Выживание 2 Фолс - 2

2.

К вечеру следующего дня небо затянуло сизыми облаками. Воздух стал плотным, колючим, как будто природа напоминала, что весна ещё не победила зиму окончательно. Я стоял у сторожки, где сменялись караулы, натягивая перчатки и проверяя ружьё, «Бенелли М4». Матовый чёрный корпус приятно холодил руки, телескопический приклад был подогнан под плечо, как влитой. Надёжная вещь, проверенная временем. За всё время ни разу не подвела, не то что старый «Моссберг», который заедал на морозе.

— Ты готов? — послышался женский голос за спиной.

Я обернулся. Салли Майерс стояла, скрестив руки на груди. На губах лёгкая улыбка.

Она была из тех женщин, которых жизнь, кажется, обтесала до стали. Короткие тёмные волосы торчали из-под серой вязаной шапки, на плечах, толстовка, поверх которой висела разгрузка. На бедре, кобура, а в руках, «Глок-19». К этому она добавила полуавтоматическую винтовку AR-15, аккуратно перевешенную через спину. Строгая, собранная, и в то же время с какой-то внутренней мягкостью во взгляде.

— Да, — ответил я. — Пойдём, пока не совсем стемнело.

Мы двинулись вдоль забора складов. Снег под ногами был твёрдый, местами блестел, как лёд. Свет фонарей резал темноту, выхватывая из неё груды ящиков, катушки проволоки, следы сапог. Где-то вдалеке брехала собака. Один из сторожевых псов.

— Ты раньше здесь дежурила? — спросил я, нарушая молчание.

— Нет, — ответила Салли. — Обычно стояла у гаражей. Там потише.

— А со мной, значит, сегодня по блату, — усмехнулся я.

Она хмыкнула.

— Если это блат, то я не поняла, в чём выгода.

— Ну, выгода в том, что со мной не скучно.

— Посмотрим, — сказала она и мельком глянула в мою сторону.

Некоторое время мы шли молча. Ветер усилился, принося запах дыма и чего-то копчёного. Где-то топили буржуйку.

— Расскажи о себе, — попросил я от скукоты. — Мы ведь толком не знаем друг о друге.

— А что рассказывать? — пожала плечами Салли. — Всё, что было, там…

Она небрежно махнула рукой в темноту.

— В прошлом.

— Всё же. Откуда ты?

Она вздохнула.

— Из Миннесоты. Городок назывался Фэйр-Холлоу. Слыхал?

— Нет.

— И не удивительно. Там от силы тысяч пять жителей было. Обычный северный посёлок. Снег полгода, леса, охота, рыбалка. Мой отец был полицейским, мать медсестрой. Училась я в Миннеаполисе, потом вернулась домой, начала работать адвокатом. Сначала мелкие дела, семейные, бытовые. Потом, когда муж открыл автомастерскую, занялась его документами.

Голос её звучал спокойно, но где-то под этим спокойствием слышалась усталость, сдержанная боль.

— У тебя был муж? — отчего-то удивился я.

— Был, конечно, — коротко ответила она. — И сын. Или ты думаешь, что я настолько страшная, что меня никто замуж не взял бы?

— Да нет, просто… Ну…

Мы остановились у северных ворот, где стоял старый прожектор. Я зажёг его. Тусклый луч прорезал темноту, высветив складские ящики и покосившуюся табличку с надписью «Сектор 4».

— Что с ними? — осторожно спросил я.

Салли помолчала. Потом тихо произнесла:

— Когда всё началось, мы решили ехать к брату мужа, в Сент-Клауд. Думали, там безопаснее. Не доехали. Дорогу перекрыли, город уже горел. Машину окружили… Эти…

Она не закончила.

— Муж пытался их отвлечь, чтобы я с сыном успела убежать. Я успела. Он, нет. А через пару часов, и сына не стало. Укусили. Он…

Она стиснула губы.

— Я сама его упокоила.

Слово «упокоила» прозвучало так просто, так буднично, будто она говорила о том, что уложила его спать. Я невольно сглотнул. В этом новом мире простые слова приобретали чудовищный вес. Я вспомнил того парня, Лео, и его внутренности на снегу. Вспомнил, как Барлоу приставил пистолет к его виску. Милосердие или убийство? Грань стала такой тонкой, что её уже никто не видел.

— Ты сильная, Салли, — сказал я, и это было не комплиментом, а констатацией факта.

Она остановилась и посмотрела на меня. Свет фонаря снизу озарил её лицо, делая тени под глазами ещё глубже.

— Сильная? — горько усмехнулась она. — Нет, Дэн. Сильные — это те, кто смог уберечь. А я… я просто выжила. Это разные вещи. Сила — это когда ты можешь защитить. А я не смогла. Ни мужа, ни сына.

Она отвернулась и сделала глубокую, судорожную затяжку. Дым скрыл её лицо на мгновение.

— Я просто ходячий труп, которому повезло не гнить. Вот и вся моя «сила». Не путай выживание с жизнью.

Я молчал. Такие истории были не редкость, но каждый раз они звучали, будто впервые.

— Прости, — тихо сказал я. — Не хотел бередить.

— Не надо, — отрезала она. — Я живу. Значит, наверное, не зря всё было.

Мы неспешно двинулись дальше. Фонарики освещали узкие тропинки между складов. Мороз усилился, дыхание превращалось в облака. Где-то за забором поскрипывало дерево.

— А ты? — поинтересовалась она в свою очередь, когда мы свернули к южному углу. — Говорят, ты из Нью-Йорка?

— Вообще из России. А так, да.

— Как вообще дошёл до Фолса?

— Долгая история, — ответил я.

— Так мы никуда и не спешим.

— Ну ладно тогда. Мы со Скай тогда вместе бежали. Сначала на машине, потом на поезде. Из Эри до Далласа, а оттуда уже колонной сюда.

— Скай — это твоя девушка, да? — Та блондинка?

— Да, — подтвердил я.

— Повезло тебе, наверное, — сказала Салли. — В наше время с отношениями… Не густо.

Я усмехнулся.

— Повезло, спорный вопрос. Мы с ней разные. Иногда грызёмся, как кошка с собакой.

— Но держитесь вместе.

— Потому что без этого никак. Тут ведь не просто про чувства. Это больше про выживание. Когда рядом тот, кто не бросит, уже половина дела.

Салли кивнула. Некоторое время шла молча, потом тихо произнесла:

— Всё равно завидую.

Я поднял бровь.

— Завидуешь?

— Ну, а как иначе. С тех пор как всё началось, я одна. Люди рядом, но это не то. Все живут, как будто на краю. Никто никому не принадлежит. Сегодня есть, завтра нет. Так и помрёшь, не испытав счастья.

Я хотел что-то сказать, но не нашёл слов.

— А вы с ней давно? — поинтересовалась она, будто невзначай.

— С того момента, как сбежали из города. Уже больше полугода. Восемь месяцев, кажется.

— И как… — чуть запнулась она, — вы ладите?

Я усмехнулся.

— По-разному. Иногда идеально, иногда хочется застрелиться.

— Похоже на нормальные отношения, да? — усмехнулась Салли.

— Возможно, — ответил я, обходя сугроб. — Но в нашем мире «нормальные», редкость.

Мы подошли к старому ангару, где хранились запасы. Проверили замки, задвижки, потом остановились, чтобы перекурить.

Салли достала из кармана сигарету, прикурила от зажигалки. Пламя на секунду осветило её лицо. Резкие черты, усталые глаза, тонкий след шрама на щеке.

— Куришь? — спросила она, протягивая мне пачку.

— Бросил. Ещё восемь лет назад.

— Мудрое решение. — глубоко затянулась она. — Хотя иногда только это и спасает.

Ветер усилился. Где-то вдали что-то звякнуло. Может, банка от ветра, может, животное. Мы оба одновременно повернули головы, направив фонари. Тишина.

— Показалось, — сказала она.

— Или нет, — ответил я, поднимая оружие.

Мы стояли так несколько секунд, прислушиваясь. Только свист ветра да потрескивание снега под ногами. Потом Салли выдохнула, дым растворился в морозном воздухе.

— Всё тихо, — пробормотала она. — Эти твари в мороз не шевелятся. Наверное, и хорошо.

— Ещё бы. Нам бы так, спячку до весны.

— Мне бы хоть на день без тревоги, — вздохнула она.

Мы снова пошли вдоль забора. Время тянулось медленно. Фонари освещали ряды ящиков, застывших машин.

— А у тебя были до этого отношения? — вдруг спросила она.

Я чуть удивился.

— До Скай? Были. Жена, там, в России. Работал, бегал по командировкам, видел людей каждый день. Сейчас, всё иначе.

— Понимаю, — кивнула Салли. — Я раньше думала, что знаю, что такое одиночество. А потом поняла, не знала ничего.

Мы дошли до сторожки, отметились и двинулись обратно, по второму кругу. Небо потемнело окончательно, мороз кусался сильнее.

— Замёрзла? — спросил я.

— Нет. Я северная, помнишь? Для нас это почти лето.

Я улыбнулся.

— Слушай, Дэн, — тихо сказала она после короткой паузы. — Скай… она хорошая?

— Да, — ответил я коротко.

— Ты её любишь?

Я посмотрел на неё, прищурившись. В её голосе не было насмешки, скорее любопытство, смешанное с чем-то ещё, лёгким интересом, едва заметным.

— Люблю, наверное, — сказал я наконец. — Хотя иногда не понимаю, как мы вообще держимся вместе.

Салли усмехнулась.

— А почему ты спрашиваешь?

— Да так, просто. Нужно же о чём-то разговаривать.

— А то тишина давит, — закончила она мою мысль. — Иногда кажется, что если мы все замолчим, то этот холод и мрак просто поглотят нас.

— Согласен.

Я остановился, осматриваясь, так как показалось движение. Всё было в порядке.

— Тогда давай поговорим. Почему ты пошла в патруль? Тебя вроде никто не заставлял. Женщины у нас на другом счету.

— Не люблю сидеть сложа руки, — пожала она плечами. — Не могу просто штопать носки и ждать, пока кто-то принесёт мне банку тушёнки. Я должна что-то делать. Чувствовать, что ещё полезна.

— Женщины и так полезны.

Мне подумалось, что эти слова можно принять не так, но в итоге пожал мысленно плечами.

— Нет, Дэн. Это другое.

Она посмотрела на меня в упор.

— Это как у тебя со Скай. Вы держитесь друг за друга. Это ваш якорь. А у меня якоря нет. Мой якорь — это винтовка и знание, что я могу прикрыть чью-то спину. Может, твою.

Я почувствовал неловкость. Её прямой взгляд, её откровенность… это обезоруживало.

— Мою спину прикрывает Скай, — мягко, но твёрдо сказал я.

— Я знаю. — не отвела глаз Салли. — Я видела, как она на тебя смотрит. Как будто ты — последний мужчина на Земле.

— Ты преувеличиваешь.

— Не думаю.

Она снова затянулась.

— В нашем мире так и есть. Если ты нашёл кого-то, за кого готов умереть, и кто готов умереть за тебя… ты действительно последний. И единственный.

Я подумал о Веронике. О Ксюше. Они были там, за океаном, за стеной блокады. Живы ли? Я не знал. Я отчаянно цеплялся за их образы, но с каждым днём они становились всё более призрачными, как выцветающие фотографии. А Скай… Скай была здесь. Тёплая, настоящая, живая.

— Ты скучаешь по ней? — вдруг спросила Салли.

— По кому?

— По жене. В России.

Я кивнул.

— Каждый день.

— Но ты со Скай.

Это был не вопрос, а утверждение.

— Но я со Скай, — подтвердил я. — Это… сложно.

— Здесь всё сложно, Дэн.

Салли бросила окурок в сугроб.

— Просто не потеряй то, что у тебя есть сейчас, гоняясь за призраками. Призраки не согреют тебя ночью.

Ночь сгущалась. Холод стал почти физическим, под ногами хрустел лёд. Где-то вдали залаял пёс, потом стих. Мы шли дальше, два силуэта. Фонари метались по стенам, дыхание превращалось в пар.

Мир вокруг был мёртв и тих, но в этой тишине всё ещё жила жизнь. Мы стояли на посту, просто два выживших, греющихся словами в мире, где тепло стало роскошью.

Дежурство прошло спокойно, даже слишком. После пары тревожных историй вроде той с заражёнными оленями и недавнего нападения мародёров, тишина казалась чем-то подозрительным. Ветер немного стих. Снег хрустел под ногами, и только фонари изредка мигали от перепадов напряжения.

Салли шла рядом, направив фонарик себе под ноги, чтобы не поскользнуться. Её дыхание клубилось паром, редкие слова звучали коротко и глухо. Усталость давала о себе знать.

— Слушай, — сказала она после долгой паузы. — А я ведь помню тот случай… с Карлом.

Я чуть повернул голову.

— С Карлом?

— Ну, тем самым, который со своей шайкой пытался власть захватить. Пару месяцев назад. Тогда же вы с Моррисоном всё разрулили.

Я нахмурился.

— Ты откуда знаешь? Насколько я помню, ты прибыла к нам после тех событий.

— Так в городе же все помнят. О тебе говорят, что ты крутой парень.

Я невольно хмыкнул, даже остановился.

— Кто говорит?

— Да так… люди, — ответила Салли. — Мол, если бы не ты, половина из них тогда бы не дожила до зимы.

— Вот ещё, — махнул я рукой. — Я не один там был. Отец Моррисон тогда с топором вышел. Двоих своими руками раскроил, как арбуз. И Мэтт, и Эл, и ещё ребята тогда помогли. Это не про «крутого парня». Это просто… про то, что кто-то должен был сделать грязную работу.

«Господи, — подумалось мне. — Я заговорил какими-то чёртовыми штампами».

Салли кивнула.

— Всё равно. Не каждый решился бы стрелять в человека.

— Это уже не люди были, — глухо сказал я. — Они сами выбрали, когда взяли заложников.

Она замолчала, только тихо втянула холодный воздух.

Дальше шли молча. Периодически я подсвечивал фонарём забор, проверяя, не выломана ли сетка, потом осматривал окна складов. Всё цело. Ветер шевелил остатки старого флага на вышке, будто иронизируя.

— Думаешь, весной будет хуже? — спросила она, нарушая молчание.

— Будет, — коротко ответил я. — Когда снег уйдёт, и мёртвые, что сейчас подо льдом, снова начнут шевелиться, тогда начнётся настоящее дерьмо.

Она ничего не сказала, только плотнее запахнула куртку.

Остаток смены до утра прошёл без происшествий. Мы проверили восточный угол, потом вернулись к сторожке. Салли коротко кивнула, пожелала спокойной ночи и ушла. Я тоже пошёл домой, то и дело проваливаясь в рыхлый снег. Ноги тянуло, глаза слипались.

Скай уже ждала меня у порога, одетая в серый свитер, с подносом из столовой. На подносе, овсянка, кусок хлеба, кружка с чем-то похожим на кофе.

— Ваша овсянка, сэр, — буркнул я себе под нос.

— Всё нормально? — спросила она, глядя внимательно. — Дежурство без происшествий?

— Угу. Всё спокойно.

Поставил оружие к стене, стянул перчатки, потянулся и с глухим стоном плюхнулся на диван.

— Посплю немного, — пробормотал я.

— Конечно, — кивнула Скай. — А я пока к Бэтти схожу, если ты не против.

Я что-то невнятное буркнул в ответ. Голова уже падала на подушку, и через минуту я отключился.

Проснулся только к обеду. Башка гудела, как после долгой пьянки. Скай была уже дома. Она стояла у шкафа, спиной ко мне, переодевалась. Я зевнул, потянулся, потом приподнялся и хотел было встать, шлёпнуть по заду, но взгляд зацепился за её руку. На внутренней стороне предплечья, тёмно-синие следы. Синяки.

— Что это? — спросил я, указав на них.

Она вздрогнула, обернулась. На секунду в глазах мелькнуло что-то вроде растерянности, потом лёгкая, будто нарочитая улыбка.

— Это? Да ерунда. Ударилась на кухне, об угол, кажется.

Я нахмурился. Слишком ровные отметины. Слишком похожи на следы пальцев.

— Скай, давай без этого.

— Без чего?

— Без вранья. Я же вижу, тебя кто-то хватал.

Она опустила взгляд, натянула рубашку, застегнула пуговицы. Несколько секунд молчала, потом тяжело выдохнула.

— Ну так, — сказал я, не выдержав паузы. — Если не расскажешь, я сам пойду к твоей подружке Бэтти. Она-то наверняка в курсе.

— Хорошо, — сдалась она.

Села на край кровати, сцепив руки.

— Есть один тип… Генри Клаус.

— Немец, что ли? — прищурился я.

— Понятия не имею. Может, фамилия просто такая.

— И чего он хочет?

— Сам не догадываешься?

— Так. Рассказывай.

— Он уже пару дней крутится. Сначала просто… ну, ты знаешь. Комплименты, улыбочки. Я отшивала. А сегодня утром, когда я шла из прачечной с бельём…

Она замолчала, и я увидел, как её пальцы сжались.

— Он поймал меня в коридоре. Прижал к стене.

Моё горло мгновенно пересохло.

— Он…

— Нет! — быстро сказала она, увидев мой взгляд. — Нет, до этого не дошло. Я… я сказала ему, что закричу. Что ты его убьёшь.

— Почему раньше мне не сказала?

— Боялась.

— Чего?

Я почувствовал, как в груди поднимается злость.

— Просто… этот парень бывший морпех.

— И что? — спросил я. — Думаешь, я не смогу тебя защитить от какого-то сраного морпеха?

— Дэн, заканчивай…

— Да я ещё и не начинал. Он знает, что ты моя женщина?

— Конечно знает. Тут все знают.

— И что он?

— Посмеялся.

Я скрипнул зубами.

— Значит, смешно ему. Ну-ну. Тогда посмеёмся с ним вместе.

Скай быстро вскочила с дивана, подошла ко мне, положила ладони на грудь, будто пытаясь удержать.

— Только не глупи, ковбой, ладно?

Я уже тянулся к поясу, где висела кобура. Извлёк пистолет «Smith & Wesson M&P 9». Чёрный, чуть поцарапанный, но ухоженный. Эл Барлоу подарил его мне месяц назад. Говорил, надёжный, как молоток.

— Ты куда? — округлились у неё глаза.

— На кудыкину гору.

— Что? Где это?

— Да разобраться с этим говнюком.

— С ума сошёл?

— А что такого? Или ты не веришь, что я смогу постоять за тебя?

Она судорожно выдохнула.

— Дэн, прошу. Не устраивай сцену. Здесь не чёртово кино. Он может тебя покалечить.

Я посмотрел на наручные часы.

— Сейчас обед, — задумался я. — Большинство в столовой. Как раз вовремя.

— Дэн! — крикнула она, но я уже накинул куртку и застегнул молнию.

Она попыталась схватить меня за руку, но я мягко отстранил.

— Останься здесь, ладно? — попросил я. — Просто останься.

Скай замерла с дрожащими губами. В глазах тревога, почти паника.

— Ну пожалуйста! Не надо!

Я шагнул к двери. В голове шумело. Не от злости даже, а от какой-то холодной решимости. Мир, где живые давно стали хуже мёртвых, не терпел таких, как Клаус. И если этот урод решил, что может хватать мою женщину, он скоро поймёт, насколько ошибся.

Я вышел из комнаты, чувствуя, как злость нарастает, будто внутри что-то гудит, давит на виски. Скай шла за мной, цепляясь за рукав, потом за руку, потом буквально повисла на мне, стараясь остановить.

— Дэн, пожалуйста, не надо! Ну не делай глупостей!

Её голос дрожал, почти срывался.

— Послушай меня!

Я выдернул руку, не оборачиваясь.

— Отпусти, — бросил я сквозь зубы.

— Он того не стоит!

— Знаешь, что не стоит? — резко остановился я, поворачиваясь к ней. — То, что ты подумала, будто я какой-то тюфяк.

Она опустила глаза. Это только подлило масла в огонь.

— Я… Я не…

Так мы и дошли до столовой. Внутри стоял гул голосов, стук посуды, запах тушёнки и жареного хлеба. Люди сидели за длинными столами, кто-то смеялся, кто-то просто ел молча, кто-то спорил. Казалось, всё как обычно. Только у меня внутри, буря.

Я остановил одного из парней у входа, Джейка, кажется.

— Где Клаус?

— Какой Клаус? — не понял тот.

— Генри… Или Гарри… Чёрт, да морпех сраный этот.

Парень приподнял брови, осмотрел меня и неуверенно ткнул пальцем в дальний угол.

— Вон, у третьего стола, кажись.

Я посмотрел туда. Здоровяк с квадратной челюстью, коротко стриженный, ухоженный, слишком чистый для наших условий. Сидел, склонившись над тарелкой, что-то шутил, девчонки рядом хихикали.

— Пожалуйста, не надо! — снова взвыла Скай, вцепившись в меня мёртвой хваткой.

— Отойди, — рявкнул я и грубо оттолкнул её в сторону.

Она отлетела к стене, ударившись плечом. В её глазах мелькнул испуг, но я уже не видел. Ярость была красной пеленой. Я шёл, не глядя по сторонам. Люди, сидевшие на крыльце, расступались. Я слышал их шёпот:

— Это Дэн…

— Что случилось?

— Он сейчас кого-то прибьёт…

Я не чувствовал холода. Я не чувствовал боли в ноющих костяшках. Я чувствовал только пульсацию крови в висках и холодную тяжесть пистолета у пояса. Мир сузился до одной цели. Найти. Наказать.

Скай бежала за мной. Шаги её были торопливыми и сбивчивыми.

— Дэн, стой! Он не стоит этого!

— Не стоит? — остановился я так резко, что она чуть не врезалась в меня. — Не стоит? Чтобы он завтра сделал то же самое с Бэтти? Или с Салли? Или с той девчонкой, что моет полы? Нет, Скай. Хватит. Хватит убегать. Это наш дом. И в моём доме ублюдки не будут хватать мою женщину.

Я отвернулся и перешагнул через порог.

Шум столовой чуть стих, когда я зашагал между столами. Кто-то повернулся, кто-то шепнул соседу о чём-то, явно предупреждая.

Клаус заметил меня, выпрямился, нахмурился, но не встал.

— Значит, руки распускаешь, да? — сказал я, остановившись напротив.

— Что? — захлопал он глазами. — Какие руки?

— Ты лапал мою женщину.

— Что за чушь? Какую женщину?..

Он даже не успел договорить. Я резко ударил. Прямо в челюсть, с разворота. Хрустнуло что-то. Может, зуб, может, кость. Клаус вместе со скамьёй полетел на пол.

Крик Скай, звон посуды, кто-то взвизгнул:

— Эй! Эй, вы что творите?, дебилы!

Клаус поднялся почти мгновенно, будто не человек, а пружина. Кровь изо рта, глаза бешеные. Он рявкнул что-то нечленораздельное и кинулся на меня.

Мы сцепились. Его кулак попал мне в скулу, будто кувалдой врезали. В глазах потемнело. Я рефлекторно ударил под рёбра. Он зашипел, но не отпустил. Мы покатились по полу, опрокидывая стол. Посуда летела в стороны, кто-то кричал:

— Разойдись! Разойдись, мать вашу!

Кто-то пытался подбежать, но нас уже крутило в вихре. Он схватил меня за ворот, я оттолкнул его ногой, но он снова поднялся. Плечом в грудь. Я откатился, грохнулся об лавку.

Клаус замахнулся, но я успел уйти в сторону. Его кулак врезался в спинку стула, дерево треснуло. Я ответил ударом в живот, потом коленом в пах. Он согнулся, захрипел, но тут же вцепился в меня, вцепился, как зверь, и снова сбил на пол. Крики вокруг усиливались, кто-то уже тянулся схватить нас за плечи.

— Успокойтесь, чёрт вас побери! — донёсся чей-то голос.

Я сумел перевернуться, навалился сверху, ударил дважды. Один раз в нос, потом в скулу. Под пальцами кровь, горячая, скользкая.

— Повтори, — прохрипел я, задыхаясь от злости. — Если ещё раз, ты, засранец, будешь лапать мою женщину, я тебе руки по локоть вырву и засуну тебе же в задницу!

Клаус попытался что-то сказать, но вместо слов, кровь и сдавленный стон.

Я не дал ему опомниться. Схватив его за воротник, я снова поднял его, впечатал спиной в стену. Голова глухо ударилась о доски.

— Ты думал, здесь нет правил? — прошипел я, глядя в его заплывающие глаза. — Думал, раз вседозволенность, то можно брать всё, что хочешь?

Он хрипел, пытаясь вырваться, но я держал крепко.

— В моём мире, — снова ударил его я, и на этот раз кулаком в солнечное сплетение, — за такое отрывают руки.

Он согнулся, и я, схватив его за волосы, приложил лицом о столешницу.

— Ты меня слышишь, мразь?

Люди в столовой замерли. Это была уже не просто драка. Это была казнь.

Я привстал, достал пистолет. «Smith & Wesson M&P 9» блеснул холодным металлом. Люди ахнули. Кто-то вскрикнул:

— Он с оружием!

Я навалился на Клауса, прижал его коленом к полу, сунул ствол прямо ему в пасть.

— Повтори громче, пидар! — рявкнул я. — Мне не слышно, мать твою!

Он мычал, пытался выдохнуть слова, но ствол мешал. Железо глухо скрежетало о зубы. Кровь шла из уголков рта.

— Давай! — крикнул я, вдавливая пистолет глубже. — Повтори, что трогал её, сука!

Он захрипел, замотал головой. Слюна и кровь сильнее текли по щекам, губы тряслись.

Вдруг кто-то резко схватил меня за плечи, потом другой человек, за руки. Меня дёрнули назад. Пистолет вылетел из пальцев, грохнулся на пол.

— Хватит! — проревел знакомый голос.

Это был Эл Барлоу. Шериф. За ним, Дин, ещё двое ребят. Они держали меня, прижимая к стене.

— Твою мать, Дэн! — орал Барлоу мне прямо в ухо. — Какого чёрта ты творишь?!

Я дышал тяжело, кровь в ушах стучала. С трудом сфокусировал взгляд: на полу валялся Клаус, с разбитым лицом, с выбитыми зубами. Скай стояла в стороне, бледная, как снег. Глаза огромные, в шоке. Мэтт застыл у стены, рот приоткрыт. Салли, напротив, смотрела на меня с каким-то странным выражением, то ли страх, то ли восхищение.

— Отпусти, — прохрипел я.

— Не отпущу, пока не объяснишь, какого хера! — рявкнул Барлоу, сжимая моё плечо, как тиски.

— Он лапал Скай, — выдохнул я. — Ты бы что сделал, Эл?

— Ты мог сказать мне!

— Думаешь, я мальчик, чтобы бежать и жаловаться?! — рявкнул я в ответ. — Думаю, на моём месте поступил бы каждый мужик таким образом.

Мэтт кивнул.

— Я бы тоже, — тихо сказал он, вставая из-a стола. — Барлоу, он прав. Ты не можешь требовать от нас соблюдения законов, которых больше нет, когда дело касается наших женщин. Этот урод получил по заслугам.

— Заткнись, Томпсон! — рявкнул Барлоу. — Я здесь решаю, кто что получил! А ты,

Он снова ткнул пальцем в меня.

— ты перешёл черту. Ты наставил ствол на человека. Здесь. При детях!

— Он первый начал! — крикнула Скай из-за спин. — Он мне угрожал!

Барлоу перевёл тяжёлый взгляд на неё, потом на Клауса, которого уже поднимали двое его дружков.

— Я разберусь с ним, — процедил шериф. — Но и ты, Дэн, не останешься без дела. Ты сейчас опасен. Тебе надо выпустить пар.

Барлоу вновь перевёл взгляд с меня на Клауса, потом обратно. На лице у него всё ещё кипела злость.

— Совсем вы тут охренели со своими бабами, — сплюнул он на пол. — У меня каждый человек на счету. Что теперь прикажешь делать? Этот завтра должен был ехать в экспедицию на север, теперь он, мать его, в больницу отправится!

Я молчал, глядя в сторону.

Эл шумно выдохнул, потом вдруг сузил глаза.

— Ладно, — сказал он хрипло. — Раз такой герой, мля, сам и поедешь вместо него.

— Что? — удивился я.

— Слышал. Без возражений. Попробуй только отказаться, и я сам тогда выбью из тебя всё дерьмо, понял?

— Эл…

— Ни слова! — ткнул он пальцем мне в грудь. — Соберёшься к утру. Выдвигаетесь с рассветом.

Я глядел на него, потом на Дина, потом на толпу, что всё ещё стояла в дверях, наблюдая.

— Если надо, значит, поеду, — сказал я наконец со злостью. — Бегать и увиливать не собираюсь.

Барлоу секунду смотрел мне в глаза, будто проверял, не сорвусь ли снова, потом медленно кивнул.

— Вот и славно, — буркнул он и махнул Дину: — Уведи его к себе, пусть остынет.

Дверь за мной захлопнулась.

Внутри столовой остались кровь, шум и тишина после бури. А я стоял на морозе, чувствуя, как ледяной воздух режет горло, и думал только об одном:

«в этом мире даже правду приходится отстаивать кулаками.»

После драки день словно выдохся. Люди обходили меня стороной, кто с уважением, кто с опаской, кто с недоумением. Впрочем, мне было без разницы. Голова гудела, скулы болели, костяшки на руках саднили от ударов, но внутри царила странная пустота. Та, которая приходит после вспышки, когда ярость уходит, а вместе с ней и силы.

Я отправился в мастерскую к Курту. Там всегда пахло железом, маслом и табачным дымом. Сквозь разбитое окно пробивался вечерний свет, ложась на ряды инструментов, мотки проводов, разобранные моторы. Возле верстака стоял Мэтт Томпсон, мой старый приятель. Он уже держал в руке бутылку, а на столе стояли три стакана.

— Ну, здравствуй, герой, — ухмыльнулся он, не поднимая глаз. — Говорят, ты сегодня устроил шоу.

— Не начинай, — поморщился я, опускаясь на ящик вместо стула. — Будто сам не видел.

— Да ладно тебе, — налил виски в стаканы Мэтт. — Я, если честно, с удовольствием бы сам врезал этому клоуну. Только повода не было.

— Где ты его вообще берёшь? — спросил я, беря стакан в руку.

— Кого?

— Да виски. Каждый раз, новая бутылка.

Мэтт лукаво подмигнул.

— Фирма своих секретов не выдаёт, — сказал он и сделал глоток.

Я усмехнулся, чувствуя, как обжигающая жидкость растекается по горлу, убирая остатки напряжения.

— Курт, ты не передумал ещё из этих железяк танк собирать? — спросил я, переводя разговор на что-то мирное.

Курт Рассел, как его все называли, поднял голову от двигателя, над которым возился. На лице грязь, в руках разводной ключ.

— А ты попробуй без танка через леса ехать, — ответил он, не поднимаясь. — Мосты гниют, дороги как после бомбёжки. Везде мрази шляются. Так что, думаю, танк самое то.

— А если серьёзно, — не унимался я, — ты ведь понимаешь, что из этих развалин ничего не получится?

Он усмехнулся.

— Ну, танк конечно не выйдет. А вот пара отличных внедорожников, двигателями которыми я сейчас занимаюсь…

— Кстати, дружище, как твоё настоящее имя. А то всё, Курт и Курт Рассел.

— Да я уже и сам привык, — сказал он, вытирая руки о ветошь, пожимая плечами. — А вообще, зовут меня Айзек.

— Еврей? — уточнил Мэтт.

— Почему сразу еврей?

— Ну не знаю. Вроде имя еврейское.

— Может быть. Мой отец ирландец, а мамаша из Пенсельвании.

— Айзек, — повторил я, покачивая головой, обрывая бесполезный разговор товарища. — А я-то думал, ты действительно Курт Рассел.

— Да кто теперь разберёт, кто настоящий, — хмыкнул Мэтт. — У нас тут каждый второй с чужим именем. У Джейка вообще паспорт на имя какой-то бабы нашли, он теперь шутит, что женился.

— Так может, не бабу, а сам бабой стал?

Мы засмеялись. Смех получился тихим, усталым, но живым.

Курт, или теперь уже Айзек, разлил остатки виски. Мы выпили. Мэтт с Айзеком закурили, наполняя мастерскую сизым дымом.

— Иногда думаю, — сказал я, — что, может, зря мы здесь осели.

— А куда идти-то? — пожал плечами Мэтт. — К югу? Там жарко, болезни. На восток? Там не кайф и тоже зомби хватает. Лучше уж тут. Хоть стены стоят.

— Стены — это не спасение, — ответил я. — Это просто отсрочка.

— А по-моему, — вмешался Айзек, — всё зависит от людей. Если не начнут друг друга жрать, то обязательно выживем. Если снова начнём, ни стены, ни стволы не помогут.

Мэтт вздохнул, посмотрел в окно, где снег лениво кружился под вечерним солнцем.

— Эх, философия пошла, — протянул он. — Вот что делает с людьми виски и холод.

— Ну, а ты о чём думал? — спросил я.

— Да я думал… может, весной ферму восстановим. Земля вроде бы нормальная. Можно что-то посадить.

— Картошку? — усмехнулся я.

— Хоть картошку. Надоело жрать консервы.

— Главное, — добавил Айзек, — чтобы живы остались до тёплого времени года.

Тишина. Каждый уткнулся в свои мысли. В мастерской потрескивала печка, где Айзек жёг дрова, чтобы не околеть. За стеной ветер тянул тонко и пронзительно.

Прошло минут десять, когда дверь тихо скрипнула, и в помещение вошла Скай. Она выглядела так, будто сто лет не спала. Глаза покрасневшие, лицо бледное. Но всё равно красивая, даже сейчас.

Я поднялся, чувствуя, как на нас уставились оба приятеля. Она остановилась у двери, нерешительно, потом подошла ближе.

— Привет, — тихо сказала она.

— Привет, — ответил я.

Секунда, и она обняла меня, прижимаясь крепко, будто боялась, что я исчезну.

Айзек и Мэтт переглянулись, потом синхронно замолчали, отвернувшись. Они знали, когда стоит говорить, а когда лучше просто дать людям побыть вдвоём.

— Пойдём домой, — произнесла она едва слышно, беря меня за руку.

Я кивнул.

— Ладно, парни. Увидимся.

— Только не убей никого по дороге, — не удержался Мэтт.

Я усмехнулся, не отвечая, и вышел вместе со Скай.

Снаружи уже темнело. Воздух был свежий, морозный. Под ногами поскрипывал наст, над головой тускло мерцали первые звёзды. Скай взяла меня под руку. Мы шли молча по утоптанной тропинке, ведущей к нашему дому. Слова были не нужны. Всё уже было сказано. В поступках, во взглядах.

Когда вошли внутрь, тепло ударило в лицо. Скай сняла шапку, провела ладонью по волосам. Я скинул куртку, бросил на стул и, не говоря ни слова, притянул её к себе.

Она не сопротивлялась. Прижалась, уткнулась лбом мне в грудь.

— Я волновалась, ты, дурак, — прошептала она.

— Я знаю, — ответил я.

Мы стояли так с минуту. Я чувствовал, как колотится её сердце.

— Я испугалась, Дэн, — прошептала она. — Не за себя. За тебя. Когда ты… когда ты достал пистолет… я увидела не тебя. Я увидела того, кем ты был в Нью-Джерси.

— Он это заслужил.

— Может быть.

Она отстранилась, глядя мне в глаза. В её взгляде не было осуждения, только усталость.

— Но я не хочу, чтобы мой мужчина становился таким. Не хочу, чтобы ты превратился в одного из них. В того, кто решает, кому жить, а кому умереть, просто потому, что у него есть ствол.

— Скай, — взял я её лицо в ладони, — я сделал это, потому что он тронул тебя. Это единственная причина.

— Я знаю. — закрыла она глаза, прижимаясь щекой к моей ладони. — И поэтому я тебя иногда боюсь. И поэтому…

Она не договорила, просто притянула мою голову к себе.

Наши губы встретились. Сначала осторожно, будто мы оба боялись снова всё испортить. Потом сильнее, горячо, отчаянно. Это был поцелуй не столько страсти, сколько облегчения. Поцелуй двух людей, которые снова чуть не потеряли друг друга.

Мы рухнули на диван, сбрасывая одежду, не обращая внимания ни на что вокруг. Холодный воздух из щелей в окне больше не имел значения. Сейчас было только тепло. Жар наших тел, спутавшееся дыхание.

Скай была тёплая, мягкая, податливая и в то же время требовательная. Её дыхание становилось всё быстрее, перемежаясь шепотом, стонами, моим именем. Она двигалась подо мной, и это было не просто сексом, это было утверждением жизни. Яростным, отчаянным «мы ещё живы» посреди мёртвого мира. А потом, тишина. Только наши дыхания и далёкий вой ветра за стеной.

Она лежала сверху, слушая, как бьётся сердце. Медленно, но ровно. Пальцы её лениво чертили узоры на моей коже.

— Сколько дней продлится поездка, ты не знаешь? — спросила она, не поднимая головы.

— Нет. Позже схожу к Барлоу, разузнаю всё.

Она вздохнула.

— А сейчас что будем делать?

Я посмотрел на неё, на то, как свет от свечи играет на её лице, скользит по шее, по плечам.

— Думаю, — ответил я, целуя её грудь, — мы найдём, чем заняться.

Она слегка улыбнулась.

Мы снова слились в поцелуе. Всё вокруг исчезло, тревоги, дорога, холод. Только она и я. Её дыхание, её запах, её руки.

В тот вечер я впервые за долгое время чувствовал, что живу. Не выживаю. И пусть завтра снова будет дорога, снова опасность, именно сейчас всё это не имело значения.