как еду доставать, когда запасы закончатся. А где ты видела, чтобы дронов и андроидов голыми руками могли победить?

Лицо Анаис скривилось от болезненных воспоминаний.

— Мой друг… Он так сделал на Турнире. Чтобы спасти мне жизнь.


ГЛАВА 6

— У тебя жар, — объяснил Густав, когда она вынырнула из какого-то демонического, замкнутого круга видений и воспоминаний.

— Ты говорил, что эликсир поможет.

— Он и помогает. Я не обещал, что будет легко. Но он тебя почистит. Будто ты и не была облучена и ничем тебя никто не травил.

— Это тот самый эликсир бессмертия, который кидают в виде награды победителям Турнира?

— Именно. Станешь, как младенец, здоровой. Относительно, конечно. Здоровых теперь вообще не существует.

— Быстрее бы… — прошептала Анаис, жадно припадая к кружке с водой.

— Да куда ты так торопишься? Кто такой Лефан? Ты это имя постоянно в бреду повторяла. Видать, досталось тебе на Турнире так, что не позавидуешь. Кричала ты жутко. Звала на помощь некоего Лефана.

Густав покачал головой и отошел в другой угол своей землянки, чтобы приготовить еду из скудных запасов — кореньев и листьев съедобных растений. А Анаис откинулась на грубую, серую подушку, набитую травами, и уставилась в закопченный низкий потолок.

«Я должна, должна успеть до того, как он уедет в Мир!»

— Я за водой.

— У тебя есть вода? Чистая? — пришла в замешательство Анаис.

— Да. Колодец. Ты его не заметила. Он скрыт под ветками и листьями, недалеко от входа. Я его сам выкопал.

— А как же радиация?

— Она сильно преувеличена.

— В смысле?

— Вопрос не в уране... Его можно спокойно брать в руки и даже съесть. Ничего не будет. Дело в комбинациях химических элементов, температуре и прочих нюансах. К тому же у меня там стоят спецфильтры. Так что вода тут — одна из самых чистых.

— Ты удивительный человек, — восхищенно покачала головой Анаис. Он хмыкнул и вышел, а Анаис полезла в свой рюкзак.

Она осторожно достала оттуда завернутый в тряпку потертый дневник. Развернув тряпье, Анаис погладила обложку — пластиковую, испещренную царапинами, за которыми скрывалась выцветшая фотография уничтоженного мира. Красивый пейзаж с пальмами и белым, как мука, песком; ярко-голубое небо раскинулось над изумрудным океаном, а на горизонте — спины выпрыгивающих китов...

— Ты никогда не будешь прежним, — прошептала она. — Как и я. Но ты стоишь того, чтобы помнить, мечтать и сражаться.

Она пролистала несколько страниц. Зацепившись взглядом за самую любимую — ту, что служила спасительным глотком радости и давала силу жить дальше, Анаис до боли прикусила губу.



«Ее изящная обнаженная спина в легком платье и завитые, темные, длинные волосы, украшенные блестками, выглядели так изумительно, что я задохнулся от чувств. Протянул руку, остановившись в миллиметре от кожи, провел пальцами по линии позвоночника вниз, до самого копчика, также не скрытого под тканью персикового цвета, и замер в предвкушении.

Она почувствовала моё воздушное касание. Чуть повернула голову. На длинных серьгах блеснули лучи заходящего солнца, и я увидел, как она улыбается краем губ — таких совершенных, что мне не хватит жизни, чтобы вдоволь нацеловаться.

Прижавшись ко мне, она случайно помяла алую ленту-перевязь с поздравительной надписью-напоминанием: кто она сегодня.

Выпускница 12-го класса. Пару лет назад я тоже гордо носил эту перевязь.

Будто мы тут все страдаем амнезией…

Я жадно скольжу ладонями по ее талии и стройным бедрам. Какое счастье, что у нас есть до бала еще полчаса, чтобы побыть вдвоем! Но как далеко мы зайдем в нашей волнующей воображение игре?

Зажмурившись, трусь носом о ее шею...

Ветер взлохматил мне волосы. Невольно улыбаюсь, понимая, что и ее волосы сейчас поднимутся парусом. Открываю глаза, чтобы предложить спуститься к колледжу и… недоуменно моргаю. В моих руках пустота, как и в душе.

Лучи закатного солнца бьют в глаза, прожигая внутренности страхом. Ледяной пот мгновенно просачивается сквозь поры, а дыхание учащается.

— Лефан... — вкладывая в мою ладонь свою, улыбается Анаис. Ее голос — словно болезненное воспоминание чего-то невообразимо прекрасного… того, что мне никак не удается удержать в сознании!

Анаис стоит рядом, плечом к плечу. Одета, как и всегда, в школьную форму старшеклассницы. Никакого бального платья и ленты выпускницы 12-го класса на ней нет.

«Интересно, что это было?» — Смотрю на нее я, не понимая, что со мной происходит. Неужели я способен видеть будущее? Ведь мы и вправду в скором времени наденем эти прелестные и вожделенные ленты выпускников…

Анаис тянется ко мне, чтобы поцеловать, в то время как я смотрю на ее губы и отступаю. Какое странное чувство... Секунду назад я сходил с ума от желания касаться этой девушки, а сейчас… Пытаясь скрыть своё смятение, я отворачиваюсь, делая вид, будто моё внимание привлекла пролетевшая птица, и просыпаюсь.

Вот такой необычный сон мне приснился. Но очень реальный по ощущениям!

Решил записать его в этот старый дневник. Мне вообще повезло, что я нашел его в той комнате, в подземном туннеле. И ручка к нему прилагалась. Это невероятное чудо и блаженство. Стоит мне взять ее в руки, как я словно оживаю. Не хочу думать о том, чем я стану писать, когда чернила закончатся, и куда — ведь рано или поздно страницы в дневнике тоже закончатся.

Теперь у нас только стилусы и планшеты. Каллиграфия уничтожена, но я старательно вывожу от руки старинные буквы. Чернила же — пережиток прошлой цивилизации. Художники отныне пишут картины исключительно в электронке, а ведь было время…

Хотел бы я попасть в прошлое! Чтобы не знать всей этой чудовищной заварухи, чтобы трогать руками краски, чувствовать ароматы настоящих вещей: не синтетических, не искусственных аналогов, а настоящих! Даже земля, на которой я сижу, — высококачественная подделка. Интересно, почему же нельзя подделать краски и чернила, бумагу и натуральные ткани? Будто нас намеренно и планомерно лишают всего природного, подлинного, человеческого…

Или даже человечного?

Мы вышли с Анаис на прогулку. Обеденный перерыв — самая большая двухчасовая перемена, когда мы можем встретиться: выпускница 12-го класса и выпускник колледжа. Целых два года, как мы живем и учимся в разных корпусах. Невыносимая мука — встречаться только раз в день во время обеда! Но теперь всё изменится…

Я сижу прямо на земле — или ее подобии, очищенной от радиации, лежащей на пластинах, которые вкопаны глубоко в настоящую и отравленную землю и призваны не пропускать губительное излучение. Далее — многослойный пирог из различных материалов, и только крохотный слой земли с травой.

Плевать. Это хоть какая-то иллюзия нормальной жизни.

Я любуюсь закатом и вдыхаю полной грудью очищенный установками воздух. Отсюда, с самого высокого горного выступа, открывается великолепный вид — распаханные поля, точно лоскутное одеяло, покрывают невысокие земные волны нашей прекрасной, защищенной долины. С высоты кажется, будто по этому одеялу ползают какие-то букашки. Но это всего лишь роботы. Добрая сотня машин трудится во благо оставшихся в живых.

Позади возвышается многоэтажная школа — наш дом, крепость и трамплин в будущее. Рядом с ней с десяток хозяйственных построек, детский сад, больница, несколько теннисных кортов, два бассейна и футбольное поле, за которым шумят завод и две фабрики: текстильная и пищевая. Между ними возвышается Святилище Вольтумны. Самое странное и пугающее место поселения, куда строго настрого запрещено даже заглядывать…

Охрана там такая внушительная и неразговорчивая, как будто за стенами некий опасный объект. Это рождает много слухов, которые, впрочем, быстро пресекаются. Святилищем можно любоваться исключительно с расстояния. Вот я смотрю на куполообразную, хрустально-золоченую крышу храма, в который никто не заходит, и... оторопь берет. Не понимаю, по какой причине.

Кажется, я знаю все тайные ходы нашего лесистого островка жизни. За исключением фабрики. Туда пускают только круглых отличников — выпускников колледжа, да и то не всех. И именно оттуда выходят самые счастливые. Им предстоит трудная, но хорошо оплачиваемая работа, множество привилегий, так приятно подстегивающих и толкающих к новым горизонтам. Некоторые из них остаются в качестве педагогов. Я каждый день вижу печать гордости на их суровых лицах. Пройти практику на фабрике — дорогого стоит.

Мне не хватает всего двух баллов, чтобы стать очередным героем-практикантом. Придется побороться в ближайшее время. Больше такого шанса не предвидится. Я уже давно должен был окончательно определиться с выбором специальности. Одни преподаватели твердят, чтобы я выбрал инженерную специальность. Другие — чтобы стал копом. Это хорошая мысль. По крайней мере я смогу попробовать подать заявление в полицию города Мир. Вдруг возьмут туда? У меня, как заверяют педагоги, все шансы. Тогда отправят на обучение в полицейскую академию, а Анаис останется тут… Я не смогу без нее и дня. Вот дилемма!

Да и вообще не ясно, что нас ожидает после выпуска из колледжа. И это касается не только распределения, из-за которого тут все уже с ума посходили. В первую очередь это касается наших отношений.

Столько лет тут— а в моем случае уже все двадцать! — мы сидели в этой «песочнице», играли в навязанные нам игры. Волей-неволей сдружились и сплотились с теми, с кем свела судьба, а не наш личный выбор. Мы с легкостью обманулись теми сказками о единстве и общем деле, о котором нам из года в год вещали преподаватели…»

Анаис провела пальцами по строчкам, повторив рукописные буквы. Поднеся к губам дневник, она на мгновение прикрыла глаза. В памяти мелькнул бесконечно дорогой образ Лефана и горькие слезы полились по ее щекам.

— Прости... прости, любимый, — плача, шептала она. — Я уже иду, ты только дождись. Я доберусь до тебя, чего бы мне это ни стоило!


ПРОДОЛЖЕНИЕ на сайте Литнет по ссылке: