Отголоски прошлого. 7 часть

                Объект RС - 963.

       Доброго вечера, моим друзьям и подписчикам! За окном всё та же метель, разыгравшаяся в Новогоднюю ночь. Буран поутих, оставляя после себя огромные сугробы и тихую позёмку. В канун новогоднего праздника, дороги были заметены снежными сугробами так, что друзья не смогли проехать к его дачи. Они с сожалением звонили и поддерживали меня, своими добрыми пожеланиями здоровья и благополучия.
       Рекс - мой преданный и верный друг, а так-же охранник моего одиночества и спокойствия в непогоду - тихо сидел возле камина, где потрескивали берёзовые поленья. Положив свой нос на мои тапки, он показывал свою преданность. Его уши время от времени то поднимались, то опускались, прислушиваясь к завыванию ветра, а его прикрытые глаза давали мне понять, что я в надёжных руках. Чашечка чая, заваренного моим любимым бергомотом, согревала мою душу в этот зимний вечер непогоды.
         Я уселся поудобнее у камина, придвинув к себе керосиновую лампу. Пришло время для прочтения ещё одного письма, пришедшего в канун Нового года. Взяв в руки конверт, я осторожно его открыл, поднося к стоящему на журнальном столике керосиновой лампе. Из-за бурана, свет в электросети был обесточен, поэтому старая лампа доставшаяся мне, как воспоминание об отце, сейчас служила маяком, подающим сигнал надежды ещё одной души, кричащей болью и надеждой на понимание. Надеюсь, многие мои читатели, а так-же почитатели моего творчества, меня не забыли, а те кто ещё со мною не знаком, то мне приятно будет вам представиться. Я, Иван Поликарпович - писатель и собиратель в свой сундучок памяти крик души и боли людей, прошедших железную наковальню репрессий НКВД. Мои друзья знают, как ценны строчки каждого письма, поэтому не буду томить вас в ожидании. Развернув листок, я начал читать:

          - " Уважаемый Иван Поликарпович! Меня зовут Захаром Ивановичем. Мы незнакомы, но читая ваши очерки, мне кажется, что мы дышим одним с вами воздухом, и стучим одним пульсом электрокардиограммы вашего небезразличного сердца. С первых строк, хочу вам поклониться за ваш труд, и сказать спасибо, что подняли тему репрессий, которую хотят тщательно забыть, отговорками - мол время лечит. Нет, оно не лечит, а пройдя круг циферблата, возвращает свой ход. Я пишу вам не потому, что хочу всё забыть - это невозможно. Я пишу вам потому, что не хочу возвращения сталинской эпохи того времени.  Хотя политика в стране кординально изменилась, как и сама страна, но дух репрессий всё ещё витает в засекреченных архивах НКВД...
           В годы репрессий сталинского режима, я был ребёнком в возрасте шести лет. Сейчас я уже в преклонном возрасте моей старости, но то, что со мною произошло в те годы, до сих пор всплывает страшными отрывками моей памяти. Когда в тысяча девятьсот тридцать восьмом году, арестовали моих родителей, моя прежняя жизнь перестала существовать. Её словно стерли из моей памяти. По рассказам дальней родственницы, нашедшей меня по фотографии, я узнал, что мои родители работали инженерами на заводе машиностроения, пока однажды их ложно обвинили в измене, повесив ярлык "враги народа".
          Родителей арестовали и увезли в неизвестном направлении, оставив меня на попечение старенькой и больной бабушки, но она долго не прожила. Арест моих родителей, а так-же косые взгляды соседей, сломили её окончательно. Когда она умерла, меня определилили в детский дом, но даже там для меня - "выродка врага народа", не было пристанища. Во всяком случае, это клеймо стало моим логотипом в детской душе. Однажды меня, и ещё многих ребятишек, погрузили в машину и увезли на вокзал, где нас посадили в закрытые вагоны. Поезд увозил нас в неизвестном направлении. Кормили один раз в день, с одним лишь кусочком хлеба, чтобы мы не померли в дороге.
           По прошествии многих дней, нас высадили на неизвестной станции и посадив в машины, повезли в один из лагерей, спрятанных глубоко в тайге. С этих пор у меня больше не было имени, а только номер на моей одежде, который я помнил наизусть, RC - 963. Я помню только колючую проволоку и огромные железные двери, захлопнувшиеся, казалось навсегда для меня. Мы никогда не выходили оттуда. Нас не выводили даже подышать свежим воздухом. Я не знал, что происходит за воротами. Зима...Лето или весна... Для меня, как и для многих детей -  времена года не существовали.
           Перед моими глазами были только военные врачи, медсестры в белых халатах, строгие охранники, а так-же бледные, почти белые лица детей. Мы все были совершенно одинаковыми - тощими, бледными и лысыми. Не от того, что нас стригли наголо - наши волосы выпадали сами по себе. А потом, я сильно заболел. Меня тошнило и рвало, после применения к нам каких то инъекций. На нас испытывали различные препараты, от которых кружилась голова, особенно после нахождения в комнате с непонятным оборудованием. Моё тело покрывалось волдырями и гнойными нарывами. Однажды, лёжа в лазарете, куда меня поместили после очередного обморока, я услышал, как врач сказал:
          - Всё, он не жилец. Завтра в расход.
            После этих слов, я потерял сознание. В таком состоянии, я по всей вероятности находился долгое время, пока не очнулся от холода и дождя, пронизывающего моё тело. Вдруг, я почувствовал, что меня кто то раскапывает своими когтистыми лапами, и лижет шершавым языком моё лицо. С трудом открыв глаза, я увидел перед собой огромное, мохнатое чудовище. Я закричал, но вместо крика, мне послышалось хриплое гортанное шипение. На мой крик появился дядька в тулупе и сапогах, а ещё с огромной, как мне показалось бородой, склонившейся ко мне. Зажав рот рукой, он тихо прошептал мне в ухо, что нельзя кричать, если хочу остаться в живых. Затем, сняв с себя тулуп, он завернул меня в него, и быстро понёс в чащу леса, приговаривая:
       - Сынок, не кричи, иначе нас вместе убьют. Я тебе не сделаю зла, не бойся. Я хочу тебя спасти.
          Я не помню сколько времени мы шли. Мне показалось - целую вечность. Я, то впадал в отключку, то опять приходил в себя, чувствуя, что меня несут на руках. Изредка открывая глаза, я видел, что вокруг мелькали огромные как великаны хвойные деревья, а рядом бежавшая большая собака, похожая на волка. Она не рычала, а только бежала впереди хозяина, изредка поглядывая краем глаза на свою находку. Наконец, мы добрались до избушки, где меня уложили на тулуп, похожий на шкуру медведя, и я опять отключился. Очнулся от потрескивания поленьев в печи и запаха испечённого хлеба. Увидев, что я открыл глаза, дядька с бородой обрадовался, и произнёс:
         - Ну слава богу, оклемался! Давай парень, я тебя покормлю, а затем переоденешся в мою рубаху. Штаны правда будут великоваты, но ничего, мы их попозже ушьём. Ты не бойся меня. Я старый охотник. Живу один с моим другом, по кличке Серый. Умный и верный пёс, а меня зовут Макаром Ивановичем. Тебе сынок повезло, что когда тебя в яму бросили, чтобы закопать, пошёл сильный ливень, и военные не шибко старались, а только припорошили слегка. Ливень не дал им закопать тебя до конца. Вот, мой Серый тебя и унюхал живым. Так что считай, в рубашке родился. Я яму и место, где ты лежал закопал основательно, чтобы не догадались, что ты сбежал. Следы ельником замёл, да махоркой присыпал, чтобы по моим следам не пустили в поиск собак, так что не бойся, искать тебя не будут, подумав, что ты в яме мёртвый лежишь. Считай, сегодня день твоего второго рождения. Ну, а теперь рассказывай, кто ты такой? Как попал на военный объект?
         Я показал метку, пришитую на моей одежде, и хрипло произнёс: RC -  963. Дядька с болью посмотрел на меня, и спросил:
       - Сынок, а как тебя звали мама с папой? У тебя есть имя?
         До боли в голове, я старался вспомнить своё имя, но безрезультатно - я ничего не помнил, а только повторял заученные цифры. Я не помнил, ни своего имени, ни родителей. Я почти ничего не помнил, кроме своего номера RC - 963. Макар Иванович сидел напротив меня и плакал. Слёзы текли по его густой бороде, а пальцы никак не хотели скручивать махорку в кусочек газетной бумажки, чтобы сделать себе самокрутку. Затем, он обнял меня, и произнёс:
         - С этого дня ты будешь зваться Захаркой - Захаром Ивановичем, как мой батя. Видно тебя сам бог мне послал. А номер этот, ты забудь. У тебя теперь другое имя - будешь мне сыном и внуком. Батей меня зови, а хочешь дедом. Согласен?
         Я кивнул и понял, что бородатый дядька желает мне добра. Я проникся к нему доверием, как может ребёнок, почувствовавший тепло и безопасность. С этого дня, я медленно приходил в себя, а Макар Иванович, назвавшийся мне отцом, приводил мой организм в порядок. Изматывающая рвота ещё долго не прекращалась, но Макар Иванович упорно поил меня своими отварами из чаги, сосновым соком живицы и берёзовыми почками. Постепенно рвота прекратилась, а нарывы с тела сошли от чудотворных мазей, приготовленных из всех компонентов тайги. Самое главное, у меня стали появляться волосы, а буквально через год, моя голова покрылась волосяным покровом. Я выздоравливал!
          Постепенно ко мне стала возвращаться память. Но, что мог вспомнить шестилетний мальчик прошедший чудовищные эксперименты? Я помнил только то, с чем сталкивался в лагере. Макар Иванович проявлял ко мне отцовскую любовь и доброту. Моя детская душа постепенно оттаяла. Я стал лучше спать и с апетитом есть, не опасаясь, что меня вырвет. У меня началась другая жизнь - насыщенная тайгой, звуками птиц, природы и животных. Макар Иванович был мне настоящим отцом. Он обучал меня навыкам охоты, рыбалки и грамотности, а Серый привязался ко мне, следуя за мною, как верёвочка за ниточкой, не отходя ни на шаг.
         Постепенно, Макар Иванович в сельсовете выправил для меня справку, где было написано, что я являюсь его сыном от первого брака. Мать умерла в городе от тифа, вот он и забрал мальца к себе, так как родных у нее больше не осталось, чтобы кому то взять на попечение. Была у него в сельсовете давняя любовь, по имени Любаша. Она и помогла ему со справочкой. В этом не было обмана, а доля правды. Справка была настоящая, такая, что комар носа не подточит. С тех пор, я стал официально числиться сыном Макара Ивановича, живущим в деревне Сосновка, а по факту в таёжной избушке егеря, среди пушистых елей и могучих кедров.
          Однажды, года через два от моего спасения, к нам пришли военные. Они обходили периметр леса, и наткнулись на охотничью избушку Макара Ивановича. Серый учуял  чужаков издалека. Схватив меня за штаны, он потащил к брошенной медведем берлоге. Там, мы просидели несколько часов, пока военные не скрылись из виду. Запах медведя отталкивал собак, поэтому они не могли нас учуять. На вопрос военных, с кем старик проживает, Макар Иванович сказал, что живёт в деревне с сыном, а на заимке егерем, находясь на службе в лесничестве. Больше посещений военных не было, как и вопросов. Меня никто официально не искал, похоронив в той яме, где когда то меня нашёл Серый.
           Вам Иван Поликарпович, наверное интересно узнать, что стало с обьектом, в который меня когда то привезли ребёнком? Не скрою, я не сразу был готов его увидеть, чтобы не теребить раны воспоминаний. У меня всё ещё в глубине души оставался страх, войти в его ворота. Макар Иванович пока был жив, никогда не напоминал мне о лагере, но однажды, много лет спустя, у меня представился случай его посетить. Я не мог отказаться, так как это было не просьбой, а требованием моего руководства. В ту пору, я всё ещё продолжал работать егерем, вместо Макара Ивановича. Это было в конце девяностых, после распада Союза. Меня вызвали в район, где ко мне обратилась группа научных сотрудников, с просьбой провести их на объект в тайге. Я понял, что их интересовал именно этот лагерь, догадываясь о цели посещения.
           Меня рекомендовали как опытного егеря, знающего свой участок, как пять пальцев на руке. Выяснилось, что лагерь был расформирован и закрыт, в начале семидесятых. За все годы его никто не посещал, пока однажды, один научный сотрудник, наткнулся на папку из архива, где говорилось об экспериментах проводимых на объекте RC - 963. Он узнал, что объект находится глубоко в тайге и доступ туда знает не каждый егерь, поэтому они обратились ко мне, как знающему не только свой участок, но и скрытые места тайги. Я стал объяснять, что теперь там только ржавые ворота подземного бункера, а кое где следы колючей проволоки. Я не стал раскрывать своего причастия к этому объекту, но обещал провести группу к нему.
        Все годы после расформирования лагеря, я ни разу не стремился туда войти. Я часто стоял вдалеке, наблюдая за воротами, заросшими молодым ельником, но каждый раз уходил проч, сдерживая желание войти в них. Я старался вычеркнуть всё, что могло напомнить мне моё прошлое, ради своей безопасности. В глубине души, я был тем маленьким мальчиком, имеющим вместо имени знак RC - 963. Мне казалось - если я опять войду в эти ворота, то никогда больше оттуда не выйду. Что это было? Страх? Возможно, но больше всего, я боялся услышать голоса и крики пронизанные болью детей, которые, как мне казалось, впитали стены бункера. Но судьба распорядилась иначе...
         Вначале мы ехали через гущу тайги, пока не выехали на еле заметную дорогу, по которой когда то в одной из машин везли меня - маленького и беззащитного ребёнка, заранее приговорённого к смерти. Дорога уже успела зарасти травой и кустарником, но кое где проглядывался гравий. Наконец, мы увидели перед собой объект - бетонированный бункер с поржавейшими воротами. Они были закрыты, а на них можно было различить, хотя и выцветшие, но всё же заметные, знакомые мне цифры RC - 963. Я посмотрел на руководителя группы и произнёс: Мы пришли... Вот этот объект...
          Затем, я стоял и смотрел, как открывали ворота. Повеяло сыростью, которое бывает в давно заброшенном подземелье. Научные сотрудники вошли во внутрь уже открытых ворот, спускаясь по ступеням в логово бункера. Я взял кисет и стал делать себе самокрутку. Через минуту высунулся Геннадий Петрович, и проговорил:

- Захар Иванович, а вы что стоите? Проходите за нами, здесь много интересного...

- Да вот, Геннадий Петрович, покурю и спущусь к вам.

         Он кивнул и опять скрылся. На самом деле, я очень волновался, прежде чем переступить черту моего прошлого. Наконец, я прошёл во внутрь, и остановился... На меня нахлынула волна страха. Я стоял, не в силах пошевельнуться, почувствовал себя всё тем-же маленьким, беспомощным ребёнком. Затем, взяв себя в руки, почти ватными ногами, я переступил ворота и пошёл по знакомым корридорам бункера. Кругом слышались возгласы взволнованных сотрудников, а я смотрел на лежащий возле кроватки детский башмачок, и сердце моё сжалось. Похоже бункер зачищался основательно, так как документов и какой либо аппаратуры не было. Кругом валялись лишь фрагметы того, что в спешке забыли, и на что не обратили внимание. Я нашёл свою комнату и кровать, где когда то лежал после сделанных инъекций. Под кроватью, я увидел шприц, закатившийся в спешке эвакуации, а под матрацем фотографию. Я собрал нашедшие предметы, и положил незаметно в рюкзак.
           В бункере, мы пробыли почти целый день. Я сказал, что пора собираться на базу, так как вечерело, а ночевать в бункере приятного было мало. Не мог же я им сказать, что всё здесь пропитано ужасом, болью и детскими криками. Пока не мог. Почти всю дорогу, мы молчали. Первым не выдержав молчание, подал голос Геннадий Петрович:
          - Мне кажется, нам надо ещё раз приехать. Вроде, мы всё посмотрели, но такое ощущение, будто что то пропустили. Захар Иванович, мне показалось, что вы знаете об этом объекте больше, чем мы. Я видел, как вы поднимали детский башмачок, и задумались, разглядывая его, будто что то вспоминали...
         После слов Геннадия Петровича, я не сразу ответил. В горле сдавил спазм, а слова не хотели соскакивать с языка. Я взял кисет с табаком, и стал крутить самокрутку, но моё волнение выдавали пальцы, став совершенно непослушными. Пересилив себя, я проговорил:
        - Геннадий Петрович, вы правильно заметили. Вам бы в органах работать. Да, вы правы, я вспоминал время, когда на этот объект, в тысяча девятьсот тридцать девятом году привезли несколько машин детей разного возраста. Среди них был я - шестилетний мальчик, не имеющий право даже на имя, а только на номер объекта RC- 963. Моих родителей обвинили врагами народа, а меня, их выродка, слова, которые я часто слышал от людей - привезли сюда, имеющего право только на смерть. Это не было оздоровительным детским лагерем, а объект проводивший биологические эксперименты. Отсюда никто не выходил живыми, а только погребёнными, как собак в общую могилу. Однажды, когда я уже харкал кровью и падал в обморок от передозировок инъекций, меня покрытого гнойниками и нарывами, бросили ещё живым в эту яму, но я выжил...
          После моих слов, все сидящие в автобусе замерли. Они смотрели на меня, как на призрак представший перед ними. Геннадий Петрович сидел бледный, как больничное полотно. Он смотрел на Захара Ивановича и не мог поверить в услышанное, а затем хрипло произнёс:
           - Как вам удалось выжить в этом аду?
           - Когда человек проходит ад, смерть ему уже неподвластна. Меня спас один охотник, а вернее его пёс по кличке Серый. Когда меня посчитали мёртвым, то как использованный материал сбросили в карьер. Солдаты не очень старались, а лишь слегка припорошили землёй, так как шёл сильный ливень, поэтому оставили меня лежащим в яме. Видно им не хотелось мокнуть под проливенным дождём. Макар Иванович - охотник, а по службе егерь, нашёл меня и стал мне отцом. Он меня вылечил и вырвал из лап смерти.
          - Захар Иванович, а вы покажете нам, где этот карьер?
          - Конечно, завтра туда и поедем.
            На другой день, мы были возле карьера. Он тщательно был засыпан и утрамбован землёй. Если бы, я не знал местность и приметы карьера, то врятли догадался о его местоположении. Казалось, в этом месте никогда не было смертей. Были даже посажены молодой ельник, который успел прорасти до небольших елей. Раскопки позволили обнаружить захоронение фрагментов детских костей. Конечно, всё раскопать не было возможности, но то, что мы обнаружили, было прямым доказательством моего рассказа. Группа Геннадия Петровича стала добиваться, чтобы на этом месте возложили мемориал, но спустя какое то время, было в этом отказано, ссылаясь на то, что в те годы здесь был детский оздоровительный лагерь, но по причине внезапной болезни, пришедшей с тайги - все дети умерли. Естественно, допуск в заражённую местность, туристам был отказан, поэтому ни о какиз мемориалах не может быть речи. Другими словами нам дали чётко понять, что бы мы не ворошили прошлое.
           - Уважаемый Иван Поликарпович, я недавно  прочитал такие слова:
           - Прошлое возвращается, кому воспоминанием, кому бумерангом, а кому забвением. В любом случае - прошлое делает нас сильнее. Вот всё, что я хотел вам написать. Надеюсь мой рассказ пополнит коллекцию вашего сундучка вечной памяти. С уважением и благодарностью за ваш труд от бывшего узника лагеря RC- 963, Захара Ивановича.
               

                Предыдущая:http://proza.ru/2025/11/08/1140
                Начало:http://proza.ru/2025/08/31/1370