Советский автомобильный мир. Как я сделал Волгу 1

      

      Однажды, подъезжая к своему дому, я увидел, как вслед за мной к дому подруливает старый «Москвич-407». Я остановился, молодцевато вышел из своей сверкающей «Ладушки», весело хлопнув дверью. Москвич остановился за мной. Из него тоже молодцевато вышел мужчина и тоже весело хлопнул дверью. На удивление, дверь старого Москвича легко затворилась. Смотрю – мой сосед по подъезду.
- Здорово, тёзка!
- Здорово. – ответствовал он.
- Ты где это приобрел такое Ретро?
- Сам сделал.
- Как, сам сделал?! – удивился я.
- Купил старенького Москвича и всего его «перетряс». Вот, выехал в первый раз.
      Мы разговорились. Я тщательно осмотрел машину. Все было сделано добротно, надежно, аккуратно. Работа мне понравилась.
- А, кто варил? – спросил я.
- Сам. У меня на аэродроме есть газовая сварка.
- Да, не ужели?! Вот здорово, что ты умеешь варить! Я, вот, мечтаю научиться, да, как-то все не выходит.
      Витя сказал, что теперь сварка ему не нужна, и что я могу её взять и учиться.
- Такими умелыми руками как у тебя надо было сделать что-то более солидное – сказал я ему.
- Знаешь, была «Победа», но я брать её побоялся, потому что у неё не «родной» движок – признался он.
      Я удивился, посчитав эту причину не серьезной, а Витя удивился, зачем я интересуюсь какай-то «старухой-Победой», когда у меня есть красавица «Тройка». Но я уже знал, что из «Победы» методом переоборудования можно сделать «Волгу» Газ-21, а потом Газ-24.
После такой новости мысли мои лихорадочно заплясали. Я почувствовал, что у меня может появиться реальный шанс заиметь «Волгу», если будет «Победа».
- Витя, дорогой! – взмолился я, - а нельзя ли найти ту «Победу»?
      Он рассказал, что ему о «Победе» сообщил сосед по даче, соседу по даче сказал сосед по гаражу, тому сказал сосед по квартире, а, уж, последний знает хозяйку «Победы».
      Месяца три в свободное время мы рыскали с Виктором по городу и его пригородам и, наконец, нашли хозяйку «Победы». Хозяйка была вдовой, заниматься машиной было некому, машина стояла уже много лет, рушилась, занимала место, и, когда я приехал к ней за покупкой, даже обрадовалась покупателю. «Победу» я купил за полторы тысячи и получил в придачу еще неплохой запасной кузов, новое днище и много других кузовных частей. Машина оказалась исправной. Я сделал ей техническое обслуживание, получил государственные номера, и, не теряя времени, написал в ГАИ заявление на переоборудование её на «Волгу» ГаЗ-24, посчитав, что путь до «двадцать четверки» через «двадцать первую» слишком длинный и затратный. Естественно, мне отказали. Не сильно расстраиваясь, я решил искать пути решения этой задачи, а сам тем временем начал осваивать сварку, ремонтные и слесарные работы.
 
      Я всегда начинал с картинки, которую надо претворить в жизнь. Здесь мне помогало хорошее пространственное воображение, чувство формы, знание свойств материала. Я решил переделать «Победу» на основе того запасного кузова, который купил вместе с ней, с применением современных деталей «Жигулей» и агрегатов «Волги», памятуя о том, что они мне пригодятся для будущей «Волги». Для начала решил вылепить макет машины из пластилина, для чего приобрел его килограммов тридцать. Я лепил не просто похожую на «Победу» модель, а «Победу» с учетом «не родных» деталей и той технологии, которую собирался применить. Колеса и покрышки должны быть ниже и шире – конечно, от ГаЗ-24, естественно, двигатель и коробка передач тоже от ГаЗ-24. Обивка салона, сиденья, приборная панель, приборы от «Жигулей» третьей модели. Четыре фары тоже от «Жигулей» третьей модели. Облицовка радиатора и фар комбинированная от «Победы» и грузовика ЗиЛ-130. Лобовое стекло вместо дву-половинчатого плоского, цельное выпуклое «Жигулевское». Для этого нужно было вваривать «Жигулевскую» раму оконного проема, а, поскольку,  проём «Победы» по размеру был уже «жигулевского», то рамку и стекло «Жигулей» надо было обрезать. Возможность такая была, потому что жигулевское стекло «Триплекс» в отличие от победовского «Сталинита» легко обрезалось стеклорезом с наружной и внутренней стороны по шаблону вручную. С задним окном было сложнее, и я только надеялся решить эту задачу в будущем,  но все-таки решил увеличить его просвет. Уж, очень узкий просвет был у «Победы», и обзора сзади машины не было ни какого.
      Я решил достичь это таким путем: - вырезать часть крыши с окном и сварить его с крышкой багажника, получалась увеличенная задняя дверь багажного отсека. Шарниры «новой» задней двери поставить выше окна, а окно увеличить, опустив его до половины бывшей крышки багажника. В результате заднее стекло получалось вдвое выше «победовского» и просвет окна увеличивался вдвое. Такого стекла найти было нельзя, потому я решил на первых порах обойтись оргстеклом. Для задних «Запорожевских» круглых фонарей предусматривались проставки, органично соединяющиеся с задними крыльями. Вместо топливного бака помещалась «запаска»; - позже я был приятно удивлен тем, что опередил заводскую инженерную мысль, когда узнал, что у «Волги» Газ 3102 это было сделано так же. А два соединенных между собой жигулевских топливных бака общей емкостью 78 литров устанавливались под задние крылья сзади колес. Они подходили так точно, что даже заливная горловина совпадала с заправочным люком. Все электрические датчики двигателя менялись на «жигулёвские», благо, резьбы у них совпадали. Это был 1977-78 год, и с запасными частями было уже значительно легче. К тому же, я знал некоторых «мастеров-костоправов», которые ремонтировали старые  аварийные машины. Одним из них был старый еврей Адольф – дядя Доля. У него было несколько гаражей, полностью забитых разобранными машинами. А моя должность в то время очень помогала наладить с ним деловые отношения. Рассказываю об этом утомительно подробно, потому что хочется рассказать, как тяжело развивался в то время автомобильный мир, такой доступный и привычный сегодня.

      После того, как окончательно был вылеплен макет, продуманы, промерены все детали и технология их крепления, я взялся за воплощение своего замысла. Я был так увлечен работой, что неделями ночевал в гараже, работал редкими выходными, и, насколько это было возможно без вреда своей службе, в будние дни. Соседи по гаражу видели мои творческие дерзания, и с каждым разом все больше народу собиралось поглазеть: - кто восхищался, кто критиковал, кто советовал. Видно, слухи дошли до Начальника Областной ГАИ полковника Бердиева Александра Георгиевича, по национальности осетина, высокого, стройного, красивого. У него были друзья в гаражном кооперативе – многие старались быть у него в друзьях. Видно, ему рассказали: - вон, мол, один чудак творит небывалые вещи.

       Однажды, выкатив из гаража свое «чудо», я стал увлеченно продолжать работу. Через некоторое время подошел высокий стройный мужчина в сером пальто, шляпе и с курительной трубкой. Это был Бердиев. Я знал его, но знаком с ним не был. Он молча походил вокруг, посмотрел. Он молчит - я молчу. Через некоторое время Бердиев сказал:
- Не дурно. Руки на месте. Тебе надо бы сделать что-нибудь посерьезнее.
 Пришлось равнодушно ответить, что просил разрешения переоборудовать её на ГаЗ-24 - отказали.
- Да, это так – заметил Бердиев и спросил:
- Ты меня знаешь?
- Знаю – ответил я.
- Приходи в кабинет, потолкуем.

      Я понял, что судьба мне улыбается. Не теряя времени, я нашел предлог отлучиться с работы и поехал на прием к Бердиеву. Посетителей не было, и я быстро попал к нему в кабинет. Немного поговорили. Он расспросил, кто я, где работаю, чем занимаюсь, после чего сказал, чтобы я взял ручку и бумагу и писал заявление на переоборудование под его диктовку. После этого он достал большой резиновый штамп в четверть листа, тиснул и написал зелеными чернилами: - «Разрешаю. Переоборудовать на «Волгу» ГаЗ-24. Бердиев». Это было неожиданно и так головокружительно, что мне пришлось бросить свою затею с «Победой» и немедленно приступать к «Волге».
 
      Я хорошо подружился с Бердиевым. Офицеры ГАИ, быстро разглядели во мне друга своего шефа, были очень внимательны и предупредительны, и потом, когда я уже ездил на «Волге», всегда и везде отдавали мне честь. Они очень щепетильны в этих вопросах.

      Когда с подписанным заявлением на переоборудование «Победы» на «Волгу» я пришел в Областное Управление «Автотехобслуживание», чтобы открыть наряд на сборку машины, директор его Павлов Петр Федулович удивился настолько, что не поверил своим глазам: - чтобы с «Победы» и сразу на ГаЗ-24! На работников «Автотехобслуживания» этот документ произвел магическое действие. Речи их стали немногословны, а во взглядах вежливая предупредительность и внимание. Я не знаю, кем они меня восприняли, наверное, сыном какого-нибудь министра. Мне открывались склады с запчастями, и сразу почему-то все находилось, причем по ценам в несколько раз ниже магазинных. Позднее я узнал, что существовали цены для госпредприятий, которые были в несколько раз ниже цен для населения. Так, сама «Волга» для госпредприятий стоила тысяча восемьсот рублей, а для населения девять тысяч двести, хотя, как  уже говорилось, купить её было невозможно. Соответственно стоили и запчасти. Так, лобовое стекло ГаЗ-24 в магазине для населения стоило сто пятнадцать рублей, но днем с огнем не сыщешь, а на складах организаций оно стоило семь рублей двадцать восемь копеек. В этом однажды мне пришлось убедиться лично. При таком положении дел те, кто был близок к запасным частям, жили более чем  припеваючи.
 
      Но кузовов не было.

      История с кузовом – это целая эпопея. Если описывать подробно все перипетии – это будет отдельная книга. Расскажу коротко, но это не значит, что проблема решалась просто, как теперь: - пришел, заплатил, взял и ушел.
      Кузов, как запчасть, поставлялась в народное хозяйство в двух комплектациях. Первая комплектность – голый крашеный, вторая комплектность - полностью в сборе, но без двигателя и ходовой части. Заинтригованный Петр Федулович, очевидно, предполагая неограниченные мои возможности, предложил мне вариант. По разнарядке возглавляемому им Управлению полагалось пять кузовов ГаЗ-24. Но на протяжении нескольких лет «выбить» их почему-то не удавалось. Нужно было ехать на Горьковский автозавод и известным способом их «выбивать». Петр Федулович сказал:
- Выбьешь - один твой!

      В угаре сладостных мечтаний я готов был согласиться даже на это, и поехать в Горький. Я даже обдумал, что нужно было для этой цели с собой везти. Но реалии моей службы были таковы, что я не мог по нормальному отгулять даже очередной отпуск, не говоря, уж, о каких-то посторонних поездках вне отпуска. И мне пришлось отказаться от этого варианта.

      У меня были знакомые  в местном КГБ. Это высокомерные ребята, но и среди них был начальник гаража, поддерживающий со мной дружбу. От него я узнал, что около двухсот километров от Иркутска в городе Черемхово, в одном автохозяйстве стоит очень хорошая целенаправленно списанная Газ-24. Она предназначалась как служебная машина директору этого хозяйства.
      Я поехал в Черемхово на своей «тройке», для солидности прихватив с собой одного сослуживца.
      В отличие от теперешнего времени раньше никакие предприятия не охранялись. Я не имею ввиду режимные, оборонные или стратегически важные предприятия. Если в проходной и вязала носки какая-нибудь бабулька, то больше для проформы или дважды в сутки открыть и закрыть ворота. Нас никто не останавливал и ни о чем не спрашивал. Мы прошли на территорию автохозяйства с целью посмотреть, что из себя представляет та списанная Газ-24. Мы спросили у первого попавшегося мужичка, где находится «Волга», и он с готовностью показал, куда нужно идти. В небольшом боксе мы увидели желтую цвета такси «Волгу». Машина была в очень приличном состоянии, даже лакокрасочное покрытие было довольно свежим, и вряд ли можно было найти что-то лучшее. Эту машину надо было забирать во что бы то ни стало, но как, я не знал. Мы пошли к директору. Секретарша, не ожидавшая столь редких гостей, удивленно встала со стула, и видно было, что она не возражает, чтоб мы прошли.
 
      Директор был занят разговором по телефону, и, увидя, жестом пригласил нас сесть. Мы ждали минут десять-пятнадцать. Разговор по телефону был эмоциональный, было понятно, что директор «распекает» кого-то, явно волнуясь больше, чем тот на другом конце провода. На нас он не обращал внимания. Наконец, разговор закончен. Еще волнуясь и чертыхнувшись, он в сердцах бросил трубку, глянул на нас, и, как бы ища поддержки и понимания, по инерции стал изливать душу и сокрушаться по поводу своих подчиненных – явно «не облизанных телят», которым нельзя ничего поручить. Поплакался, что вынужден быть меж двух огней: - между взыскательным начальством и нерадивыми подчиненными, что ему это осточертело, что пора на заслуженный отдых, на дачу, а начальство никак не отпускает, поскольку нужно построить гараж на 80 машиномест, а с проектом ничего не выходит. В менталитете советских начальников было принято поплакаться, посокрушаться, повздыхать. И Иван Иванович был так откровенен, что мне из вежливости необходимо было ему сочувствовать. Сослуживец мой тоже вставлял сочувственные слова. В пылу откровений и показывая расположение к нам, он говорил больше, чем требовала того официальная этика. Когда была упомянута проблема с проектом гаража, я вспомнил своего друга Ивана по фамилии Куренной, который познакомил меня с Директором «НИИ ГИПРОШАХТ», а Черемхово – шахтерский город.
 
      Излив душу, Иван Иванович любезно спохватился:
- Товарищи,  а-а-а, с чем пожаловали? Чем, как говорится, могу?..
- Мы хотим посмотреть у вас тут одну железяку. – уклончиво ответил я.
- Железа у нас хватает… – равнодушно, но с каким-то достоинством произнес Иван Иванович, видно, имея в виду какой-нибудь грузовик.
- У вас есть списанная «Волга»… - продолжал я.
Иван Иванович сменился в лице. В глазах засветилась издевательская улыбка, ни чего, мол, куда хватил, а сам промолвил:
- Не-е-е-е! Это невозможно…
Я побоялся испортить так мило начавшийся разговор и сделал паузу, а после чего сказал:
- «Волга» - это наша проблема, но, видно, и у вас немало проблем. А, если мы вам поможем?!
- Чем же вы можете нам помочь?!
В самом деле, чем я могу им помочь? – подумал я. И мне пришла безрассудная мысль взяться за проект. А реальная, стоящая в боксе «Волга», которую я увидел вживую, казалась уже моей, я мгновенно представил, какой она будет после того, как я её сделаю, представил себя за её рулем, и у меня не было сил отказаться от этой мысли. Я сказал:
- Мы поможем вам с проектом. Проект будет! А сам подумал: - «Лягу костьми!»
Иван Иванович недоверчиво посмотрел на меня. И, видно, считая мои слова простым бахвальством, формально сказал:
- Ловлю на слове. Будет проект – будет и «Волга».
На этом мы и расстались.

      Не буду занимать внимание подробностями, как мне помог директор «НИИ ГИПРОШАХТ», скажу, повторяясь, что любое событие, связанное с «Волгой» было настолько соблазнительным, что к нему хотели прикоснуться даже те, кто не мог рассчитывать на какой-либо личный интерес. В таких случаях просыпалось солидарное мужское чувство помочь и осознать свою причастность к такому архи немыслимому и соблазнительному делу, и потому многие с удовольствием и бескорыстно мне помогали. В таком деле даже завистники становились сподвижниками.

      Геннадий Александрович, мужчина средних лет, поручил некоторым доверенным сотрудникам своего института взять за основу типовой проект, привязать его к местности, сделать необходимые согласования, и через два-три месяца он был готов.

      Иван Иванович, сначала не верил в реальность предпринятых мной действий, и не собирался отдавать «Волгу», но когда увидел реальные работы и уже готовый проект, вынужден был сдержать слово, и даже выделил грузовик для перевозки, поскольку машина была без документов. «Волгу погрузили погрузчиком, закрепили и отвезли в назначенное место. Мы в шестером отметили это событие в Черемховском ресторане, которое обошлось мне около трехсот рублей и ничего больше. Стоимость среднего «обеда с выпивкой» стоила в те времена в ресторанах порядка 10 максимум 15 рублей на человека. Так я приобрел «волговский кузов», и еще больше укрепил свои позиции у работников «Авто-техобслуживания».

      В автосервисе был открыт наряд-заказ, мне пришлось заплатить порядка три с половиной тысячи за работы по сборке машины и за недостающие запасные части. Оплата требовалась скорее для того, чтобы придать законность документам на кузов и агрегаты для гос. регистрации автомобиля. Однако, все деньги были отоварены зап.частями. Машину нужно было полностью разобрать. Собирать и красить «Волгу» я решил сам, потому что не совсем доверял квалификации и тщательности работ слесарей, их творческому началу, но, больше хотелось самому заняться столь привлекательным делом и испытать себя.
 
      Мне хотелось «Волгу» черную. Я уже упоминал, что не люблю цветных машин, а размеры и формы «Волги» особенно не приемлют цвета. Цвет черный, как никакой другой подчеркивает её элегантность, лаконичность и завершенность формы. Однако, он не практичен. Очень жаркий и маркий, особенно летом, он требует чуть ли не ежеминутного ухода. Из этих соображений я отказался от черного. Цвет белый лишен этих недостатков, но в силу того, что отражает весь падающий на машину свет, он несколько «увеличивает» её размеры, «размывает» форму и превращает элегантный кузов в какую-то бесформенную «калошу». Из этих соображений я отказался и от белого цвета.

      Оставалось сделать машину светло-серой. Этот цвет сохраняет достоинства и лишен недостатков как черного, так и белого цвета. Я приобрел автоэмаль  «Белая ночь» и посчитал не лишним добавить в неё немного темной прозрачной «Парижской синей» и чуточку «Кобальта оранжевого». При смешении краски, изменений почти не заметно, но, когда я покрасил машину, серый цвет заиграл легкими оттенками розового, то фиолетового, то зеленого цветов в зависимости от освещения во времени суток. Работы по рихтовке, шпаклевке, покраске у меня изначально получались не плохо, а слесарно-сборочные и электротехнические работы шли не так хорошо. Пришлось набить много «шишек» прежде чем я разобрался во всем. Был и временный упадок духа, и горькие разочарования, и моменты счастья. Работать приходилось, в основном, по ночам. Летом можно было работать всю ночь, немного прикорнув прямо в гараже, а зимой только до двенадцати ночи, поскольку после двенадцати въездные ворота закрывались, на территорию кооператива выпускались сторожевые псы, и выйти из гаража до шести утра было нельзя.

      Однажды в декабре со мной приключился каверзный случай. Был мороз, но он не сдерживал меня. Гараж не отапливаемый, и, чтобы можно было нормально работать, я оделся тепло: - на ноги надел цигейковые унты, на себя меховую лётно-техническую куртку, покрытую «чертовой кожей», тяжелую, как металлический скафандр. Я увлекся работой и не заметил, как был уже час ночи. Обычно сторожа минут за пятнадцать-двадцать до двенадцати предупреждают троекратным выключением света, чтобы все уходили, а в этот раз предупредить забыли. Я забеспокоился, но решил, что, если не предупредили, то собак еще нет, быстро собрался, закрыл на все замки гараж и направился к выходу. Прошел метров пятьдесят, вижу – с диким воем летят на меня огромных пять кобелей. Днем они сидят взаперти и никого не видят, а ночью они злее волков. Внутри у меня все похолодело. Гараж уже далеко и закрыт – собаки близко. Я почувствовал, что они меня разорвут. И по прошествии многих лет я до сих пор не понимаю, как это произошло, как случилось, что в унтах и тяжеленной куртке в мгновение ока я оказался  на крыше гаража - нет ни выступов, ни каких-либо ручек, ни ступенек. Убей – не помню и не пойму! Стою на краю трехметровой высоты, собаки  дико хрипят и прыгают, почти достают до ног. Ноги мои обмякли, в коленях дрожь, я в оцепенении, как во сне, смотрю на собак и не могу двинуться. Прибежал сторож и заорал: - куда де я полез и что де тут делаю. Только тогда оцепенение прошло.
- Что ж ты делаешь!!! Гад!!! Ведь они бы меня разорвали!!! – не сдержал я злости.
Сторож понял, что я не вор и извинительно развел руками: - «Ночью они меня не слушают! Давай, уж, как-нибудь по крышам…»
Я поплелся по заснеженным крышам до того места, где с задней стороны гаражей была большая белая куча и неподалеку на столбе фонарь. Я спрыгнул на кучу – из под меня со срывающимся воплем метнулась испуганная собака, пригревшаяся на заснеженных опилках. Собака была белая и в ночи совсем неприметная. Она, испуганно скуля, в одну сторону, я от неожиданности - в другую, не менее испугавшись и чертыхнувшись: - «Что это за ночь сегодня такая! От собак нет проходу!». Услышав вопли собаки, из какой-то будки опять выскочил сторож, опять заорал, но, убедившись в безопасности, показал проулок, по которому надо идти.

      Домой идти было минут десять, но я шел до четырех утра, отчаянно отмахиваясь еще от одной своры собак, которые ночью чувствуют себя хозяевами, становятся неимоверно злыми и никого не пропускают мирно.

     «Волгу» я сделал. Собственными руками завернул каждый винтик и гайку, все прочувствовал и прощупал и разобрался во всех её системах. Она мне служила 21 год. Ездил я много и наездил без малого четыреста тысяч километров. Случались мелкие неисправности, которые я устранял в течение нескольких минут. Дважды капитально ремонтировал двигатель, менял тормозные шланги, тормозные колодки и другие расходные материалы. Даже в самые сильные сибирские морозы я никогда не пользовался подогревом и не таскал её на буксире.

       О «Волге» немного еще. Это было уже в Нижнем Новгороде в канун  и после распада Советского Союза. Кстати, о Советском Союзе, читатель, наверное, догадается сам, что в значительной степени по причинам, рассказанным выше, и не без «помощи» извне, он и распался.
В новой России в 90-е годы стало появляться много иностранных фирм. Я устроился работать в немецкую строительную фирму с широким кругом вопросов, за которые отвечал. У меня был собственный грузовик Газ-3307, на котором я развозил негабаритные строй материалы со склада по объектам строительства. Занимался растаможкой прибывающих из Германии стройматериалов, занимался обеспечением строительства стройматериалами местного производства. Хозяином фирмы был немец Хартмут – среднего роста, худенький и подвижный с ёжиком на голове. Остальные работники были наши.

      Хартмут жил в Нижнем без семьи на съемной квартире, держался просто, и мы обращались к нему запросто на «ты». Он неплохо владел русским, и даже  нижегородским диалектом, но немецкий акцент преодолеть не мог. У него было две шикарных БМВ последней на тот момент пятой модели. На одной он ездил сам, на другой – начальник службы безопасности. Однажды, Главный инженер фирмы Лена Попова, позвонила мне и попросила, чтобы я приехал на «Волге», нужно было свозить Хартмута в Арзамас. Свою БМВ он отправил в Германию на тех. обслуживание, потому что в России обслуживать иномарки возможности тогда еще не было. Я с удовольствием согласился, но сомневался, что он после БМВ поедет на Волге.
Приехал, доложился и ждал в машине. Хартмут запросто сел на переднее сиденье, левую ногу под себя, в пол оборота ко мне. Я даже несколько смутился такому простецкому его поведенью – хозяин, как-никак, и нужно было это смущение сгладить:
- Хартмут, ты, наверное, не захочешь после своей шикарной БМВ ехать на Волге? - спросил я его.
- Та, лядно-ка! – ответил он по Нижегородски.
– Вик-то-хр Ива-но-ви-тч, Вольга хагоший машина! Вольга – машина для душа! Бе-Эмь-Ве – висёкий технолёгий, сунь-сунь палетш нет…
В душе я улыбнулся.  Мне было приятно.

        Ныне, во времена, так сказать, «развитого капиталлизма» в России, приходится часто слышать ностальгические разговоры о Советском Союзе и по средствам массовой информации и в бане, и чаще от молодых, которые и не жили при нем; разговоры восторженные, а, значит, негативные по отношению к сегодняшнему дню, и не понятно, откуда этот восторг. Недавно, в деревне мой сосед, возрастом примерно лет тридцати, на День Независимости России вывесил красный флаг Советского Союза с пятиконечной звездой, с серпом и молотом. Еще пару человек так же повесили красные флаги. Поздоровавшись, я спросил его,  почему не Триколор?!» - «Что ты, Виктор Иванович! Не-е-ет!!! Не-е-ет!!! – категорично ответил он. Меня это поставило в тупик, я не нашелся, как продолжать.

      В его возрасте при «Советах», при своих возможностях, я жил лучше других, но несоизмеримо скромнее, чем сосед живет сейчас. Я и сейчас на свою пенсию живу скромно, но доволен и дорожу Отечеством. А он, имея квартиру в городе, смотрю: - рядом со мной уже построил огромный благоустроенный дом с гаражом на несколько машин. Имеет шикарный внедорожник «Митцубиси», квадроцикл, снегоход, еще и «буханку», хвастался нарезным охотничьим оружием с лазерным прицелом и стоимостью наверняка, в несколько десятков тысяч. И Бог ему в помощь, как говорится! Но, тогда откуда этот нигилизм? Откуда неуважение к своей стране, к Родине, к флагу? Было бы понятно, если красный флаг вывесил гражданин из бывшей союзной республики. Кого не спроси – все они «плачут» по Советскому Союзу. Я не встречал ни одного, который бы сказал, что при Союзе им плохо жилось, потому что все республики, кроме России, получали из «общего котла» явно больше, чем в него отдавали. За свою продолжительную жизнь мне пришлось побывать во многих союзных республиках, и я прекрасно помню, как благополучно все они жили по сравнению с Россией. А Россия, как хлебосольная хозяйка только и знала, что всех привечала, всех угощала, а самой и на «кухне убраться некогда было». Помнится изобилие продуктов в магазинах Киева и Днепропетровска, Тбилиси и Баку и «зеленую тоску» в магазинах России, в холодильных витринах которых лежали плюшевые медведи и собаки вместо мяса и колбасы. Это не преувеличение, это было на самом деле так. Иногда от тоски и досады хотелось волком выть. В доказательство существуют документы, по которым союзные республики постоянно дотировались из общесоюзного бюджета.  Республикам же многим казалось, что это они кормят Россию.

        И, в общем-то, для соседа моего ничего предосудительного в Красном флаге нет, Россия же правоприемник СССР! Но почему тогда такое категоричное «нет» Триколору?! Я бы на его месте, и на своем тоже, вывесил Красный флаг вместе с Триколором. Как успешный человек может не понимать и не ценить, благодаря чему возможен его личный успех? Только ли своему таланту и приложенным усилиям? Видно, многие из нас поражены нигилизмом. Не все из нас любят Родину. Некоторым все кажется, что там  где-то лучше, будто медом намазано, что лучше было даже в прошлом своей страны, только не сейчас.
       Прискорбно это все как-то.

       Я написал о советском времени не только потому, что приятно вспомнить молодость и свою активную жизнь, но и потому, чтобы молодое поколение знало, как это было на самом деле, объективно оценивало все и дорожило своим Отечеством.