Сказки дедушки Пихто 2. 2

— Подумаешь, — перевернулся на другой бок Кузьма, ловко накрыв лапой солнечного зайчика, — всего-то два оладушка с тарелки стянул! А криков, словно корову со двора свёл.
— А сметану кто съел? — обошёл кота Мефодий, и встав напротив, нагнулся к самой морде.
— Жадина! — пробурчал Кузьма, не открывая глаз. — Там было на самом донышке, даже на один раз лизнуть не хватило.
— То-то я смотрю, всё на усах повисло! — хмыкнул домовой, и, присев на корточки, приподнял за кончик кошачий хвост. — О, и даже хвосту совсем ничего досталось, видимо, им остатки сметанки собирал!

Кузьма развернулся, фыркнул, прижал к себе передними лапами хвост и начал яростно его вылизывать.
— Я, между прочим, служу, не жалея сил и времени, охраняя дом от… — кот оглянулся в поисках того, что необходимо спасать прямо сейчас, но дому ничего не угрожало. Даже ворона, обычно дразнящая местную живность, куда-то спряталась, — … от, от, от скуки и обветшания, вот! — наконец нашёлся кот, встал на лапы и довольно потянулся.
— Ага, — усмехнулся Мефодий, — твоими стараниями уже и обои новые поклеили и крышу перекрыли, даже в курятнике насест новый, старый ты когтями сточил.
— Вот видишь, — щурясь глянул на солнце Кузьма, — сплошная польза! За все мой глаз нужен, иначе всё развалиться! Порядку не будет!
— Так ты, значится за порядком следишь?
— А кто ж кроме меня? Некому больше! Ты, Мефодий, хоть и домовой, но без моих указаний не справляешься! Только и умеешь что спать на печке! — Тут Кузьма сладко зевнул, ещё раз потянулся, и, распушив хвост, направился в дом, к той самой печке, спать.

— Ну-ну, — усмехнулся домовой, — посмотрим, как ты вечером запоёшь. Кузьма, а может махнёмся, а? На денёк? Ты за место меня полентяйничаешь, а я за тебя на страже спокойствия дома постою?
— А, — тряхнул хвостом кот, — всё равно не справишься! Тяжкая это служба, не каждому даётся! Но если очень хочешь, то я не против! — Кузьма вновь сладко зевнул, почесался спиной о ножку стула и запрыгнул на печь, где и захрапел спустя минуту, зарывшись в одеяла.
— Ну-ну, — повторил домовой, поймал согласие кота в кулак, и бережно опустил его в крынку, где до этого хранилась сметана. — Да будет так… — Мефодий склонился над горлышком, и что-то быстро в него зашептал, после чего пальцем выскреб остатки сметанки и обмазал ими свои усы и усы кота. — Да будет так! — и, довольно улыбаясь, залез к Кузьме под одеяло.


Уже стемнело, когда Кузьма, выспавшийся и довольный вылез из-под одеяла, потянулся, спрыгнул с печки, и, не удержавшись на лапах, сел на пятую точку.
— Чего? — повертел он недоумённо головой и уставился на босые ноги. Пошевелил пальцами. Согнул колени. Опёрся ладонями о стенку печи, встал. Огляделся. Так и есть, ноги присутствуют, а хвоста нет! Потрогал лицо, усы сохранились, но на ощупь совсем другие и нос тёплый. Кузьма пулей вылетел в сени, где стояла кадка с водой и уставился на своё отражение. Вот отражение было совсем не его, из воды на Кузьму смотрел Мефодий!

— Мышь меня загрызи! — охнул кот. — Это я что, домовой теперь?
— Мр-р-р-р… да, — ответил ему лохматый кот, возникший на пороге, — ты теперь домовой, сам согласился!
— Ух, здорово! — подпрыгнул Кузьма, и крутанулся вокруг себя. — Одно плохо, хвоста нет!
— Домовым хвост не полагается! Вот, возьми панамку, чтоб не напекло!
— Так ночь же!
— Тогда не налунатило!
Кузьма натянул панамку, вновь полюбовался в отражении и, по-хозяйски, направился к холодильнику. По пути споткнулся об уголёк.
— Должно быть выпал, при чистке зольника, — подумал Кузьма, — непорядок, надо прибрать.

Веник, словно заколдованный, носился по избе, собирая с пола крошки, сметая остатки дня в совок, за ними скользила тряпка, увлажняя пол. Кузьма едва успевал уворачиваться, и всё же получил пару раз веником по тому месту, от куда у порядочных котов растёт хвост. Чтоб не мешал прибираться.
В кадке весело бултыхались чашки с блюдцами, оставленные после вечернего чаепития хозяйскими внуками.

— Ух, ты! — восхищённо оглядывался Кузьма. — А Мефодий вечно бурчит, что у него работы много, а за него вот, вещи сами всё делают! Или это я такой талантливый домовой! А ведь да, смотри как здорово всё у меня получается! Ух, я теперь развернусь! Отстрою бабе Маше дом в три этажа, с мансардой и голубятней! Или в четыре? А на пятом будут мои, личные апартаменты! Сад разобью до горизонта, и грибочек с песочком посередине! И чтоб мышки мне молочко приносили, сразу после дойки, люблю парное. И сливочки! И кур приструню, чтоб яички несли с двумя желтками и не жадничали. Тобику будку со смотровой площадкой, внуков отправим к родителям, хватит меня за хвост таскать. Соседского кота…
—… стой, Кузьма, — перебил друга Мефодий, — ты сейчас только про свои хотелки говоришь, а домовые о себе не думают, только о пользе места, за которое отвечает, за дом, хозяев и всю живность. Иначе беда будет!
— Какая беда? — нахмурился Кузьма, которому очень нравились мечты и совершенно не хотелось от них отказываться.

— Все исчезнут, — пожал плечами Мефодий. — Первыми – домовые, за ними волшебство, а дальше утечёт уют. Когда думаешь только о себе, всё рушиться. Все сокровища мира теряют ценность, если не с кем разделить.
— Поэтому ты помогаешь искать потерявшихся котят, подниматься тесту и бабе Маше готовить вкусный ужин? И даже меня прикрываешь, когда сметану утащу, и мышей, за место того, чтобы ловить, учу кадриль танцевать?
Мефодий лишь улыбнулся слегка растопорщив усы.

— Подожди, — подошёл к Мефодию Кузьма и присел перед ним на корточки, — а вот это всё: веник, купающиеся чашки и лейка, что сама герань поливает, ты наколдовал, да?
— Я могу дать тебе свою внешность, но не силу. Её тебе придётся добывать самому.
— Это как?
— Побыть мной сутки, — вновь улыбнулся Мефодий и, развернувшись, пошёл обратно на печку досыпать. А Кузьме пришлось остаток ночи и весь день по хозяйству крутиться. За тестом проследить, чтоб не убежало, за молоком, чтоб не скисло, за курочками, чтоб на соседний участок не ушли и за петухом, чтоб с Тобиком не подрался. А ещё спеть песню огню, для ровного горения в печи, котелку, для вкусных щей, пирогам для пышности. Перебрать пшено, правда тут Кузьма схитрил, призвал мышей, те помогли. Подмёл двор, поймал наволочку, возомнившую себя птицей и сорвавшуюся с верёвки в небо.

Весь день крутился Кузьма по дому, то гвоздик приколотит, то заборчик поправит, то с яблонькой пошепчется, и ему даже понравилось не валяться весь день на солнышке, а делом заниматься. Вот только к вечеру так устал, что сил осталось лишь на то, чтоб пирожок съесть, да молочка выпить, что баба Маша, за помощь, у печки оставила. Угостился Кузьма и полез к Мефодию на печку, где и уснул, едва коснувшись подушки.

Утро выдалось ясным. Кузьма потянулся, открыл глаза и замурчал от удовольствия, его полосатые лапки к нему вернулись. Кот развернулся, хвост был на месте, всё такой же пушистый и мягкий.

— Как хорошо вернуться! — муркнул Кузьма и спрыгнул с печи, обошёл её, и нежно погладил лапой бочок, чтоб хорошо грела. Осмотрел пол, и не заметив непорядка, важно прошествовал к своей миске. Конечно, следить за порядком очень важно, но лучше это делать на сытый желудок.
— Знаешь, что, Мефодий? — облизнулся кот, вылизывая опустевшую тарелку. — Что-то делать для других, гораздо приятнее, чем просто на солнышке валяться. Я обязательно буду тебе помогать, но не каждый день, ладно? А то у меня мыши совсем от лап отобьются. Давай меняться раз в неделю, или даже в месяц. А в остальное время я тебе песни петь буду, для вдохновения, да сказки сказывать! Честно-честно!

Домовой согласно кивнул. Он то уже видел, как коту не терпится проверить порядок в курятнике и поприветствовать корову Зорьку, заодно и ворону шугнуть, чтоб пса не дразнила… Приятно делать что-то для других, тогда и самому жить веселее…