Калейдоскоп 2 часть. Глава 9. Ночная жуть на тихих

Глава 9. Ночная жуть на тихих улочках

Дети хитрецы придумывать веские поводы, чтобы дурачить родителей, и они почему-то разрешали. У Шипилки была своя комната в три окна, и выходили они на улицу. Тетка жила через печку, сундук, коридор в другой половине дома с окнами в сад. А родители жили в так называемом приделке со своей печкой и тоже отдельным входом в дом – калиткой. Зимние вечера долгие, а с улицы нас загоняли довольно рано, на футбольной площадке был залит небольшой каток, мы там катались на коньках, вернее, только учились. Темнело рано, а единственный фонарь на столбе был только в начале улицы, да в конце, поэтому не особо погуляешь. А дела еще не заканчивались. По воскресеньям мы с Шипилкой ездили во дворец пионеров, занимались в кружке мягкой игрушки, шили котят из меховых обрезков.
И вот как-то, идя из школы мимо проходной фабрики головных уборов, мы приметили клочок голубого искусственного меха, торчавший из-под дермантина обитой двери проходной…
Это идея!
Надо ощипать эту прореху, но не днем же!
Улица светлая и проезжая, не наши тихие закутки, перегороженные кустарными заводиками. Осталось добиться, как вечером, часиков в десять удрать из дома. Мы выносили мозг родителям, что нам еще надо пошить-покроить, что будем у Гали или у меня. Скрепя сердце нам разрешали с условием, что ребенка вернут в сопровождении взрослых.
Полчаса нам разрешали потоптаться под окнами, не уходить, пока папа досмотрит программу «Время». Нам этого хватало, чтобы добежать, дернуть лоскутки из двери проходной, расширить прореху, если света в сторожке не было. Потом дергали даже при свете и убегали при скрипе, ведь это ж надо выйти из сторожки непосредственно в проходную, а мы в это время скрывались за углом, отдышавшись, спокойно переходили перекресток и сворачивали на свои улочки.
Если папа уже ждал, то мы врали, что прятались в снежной крепости. Хотя вполне могли залезть на клен и хихикать. Кстати, на этом развесистом клёне у дома лилипутика мы провели полдетства, у каждого была своя ветка, а маленький Пашка ныл под деревом, чтобы его тоже взяли наверх.
Куда там!
К мелкоте дети почему-то жестоко относились, напрочь игнорируя их пожелания. Как-то раз, чтобы он не ныл, мы подсадили его до первого сука, а сами забрались выше. Разумеется, ручки слабые у дошкольника, он сорвался, об свои же коленки ударился подбородком, пробив под губой резцами.
Море крови, рёва.
Пришлось слезать всем, Санька боялся, что дед накажет, что не усмотрел.
«Ну, так ведь сам просил, сам упал! Только попробуй нажаловаться, больше не возьмём с собой!» – пригрозили мы ему.
Пашка приутих и был за руку сдан деду с бабкой. Что ж, они повезли в травмпункт. Потом малыш хвастался, как ему зашивали, и он молчал, как партизан.
Видимо, мы основательно допекли предков вечерним моционом, и мне разрешили остаться ночевать у Гали. К тому времени ощипанную дверь фабрики перетянули новой обивкой на поролоне, так что интерес у нас пропал. Игрушек мы нашили много, всем раздарили, кроить тоже научились, но не перестали ходить на занятия по воскресеньям. Они начинались после обеда в шестнадцать часов, и мам-Люся настойчиво напоминала нам, чтобы мы не задерживались в городе, мало ли, всё дело случая, намекала она. А мы, конечно, пропускали мимо ушей.
Дел у нас в городе была куча, серый универмаг с разными кружавчиками для шитья, кафетерий с молочным коктейлем по десять копеек, потом кафе, где в железные чашки на ножке можно было набрать разных шариков пломбира с тройным сиропом. Рядом музыкальный магазин, где мы выбирали новые пластинки.
Кстати, Галке купили радиолу, чем не повод остаться ночевать у нее, тем более домомучительница Лёля уехала в гости. Мне разрешили, папа проводил в гости, посмотрел новинку, половил станции, одобрил покупку.
За стеной у Галкиных родителей стих телевизор, мам-Люся проверила нас и велела выключать музыку, а то кошка с котятами дурой станет. Мы обещали тихо, нашли станцию «Маяк», стали слушать, рассуждать…
Ну и додумались о ночной прогулке. Ночь такая серебристая, если выключить свет в комнате.
Проверив, что предки спят-храпят, мы тише мыши выбрались во двор. Снег скрипел предательски.
Куда пойти?
Мимо окон родительского приделка, могут услышать…
Напротив у Санькиного дома горел фонарь на столбе, снег казался сказочным, искрился бриллиантами, завораживал. Мы потихоньку направились в сторону моего дома, потом свернули на большую улицу, где были лампы дневного света на столбах и еще ездили троллейбусы. Ночью город оказался пустынным, в редком доме проглядывал тусклый свет.
Интересно, кто там за окном? Почему не спит?
Тротуары здесь были прочищены и посыпаны, потому и не скрипел снег, мы решили пройти и потом свернуть в проулок вдоль пианинки. Морозец покусывал за щёки, но так будоражило воображение запретное ночное путешествие. Свернув в переулок, мы забрели на соседнюю улочку, говорят, там сугробы по крышу дома. Надо проверить.
Не успели мы пройти пару домов, как уловили скрип снега и затаились за столбом чьих-то ворот, когда увидели, что мужчина остановился на углу дома, мы вжались в чужую калитку, но она была закрыта. Мужик находился под фонарем, мы хорошо рассмотрели, как он погладил кошку за пазухой и одним рывком шмякнул ее об угол сруба, отбросив в сугроб. Они тут и правда были высоченными… Сердце ёкнуло от страха.
Куда бежать?
Вперед по тропинке нечищенной?
Вдвоем не получится, кто-то вперед, кто-то отстанет. Ясно, что я, слишком маленькая. Мы медленно сползали вниз, мы-то всё-таки в тени…
А мужик не уходил, то ли осматривался, то ли решал куда податься. Закурил, покрутился, скрипя снегом. От мороза трещали брёвна, вот и сейчас треск раздался, как выстрел. К нам вела нитка тропки в глубоком снегу, и он решил пойти дальше по переулку.
Понятно, что между этой улицей и следующей будет покатый спуск, и он нас не увидит, если мы рванем на свою ухоженную улочку, где на любой шорох выглядывают партизаны, стерегущие детей. А тут хоть кричи, хоть стучи в окна, не факт, что кто-то выйдет.
Момент настал, мы рванули что есть духу мимо места преступления, по злосчастному переулку, еще два дома и третий наш. Галка никак не могла попасть ключом в Лёлину калитку, руки тряслись, нам слышался топот за нами. Калитка открылась, мы сами ее так оставили. Закрыв на ключ и засов, мы плюхнулись на задницы и всё прислушивались к оглушительным шагам, стучавшим кровью в наших ушах.
«Сейчас описаюсь», – шепнула я.
«Только не здесь, мам-Люся увидит утром, идем спать», – буркнула Галка.
Мы тихонько прокрались в сени, скинув пальто на лавку, я сиганула в туалет, затем Галка…
Выдохнув, мы взяли валенки в руки, не скрипнув дверью, вошли в дом, подальше к печке пристроили валенки, варежки и пальто, нырнули под одеяло, дрожа от холода и страха… На наше шмыганье пришла Муська, кошка улеглась меж нами, и тут мы разрыдались, давясь, в подушку. А Муська мурлыкала громко, словно нянчила нас, как котят.
Всё – дело случая… Пойди он за нами, мы бы не смогли убежать, а это не человек, а зверь какой-то. Изверг. И он ходит как нормальный среди людей…
Жуть…
Об этом мы после только шептались с Галкой, никому ничего не сказав, даже мальчишкам. И наставления мам-Люси не просто слушали, а спрашивали, что надо делать, что ее насторожило. Но, видимо, она решила, что мы взрослеем, поэтому попросила просто быть осторожней, особенно с незнакомыми – хоть людьми, хоть детьми.
С того шока я стала крайне внимательной, прежде чем влезть в темный закуток по короткой дорожке, но чаще просила встречать нас на остановке или хотя бы у поворота в проулок, ведущий на нашу тихую улочку. Чтобы я не морочила голову, не морозила предков на улице, мне купили часы. Продержались они не больше года, но я никогда не опаздывала с тех пор.