II-5. Предвестники любви

Глава II История понимания феномена любви
Раздел 5 Предвестники любви. Привязанность. Причастность. Принадлежность.


        Предисловие к разделу 5.

Важное замечание: в данном разделе мы описываем только относительно свободные общества. Консервативные варианты по типу тех, где жениха и невесту обручают без их выбора и согласия, разбирать нет смысла. Такие культуры слишком сильно влияют на поведение полов и их волевые проявления. Сильный культурный пресс и длительное совместное существование индивидов в консервативных вариантах стабилизируется чувствами культурного или религиозного долга, долга перед старшими, перед высшими силами. Безусловно, такой брак содержит и уважение, и заботу, и терпение, и общее целеполагание в рамках культуры. Однако, слишком большое количество культурных «якорей» составляет такую «прокладку между причиной и следствием», что добровольность действий по улучшению благополучия партнёра в основной своей массе замещается действиями, рождёнными от чувства долга перед обычаями, культурой, богами, судьбой, кармой, душой и тому подобными конструктами. То есть, забота о супруге происходит из-за того, что «бог велел», тем самым уважение непосредственно индивида супруги предстаёт явлением не безусловным, а зачастую обусловленным только наличием «божественных правил», традиций и других обстоятельств, без правил которых поведение супругов не регулируется, не предопределено. Уважение происходит не к супругу, а к требуемому стереотипному семейному укладу. Такое незрелое восприятие семьи ставит целью не благополучие второй половины, а сохранение некоего «порядка», который зачастую продиктован какими-либо «заповедями». Не говоря уже о ранних и неравных браках.
Это очень важный момент. Это отделяет человека с его развитой психикой от остальных животных — развитая осознанная произвольность. Осознанное, направленное, безусловное, прямое и неопосредованное целеполагание действий в отношении конкретного индивида — это субъективная сторона понятия «любовь». Причём взаимность, о чём мы поговорим позже — это очень важная часть любви. Для зрелой любви более не требуются «заповеди» о том, как любить. Любовь происходит не под давлением внешних правил, а от чистого волеизъявления.
Важно также упомянуть, что мы не рассматриваем эгоистические флуктуации психики, поэтому весь тот «гендерный» хаос, что происходит на условном «Западе», мы даже не берём к рассмотрению. В последующих разделах объясним, почему это вообще не любовь. В связи с этим, раздел будет построен как диалог с условным «Востоком» как собеседником, имеющим здравый рассудок, но тем не менее, в сознании которого нужно устранить прокладки между причиной и следствием, а также навести соответствующие логические связи.

        1. Привязаность.
      Этот раздел мы решили написать потому, что в настоящее время массово происходит подмена понятий и искажение смысла слов. Информации так много, что большинство принимают её на веру и, не разбираясь в ней, социальное большинство на волне моды может стигматизировать то, что задумано самой природой.
      Вспоминая слова Кришны и всех, кто высказывался после, мы отметим — любовь не есть привязанность.
      Разбирая безусловное социальное поведение, создающее гармоничные сообщества, мы брали за пример сообщество муравьёв.
Как мы представляем себе эти слаженные социумы перепончатокрылых — любви там нет. Но что есть? Совершенно точно, это привязанность. Безусловными социальными механизмами, феромонными системами каждого участника общества.
      И означает ли это, что привязанность — это что-то негативное?
      Да, в общечеловеческих и высоких моральных материях, привязанность — это результат всех причин зависимости, допустим, ребенка от родителей и наоборот. Но объективно выражаясь, в жизни ребенка неизбежно присутствуют периоды, когда только более зрелый и опытный член социума — родитель, может помочь обрести своему дитя необходимый путь в обществе.
       Это период младенчества, период школы, да и весь период юридической недееспособности ребёнка. В наибольшей степени успех будущего потомства зависит от того, сколь кропотливые усилия произвёл родитель.
       В этом случае при наречении привязанности "чем-то плохим" мы наблюдаем игнорирование биологической природы человека и крайность, порождённую чрезмерной духовностью условного «Востока», который чрезмерно идеализирует и культурно нормирует любовь, из-за чего она приобретает характер в том числе пассивно обусловленного, автоматически протекающего «извечного» состояния. Разумной такую позицию можно назвать в отношении зрелых отношений, где пройдены определённые этапы становления пары и поиска компромиссов устройства отношений. На ранних стадиях возникновения каких-либо отношений это просто не работает, так как сопутствующая возрасту и жизненному опыту биохимия совершенно рознится с той, которая присутствует в зрелых союзах.
       Привязанность, тем не менее, составляет единственную прочную основу неосознанных социальных связей. Это иррациональное чувство, которое заставляет удерживать связь с объектом привязанности. Обращаем на то, что субъектность «объекта привязаности» при признаётся частично или совершенно игнорируется. Таким образом, излечением от ненормальной привязанности является только признание полной субъектности того, с кем производится социальное взаимодействие.
Примером может служить отношение матери к несовершеннолетнему ребёнку. В данном случае мы наблюдаем справедливое отношение взрослого индивида к незрелой личности, а то есть не полностью осознанное признание ребёнка не полным субъектом, не совершенно дееспособным до наступления созревания.
        Негативный случай — когда один супруг относится к другому как к необходимой части семейного единства в том смысле, что целью становится собственно семья как абстрактная сущность. На деле же, сама по себе семья должна быть не целью, а способом организации микросоциума с целью заботы о другом человеке. В этом плане, стереотипный нарратив о «семейном счастье» — это та территория заблуждений, на которую стремятся зайти люди, поглотившие соответствующую информацию из популярной культуры.
«Семейное счастье» — это ярлык, который стремятся навесить на свою семью в основном те индивиды, которые экстраполируют собственное удовлетворение от отношений на всю ячейку социума. В действительности же, семья счастлива когда уважением, заботой и терпением достигаются общие цели, составляющие мотивацию каждого члена семьи. Когда учитывается важность каждого.
Понимание этого способствует стремлению не к абстрактному «должному уровню счастья» абстрактной «общей семьи», а совокупности индивидуального счастья каждого субъекта отношений. Работа над этим предполагает принятие ответственности каждого субъекта за благополучие (экзальтированно —счастье) друг друга.
Таким образом мы заключаем, что привязанность — интроспективно ориентированный безусловный феномен, вызванный необходимостью подкрепления собственных адаптивных характеристик, выраженный в укреплении своей субъектности за счёт объектов или «недосубъектов» окружающей среды.
       Привязанность составляет прочную базу социальных отношений и распределяемых в обществе ролей. Однако, с доминированием осознанности психики и возникновением необходимости оформления границ субъектности индивидов, привязанность в разных своих аспектах оказывается механизмом, тормозящим уважение цельности иных индивидов, а то есть препятствующим формированию и пониманию любви.
        В целях удержания отношений именно привязанность порой играет ключевую роль, поскольку любовь всегда дарует свободу выбора и действий, а привязанность исключает возможность высвобождения члена из социальной группы, поскольку буквально привязывает индивидов друг к другу, повышая мотивацию на неделимость или у обоих членов, или с доминированием стремления к неотделимости у одного из них.
        Патологическая привязанность выражается в аддикциях, болезненных зависимостях. Как правило, в таких ситуациях привязанность имеет негативные оттенки, подавляет субъектность одного из членов социальной группы и выполняет роль «топлива» для постоянного подкрепления субъектной неполноценности другого члена социальной группы.


                II. Причастность.

          Во многом, успех социального взаимодействия определяется тем, насколько тот или иной субъект способен ощущать причастность к тому или иному социальному явлению и процессу.
          Чувство ответственности, как зрелый плод ощущения причастности, определяет субъективную меру достаточности участия (приложения внимания и иных волевых усилий) при исполнении своей социальной роли.
     Чувство причастности бывает:
1) активно индуцируемое;
2) пассивно-обусловленное.
     В первом случае, причастность рассматривается субъектом как цель. Например, когда индивид озадачен созданием семьи. Охваченный целеустремлённостью под натиском своей биохимии, он стремится стать частью целого, результатом чего станет ощущение причастности. Такой же пример можно привести для обретения друзей, профессии, и других аспектов социальных взаимодействий.
Во втором случае причастность требует осознания, поскольку возникает как результат уже имеющихся паттернов социального поведения. Так например, родившись, ребёнок постепенно осознаёт себя членом семьи, и чувство причастности возникает у него по мере развития самосознания, восприятия окружающего мира и взаимодействия с родителями. Ребёнок получает информацию о том, что он является причастным в этой социальной группе. Здоровое чувство причастности, в данном случае формирует чувство безопасности у детей, без чего невозможно нормальное развитие.
Дееспособный гражданин по юридическим соображениям должен быть способен самоидентифицироваться как член социума, со своими правами и обязанностями относительно других субъектов и действовать с осознанной субъектной произвольностью.
      В дальнейшем мы разберём, что именно здоровая причастность — одно из необходимых условий осознанного ответственного гармоничного сосуществования. Стремление к причастности без признания субъектности остальных членов социальной группы порождает такие девиации, как жажда власти и иные формы неуважительного пренебрежения другими индивидами.
      Так, вышеприведённый пример создания семьи ради «наличия семьи», а не ради стремления к благополучию другого человека, порождает бесцельное существование в погоне за счастьем конструкта «семьи» как абстракции, но не как системы с взаимонаправленным улучшением благополучия индивидов.
      В такой семье, как правило, у одного или обоих индивидов есть псевдоцель «благополучие семьи», а члены семьи друг для друга — объекты, которые:
1) должны быть выстроены определённым образом: по качеству (например, внешне), количеству (например, детей), роду деятельности, благосостоянию и др.;
2) должны вести себя каким-то определённым соответствующим ожиданиям одного из членов семьи образом, дабы «ускорить движение» в сторону общего счастья.
Как мы видим, такой подход обезличен, а потому негуманен, поскольку всегда эгоистически ориентирован на модальные идеалистические абстракции.
      В здоровом случае семья, как и любой социум, принимает ответственность и работает над благополучием каждого индивида в отдельности, потому что каждый её член ощущает себя частью целого на равных с остальными, как и целое воспринимается совокупностью равноправных субъектов.



          III. Принадлежность.

      На первый взгляд «причастность» и «принадлежность» — очень схожие слова.
Однако, семантика их строго расхожа.
Причастность — ощущение себя частью целого, в рамках отношений — частью группы индивидов.
       Принадлежность же являет собой более субъективную конструкцию, возникшую как:
    — «при-» — приставка, означающая приближение, присоединение;
    — «-надлежание» — необходимость, то, чему надлежит быть. Это однако, тоже раскладывается этимологически:
           а) «над-» — приставка, означающая «сверх», «сверху», «свыше», что-то обозримое сверху или предопределённое.
           б) «лежание» — связь одного объекта с другим непосредственным нахождением одного на другом.
   Здесь можно добавить лексемы «прилежание», «прилежность» в смысле усердия, а также общеславянские «залежность» в смысле «зависимость» (ср. укр. — «незалежная», польск. — «uzalezhnienie»).
Прослеживается общая семантика от переносного смысла, как в словосочетании «путь лежит». То есть, как определение целеполагания.
      Возвращая «над-» получаем «-надлежит» как «чем-то определённое целеполагание» (допустим, «по закону надлежит»).
      Восстанавливая до «принадлежит» получаем «присоединённо (к тому-то) определено целеполаганием».
      Социальная цель — это социальная роль.
Принадлежность, таким образом — это определённое в отношении субъекта социальными нормами целеполагание через наделение и реализацию какой-то социальной роли. Например, когда дитя рождается, родители наделяют его социальной ролью «ребёнок» и в дальнейшем формируют его чувство принадлежности к семье через отведённую ему социальную роль.
      Словосочетание «принадлежность к социальной группе» говорит нам о том, что человек, наделённый определённой социальной ролью, идентифицируется через характерное целеполагание этой группы. Таким образом выводим следующее.
   Причастность — ощущение себя частью социума.
   Принадлежность — идентификация через социальную роль.
       Трудности с социальной адаптацией, выраженные в деформации понимания принадлежности зачастую возникают от неосознания, размывания или игнорирования собственной социальной роли индивида, а также депривации, подавления её другими субъектами (например, обесценивание). Это же является причиной, препятствующей принятию индивидом на себя ответственности за свои действия.
Можно привести яркий пример, когда работник, который неуживчив и является конфликтным (в определенной степени социально дезадаптирован), отчего постоянно меняет место работы, не собираясь в принципе наделять себя принадлежностью к конкретному трудовому коллективу или профессии, чем и руководствуется при участии в конфликтах и принятии скорых решений о своих дальнейших трудовых перемещениях. Таким образом он избегает ответственности перед социальными группами через непринятие их норм и таким образом депривацию индентификации своей принадлежности к этим социумам.
     Многие люди, чья биохимия не позволяет стабильно существовать по нормам «семья», «государство», «союз государств», испытывают жизненные трудности, сложности с адаптацией. Будь это неверный супруг, убеждённый бандит, наркокартель или страна с фашистским режимом — все они бунтуют против остальных, тем самым оспаривая нормы, наделяющие их социальными ролями. То есть, они испытывают конфликты принадлежности.
Неверный супруг забывает о своей принадлежности и её нормах, либо оспаривает их от незрелости своего индивида или своей дестабилизации, либо субъективно пытается восполнить субъективно «недостающую меру поощрения» за исполнение своей социальной роли.
      Здесь мы видим, что принадлежность определяет ту меру, норму и ось существования, от которой отталкивается психика при поиске сбалансированного социального состояния. Если бы неверный супруг был не обязан хранить верность своей половине, а то есть, от него не ожидалось бы такое поведение, он бы не имел мотивации поиска баланса своей роли таким образом. Отметим, что никаким уважением и заботой такие действия не сопровождаются,
и координируются чистейшим болезненным эгоизмом.
       Принадлежность, которая осознана в зрелом виде, подкрепляется чувством причастности, а то есть принадлежности не к абстрактной «семье», а семье в лицах — супруг, дети и т.д., а то есть принадлежность субъекта не к безликому одному лишь словесному обозначению социальной группы, а к сообществу признанных равноправных субъектов, объединённым общим целеполаганием социальных ролей и с тем общей ответственностью.

      Таким образом, привязанность в норме возникает как базис ощущения принадлежности, подкреплённой чувством причастности, которая в свою очередь порождает уважение о других членах социальной группы и заботу об их благосостоянии.
      Пример — семейные связи: ребёнок для родителя всегда остаётся ребёнком, и наоборот. Таковая же логика касается и супругов, в том время как деструктивные социальные элементы с целью оправдания семейной необязательности вплоть до разводов в основном апеллируют к отсутствию между мужем и женой кровного родства.
    Сложные взаимосвязи между этими явлениями "привязанность", "причастность" и "принадлежность", и определённый дисбаланс каждого из них в общей картине говорит о наличии способности любить.