Звено 21...

Палуба «Морского странника», старого траулера, который, казалось, сам дышал ржавчиной и солью, была мокрой от конденсата. Капитан Артур Блейк, человек с лицом, изрезанным морщинами, как старая карта, смотрел на компас. Стрелка дрожала и металась, словно пойманная птица, но упорно указывала куда угодно, только не на Север.

«Чёртова аномалия», — пробормотал он, прикуривая сигарету. Дым тут же растворился в вязком, молочно-белом тумане, который сгущался вокруг судна, поглощая горизонт.

Три дня назад они вошли в воды, которые моряки предпочитали обходить. Воды, где, как шептались в портах, само время теряло свой ход. Блейк смеялся над этими сказками, пока не началось.

Сначала пропала связь. Рация шипела мертвым статическим шумом, словно сам эфир был мертв. Потом, словно призрак из прошлого, на локаторе появился слабый, фантомный сигнал. Пять точек, выстроившихся в странный, тревожный узор.
«Звено 19», — прошептал штурман Томас, бледный юноша с лихорадочным блеском в глазах. Он читал старые газеты, знал легенду о пропавших "Эвенджерах" 45-го года.
«Чушь собачья, Томас. Это просто помехи», — отрезал Блейк, но сам чувствовал, как холодок пробегает по спине.

Они дрейфовали, запертые в ловушке из тумана и неподчиняющихся законов физики приборов. 

В первую ночь началось пение. Тихий, монотонный, высокий звук, который, казалось, шел отовсюду и ниоткуда. Он просачивался сквозь стальную обшивку, вибрировал в костях. Это не было похоже на человеческий голос. Скорее, на скрип металла, натяжение тросов, стон, который издает океан, когда ему больно.

Блейк приказал всем спуститься вниз, запереться в каютах. Он остался один на мостике, сжимая в руке старый дробовик. Песня становилась громче, превратившись в какофонию шёпотов.

Кэп как-будто видел их в тумане. А точнее пытался рассмотреть неясные тени, застрявших в этом проклятом месте, мёртвыми и вечно живыми.

Внизу закричал Томас. Блейк бросился вниз по трапу. Дверь в каюту была распахнута. Внутри никого, только раскрытая на столе книга о Бермудском треугольнике и мокрое пятно на смятой койке.

Артур выбежал обратно на палубу. Туман сгустился, стал почти осязаемым. Пение достигло крещендо, став плачем неприкаянных душ.

Блейк почувствовал, как его рассудок трещит и рассыпается, как сухарь. Стрелка компаса завертелась с безумной скоростью. «Морской странник» остановился. Моторы заглохли, а пение прекратилось. Воцарилась абсолютная, звенящая тишина.

Туман начал подниматься, открывая чистое, безвёздное небо. Он посмотрел на воду. Она была чёрной, как нефть, и абсолютно неподвижной. И там, под поверхностью, он увидел их. Пять тёмных аппаратов, зависших в безмолвии. А рядом — ещё один, огромный, с надписью на борту, которую он не мог разобрать, но знал, что это спасательный PBM Mariner.

Они не пропали. Они были здесь. Все это время. Они ждали.

Блейк знал, что теперь его корабль — шестой. Он знал, что скоро их станет семеро, а потом придут следующие. Он был частью этого места, частью эха пустоты. Его рация вдруг ожила, и из нее послышался голос, но это был не его голос. Это был голос Томаса, кричащий в панике, прерываемый треском помех, но звук был старым, словно записанным десятилетия назад:
«Мы не знаем, где Запад... всё странно... вода... Мы тонем...»

Капитан посмотрел на свои руки. Они начали растворяться, становиться прозрачными, будто сотканные из тумана. Блейк стал ещё одним фантомом, еще одной точкой на невидимом локаторе, обреченный вечно дрейфовать в проклятом треугольнике, ожидая новых жертв, чтобы пополнить счет Звена 19.

Он исчез, оставив после себя лишь тень на мостике и старый траулер, который, казалось, сам стал частью моря.