Советский автомобильный мир

 

       Расскажу про самое большое мое увлечение, которому я отдавал во взрослой жизни все свободное время. А заодно и про то, как  входил в советскую повседневную жизнь автомобильный мир. Это теперь автомобиль доступен поголовно всем, а тогда…
        Родился я, как и многие из нас, в СССР  и большую часть жизни в нем прожил. Это случилось сразу после Великой отечественной войны в небольшой сибирской деревне.
        В детстве, когда по нашей деревне «раз в год»  проезжала «полуторка» или американский «Студобеккер», это было огромным событием, особенно для детворы. Машину было слышно задолго до её появления, и все деревенские мальчишки высыпали на улицу, чтобы поглазеть на неё. Я тоже выбегал поглазеть, а заодно и понюхать запах сгоревшего бензина и моторного масла. Мне очень нравились эти запахи. Они не были похожи на наши природные деревенские и казались приятнее всяких духов. Дым сгоревшего бензина смешивался с большим облаком дорожной пыли, тянувшимся за машиной, и, бывало, только машина проедет мимо, я забегал в самую середину этого облака, и блаженно впитывал этот запах. Дорожная пыль забивала нос, глаза, волосы, уши, и ложилась толстым слоем на рубашонку и штаны, но разве могло это удержать мальчишку от такого интересного эксперимента. Другие мальчишки тоже делали так, но не для того, чтобы понюхать, а чтобы по обезьянничать.

      Иногда проезжала легковушка. Еще мне очень нравилось бросить под колесо машины какую-нибудь палочку или железку и посмотреть, как колесо будет переезжать через неё. Ведь только так можно было понять, как колесо переехало бы, допустим, через мой палец или руку, ведь было же однажды, что машина переехала зазевавшуюся на дороге соседскую курицу, и мне хотелось понять, что при этом происходило с курицей. Это было глупо, но было именно так. Пропустить редкий случай, когда машина проезжала по деревне я не мог. Заслышав её, я вставал у обочины и прятал за спиной палочку или железку, и, только машина приближалась, я бросал её под колесо.

     Однажды, дождавшись случая, я бросил под колесо «полуторки» приготовленную железку. Машина тут же резко остановилась, из кабины выскочил дядька-шофер и погнался за мной. Я дал стрекоча, торкнулся в калитку ворот, но она оказалась запертой, я прыгнул на скамеечку возле заплота, ухватился за верхнее бревно, чтобы перелезть во двор, тут-то меня и поймали руки дядьки-шофера. Он схватил меня в охапку, бросил на сиденье с другой стороны кабины  и захлопнул дверцу. Сам сел за руль и тронул машину. Это произошло так быстро, что я, не успел испугаться. Возмущенно дыша, дядька проскрипел: - «Отвезу в город, в милицию, тогда узна-а-а-ешь!!!...». Машина двинулась подвывая, и уже проехали половину деревни, а он повторял: - «Сдам в милицию, тогда узна-а-а-ешь!» и бросал косые взгляды увидеть, как сильно я испугался, не навернулись ли слезы. А я не понимал, почему дядька так рассердился. Но думал: - «Ничего он мне не сделает! Пу-га-а-а-ет!». Однако, я тут же забыл про дядьку, потому что меня полностью захватила машина. Шутка ли: - то я видел её очень редко и издалека, а тут сижу в кабине, рядом с ба-ра-нкой – рукой подать, с пе-да-лями и ры-ча-гами, дрожащими от нагрузки! И уже знакомые запахи бензина и масла с внутренним жаром железного аппарата воспринимались еще чудесней. Мягкое брезентовое сиденье, дрожащие стрелки приборов и упругое движенье с подвыванием шестерен и покачиваниями на ухабах полностью поглотили моё внимание. Полуторка – Газ-ААА, а позднее Газ-51 при движении всегда издавали какой-то плачущий, мягко обволакивающий и проникающий в душу звук: - Вуо-о-о-о, ву-о-о, вуо-о-о-воо! Звук этот жалобно выл, повторяя не ровности деревенской дороги…
 
        Но, деревня кончалась, и беспокойство стало расти: - «А, вдруг, увезет?!».
Но, видно, не отважившись везти дальше, дядька за деревней остановил машину, высадил меня и сказал: - «В другой раз обязательно сдам в милицию!»
 
       Став постарше, лет десяти-двенадцати, я провожал редкие машины вожделенным взглядом, представляя, как самостоятельно бы «рулил», и тщетно силился понять, как это происходит на самом деле. «Тайна» была настолько тайной, что я ничего представить не мог, и с отчаянием думал: - «У меня никогда не  получится!!! - Я ни за что не сумею!!! Продвиженья в автомобильных делах в деревне не было никакого, машины появлялись так редко, что не оставалось ничего, как  смириться с этими не сбыточными мыслями.

        В советское время до конца семидесятых годов, до того, как был построен «Авто ВаЗ», машина была большой редкостью в народе, купить её в магазине было невозможно.  Никто и в мыслях не мог представить, чтобы Маши-и-и-на!!! стояла в магазине: - «Как она такая боль-ша-ая могла въехать в такую ма-л-ень-кую дверь» - думал я. Злободневные транспортные проблемы как и всегда решались на лошадях или пешком. Ничтожное количество «древних» автомобилей, которые все-таки были у городского населения, не продавались. Они переходили по наследству детям и внукам как самое дорогое достояние. А, если кому все-таки удавалось приобрести в какой-нибудь организации списанную машину, то делалось это в огромной тайне, так как боялись, что эту удачу могут сразу перехватить другие. Если о ком-то говорили: - «У них своя Маши-и-и-на!!!» - то это значило больше, чем сегодня я бы сказал: «У них свой самолет!». Так было во всей стране, а что касается нашей деревни, то у нас и в помине этого ничего не было. Как-то в Сельпо привозили мотоцикл М-72 с люлькой, так называли коляску, но никто его даже не видел, его тут же купили кто-то из городских. О ценах мы знали только по-наслышке. Автомобиль «Победа» стоил, якобы, тысяча шестьсот рублей. «Мотоцикл с люлькой» около девятисот рублей. Одно-цилиндровый мотоцикл ИЖ-49 - четыреста с небольшим, а самый маленький одно-цилиндровый без задних амортизаторов и одним сиденьем К-125 - около трехсот  рублей. Таких денег, в деревне никто даже представить не мог. Люди не были приучены к товарообороту, жили своим хозяйством, а какие-то деньги появлялись только один раз в год осенью.
         Насчет «товарооборота» я немного лукавлю, потому что мы, пацаны, все же занимались иногда этим «товарооборотом». Когда по счастью мы находили пустую бутылку из-под вина или водки, мы тут же бежали в лавку и покупали на неё сто грамм конфет «подушечек». «Подушечки» стоили один рубль двадцать копеек за килограмм, а пустая бутылка двенадцать копеек, как раз на сто граммов хватало. Это была редкая и большая удача. Конфеты были малиновые разных оттенков и посыпаны сахарным песком. Продавщица принимала бутылку, подозрительно осмотрев горлышко,  нет ли скола или трещины, заворачивала из серой грубой бумаги круглый конусообразный пакетик, деревянным совком  набирала «подушечек» из картонной коробки, бросала на весы, и, глядя на стрелку, добавляла или убавляла пару-тройку штук, что б было точно. Мы уходили счастливые. Сто грамм на одного было не то, чтобы мало, но они быстро заканчивались и, когда исчезала последняя, мы осторожно, не дай Бог, чтобы не просыпать, разворачивали пакетик и языком слизывали все до последней сахарной крошки.

         В нашей деревне было два мотоцикла К-125. Один у школьного учителя Сергея Николаевича, все звали его ласково «Серенька»,  другой у механизатора  МТС Ускова  Николая – Кольки Рыжего. Мотоциклы они смогли купить скорее всего потому, что получали зарплату, как и городские, деньгами. У остальных деревенских зарплата была трудоднями. У нас, несмотря на то, что отец был Председателем колхоза, не было ни машины, ни мотоцикла, был только велосипед, который он привез с войны.

      Мой старший брат Володя был выдающимся автомобильным фанатом.  Он уже отслужил в армии, женился и работал в райцентре - в небольшом городке. Постоянно находясь в поиске, ему все-таки удалось купить старого «Москвича М-401». Это была одна из первых выпускавшихся моделей, машина прогнившая, не на ходу, с неисправным двигателем. Несмотря на это, Володиной радости не было предела. Он радовался представившейся ему, наконец, возможности любыми путями, восстановить «старушку» и испытать счастье автовладельца. С запасными частями была тоже проблема. Их не было. Не было даже магазинов по их продаже. Зап. части «доставали» кто как мог через государственные организации, которые обеспечивались так же не густо, но, кто мог, как-то «химичили». Однако, Володю не останавливало ни что. Он несколько летних сезонов в прямом смысле ночевал в своём примитивном гараже-мастерской, зная только одну дорогу: - с работы – в гараж, из гаража – на работу. Он мог пойти «на край света», если узнает, что там что-то можно «достать», собирал любой хлам, реставрировал его, восстанавливал, приспосабливал. После нескольких лет титанических усилий «Москвич» его все же поехал. Я восхищался его упорством и изобретательностью. Больше всего меня удивляло, как он в примитивных условиях своего гаража смог собрать рабочий двигатель из двух разнотипных. Пределом его изобретательности было то, как он сваривал шатуны, выдерживая размеры до десятой и сотой доли миллиметра, стыкуя их верхние и нижние головки от разных моделей. И сваривал так надежно, что они не  теряли прочности, да, еще и оставались исправными их внутренние каналы для системы смазки. В его условиях это была непостижимая изобретательность, высокое мастерство и по истине фанатичная страсть и любовь к технике.

      Моя любовь к автомобилям оказалась не менее сильной. Будучи уже женатым, живя в городе, но не имея даже велосипеда, я продолжал «заворачивать» голову, провожая взглядом  проехавшую машину, а жена жалела: - «Не вздыха-а-й! У нас не будет машины!». Меня это злило и угнетало. К концу семидесятых годов обстановка с машинами в стране стала меняться к лучшему и «Москвичи» и «Запорожцы» стали продаваться по очередным спискам в организациях, где люди работали. В 1970 году появились «Жигули». В более серьезные и влиятельные организации машин выделяли больше, в другие меньше. К этому времени и на «барахолке» стали появляться «Жигули». По месту моей работы купить машину было нельзя, я часто ходил на «барахолку», и наконец, увидел светло-серую «Копейку» с бумажкой на лобовом стекле: - «продается». Мне не нравятся яркие цветные машины, они нарядны, но лишены лаконизма и элегантности. А эта сразу завладела мной.  «Моя!!!» - ёкнуло у меня, хотя и не знал, где возьму деньги, но устоять уже не мог. Мысли мои заклинило: - «Моя!!! И все тут!». Это был 1974 год.


      «Жигули» ВаЗ-2101 стоила в магазине пять тысяч пятьсот рублей и цены в советское время не менялись. Цена товара была одинаковой всегда и во всем Советском Союзе. На барахолке машины из-за дефицита стоили гораздо дороже,  и те, кто мог их покупать через торговую сеть, на этом хорошо зарабатывали, меняя их через 2-3 года. Я купил свою «копейку» с пробегом двадцать восемь тысяч километров за шесть тысяч тристо рублей. Восемьсот рублей переплаты были очень заметные деньги, но трудно описать мою радость. Это сегодня «копейка» никого не удивит – скромненькая маленькая машинёшка, а тогда это было что-то неописуемое, и я не мог расстаться с ней даже ночью.

      В  народе бытовало устоявшееся правило, что владелец любого личного транспорта должен был быть «профессором», должен сам всё знать и уметь и при необходимости сделать ремонт, а об автосервисе понятия даже не было. С появлением «Жигулей» появился и сервис, строились СТО – Станции Технического Обслуживания. К машине стали выдавать не знакомую еще в автомобильном мире сервисную книжку, в которой все операции по тех. обслуживанию были расписаны по талонам, и по пробегу определенного километража нужно было ехать на станцию и делать обслуживание. Это было так ново и непривычно, что вызывало у любителей неописуемое возбуждение! Счастливые обладатели «Жигулей» с восторгом рассказывали неискушенным владельцам архаичных «Москвичей» и «Запорожцев», что в «Жигулях» все под пломбой, никуда не не сунься, не загляни, - даже капот опломбирован! – Гара-а-н-тия на год!». О том, что завод в определенных случаях брался делать бесплатно гарантийный ремонт - эта новость была сногсшибательной! В это никто поверить не мог, хотя и не возражали. На спидометре шкала «сто шестьдесят километров в час» повергала всех за пределы воображения! Люди привыкли к сорока, семидесяти, максимум девяносто, а тут – аж, сто шестьдесят! Появилось новое слово «тосол», неизвестный бензин АИ-93, тогда как все знали только А-66, А-72 и А-76. В широких кругах стало преобладать настроение какого-то восторженного трепета и желанного страха, будто «Жигули» настолько совершенная, и в тоже время нежная машина, что требует только специальных, доселе невиданных и неимоверно умных приборов и инструментов, а «лезть в неё со своим копытом», не то что страшно, но и невозможно. Работники СТО: - инженеры, механики, слесари проходили где-то в Тольятти, городе внезапно появившемся и большинству неизвестном, специальное обучение, ходили в непривычной для всех фирменной одежде с логотипом завода и воспринимались как люди с другой счастливой планеты, как служители какой-то новой, архиважной, но недоступной еще науки. По сравнению с до «жигулевским» периодом это было чудо, это был другой автомобильный мир!

      Но народившийся уже новый отряд автовладельцев оставался в том все еще архаичном мире с представлениями о молотке и зубиле и ржавом гаечном ключе, но безгранично воодушевленным и по-детски доверчивым и наивным. Ярче всего это проявлялось на станциях техобслуживания. Восторженный и наивный владелец, записанный на ТО, с трепетом приезжал к назначенному времени, его встречал на воротах самоуверенный приемщик в форме и, нарочито не церемонясь, давал понять, будто от него зависит не только судьба машины, но и судьба её владельца, давал подписать пространную бумагу в виде Акта приемки. И, несмотря на то, что владельцу автомобиля ничего не было ясно в «Кодах операций», «индексах», «каталожных» номерах и прочем, он безропотно подписывал документ, отдавал ключи, и отдавался на волею судеб, не зная, что творится с его «дитём», страшно переживая. В неизвестности «черти» всегда страшнее, чем их «малюют».
На территорию СТО не пускали, скоротать время было негде, и они маялись переживая, ходили вокруг СТО, заглядывали в окна, пытаясь хоть что-нибудь разведать. Проконтролировать объем и качество работ было нельзя,
бывало, не редко, задним числом, случались «тяжбы».

      Я не разбирался в автомобиле совсем. «Жигули» оказались довольно капризными для неискушенных владельцев. При запуске двигателя, особенно зимой, без «подсоса» было не обойтись и я «пересасывал», и тогда запустить двигатель было проблемно. Меня поначалу такие, да и другие вопросы ставили просто в тупик, я не знал, что делать. Однако, я изучил свои «Жигули» довольно быстро, и через пару лет в машине для меня не было темных пятен. Ездил я очень много, часто без дела, искал любой предлог, чтобы покататься. За два года я наездил на «Копейке» сто двенадцать тысяч километров, благо с бензином проблем не было, бензин был фактически бесплатным.

       В 1972 году ВАЗ выпустил «тройку». До Сибири она дошла значительно позже. Я увидел её вживую в 1975 году, и она заворожила меня.
- Какие изящные сияющие бампера!
- Сияющие молдинги!
- Четы-ы-ре! Фа-а-а-ры?!!!
- А, какие приборы!
- А, сиденья!
- А, подлокотник на заднем сиденье!!!
Ничего такого раньше не видел ни кто.  Я потерял покой. Мне думалось: - «Вот бы, купить «троечку», и-и-и - на всю жизнь! Ничего больше не надо!».

      Подвернулся подходящий случай, и мне удалось купить новую белую «тройку» через работника Заготконторы. Я ездил, радовался, наслаждался. В то время не было хороших  дорог, это правда, но не было и автомобильных пробок, ездить было одно удовольствие – где захотел – остановился, где надо – развернулся. Планировать время поездки можно было с точностью до минуты – ни кто тебе не мешал. Плохие дороги, конечно, омрачали жизнь владельцам, но, пойди теперь разберись, что лучше - плохие дороги и свобода на них, или хорошие дороги и постоянные проблемы с пробками и парковками, с частыми авариями, с постоянным напряжением и стрессами на дорогах, с ужасающим загрязнением окружающей среды сегодня.
 
       Не забывается и такая сторона той автомобильной жизни. Обеспечение  запасными частями частного сектора заметно отставало от снабжения автомобилями, и мгновенно расцвело воровство и грабеж. Самыми распространенными предметами воровства были автомобильные колеса, колесные колпаки, наружные зеркала, автомагнитолы. Частыми стали угоны автомобилей, разборка на запчасти и продажа их на рынках и барахолках. Автовладельцы держали свои сокровища обязательно в гаражах. Оставить их без присмотра на улице не только на ночь, но и днем было нельзя ни на час.

      Выхожу как-то утром на работу, вижу: - у соседнего дома стоят «Жигули» на четырех кирпичиках без колес. Боюсь опоздать, и когда тут искать владельца, что бы ему сообщить. Но тема автомобилей была животрепещущей настолько, что вечером мне уже рассказали «и смех и грех» историю. Хозяин  «Жигулей» утром, тоже спеша, быстренько сел в машину, запустил двигатель, включил скорость, но долго не мог понять, почему она не трогается с места, думал, примерзла. Какое-то время соображал, что делать, а, когда вышел, увидел, что его «Жигули» без колес. Легко представить его «смех сквозь слезы». Купить  четыре колеса было не только проблемно, но и очень не дёшево.

      Чаще всего воровали наружные зеркала заднего вида, и, чтобы обезопасить себя, умельцы стали делать их быстросъемными при помощи приспособления «ласточкин хвост». Оно позволяло быстро снимать и ставить зеркало одним движением руки. Я тоже поставил на «тройку» такое приспособление, но  не избежал одного более чем удивительного случая. Мне нужно было повидаться с приятелем, который жил в пригороде в частном доме. Дом обнесен забором с калиткой. Я подъехал вплотную к калитке, вышел из машины, посмотрел вокруг: - на улице никого. Зеркала не снял, рассчитывая, что долго не задержусь. От калитки до входной двери в дом не более 10 метров. Захожу, вижу на двери замок, ясно, что хозяина нет дома. Выхожу  назад– левого зеркала как не бывало! Я отсутствовал не более двух минут?!
Я рассказал об этом другому моему знакомому. А тот рассказал о своей «беде», когда был на барахолке, как к нему подошел мужик и предложил не дорого купить колесный колпак. «Возьму на всякий случай» - решил знакомый. Взял. Подхожу, говорит, к машине, решил примерить, глядь – а на машине-то колпака нет! Посмотрел на колпак с внутренней стороны и нашел свою заветную метку. - Обрадовался!!! – с сарказмом сообщил он.
    
      С бензином в те времена проблем не было, АИ-93 стоил 10 копеек, солярка -3,3 коп. Любой шофер грузовика мог налить тебе бесплатно хочешь  ведро, хочешь полный бак. Для заправки личных машин стали открывать отдельные заправки, но их было по одной-две на весь город и были они самыми дальними, и потому на них никто не ездил – зачем куда-то переться, если легко можно заправиться рядом, на государственной. На государственных заправках расплачивались талонами. Талоны были единого образца, с печатью организации, но были легко доступны и частникам, и потому по ним заправлялись как государственные, так и частные машины. Вставишь, бывало, пистолет в горловину бака, подашь талон в окошечко, и никто тебя не спросит, государственная у тебя машина или частная. Такая обстановка с бензином была по разным причинам: - в частности, малым количеством частных машин, да, и государственный автомобильный сектор по сравнению с сегодняшним днем был развит слабо. Главной причиной, думаю, было то, что в государственном секторе повсеместно практиковались приписки. Водители, конечно с ведома начальства, приписывали километры пробега, чтобы получить больше  зарплату, с которой начальство так же имело мзду. Естественно, бензин оставался не израсходованным. А, чтобы выехать в новый рейс, машину нужно вновь заправить, иначе не получишь путевку. Это была продуманная система, А куда девать неизрасходованный бензин? – его растаскивали «по домам». Это явление приобретало такие масштабы, что часто бензин не успевали растаскивать, и его десятками литров сливали на землю, лишь бы не «скомпрометировать» систему приписок. Так вольно обращались с материальными ценностями еще и потому, что никто ни за что не отвечал. Недаром была поговорка: - «Все вокруг колхозное, все вокруг моё». Контролирующие органы все это видели, но смотрели на это «меж пальцев», потому что ущемлять пролетариат, который был провозглашен гегемоном строительства Коммунизма, было нельзя. «Гегемон» это чувствовал, и, желая того или нет, приводил к общегосударственным масштабам приписок, очковтирательству и разбазариванию. Такая картина процветала и в других сферах народного хозяйства. ОБХСС – оплот государства в этой сфере явно не справлялся с возложенной на него задачей. Это ярко отражалось, кто помнит, в телевизионных фильмах «Следствие ведут знатоки» - любимом многими  и очень популярном тогда телесериале. Такое было «изобилие» и такая расточительность! Однако, с насыщением рынка частными машинами ситуация постепенно стала меняться в сторону ужесточения.

       Возвращаясь к ценам на рынке машин того времени, вспоминается головокружительный эпизод.

       Прошло пару месяцев с момента, когда я купил «тройку». Спидометр показывал меньше тысячи километров. Машина сверкала и, что называется, пахла. Я не смог сдержать искушенья, чтобы дополнительно её не украсить. Я «достал» - тогда свободно купить было ничего нельзя, все нужно было «доставать» - синие цвета «электрик» велюровые чехлы на сиденья, такой же синий из оргстекла противосолнечный козырек и синее заднее стекло. По тем временам это была новая мода, было необычно, ярко, красиво, и на моей белой новенькой «троечке» выглядело сногсшибательно. В субботний день на самом малом «газу» я медленно-медленно продвигался среди сплошного потока людей по барахолке. Вдруг, за ручку двери уцепился какой-то парень. Вижу – парень кавказской национальности, грузин. Я приоткрыл стекло двери и вопрошающим взглядом спросил:
- ???
- Слюшай, дарагой! Не прадаёшь мащину?
- Нет.
- Слюшай, падажды! Давай пагаварим!
- Я же сказал - не продаю.
- Падажды! Хочишь, я тэбэ дванассать тысяшь дам?!
- Нет!
- Ну, хочешь, я тэбэ пятнассать тысяшь дам?
- Я чуть не поперхнулся.
- Пятнассать тысяшь - как один капейка!
- Ты шутишь…
- Ка-а-кой черт, шютишь!? – эмоционально всплеснул руками грузин.
- Слюшай! У меня свадьба! Мне нужин белий машина, как твой! Я тэбэ васемнассать тысяшь дам!!!
      У меня «закружилась голова». Цена «тройки» с автомагнитолой была семь тысяч семьсот рублей. На барахолке она доходила до двенадцати тысяч. А он - аж, «васемнассать»! Это чуть ли не три «тройки»! Для меня это был нокаут, только психологический! В голове «закрутились шарики». В то время криминальная обстановка была спокойной и можно было не опасаться аферы. К тому же, я был уже, как бы готов к тому, что нужно было бы предпринять, чтобы вместо денег не получить «куклу». И я начал колебаться. Однако, мне было так жаль только что купленной «троечки», я еще не наездился, не «набил оскомины», что никакая жажда денег не могла заменить мне удовольствия наслаждаться своей новой машиной. Да и куплена она была по доверенности, и продавать машины за пределы области было запрещено. Личная собственность и её купля-продажа была обставлена такими препонами, что это было почти неразрешимой проблемой. Сегодня нам это непонятно и странно.

      От предложения грузина, у меня, как у той вороны, «от радости в зобу дыханье сперло». Такие огромные по тем временам деньги могли свалиться как снег на голову. Однако, расставаться с «троечкой» было слишком жалко. Я не смог справиться со своими эмоциями, а потому дал  газу и уехал.

      С машинами пришла уверенность в технике, расширился кругозор, появились новые друзья и какой-то авторитет среди них, и стали проскальзывать мысли о «Волге». Это еще не были мысли всерьез, а так: - как мимолетные грёзы, которые не задерживались в сознании, потому что реально думать о «Волге» было немыслимо и даже страшно. И, хоть «Жигули» были новым словом в советском автомобилестроении, «Волга» была несоизмеримо более престижным автомобилем – средний класс, мощь, размеры - и была недостижимой мечтой обычных граждан. Когда «Волга» выруливала на перекресток, широкая, длинная, элегантная, сверкающая лаком, и уверенно направлялась по прямой, то казалось: - это не она летит стрелой, а всё окружающее бесшумной лентой проплывает мимо неё. Я забывал закрывать рот от восхищенья.

      «Волга» продавалась на барахолке как редчайший случай, и то, если она была в самом непригодном состоянии. Среди особо продвинутых автовладельцев очень редко, бывало, кто-то рассказывал, якобы, где-то, кто-то продавал в дребезги  разбитую «Волгу», аж, за двадцать пять тысяч рублей! А за дешевле, даже такую разбитую – и, не подходи! Такая новость была событием. И рассказывали об этом продвинутые владельцы, но рассказывали скорее для того, чтобы еще больше создать о себе мнение и еще выше поднять свой авторитет в делах автомобильного мира. Обычных граждан - владельцев «Волги» было единицы по всей стране – по пальцам пересчитать - это те, что могли купить её по так называемым «чекам», если им удавалось поработать за границей. Герои Советского Союза, Социалистического труда, выдающиеся ученые не в счет, им выдавали «Волги» и даже «Чайки» по особым распоряжениям Правительства. Все остальные люди иногда добивались этого самостоятельно разными способами. Владельцы «Волги» имели почти состояние! Трехкомнатная квартира стоила втрое дешевле!
      Все покупки автомобилей и других дорогих вещей держал на контроле ОБХСС, и нужно было объяснять, откуда деньги, и те, кто обладал такими деньгами, объясняли их «наследством от бабушки». Многих, конечно, «прижимали к ногтю». Но, не смотря на свирепые препоны ОБХСС, деловые люди, а точнее сказать - дельцы, все-таки были и имели большие деньги. Особенно этим славились жители Кавказа, а среди них грузины.